Бяки

Enjoy the silence...

- Осторожнее, Тоха! Смотри, не проломи себе голову!
Предупреждение запоздало. Идущий впереди Кирилл, знающий, по его утверждению, маршрут лучше, чем коридор в собственной квартире, автоматически пригибался, вовремя отслеживая неровности свода. Зато Антон, у которого в глазах все мешалось от пятнистого света фонарика, уже стесал лоб о незамеченный выступ.
В пещеры он попал впервые. Человек, по натуре не склонный к авантюрам и экстремальным затеям, он сам удивился, ответив согласием на приглашение приятеля "как-нибудь" присоединиться к нему в путешествии в Бяки. Кирилл, не ожидавший согласия, тоже удивился и сразу же, не откладывая на "как-нибудь", потащил его экипироваться, а уже на следующее утро - под землю.
Пока что ничего интересного Антон не увидел. Ощущения, конечно, были совсем не те, как при спуске в подпол в бабкином деревенском доме, куда он лазал за картошкой и соленьями. Но - ничего особенного. Кроме того, рассмотреть что-либо толком мешал прыгающий свет, выхватывающий тот или иной лоскут морщинистых стен коридора.

В группе на этот раз было всего четверо человек - меньше, чем обычно, не сезон. Народ предпочитал лазать под землю в холодное время года - "греться", ибо в пещерах зимой было значительно теплее, чем на поверхности. Существовали еще и другая причина: зимой снижалась до минимума вероятность обвала.
Сейчас, в сентябре, едва ли в Бяках обреталось много народу; и компания полагала, что в их единоличном распоряжении окажется значительное подземное пространство. Будет где пошататься без риска столкнуться лбами, потирая руки, говорил Кирилл.
Из всех спутников Антон хорошо знал только его одного. Они учились в одной группе в институте; довольно часто вместо лекций ходили пить пиво в ближайшей кафешке; изредка, бывало, болтались с другими ребятами вечерами по городу, приставая к девчонкам. Антон, правда, сомневался, могут ли они зваться друзьями. Для этого не хватало чего-то, возможно, самого главного, такого, на чем строится настоящая дружба. Возможно, взаимного доверия и близости?
Девчонку, которую называли Ласка, Антон несколько раз видел в институте, но никогда с ней не разговаривал. Маленькая, улыбчивая, вертлявая, она и впрямь напоминала хищного зверька. Среди парней она держалась свободно и спокойно, не кокетничала и не хихикала глупо.
Влада первый раз в жизни Антон увидел перед тем, как сесть в автобус.

