Тариф льготный

Одноактная пьеса.

         Действующие лица:

Викентий
Старуха

Кладбище. На «центральной» могилке памятник, скамеечка и столик. На скамеечке курит Викентий. На столике початая бутылка водки, стакан и солёные огурцы на разовой тарелочке. Сзади справа появляется Старуха с охапкой цветов и плетёной корзинкой. Увидев спину Викентия, замирает от неожиданности. Стоит, смотрит. Оглядывается вокруг, что-то обдумывая. Наконец решается, ставит корзинку на землю, аккуратно складывает в неё цветы, подбирает юбку и, нарочито кряхтя, перебирается через оградку «соседней» могилки. Викентий не оглядывается, но напрягается. Тушит сигарету и щедро плещет в стакан водки.

Старуха (подбирая обломанную под бутон гвоздику) – Вот на хрена было ломать-то?!

Викентий выпивает, занюхивает огурцом, кладёт его обратно. Старательно не замечает возникшей «помехи».

Старуха (не дождавшись) – Такой ладный был цветочек. Не меньше пятнашки, а то и весь четвертак. (Ждёт реакции, не дождавшись). Не-е, точно четвертак. (Нюхает бутон). Вот ведь черти.
Викентий (снова закуривает. Не оборачиваясь, раздражённо) – Вот из-за таких вот стервятниц и обламывают.
Старуха (охотно) – Чем же это я стервятница? А? Разве я кому чего плохого сделала?
Викентий (нехотя разворачиваясь) – Ты сюда эти цветы приносила? Не тебе и хапать!
Старуха – Ишь ты, хапать! А на хрена они покойникам-то, цветы эти. Им настоящие надо, живые. Посеял, они и цветут. А ещё лучше деревце, берёзку какую-нибудь. А эти мёртвые живых только радовать могут. Да и то по недоразумению.
Викентий (снова отворачивается) – Вот я и говорю стервятники. Падальщики.
Старуха – Дурак ты, мил человек, прости господи! Да кабы жить на чё было б, разве ж мы по погостам побирались? Ты вон, небось, посидишь себе в охотку, пострадаешь, а потом на машину и привет. На свободу с чистой совестью.
Викентий – Ладно мать, хорош, отвали. Достала уже.
Старуха – Значит я права! Новый стало быть русский.
Викентий (Вскакивает в бешенстве) – Слышь, тебе чё заняться нечем?! Иди вон другие могилы шерсти! Я сюда не базарить пришёл (берёт себя в руки, снова садится). Со всякими…
Старуха – Ишь, какой грозный! А я, между прочим, не всякая. Я, можно сказать, местная! А ты пришёл тут, намусоришь, а мне убирать потом. А мне между прочим за это  не плотют!
Викентий (усмехается, тушит сигарету) – Во, блин же люди! (Лезет в карман, достаёт кошелёк, вытряхивает мелочь) На, вот тебе. Только сгинь. (Протягивает руку с мелочью. Старуха не подходит. Тогда Викентий встаёт идёт к оградке и выкладывает на неё столбик монет. Снова возвращается и садится на место. Только после этого старуха подходит берёт монеты, пересчитывает.)
Старуха – Да, не густо. Богатый нынче пошёл какой-то бедный. (После паузы). Слышь, милок, а может тебе надо чего, а? Так ты не стесняйся.
Викентий – Ага, надо. Одному побыть. И тебя больше не видеть и не слышать.
Старуха – Это можно, конечно. Только я вот думаю, тебе совсем другое надо.
Викентий -  Всё! Ещё слово и я рассержусь! А когда я сержусь, я за себя не отвечаю!
Старуха – Да, ладно, я уж вижу! Сиди себе. Я-то просто подумала, вдруг ты с ней поговорить хочешь?
Викентий (напряжённо) – С кем?
Старуха – Да с ней! (Подходит вплотную к оградке, приглядывается) С Алёной, как бишь её, не вижу… Александровной?
Викентий (тихо) – Алексеевной.
Старуха – Стало быть, с Алёной Алексеевной.
Викентий – Бабка, с этим не шутят.
Старуха – Ага. Я и не шучу. Могу устроить, если не жадный. Скажем, десять этих, как их… Десять баксов минута. Устроит?
Викентий – У тебя что, выделенная линия с господом богом?
Старуха – Ну зачем с богом?! Чего его по пустякам беспокоить? А с покойничками поговорить, это мы можем. Даже запросто. Они народ незанятой.
Викентий – Ну допустим, я соглашусь, а где гарантия, что ты мне тут лапши не навешаешь?
Старуха – Гарантия говоришь. Ну что ж, твоя правда. Правда, я, со своим ревматизмом, от тебя далеко вряд ли убегу… Но всё равно, считай, уговорил. Сделаем тебе льготный тариф – десять секунд бесплатно. В рекламных целях. У тебя телефон есть?
Викентий – Допустим.
Старуха – Ну так давай.
Викентий – Ты что, мать, серьезно, что ли?
Старуха – Нам, тем, кто при исполнении, шутить не положено.
Викентий – Кому это вам?
Старуха – Нам это нам. Так ты будешь говорить, или я пошла?!
Викентий – Буду.
Старуха – Так доставай аппарат.
Викентий – Какой?
Старуха – Телефонный, дубина. Твой остальной аппарат меня б и в девках не заинтересовал бы. Ты не в моём вкусе.
Викентий (достаёт сотовый) – Ну на. (Передаёт телефон Старухе. Потом, вспомнив, протягивает к ней руку). Погоди, там блокировка, давай сниму.
