Заблуждение мистический триллер

Было довольно жарко. Может быть, именно этим объяснялось полное безлюдье в округе. Макс шел пешком уже четвертый час, после того, как свернул с шоссе, решив сократить расстояние, соблазнившись обещаемым картой приличным срезом дуги – в нужном ему направлении на Керст – все едино на «автостоп» никто не останавливался, все, видимо, обленились из-за жары.
Он рассчитывал выйти вновь на шоссе часам к пяти-шести вечера, да и, быть может, надеялся, что какой-нибудь сельский житель будет выезжать из своего закоулка и подбросит его по пути. По опыту Макс знал, что сельчане в этом плане всегда отзывчивее бешено мчащихся по междугородним трассам обитателей городских каменных джунглей. Однако за эти четыре часа ему не встретился не только что никакой транспорт, направляющийся в какую-либо сторону, но и не видел он вообще ни одной живой души, даже издалека. Уже и настроение портиться начинало... Вроде и солнце светит, и зеленеют деревья, небо прозрачное, поля между пролесками, домики аккуратные виднеются вдали иногда среди них. А настроение – в ноль, ощущение неприятное, неспокойное какое-то, хотя и невнятное «неидентифицируемое», не понятно, что за ощущение и от чего произошло, возникло давненько уже и не покидает.
Безмолвье, безлюдье...
Даже и животных не наблюдается никаких вокруг, ни в полях, ни в перелесках, нигде.
Почти невольно Макс, уже несколько раз открыв замок на сумке- рюкзаке, висевшей у него сейчас на левом плече, для свободного доступа – обхватывал правой ладонью рукоять Кольта сорок пятого калибра, постоянного и надежнейшего спутника своего, «друга», к которому и относился он не как к куску металла, а почти как к напарнику, равному существу. И килограммовая тяжесть пистолета в руке успокаивала, ощущения мрачные отступали.
Кольт-1911 – «машинка», конечно старая по происхождению, но надежная, недаром больше семи десятков лет на вооружении лучшей в мире армии состояла. Да и по сей день пользуется популярностью, весьма заслуженной, за качества боевые свои, и «убойная» достаточно, все-таки сорок пятый калибр, почти 11,5 мм, «это вам не хухры-мухры». И хотя в человека на поражение стрелять ни разу еще ему не приходилось, выручал его наследник идей Джона Браунинга и полковника Кольта – технических и мировоззренческих – уже не раз.
Шесть часов уже «пробило» – пропикало его «Ситезеном», но шоссе было не видно и не слышно – все тот же пейзаж, все та же почти полная тишина – никаких намеков на бурлящую современную транспортную артерию. Макс к тому времени прошел несколько развилок, точнее свертков с основной здесь дороги, по крайней мере так они выглядели, но держался всегда этой «основной», да и чувство направления было у него неплохо развито, в столь простой ситуации не мог он ошибиться. Мог или не мог, но шел счастливый обладатель Кольта 1911А1 долго, уже устал, а трассы, дойдя до которой он мог хоть теоретически отдохнуть, остановив автомобиль, не было и в помине, впереди маячила вполне реальная перспектива провести еще одну ночь под открытым небом.
Еще через полтора-два часа пути Макс уже не обращал внимания на свои ощущения и мрачные (не по виду, а по ощущениям этим) окрестности. Он был зол, проклинал все вокруг, а всего больше себя самого. Уже было ясно, что где-то на развилке он свернул не туда и надо возвращаться, неизвестно только, как отыскать нужный ему «перекресток», при катастрофическом местном безлюдье. Видимо, нужно было идти аж до места, где свернул на этот проселок с шоссе. А так как было уже ясно, что ночевать приходилось в этих безмолвно-пасторальных местах, нужно будет завтра утром попытаться все же остановить попутку, надеясь, что утро завтрашнее будет удачнее, чем сегодняшнее. Хотя, исходя из опыта, опять же, можно было предположить – в этих делах как уж не повезет, так и дальше везти не будет; вот и с дороги он сбился – и где бы это произойти могло, непонятно, но сомнений уже нет, что произошло. Продолжал идти он все же вперед из немотивированного упрямства, по всем прикидкам получалось, что если уж не вышел он до сих пор к шоссе, то значит идет в другом направлении и, соответственно, к нему по этой дороге не выйдет. Но и все расчеты эти произведя и сделав выводы такие, Макс еще с полчаса шел по не меняющей антуража пейзажей окрестных и направления своего дороге.