Марш по узким и низким коридорам оказался более чем утомительным. Антон, не слишком прислушиваясь уже к комментариям Кирилла касательно той или иной достопримечательности, размышлял, только ли у него отнимаются поясница и ноги, или все остальные тоже чертовски устали, но не подают вида. Он уже оценил необычность и замечательность подземных красот, но сейчас с удовольствием выбрался бы на свежий воздух и развалился на зеленой еще траве. Увы, ничего подобного ему не светило в ближайшие сутки. Уговор был таков, что ночевать останутся под землей, в одной из каверн рядом с озером, а утром отправятся к выходу уже по другому маршруту.
Пара привалов, устроенных, чтобы перекусить и немного отдохнуть, Антона только еще сильнее утомили и размаяли. Хотелось посидеть в тишине и покое, просто посмотреть вокруг, впитывая в себя красоту камня - раз уж вокруг только один камень. Треп ни о чем Кирилла и Ласки раздражал. Хотелось рявкнуть на них: да замолчите же, наконец, не ломайте хрупкое молчание обступающей тьмы голосами и смехом, но он, конечно, сдерживался. Молчал. Кирилл несколько раз дергал его за рукав, спрашивал, что с ним, воды, что ли, в рот, набрал, но он только головой качал. В конце концов, приятель отстал от него, переключил внимание на Ласку. Влад тоже большей частью помалкивал, лишь изредка вставляя короткие острые реплики - язык у него оказался ядовитым. На него не обижались, видно, привыкли. Антон, не сказав с Владом ни слова, проникался к нему симпатией - ему нравились умные люди, говорящие мало и по делу.
Увидев озеро, он решил, что сумрачная красота его искупает все тяготы длинного и неудобного пути, в том числе и рассаженный о низкий свод лоб. Он и не знал, что вода бывает такой. Трудно подобрать слова, чтобы рассказать о воде подземья, но под небом она совсем другая. Разложив вещи, Антон отошел от спутников, уселся на берегу озера, положив рядом с собой фонарик. Все-таки, на это стоит посмотреть...
Кирилл и Ласка снова гомонили поодаль - эта парочка, похоже, не могла помолчать и минуты. Кир вовсю распускал хвост перед девушкой, стараясь очаровать ее остроумием. Непонятно, и зачем для этого нужно было лезть под землю?.. Антон старался их не слушать и не слышать, чтобы подавить растущее раздражение. Вот бы оказаться сейчас одному, в тишине и покое... Знай он здешние ходы, ушел бы, не раздумывая, но опасение сгинуть в темноте удерживало на месте.
 - Медитируешь? - тягучий насмешливый голос раздался прямо над ухом, и Антон резко повернулся, скрывая мгновенный испуг. Что у людей за манера подкрадываться бесшумно? - Не возражаешь, я тут тоже посижу?
Антон пожал плечами - место не куплено, как он может запретить? Влад опустился рядом, глубоко вздохнул, сказал, отвернувшись в сторону:
- Красивое место.
- Угу, - Антон не видел смысла рассуждать об очевидном.
- Первый раз? Кирюха затащил?
- Да.
Влад посмотрел на него, изогнув дугой бровь.
 - Мне кажется, ты не с теми людьми пошел. Они, - легкий жест в сторону Кирилла и Ласки, - компания не для тебя.
- А какая компания для меня? Твоя?
- Может, и моя. Или ты обошелся бы совсем без компании?
- Я бы с удовольствием остался один, - честно сказал Антон. - Здесь тихо... Нечасто остаешься в тишине.
- Думаю, тебе не понравилось бы в тишине... и темноте.
- Кто знает.
Разговор так и не завязался, впрочем, ни один из собеседников к этому и не стремился. Антон сидел и расслаблялся, пытаясь поймать то редкое состояние удовлетворения, когда ничего не хочется и кажется, что вот оно - счастье. Влад молчал о чем-то своем, сидя рядом; видно было, что человек спустился сюда не за трепом и не за весельем.
Потом пришел Кирилл и оттащил их от озера под тем предлогом, что пора бы поесть и располагаться на ночевку. Влад заулыбался ехидно, заговорил с Лаской, остроты (каждая - с изрядной долей тонкого яда) посыпались одна за другой. Кирилл старался не отставать, и девушка млела, принимая знаки внимания сразу от двоих. Антон молчал. Все это казалось каким-то неуместным здесь, под древним камнем, который тоже хранил молчание и только изучающе разглядывал веселых гостей.
- Тох, что случилось? - Кирилл не оставлял попыток расшевелить приятеля. - Ты как в воду опущенный.
- Я в порядке.
- Какой там "в порядке"! Ты бы видел себя со стороны! Может, водочки? Для поднятия настроения.
- Оставь его, Кир, - вмешался Влад. - Он в порядке. Пусть...