Старуха – Не, ты точно балда! Я что, по-твоему, колдунья, или баба-Яга какая? Телефон, это так, символ. Можно и без телефона, но с ним эффектнее. (Подносит трубку к уху, начинает орать). Алё, коммутатор?! Коммутатор, спрашиваю? Что у вас со связью нафиг?! (Зажимает микрофон ладонью. Викентию). Давай, готовь свой вопрос, а то сейчас… (Снова орёт в трубку). Да не, не вам! Мне Алёну Алексевну. Алексевну, говорю! С сорок девятого квартала. Да. Это Алёна? Алёна, тут тип один интересуется.… Видишь? Ага … (Снова зажимает микрофон. Викентию). Ну, чего спросить-то?
Викентий – Она что, меня видит, что ли?
Старуха – А то. И видит и слышит, а время кончается.
Викентий – Пусть. Пусть скажет, как меня зовут!
Старуха (Викентию) – А сам чё, не помнишь? (В трубку). Алё, Алёна? Ему интересно как его зовут?! Как? Алё! Алё!!! (Отрывает телефон от уха). Фу, чёрт. Время вышло. Не поняла я…
Викентий (разочарованно машет рукой) – А… Всё ясно. (Тянет руку за телефоном). Давай сюда.
Старуха (словно не замечая) – Толи мент, толи кент, Кентий ли. (Викентию). Иннокентий может?
Викентий (медленно опуская руку, заикаясь) – Ви… Викентий.
Старуха – А… То-то я и не поняла. Что за имя такое, дурацкое.
Викентий (идёт к скамеечке, садится, снова закуривает) – Имя, как имя… В переводе с римского - побеждающий. (Пауза). Или преодолевающий.
Старуха – А-а… Бывает. Вот что, преодолевающий, ты свои сомнения преодолел, или как?
Викентий (сильно затягиваясь) – Так не бывает. Не может этого быть.
Старуха (пряча телефон в карман) – А-а… Не верящий значит. Ну что ж, хозяйское дело. (Разворачивается, как будто бы уходить. Оборачивает голову). Значит, не желаешь с ней разговаривать? Ну-ну.
Викентий – Постой… Я согласен.
Старуха (шустро разворачивается назад и семенит к оградке) – Вот и славненько, что согласен. Раз согласен доставай бабки. Пятьдесят баксов минута, деньги вперёд.
Викентий (вскакивая) – Да ты что, старая! Было ж десять!
Старуха – Не, вы только поглядите на него! Ещё и торгуется! Десять, то был тариф «доверие»! А для сомневающихся никаких скидок не предусмотрено… (Пауза). Ну хорошо тридцать и ни центом меньше! У тебя деньги-то есть хоть?
Викентий (достаёт бумажник, вытаскивает стадолларовую купюру) – На, держи. Три минуты. Сдачу себе оставь.
Старуха (хватает купюру, прячет за пазуху. Под нос ворчливо) – Сдачу. Придумал тоже. Какая сдача на кладбище-то? (Викентию). А насчёт трёх минут уж не обессудь. Тут никакой гарантии. Сам знаешь на космос денег не выделяют, спутники все устаревшие, металлолом считай, так что…
Викентий – Постой, какие спутники? Ты чего плетёшь-то?
Старуха – Не плету, а предупреждаю! Говори быстро и чётко. В любой момент связь может прерваться. Сам понимать должен, тут тонкие материи задействованы, а где тонко, там нафиг!
Викентий (раздражённо) – Ладно, хватит! Не ломай комедию. Связывайся, давай!
Старуха – Ну вот. Деловой разговор. (Достаёт телефон). А ты думай давай, чего говорить будешь. (В трубку). Алё, коммутатор? Это опять я. Дай-ка мне Алёну снова. Да сочтёмся, сочтёмся. Свои люди же… Ну и что что не люди! Всё равно сочтёмся… Да рассчитаюсь я за март, рассчитаюсь… Завтра же, да… Алё, Алёна?! С тобой щас Викентий говорить будет. (В вопросительном жесте выбрасывает руку). Ну чего ты? Балакай давай!
Викентий (перегибается через ограду, кричит) – Алёна, это я Викентий!
Старуха (отшатываясь) – Ты чего орёшь-то?! Она-то тебя итак слышит, а я оглохнуть могу!
Викентий (всё равно орёт, но уже тише) – Алёна, прости меня, Алёна! Я виноват, слышишь, Алёна!
Старуха – Да слышит она, ты ж так орёшь! (В трубку). Чего, чего сказать? (Викентию). Говорит, что готова простить, но при двух условиях…
Викентий – Согласен! Скажи, я на всё согласен!
Старуха (в трубку) – Слышишь?.. Ага, на всё. (Викентию). Спрашивает, не хочешь ли поинтересоваться, что за условия. 
Викентий – Да я на всё готов!
Старуха (в трубку)  – Слышала?.. Ага, прям пионер!.. И не говори, мужики они все такие… Пока не знаёт чё, на всё соглашаются, а как до дела… 
Викентий – Пусть говорит!
Старуха (в трубку) – Ага! Ну, так он же преодолевающий! (Викентию). Говорит, чтобы во-первых бросил пить, особенно за рулём, а во-вторых…
Викентий – Скажи, уже бросил!
Старуха (Викентию) – А во-вторых, чтоб не ходил сюда больше. Ей это больно, говорит!
Викентий – Но, как же…
Старуха (Викентию) – Пусть помнит, говорит, но жить, чтобы продолжал. Женился, чтоб, а дочку, чтоб Алёной назвал. Ей это приятно будет.
Викентий (тихо) – Скажи. Скажи я постараюсь.
Старуха (убрав трубку от уха, резко) – Никаких постараюсь! С ними не торгуются. Смотри, не простит!
Викентий – Хорошо. Я согласен.
Старуха – Ну вот и славненько. (Вспомнив про телефон, снова подносит его к уху). Оне согласные… Ага… (Хихикая в трубку). Конечно, конечно…
Викентий – Скажи, я люблю её! И всегда, скажи…
Старуха (убирая трубку от уха) – Всё. Связь кончилась.
Викентий (истерично) – Ещё давай! Вдвойне плачу!
Старуха (пряча телефон в карман) – Нельзя! Спутник ушёл!
Викентий – Какой, нахрен, спутник?! Я сказать ей должен…
Старуха (резко) – Ты должен слово сдержать! (Миролюбиво). Оставь её… Мёртвый на то и покойник, чтобы в покое находиться. Не тревожь её…