Мест на природе, где можно было устроиться на более-менее приличный ночлег вокруг было предостаточно, но уже почти приняв решение развернуться, пройти, сколько ноги носят, «назад», да и на него, ночлег то есть, устроиться незадавшийся автостопщик. И пеший турист увидел впереди, невдалеке от «основной» дороги небольшой двухэтажный дом, окруженный хозяйственными постройками.
Дом выглядел вполне жилым. Правда, при более близком рассмотрении бросалась в глаза некоторая его запущенность – и Макс «отмазался» сам перед собой, что надо, во всяком случае, узнать, где он пропустил развилку на шоссе, чтобы завтра не возвращаться до самого конца – начала его пути по проселку. Конечно, была еще вероятность, заночевать в более комфортных условиях, чем окрестные перелески, но эту возможность пока, вслух – сам для себя – он не называл.
Что там запущенность (да и совсем незаметная почти), – за домом протекал небольшой ручей, и рядом с крошечной заводью – пожалуй, больше всего похожей на большую лужу – ходили, занимались своими делами, а и в самой заводи-луже плескались и плавали птицы «домашние» – индюки, утки, гуси. Первая живность крупнее насекомых, встреченная им сегодня с полудня. Впрочем, кроме «домашних» птиц ничего, никого живого на просматриваемых с дороги участках двора не было видно.
Макс свернул с «основной» дороги на ответвление, ведущее к дому, до которого было несколько десятков метров всего, через минуту он был на дворе. Несмотря на то, что было всего около девяти часов,  двери были закрыты, а окна к тому же еще и занавешены, создавалось впечатление, что обитатели уже легли спать. Хоть и конец двадцатого века, а все же «деревня», здесь свои законы, привычки и правила, и почему бы местным аборигенам не придерживаться такого распорядка дня, подумал Макс. Будить незнакомых и возможно уставших людей он бы не стал, но уже прикидывал, не вернуться ли ему сюда, как стемнеет, за каким-нибудь индюком или гусем, составившим бы ему великолепный ужин. Как вдруг последние подняли невообразимый гвалт – гогот, шипение, клекот, от которого, казалось, проснулся бы любой, даже мертвый встал из гроба. Птицы производили больше шума, чем любая сторожевая собака – оставалось только ждать реакции хозяев, либо поспешно ретироваться. Макс выбрал первое, он решил все же подождать.
Недолго. Входная «парадная» дверь распахнулась, не прошло и пяти минут. На пороге стояла женщина лет тридцати, то есть на два-три года старше Макса, высокая, статная, с короткими светлыми волосами, на первый взгляд довольно привлекательная. Макс находился на солнце, которое садилось за домом, а хозяйка стояла за светом, и лицо ее нельзя было хорошо рассмотреть, – в домашнем легком платье и тапочках на босу ногу, она внимательно разглядывала пришельца.
Первой нарушила молчание, разбавленное до этого только птичьим гомоном, хозяйка:
– Тебе что нужно? – обратилась она к Максу сразу на «ты».
– Добрый вечер, извините, если разбудил, – вежливость обязательный спутник путешествующего автостопом, Макс это уже хорошо усвоил, а фамильярность хороша потом, и то иногда, в зависимости от ситуации, – видите ли, я тут у вас, вроде бы немного заблудился. Хотел «срезать угол» в пути на Керст, свернул с шоссе, судя по карте, давно бы уже должен был выйти на него обратно, а вот иду, иду и близко ничего похожего на трассу Керстскую нет. Наверное, где-то на развилке повернул не туда...