Устраиваясь на ночь, Антон размышлял, что он имел в виду под этим "пусть". Как-то уж очень странно это прозвучало, многозначительно, что ли... А может быть, ему просто показалось. Мнительный я стал, усмехнулся он, забираясь в спальник.
Почему-то он думал, что ночевки под землей как таковой не будет. Несколько раз ему случалось выезжать с ребятами в лес на пару-тройку дней - с палатками и прочими походными аксессуарами. Ночью почти не спали, время проходило за разговорами, песнями, даже какие-то игры вспомнили. Чего-то подобного Антон ожидал и теперь, но ошибся. Его спутники, видимо, утомившись дневным походом, посидели за разговорами всего ничего, а потом довольно быстро улеглись и как будто почти сразу уснули.
К Антону сон долго не шел. Он лежал, закинув руки за голову, и смотрел на чехарду света и тени на зубчатом своде. Свет был от пламени запаленной "на ночь" свечи, он казался слабым и испуганным, он сжимался и старался стать меньше, он почти исчезал временами. Тень же была здешняя, древняя, знала, что тут она в своем праве. Она была частью древней тьмы, она хозяйствовала здесь. Захоти она - и легко задушила бы свет. Но она играла с ним, как сытая кошка...
Тишина, казалось, была заодно с тенью.
Долго-долго Антон вслушивался в каменное молчание, но слышал лишь редкие глухие всплески воды.
"Думаю, тебе не понравилось бы в тишине... и темноте".
Ему нравилось.
Потом он уснул.

Тьма.
Тьма?
Нет.
Не бархат, не шелк - траурный креп, черный и непроницаемый, как пустота. Но тут и там его простреливают живые бриллианты звезд.
Свет?
Свет.

Он открыл глаза и увидел тьму. Ни крупинки света. Ни одной звезды.
В первую минуту Антон не понял, в чем дело, не понял, где он. Лежал неподвижно, устремив невидящие глаза во мрак, и думал только, какая необычно темная сегодня ночь, неужели ни один фонарь не горит за окном? И как холодно в комнате, не иначе, как ветер прокрадывается в открытую форточку. Но ни малейшего ветерка, ни дуновения.
Потом он вспомнил. Конечно, не горят фонари. Конечно, нет ветра... Но где же свеча? Потухла раньше рассчитанного времени? Наверное, ее плохо закрепили в подставке, она упала и погасла. Четыре часа еще не прошли, не играл еще будильник Кирилла.
Тихо выбравшись из спальника, Антон нащупал рядом фонарь, щелкнул выключателем, прикрыв стекло ладонью. И оцепенел. Целую минуту простоял на коленях, пытаясь осознать то, что увидел. Хоть и спросонья, он понял сразу.
Он был один.
Первой мыслью было - ребята пошутили. Вот сейчас насладятся его растерянностью и вытянутой физиономией - и выскочат из-за ближайшего выступа с радостными воплями: "Что, испугался, а?". Но никто ниоткуда не выскакивал, и Антон подумал - если это шутка, то весьма изощренная. Вряд ли Кирилл сам додумался бы до такого.
"... ты обошелся бы совсем без компании?.."
Главное - без паники, сказал он себе. Не бегать, не метаться истерически по углам. Не кричать. Не кричать. Сентябрь, вода, своды ненадежны... Но, если все-таки шутка, то на что рассчитывали ребята? Или сами забыли правило - не шуметь громко?
Но все-таки, если покричать сейчас, позвать на помощь, они, наверняка, услышат и придут. Посмеются, конечно. Антон закусил губы.
Черта с два. Не будет он кричать.
Медленно, словно боясь спугнуть робкого зверя или сломать что-то хрупкое, он опустился на спальник, подтянул к себе рюкзак. Все пряжки были застегнуты, значит, никто в нем не рылся. Значит, вещи целы. Это хорошо.
Антон поймал себя на мысли, что уже обдумывает варианты, которые подразумевают, что произошедшее не розыгрыш. Хотя, что тут обдумывать? Обратно он один не выберется, дороги не знает, обязательно свернет не туда. Пошуметь, чтобы привлечь внимание еще какой-нибудь компании? И устроить обвал... Успеется. При мысли, что кто-то найдет его перепуганного, в соплях и слезах, - если найдет вообще - Антона передернуло.
Часы показывали три ночи - еще целый час до планируемой Кириллом побудки. Стараясь ни о чем - вообще ни о чем - не думать, Антон забрался обратно под одеяло, вытянулся, закрыл глаза. Кто-то, кажется, сомневался, что ему не понравится компания темноты и тишины? Черта с два. Это как раз то, о чем он беспрестанно мечтал последние годы.