Пауза. Викентий идёт к столику. Дрожащей рукой наливает в стакан водку. 

Старуха – Ты ж бросил.
Викентий (замирает, потом оборачивается) – Напоследок-то?! (Старуха укоризненно качает головой. Викентий протягивает ей стакан). Может ты?
Старуха – Ты поставь, а там видно будет.

Викентий ставит стакан на столик, встаёт на колено, берёт горсть земли, подносит к губам. Встаёт и быстро, не оглядываясь, идёт.

Старуха (вслед) – За руль не садись! (Викентий замирает на полушаге). На такси добирайся. Помни, ты обещал!

 Викентий уходит. Старуха перебирается через оградку к своей корзине, берёт её и идёт к «той» могилке. Садится на скамеечку, переливает водку в бутылку, завинчивает пробку. Берёт цветы из корзинки и кладёт их к памятнику. Потом собирает огурцы, бутылку и складывает всё это в корзинку. Достаёт из кармана телефон и набирает номер. С того момента, как она начинает говорить, занавес медленно опускается до середины.

Старуха – Вера?.. Да это я, Маша. Откуда, откуда. С кладбища… Да был тут… Да он точно. Всё, спровадила  я его. Не-е, больше не появится. Да, гарантирую… Да ладно, чего там, чай мы ж не чужие. У Алички-то? Да всё тут нормально. Чистенько да… Да принесла, принесла, целую охапку. Конечно. Да через часик и приеду… У меня тут и бутылочка… Ага, посидим… (Убирает телефон). Да. Таким вот образом. (Телефон внезапно звонит. Старуха, театрально закатывая глаза к небу и заламывая руки). О, нет! Ну, сколько же можно…
Голос – Уважаемый абонент «старуха». Сообщаем, что ваша задолженность…

ЗАНАВЕС ОПУСКАЕТСЯ ПОЛНОСТЬЮ.
                8 мая. 2003г.