– Ясно, эта дорога, по которой ты сейчас пришел, самая хорошая здесь, ты по ней и шагаешь с самого начала, как с шоссе свернул. А тебе надо было на первой же развилке направо поворачивать...
– На первой направо?! там же вообще «тропинка» неезженая какая-то, – Макс расстроился, возвращаться нужно было чуть ли не до самого конца-начала, часов шесть ходьбы не меньше, – а где сейчас это я оказался?
– Оно так и есть, – хозяйка, кажется, улыбалась, – по ней сейчас мало кто ездит. От Керста ты сейчас далеко, – на юг отклонился, а тебе надо было на северо-запад. Отсюда тебе придется назад возвращаться, по другому никак.
– От черт! Угораздило... Ну, спасибо за информацию. Пожалуй надо идти, коли другого выхода нет...
– Тебя как зовут, путешественник?
– Макс.
– Меня Лора. Входи, если хочешь, места много, переночуешь, а в Керст свой с утра пойдешь. Если из живности той пернатой изловишь кого, даже и ужином накормлю – сейчас готового ничего нет.
Лучшего предложения Макс не мог и ожидать, потому с энтузиазмом согласился.
– Отлично! Ужин и постель это просто сказка, я, если честно, сегодня как собака устал, поэтому, если я вас не стесню – огромная благодарность за предложение, я, конечно, согласен.
– Сказала же, – много места, – никого не стеснишь. Входи давай, с дочкой познакомлю, да лови птицу, какая приглянется, я готовкой займусь.
В процессе разговора Макс приблизился к Лоре, получше ее рассмотрел. Женщиной она действительно была привлекательной – хорошая фигура, налитая, как говорится «все при ней», симпатичное лицо, чуть насмешливые серые глаза, немного портил ее лишь несколько бесформенный рот – ну да идеального ничего не бывает, а «сельчанка» эта явно у сильного пола успехом пользовалась и знала прекрасно об этом. В дом он прошел, едва протиснувшись, не задевая хозяйку, та отодвинулась совсем немного, только чтобы гость боком внутрь мог проскользнуть – не задеть ее он все же ухитрился, так ничего, потянувшись закрывать дверь, она его задела сама. Макс еще и больше повеселел – мало того, что ужин и постель, так похоже и от одиночества сегодня ночью он страдать не будет. Через небольшую прихожую Макс и за ним хозяйка вошли в гостиную.
На другой стороне залы, содержащейся в относительном беспорядке, напротив входа стояла девочка лет десяти – одиннадцати в узком халатике, босиком и напряженно, не по детски разглядывала вошедших. Обоих.
– Таня, это Макс, он заблудился, сейчас я сготовлю ему ужин, можешь пока идти спать, ночует Макс у нас.
«Странная формулировка», – отметил Макс про себя. Девочка тоже была странная, небольшого для своего возраста роста, с симпатичным личиком, которое не портило сверхсерьезное, недовольное даже, – не по годам и обстановке – выражение, с хорошей уже фигуркой – правда, не нимфеточного отнюдь, а скорее спортивного склада. Еще некоторое время стояла она все так же, недовольство свое выставляя даже и напоказ, глядя на Лору не как ребенок – существо зависимое – смотрит на родителей, а как смотрела бы равная, подруга на подругу.
– Это Таня, дочка моя, – Лора обратилась к Максу.
– Добрый вечер, – сказал тот девочке.
Она, не ответив, обернулась и стремительно вышла из гостиной через другую дверь. Лора не обратила на это внимания, Макс последовал ее примеру.
– Ну, брось куда-нибудь сумку, да иди добывай мясо. Кухня там, найдешь меня, я пока все подготовлю.