Тьма?
Тьма.
Свет? Нет. Света нет.

Странное ощущение - хоть открой, хоть закрой глаза, видишь всю ту же непроницаемую темноту. Тогда кажется, что ослеп. Антон включал фонарик, чтобы убедиться - это не так, темнота только дразнит его. Включал всего на несколько секунд, потому что не знал, сколько времени пробудет еще здесь. И на сколько хватит батарейки.
Иногда казалось, что черный слепой покров прокалывают мерцающие иглы - звезд? Несколько минут Антон, затаив дыхание, всматривался в них, до рези в глазах, потом вздрагивал - откуда здесь звезды? И иллюзия рушилась.

Четыре утра. Никто не появлялся.
Никто даже близко не подходил - тишина стояла такая, что Антон услышал бы самые тихие и крадущиеся шаги.
Тишина пришла рука об руку с темнотой. Он и не знал, что бывает такое беззвучие, этакий аудио-вакуум. Сначала было просто - тихо. Потом начало закладывать уши, Антону все казалось, что они плотно забиты ватой. Потом он услышал - наконец-то! - как глухо булькнула где-то вода. И снова безмолвие.
Через какое-то время Антон поймал себя на том, что с жадностью ждет, когда очередная капля разобьется о поверхность воды, даже мышцы свело от ожидания. Тишина давила на уши и болезненно вворачивалась в мозг. Нет, так недолго и с ума сойти.
Но что делать, не говорить же с самим собой?
- Почему бы и нет? - произнес он вслух и сам вздрогнул - до того страшно это прозвучало.
Сил оставаться на месте больше не было. Антон выбрался из-под одеяла, не спеша, обстоятельно, скатал постель, убрал ее в чехол. Старательно затянул тесемки, проверил ремни. Теперь он был готов в любой момент уходить. Перебрался от дальней стены к самому озеру, так, чтобы, войди кто в пещеру, его заметили бы сразу.
Чтобы немного успокоиться, он зачерпнул ледяной воды и умылся; подумал и намочил всю голову целиком. Полегчало; холодные капли соскальзывали с мокрых прядок прямо за шиворот. Не очень приятное ощущение, зато оно отвлекало от ненужных мыслей и заставляло вместо воображаемой пустоты сосредоточиться на самых что ни на есть телесных ощущениях.
Потом Антон снова погасил фонарик, уселся, привалившись спиной к рюкзаку, и стал ждать.

Не раз и не два он читал о каменных мешках, куда бросали пленных и преступников сотни лет назад; частенько он задумывался, каково было обреченным людям проводить там дни, месяцы и годы. Пещера не очень походила на пресловутый каменный мешок, да и сидел тут Антон не годы и даже не дни - прошло всего-то чуть более двух часов, - но ему казалось, что он такой же, как они, узник. Годы в тишине и темноте... интересно, многие ли пленники выходили на свободу в здравом уме после подобного испытания?
Капающая где-то вода из благословения стала проклятием. Каждый всплеск сверлил мозг не хуже дрели, терзал болью уши. Хотелось их заткнуть и не слышать уже вообще ничего. Антон зажал уши руками и просидел так какое-то время.
Редкая капель сменилась тонким, как будто комариным, звоном, постепенно нарастающим...

...Мое положение, думал Антон, помимо всего прочего, худо еще и тем, что оставляет слишком большой простор для мыслей. Еще бы - кроме как размышлять и вспоминать, делать мне нечего... И почему-то думается совсем не о том, куда девались ребята, и как им вообще пришло в голову так пошутить...

