Последний дождь

Последний дождь

Тихо накрапывал дождик. Он шел уже целую неделю и, казалось, не собирался заканчиваться еще как минимум дня два, а то и больше.
Он капал медленно, не торопясь, депрессивно раскачиваясь на крупных гроздьях старых каштанов. Тучные ветки с заселявшими их листьями прогибались вниз и с громким ветренным шепотом возвращались на место.
Грустный лил дождь. Скучно капали слезы неба. Унылые  зонтики, унылые прохожие.  Каждый из них в этот грустный день докучал себя мыслями,  заботами и другими головными болями холодных вечеров в кресле у вечного спутника жизни – телевизора.
Злыми были прохожие, холодные пустые лица, темные плащи, черные зонты. Вот, наверно, почему в этом туманнодождливом сплину нельзя было различить друг друга.
Все были озабочены своими личноэгоистическими мыслями и не замечали как красиво, в отблеске от уже весевшей осенней луны, сияли мокрые небесные осадки, падавшие в глубокие городские лужи.
Шляп. Кто-то очень громко  прошелся по луже и не заметил веселых дождевых пузырьков, наполненных лунным блеском.
- В последний раз, - решила она и попыталась снять калоши с ног, Ей очень хотелось походить по лужам, Мокрые калоши долго не давались: скользили с рук.  Наконец ей удалось стянуть  проклятые  грязные «резинки» с ног. Она аккуратно, соблюдая все правила приличия, села на мокрую скамейку и опустила ноги в холодные асфальтные озерца. Закаленной с детства  и привыкшей к разным земным климатам, осенне-ночная температура воды, показалось ее вполне приемлемой.

II

-  В последний раз, - уже злясь, сказал он и еще раз набрал ее несложный номер. Подождав несколько секунд, убедился, что к телефонной трубке никто так и не подойдет, он послушал «пикальные» гудки и повесил трубку.
Мужчина не сразу покинул телефонную будку. Он знал, что этот «вечный» дождь прямо сейчас не закончится, знал, что промок насквозь, что зонта у него нет и, что в одиннадцать часов вечера никто ему его не одолжит, но все-таки оставался под этой маленькой прозрачной крышей. Он не ел с утра, а к вечеру желудочный оркестр уже не играл, а вопил симфонии, арии и речитативы. Чтобы хоть как-то заполнить свое пустое скелетовидное тело, он решил  закурить. Достав из синего прохудившегося плаща мокрую пачку никотиновых палочек, увидел, по дну катавшуюся лишь одну - последнюю-«LM»-ку.
-Да, ведь, говорил когда-то, помню в классе седьмом - «вот выкурю эту сигарету и потом ни-ни».
Долго мокрая серая сигарета не хотела разгораться. Бедняжка уже потерял надежду на свой никотиновый завтрак, обед и ужин, да и  его любимая зажигалка упала в глубокую лужу. Тут же свет погас во всех близ лежащих домах. Старый же фонарь, и так слабо горевший над сломанной лавочкой и телефонной будкой, ярко загорелся, затарахтел и погас НАВСЕГДА.

III

Девочка торопилась домой. Через мглу ночи по темным улочкам она бежала домой со свидания. Ей надо было успеть прийти домой до того как, ванна наполниться водой. Дело в том, что маленькая шалопайка пошла на хитрость, включив свет в ванне и открыв кран с горячей водой. К тому времени (она знала точно, сколько так как, проделывала это не раз), когда ванна будет уже наполнена, девочка должна успеть подойти к дому и через окно оказаться в квартире, где она уже завершит свой коварный план. Хорошо придумано!
Торопилась девочка неспроста, знала, что в этот раз не успеет. Тяжелая от дождя куртка, мамины сапоги мешали ей прийти домой вовремя.
- Ну, все же, Боже, если ты есть на небесах, помоги мне! Ну, пожалуйста, в последний раз, больше честное слово ничего и никогда не попрошу! Ой, мама, как же страшно возвращаться одной. Вот, дура, зачем же я не попросила Кольку проводить меня  домой! Ах, ну да, он же занят! Как же он меня провожать, а друзья? Кто ему дороже я или друганы? А еще план придумала, из дома больная убежала, лишь бы его дорогого, любимого увидеть! Нет, это был последний раз. Больше никогда не буду перед пацанами унижаться! НИКОГДА!

IV
Дождь, дождь. Капли все капали, время все временило, а в маленькой квартирке, чуть ниже звезд, на последнем этаже громко тикали на стене часы стенные. На пыльном полу в коридоре  стояли чемоданы. Все в этой  старой квартирке казалось таким родным и близким: и оборванные старые обои, и почерневший от плесени потолок, и прохудившиеся ковры, и серо-зеленые кактусы на подокойникак, и мокрые глаза всегда самой самой мамы, и …..Но чемоданы приросли к коридорной пыли, время временило, капли капали, часы тикали, а еще не усатый парнишка все еще стоял без верхней одежды и обуви в комнате и молча смотрел в окно.
Только монотонное постукивание по стеклам отвлекало его от грустных, прощальных мыслей. Парнишка периодически почесывал скрестившиеся руки и громко вздыхал.
Наконец он собрался с мыслями, обнял своего самого близкого его сердцу человека, на что самая-самая мама потерлась мокрым лицом о его щеку. Они распрощались, глядя молча в кричащие глаза. Все, что они хотели сказать уже не могли сказать.
Хлопнула дверь, проскрипел лифт. Молодая старушка стояла одна в тысяча вековой квартирке. Ее мысли остановились. И сердце остановилось на мгновенье. С криком она подбежала к окну – больше она никогда его не увидит. Он не обернулся, хотя  и знал, что в темной дождливой ночи звали его и только его.
Он шел по лужам до боли знакомых улиц, мимо них, оставляя позади все то, к чему, как ему казалось, он уже никогда не вернется. В последний раз он шел по мокрому, укрытому золотым листопадом старому, заброшенному парку. Он смотрел на  полную луну, подмигивающую ему через ветвистые верхушки деревьев, и ему казалось, что он больше НИГДЕ не увидит этой луны.

V
Парнишка шел по направлению к вокзалу. Хлюпала вода в его башмаках. Хлюпали зрачки, утопая в слезах. Грустно прощаться с родным городком. Грустно было идти на вокзал одному, и видеть, как весело прыгает по лужам молодая девушка и, как с улыбкой смотрит на нее промокший на сквозь курильщик. Весело. Весело бежит домой влюбленная девчонка. Останавливается и, сбросив мамины сапоги, также задорно прыгает по лужам. Остановился парнишка и тоже принял участие в этой дождливой игре.
А дождь все лил и лил. Ребята прыгали по лужам, весело шепча не «в последний раз», а «еще разок, еще разок».