– Хорошо, я недолго. А сумка не мешает, и так справлюсь, – почти все «честно отработанные» неделю назад 20 тысяч долларов лежали сейчас в сумке, для Макса сумма эта была крупная, значительная, оставлять ее без присмотра в незнакомом месте, пусть даже и безопасном на первый взгляд, он не желал.
– Ну-ну, давай тогда недолго. Лови и неси сюда «дичь», – Лора иронически улыбалась.
Макс вышел обратно во двор, тоже улыбаясь, в предвкушении не только уже ужина. Однако вскоре позабыл он обо всем. Ирония иронией, а птицы оказались действительно дикие практически – когда он подошел к ним, утки сразу «свалили» в «лужу» – в воду, в безопасность. Макс нацелился на жирного, «аппетитного» гуся и, достав из сумки хлеб, попытался того приманить – не тут то было, на хлеб и Максовы призывы его попробовать из птичьего двора не откликнулся никто. Тогда Макс «пошел в наступление» на гусиную стаю – обычно эти птицы сами без страха нападают в таких случаях, но тут они словно что-то почуяли – убегать не убегали, но и не подпускали к себе близко, отходили от «охотника» на безопасное расстояние. После нескольких неудачных попыток сблизиться со своим потенциальным ужином, Макс пошел по двору, приискать необходимую для «охоты» палку. Вблизи признаки запустения виднелись повсюду – хозяйством, похоже, давным-давно никто не занимался. Вывод напрашивался, что кроме женщины и девочки никто здесь больше не живет, а они, видимо, прямому предназначению этой усадьбы – работам сельскохозяйственным – внимания не уделяют никакого вообще, чем и живут непонятно. Но, значит, есть какие-то источники существования, в принципе это Макса не трогало и не касалось, не стал он на тему эту долго и размышлять. К тому же, как раз отыскался нужный, длинный, удобный для целей его кол. Вооружившись им, усталый путешественник, воодушевленный мыслями о скором ужине и отдыхе, принялся за дело всерьез. Оглушив матерого, однако не выбранного им ранее, гусака ударом по шее с размаха, Макс шею же ему и свернул и довольный доставил его на кухню.
Через полтора часа состоялся «пир» – там же, на кухне, на которой все это время изловивший жирную «дичину» Макс исходил слюнями, ибо никаких других продуктов, чтобы перекусить, в наличие в доме не оказалось сейчас. Лора с дочкой, по их словам, только-только очень плотно поужинали, уничтожили буквально все, что оставалось, и поутру собирались съездить закупить съестное в другую, к сожалению, сторону, нежели нужно было их гостю. Поэтому и собственно «пир» состоял только из запеченого в духовке в собственном соку, сдобренного солью и специями гуся.
Таня, Лорина дочка, тоже за ужином присутствовала – отнекиваясь заодно с мамой суперплотной трапезой недавней, кушать они категорически отказались, они вообще никогда не едят так поздно – и вела себя, разговаривала с Максом довольно приветливо, проскальзывали, правда, иногда, в вопросах ее ехидство и чуть ли не издевка, непонятные.
В общем, ужинал гуся Макс, в общем-то, один. Отдавая должное запеченому гусаку, оголодавший за проведенный на ногах день гость и за чаем на колкости девочки внимания не обращал, ибо Лора столь явные знаки внимания ему оказывала, что все помыслы Макса уже совершенно другим заняты были. Впрочем, именно этот обоюдный флирт, похоже, причиной и частью объектом насмешек Таниных являлся.
– Хорош гусь,.. – вообще, непонятно кому и к чему относилось это замечание развитой, нужно отметить, не по годам девочки. Макс предпочел воспринять его как вопрос.
– Да, неплохо получилось. Лора, ты классно готовишь, – в обращении к хозяйке он давно перешел на «ты», – из такого минимума продуктов тем более, такое вкусное блюдо. Всегда б так ужинал.
– Здесь главное практика. Ты бы видел, какие она пироги печет – вообще уходить бы отсюда не захотел. Загляденье, – это опять вступила Таня, то ли рекламируя кулинарные способности своей матери, то ли критикуя, неизвестно.