...Особый кайф в лесу - лечь навзничь на землю, так, чтобы ничто не мешало смотреть в небо и на верхушки деревьев. Совсем здорово, если деревья эти - сосны... Да и какие другие тоже ничего, особенно в начале мая, когда светлое кружево первых листьев растворяется в сиянии неба. Ветки черные и кажутся голыми, их силуэты резко обрисовываются, но совсем не так, как зимой. Ни за что не спутаешь деревья зимние и деревья весенние. Весенние, даже если не успели обзавестись листвой, другие... гибче, что ли.
В мае земля еще не прогрелась, но это неважно. Если так уж заботишься о своем здоровье, можно бросить под спину плед... Прошлой весной, выбравшись в карьер, Антон валялся прямо на едва пробившейся траве, и ничего с ним не сталось.
Глупо, в самом деле, заболеть в мае.
А еще хорошо, когда голова покоится не просто так на земле, а на коленках у сидящей рядом Алёны. Почему Алёны? Почему именно ее образ всплыл в памяти? Антон не знал. Впрочем, кого же еще видеть в мечтах? Алена училась в параллельной группе, они часто бывали вместе на лекциях, но почти никогда не разговаривали. Но Антон выделял ее среди девчонок, она даже нравилась ему - спокойная, не болтливая, неулыбчивая. Уж если она улыбалась кому - это было как высверк солнца среди туч. И почему я до сих пор не подошел к ней? в недоумении спросил себя Антон, вспомнив ее улыбку. Во дурак-то...
Да нет, конечно же, подошел, раз они вместе оказались на карьере. И, честное слово, даже на небо смотреть неохота, раз уж можно смотреть на ее лицо. На ее милое, словно бледная луна, лицо... И Алёна тоже смотрит на него и улыбается.

Вспышка!

Ослепительный проблеск неожиданно болезненно ударил по глазам, и Антон, зажмурившись до слез, с размаху уткнулся лбом в колени. Что это было? Откуда тут взяться этому пронзительному свету? Ребята вернулись?
Осторожно он приоткрыл глаза.

Тьма.
Молчание.

...Зимними вечерами он частенько болтался по пустеющим улицам просто так, без цели. В маленькой съемной квартире его никто не ждал, и он, если не шел с приятелями в кафе или ночной клуб (а то и просто к кому-нибудь домой), отправлялся в свой рейд.
Антон почти сразу сворачивал с улиц во дворы. Так получалось, что его заносило в старые районы, туда, где дома постройки тридцати и сорокалетней давности выстраивались длинными рядами вдоль просторных дворов. Приземистые, напоминавшие Антону почему-то южные дома-мазанки, они казались необыкновенно уютными. Из окон, располагавшихся то выше его роста, то чуть ли не на уровне пояса, на снег ложились квадраты света, такого теплого, такого домашнего. Антон проходил по этим квадратам, не останавливаясь - боялся остаться под окном надолго, ожидая... ожидая чего? Если бы он знал сам... А иногда он просиживал часы в этих дворах, устроившись на детских качелях, предварительно счистив с них снег...

Шесть утра.
Впервые Антон подумал, что даже если приятели пошутили, они уже должны были вернуться. Не могли же они, оставив его одного, двинуть к выходу? Этот прикол начинал уже дурно попахивать. Можно даже сказать, пованивать. И если про Влада и Ласку Антон почти ничего не знал, и сказать о них почти ничего не мог, то уж в характере Кирилла худо-бедно разбирался. Временами легкомысленный и даже, бывало, безответственный, Кир, как-никак, считал его своим другом. И просто так уйти, зная, что Антон сам ни за что не выберется, а дождется ли помощи от других групп - бабушка надвое сказала, - такое было совсем не в его духе. Если только его вдруг переклинило на всю голову... Но с чего бы?
Ситуация обрисовывалась нерадостная. Если с ребятами что-то случилось... Антона пробрал озноб, он вскочил и остановился, не зная, что делать и куда идти. Все-таки рискнуть и покричать?
И обрушить себе и ребятам на головы метровые своды? Сколь велика вероятность обвала?
Кап-кап. Кап-кап. Тишина словно издевалась. Покричи, говорила она. Покричи. Ты боишься обвала? Напрасно. Не опасайся потревожить камни. Я убью твой крик, твой голос сгинет в глубоком колодце древнего молчания.
- Да пошла бы ты на... - сказал Антон сквозь зубы.
Ругайся, ругайся, ответила тишина. Все равно, никто, кроме меня, тебя не услышит.

