монолог первый. барачное

** полная версия  - в книшшке

....

Самое счастливое время  - это с жареной картошкой. Самое несчастное – с ландышами. И то, и другое сохранилось только запахами. Никаких  других артефактов  нет и быть не может. Потому что и счастье, и несчастье – были ворованные.  Начало семидесятых, сравнительно сытые и веселые годы, с заливистыми голосами на праздники,  первомайскими гулянками, сдаванием в ломбард единственных золотых сережек за неделю до зарплаты и радостным выкупанием их обратно. И - бараки, бараки, бараки… Ровными рядами – деревянные постройки  на заводских территориях. Жизнь даже с деревенской не сравнить по степени открытости. Там хоть в своей избе можно было укрыться, а здесь – только стены, непрозрачные лишь для глухонемых, да длинный-предлинный коридор. Кто с кем сколько спит, кто чем мужа кормит, у кого дети плачут – все по клеточкам разрисовано. Каждая вынесенная за дверь тряпочка обсуждается так легко и походя, словно ее специально напоказ выставили. Чужие мужья  ругаются соседками  как свои, но с оглядкой – как бы жена не заметила. Если чужой муж лучше своего – его ругают жалеючи и подносят стопку с утра. Опять же – с оглядкой уже на своего.

По субботам  у всех – гости. Кто не с гостями – тот сам в гости. Пытаться спать или книжку читать – бесполезно – стены резонируют от голосов со всех сторон, звона бокалов и  топота ног чуть позже. Ноги у всех крепкие, рабочие, варикоза еще не знающие – каждую неделю кто-нибудь меняет половицы, хрустнувшие под  озорной пяткой.
И на фоне этого – наша студенческая компания -  разномастная, бедная, шумная. Коронное блюдо на всех – это картошка жареная. Две чугунные сковороды в наследство от бабушки, деревенского засола огурчики и медицинский спирт  в аптекарских склянках. Спирт разводили с точностью до градуса будущие медики, огурчики резали  и за хлебом бегали девочки-филологи, а я всегда жарила картошку. Почему-то моя картошка сражала всех наповал в первого раза, и пришлось нести бремя всеобщего кормильца. В это время в комнате  накрывался стол, разводился спирт, бренчала гитара, все знакомились, флиртовали, приглядывались, танцевали даже. А я стояла, как Наполеон, командовала войсками в лице двух чугунных сковородок и разговаривала сама с собой. Поначалу было обидно:  на кухню забегали  только  спросить – скоро ли? Потом стало привычно, тем более, что обделенной мужским внимание я себя не чувствовала. Его вообще не было.  Только если хмельные попытки сказать мне комплимент – «какая вкусная у тебя картошка получается! Как повезет твоему мужу!»… Я все ждала, что  - вот-вот и кто-нибудь предложит мне жарить эту картошку ему до скончания века. Но такая мысль, даже если у кого и появлялась, то быстро проходила при взгляде на моих подруг.
В моде  в рабочих районах были  девушки табуреточного типа: маленькие, крепкие, с кудряшками, громким заливистым смехом и блестящими икрами. У такой девушки непременно должны были быть  сильные маленькие руки и   горячая выпирающая грудь. Она уверена в себе, крепка бедром и носит лодочки и креп-жоржет. 

....