Когда на выходных Антон заезжал домой, к родителям, мама неизменно спрашивала, как у него дела. Все нормально, мам, отвечал он так же неизменно.
Мама вздыхала. Конечно, она догадывалась, что за этим "нормально" могло скрываться что угодно - от несданной вовремя сессии до тяжкой головной боли после неумеренного распития пива накануне. Все это - и много другое, -  и в самом деле, было, но Антон не желал переводить мамины подозрения из разряда догадок в разряд сбывшихся опасений.
- Антошка, - осторожно говорила мама (она всегда говорила с ним осторожно, как будто боялась спугнуть или обидеть), - ну на что тебе сдалась эта квартира, а? Может, тебе все же лучше переехать в общежитие? Там и один не будешь, ребята все-таки все свои, да и за квартиру платить не придется... Ведь, наверное, она стоит дорого, да?
- Мам, ты не беспокойся о деньгах-то. Я справляюсь.
- Эх, Антошка, - мама снова вздыхала и протягивала руку, чтобы взъерошить непутевому сыну отросший чуб; Антон уворачивался. - Я не о деньгах беспокоюсь, о тебе...
- А обо мне тем более не стоит.

Интересно, а что скажет мама, когда узнает, что ее Антошка сгинул под землей? Впрочем, а узнает ли? Кто ей расскажет? Никого из его институтских приятелей она не знает, да никто и не в курсе, куда его понесло в этот день. Он никому ничего не сказал - как обычно.

Так, одернул себя Антон, хорош себя накручивать. Этак можно додуматься черт знает до чего. А ничего пока еще не случилось. Ну, почти ничего.
До чего ж медленно тянется время. Всего лишь тридцать минут, как Антон подскочил, вздернутый страшной догадкой, а кажется - прошла вечность! Сколько кругов он успел нарезать по небольшой пещере в полной темноте? Точнее - не кругов. Он расхаживал взад и вперед, от стены до стены, и мысли одна веселее другой рождались в воспаленном мозгу.
В какой-то момент он понял, что больше не может. Резко, словно ему наподдали под коленки, опустился рядом с рюкзаком, вывалил все его содержимое на землю. Вот он - большой моток бичевы, Антон сунул его в рюкзак, повинуясь какому-то наитию, и совершенно про это забыл уже когда садился в автобус.
Идея была бредовая. Не зная пути наверх, он мог бродить по пещерам не день и не два, только благодаря бечевке возвращаясь в исходное место. Но другого выхода Антон не видел.
Плохо, что фонарик не вечный...
Конечно, пути наверх Антон не помнил, а потому выбирал те повороты, которые казались ему подходящими. Несколько раз он попадал в тупики, тогда приходилось возвращаться и пробовать другие ответвления. Два раза возвращался к озеру - посмотреть, не объявились ли ребята. Никого не было. Не видел он так же и следов других групп.
В голове образовалась настоящая путаница из пересечений ходов и каверн, Антон начинал теряться в коридорах, потом зазевался и чуть было не свалился в неожиданно открывшуюся под ногами расселину. Кто знает, чем бы тогда окончилось тогда его путешествие, но, как говорится, бог миловал, и он только здорово поцарапался и порвал штанину.
И разбил часы.
Он умотался, как никогда в жизни. Ругательства одно страшнее другого так и распирали его изнутри, но он не давал им воли. Знал - бесполезно ругаться; лишь тишина хихикнет в ответ.
Поскольку часы приказали долго жить, Антон не знал, сколько времени он плутал по переходам. Ему казалось, что очень долго, почти всю жизнь. То, о чем вспоминалось раньше (интересно, когда было это "раньше"? час, день, год назад?), теперь виделось просто сном, фантазией затуманенного мозга. Было бы это когда-нибудь на самом деле? Темнота оставалась единственным, в существовании чего Антон был уверен.
Вот так и сходят с ума, думал он отстранено. Пожалуй, это даже не настолько страшно, как казалось вначале.
Потыкавшись еще по тупиковым веткам (словно все коридоры под землей вдруг стали тупиковыми), Антон в очередной раз вернулся в "свою" пещеру. Повалился на пол у кромки воды, вяло подумал, что надо бы поесть, припасы у него с собой были. Мысль о еде вызвала чуть ли не физическое отвращение. Заставить себя поесть? А зачем? Антону уже не верилось, что ему суждено выбраться под небо, он слишком устал, чтобы верить.
Кажется, он задремал, и потому сначала подумал, что звук, приплетшийся к монотонному капанью воды, просто снится. Тем более, что звуку этому просто неоткуда было взяться - вроде как позванивание колокольчиков. Мерещится, решил Антон, проснувшись, но на всякий случай приподнялся, прислушиваясь. Странный звон и не думал исчезать. Мало того, он приближался.

Странно-бесформенная, даже как будто меняющая очертания фигура, похожая на огромного светляка, возникла словно неоткуда. Свет от нее исходил желтый, теплый, словно от лампы или фонаря, только чуть отдавал в зелень.
Нежный колокольчиковый звон явно имел отношение к светящемуся видению.
Совершенно деморализованный, Антон неподвижно наблюдал, как фигура пересекает пещеру. В общем, он думал, что окончательно "съехал с катушек", а потому ничуть не удивился, разглядев, что фигура, кажется, принадлежала особе женского пола. Во всяком случае, за это говорило длинное одеяние. Типичное приведение, констатировал Антон, не зная, щипать ли себя за руку или воспринимать видение как нечто само собой разумеющееся.
В руках дама несла чашу, плошку, или что-то в этом роде. Сияние имело своим источником этот сосуд, а оттуда уже распространялось на всю фигуру. Видение медленно прошествовало через пещеру, остановившись на несколько секунд напротив Антона и подняв на него взгляд, потом так же молча последовало далее и исчезло в одном из коридоров. Антон, уже не различавший, где реальность, а где грезы, бездумно поднялся и последовал за дамой. Та и не думала исчезать и растворяться в темноте - он все время видел отблеск ее свечения впереди. Только через минуту он сообразил, что оставил в пещере и все свои вещи, и даже бечевку. Можно было еще вернуться, не так далеко он ушел, но видение уже исчезало за поворотом. Упускать его Антон не собирался, куда бы оно ни вело его.

Свет.

Вспышка!
На сей раз не воображаемая.
Свет резанул по глазам, Антон от неожиданности шарахнулся в сторону, ударился о стену. Что за черт? Приведение, что ли, взорвалось светом? Исчезло, оставив после себя вспышку наподобие газового взрыва?
Всего секунду понадобилось, чтобы сообразить - все гораздо банальнее. В Антона просто-напросто уперся луч чьего-то фонарика.

- Тоха! Это ты? Правда ты?!
Кирилл говорил, задыхаясь, словно долго несся куда-то сломя голову. Вид у него был не ахти - уставший, растерянный и слегка сумасшедший. Двое его спутников выглядели ненамного лучше. Ласка казалась напуганной - в глазах ее мелькала плохо скрытая паника; Влад старался сделать вид, что все в порядке, но и его выдавали глаза, а на губах все-таки скользила издевательская усмешка. Вымученная, но...
Не успев до конца придти в себя, Антон сделал шаг от стены и, не очень раздумывая над своими действиями, изо всех сил вмазал кулаком прямо по этой улыбочке. Кулак сразу заныл, а Влад отлетел на пару метров назад, чуть не сбив Ласку и сам с трудом удержавшись на ногах. Кирилл успел отскочить на безопасное расстояние прежде, чем Антон развернулся к нему.
- Тоха, ты что, успокойся! Подожди, дай, я все объясню!
Сердце бешено рвалось наружу - вот-вот выскочит; дыхание распирало грудь. Все переживания прошедших часов, весь сдерживаемый до сих пор испуг, паника и отчаяние навалились разом, и на несколько минут буквально оглушили Антона. Только это и спасло Кирилла от отнюдь не дружеской зуботычины.
Антон стоял, прикрыв глаза, и старался сдержать дыхание и умерить скачущее сердце, а Кирилл тем временем поспешно говорил и говорил, повторяя по несколько раз слова и целые фразы - видимо, чтобы Антон быстрее понял. Ты послушай, Тох, это просто шутка, дурацкая, да, но никто не знал, что так получится! Ты же сам говорил, что с удовольствием посидел бы один! Мы думали отойти недалеко и через часок вернуться, может, ты еще и не проснулся бы даже, но, понимаешь, мы и сами заблудились... Черт его знает, как, наверное, свернули не туда... Сами перепугались, когда поняли, а еще и ты один остался... В общем, конкретно заплутали, и, как оказалось потом, буквально в трех соснах! И как так получилось... пока выбирались, времени прошло уже черт знает сколько, мы уж и не знали, что и думать... как ты там... Ты ведь в порядке, да, ничего не случилось? А ты что, услышал нас, шел ведь прямо нам навстречу?.. Тох, ты куда?
Так ничего и не сказав, Антон развернулся и пошел по коридору обратно. Он уже знал, что придет прямо в пещеру, не заблудится.
Но он не был уверен, показалось ему, или в самом деле за поворотом мелькнул светящийся краешек длинного одеяния странной дамы.



- Тошка, это же не твой автобус, ты куда собрался?..
Не оглядываясь, Антон заскочил на ступеньки автобуса, пристроил рюкзак на задней площадке, встал в углу, повернувшись спиной к салону. На него уже поглядывали неодобрительно - грязный, в порванных джинсах, с расцарапанным лицом, он, наверное, казался бомжом, вылезшим на свет черт знает из каких подвалов. Ему, по большому счету, было плевать.
Он даже задумался, не оставить ли в автобусе рюкзак, уж очень ломало таскать его за собой; но все же забрал его, выходя на остановке.
Район этот он знал не то чтобы хорошо, но и не плутал тут. Сразу нашел дом, подъезд, поднялся на четвертый этаж. Двумя этажами ниже жил знакомый парень из параллельной группы, приходилось бывать у него несколько раз.
Антон совершенно не думал о том, как выглядит, и что будет говорить, он просто нажал кнопку звонка и держал ее, не отпуская, пока не услышал за дверью шаги.
- Антон? Ты? Что случилось? Почему ты в таком виде?
Забавно, она, кажется, удивилась не столько его визиту как таковому, словно он заходил к ней по несколько раз на день, сколько разодранному и вообще непривычному виду. Стояла на пороге, в халатике, поджав одну ногу, как цапля, и переводила взгляд то на стоящий у ног Антона рюкзак, то на его взлохмаченные волосы, то на расцарапанный лоб.
- Нет, серьезно, что-то произошло? - не слыша от него ни слова, она, кажется, начинала волноваться. - Да? Неприятности?
- Никаких неприятностей, все в порядке, - выговорил, наконец, Антон. Ах, если бы ты только знала, насколько все в порядке! - Алён, давай сегодня вечером встретимся? Сходим куда-нибудь, а?
Почти вечность она смотрела ему в глаза, пытаясь понять, серьезно он говорит или шутит.
Шутником Антон никогда не слыл.
Солнечный высверк, пробивший тучи солнечный луч - вот на что походила ее улыбка.
Целое мгновение Антон силился понять, кто же перед ним - девчонка из параллельной группы или призрачная дама с чашей в руках, окутанная мягким сиянием.
Конечно же, это была Алёна.

Февраль, 2004.