– Я бы и попробовал с удовольствием.
– О-о, пробовать это слишком уже, на такие произведения искусства любоваться только. Мы, бывает, посмотрим, полюбуемся, да и оставим до следующего раза. Жалко, то ли есть жалко, то ли что не съели – понимай ее как знаешь.
А Лора – на разговоры с Максом своей дочери лишь посмеивалась, она с ним взглядами все больше общалась, – и тут, как раз, непонимания никакого не возникало.
– И чаек отличный у вас. Заварен, как надо...
– Да, вот чай у нас никогда не выходит. В отличие от... некоторых, – очередная фраза – полузагадка принадлежала опять Тане.
– Больше ничего и не нужно. Ужин великолепный получился, спасибо еще раз, – ужинать уже было нечего и некому, и Макс с улыбкой смотрел на Лору, давая ей это понять.
Намек она поняла.
– Может, спать пойдешь? – Лора, в сущности, предложение такое Тане выдвинула, в случае всяком тон ее мало общего имел с тем, каким обычно родители детям подобные «вопросы» задают. Ну да мало ли какие могут быть отношения, Макс странность эту давно отметил, да и стал дальше об этом задумываться – все едино завтра утром он отсюда уйдет и больше наверняка пути их не пересекутся никогда.
– Спокойной ночи всем, – Таня упрямствовать не стала, но произнесено пожелание таким тоном было, что ясно становилось – в спокойствии этом самом сильно она сомневается.
– Спокойной ночи, Таня, – это сказал Макс.
А Лора выдала:
– Пока, до утра, – с акцентом на «до утра».
Интересная, действительно, семейка.
Девочка после этого ушла, Макс и Лора посидели «за чаем» какое-то время, недолго совсем. Посуда еще оставалась на столе, а хозяйка приглашала гостя:
– Пойдем наверх, я там уже постелила, – произнесла это она несколько невнятно, Макс точно не разобрал – или «там», или «нам», хотелось, конечно, на последнее надеяться.
Хотя, в принципе, сомнений в том, что хозяйка в отношении него более чем благосклонно настроена, не возникало, пора к активным действиям было приступать. В спальню она привела его довольно уютную, большую, но по всему видно не хозяйскую, кровать, однако же, была широкой и лежало не ней две подушки рядом.
– Ну, как, устраивает тебя здесь?
– Да, конечно, – Макс только собрался было завернуть чего-нибудь по поводу ее любезного гостеприимства, потрясающей внешности и единственного оставшегося в жизни его на сей момент потенциального огорчения – возможности ночевать сегодня в одиночестве, как Лора несильно, но вполне ощутимо, к нему прижалась. Два раза намекать ему не нужно было, он одной рукой обнял ее, одновременно сбрасывая сумку, которую и с кухни прихватил с собой.
– У тебя что там золото – брильянты?
– Ага, ювелирный магазин ограбил и сейчас «добычу» с собой всегда ношу, – Макс коротко рассмеялся, – Да нет, можешь считать, что сумка эта мне дорога как память...
– Не бойся, меня это не интересует...
Что именно не интересовало Лору и чего точно не следовало бояться, Макс так и не узнал, ибо это были последние сказанные друг другу слова, затем они перешли к действиям, а по Лориному темпераменту им было не до разговоров.
По удаленности их жилища – а жили вдвоем с дочерью они здесь всегда – «голод» ее был неудивителен.
«Такая красивая бабенка, – думал Макс, – и такая горячая, непонятно, чего она тут одна круглый год делает... И зачем? Ведь ей же мужика найти не только в глуши этой, в любом городе – раз плюнуть...
В общем, партнерша ему очень нравилась, процесс у них был в полном разгаре, уже стояла ночь, свет они не включали, но было довольно светло – в окно с раздернутыми плотными шторами светила полная луна – светила, можно даже сказать и ярко.
В бледно-желтом свете красноватой в эту ночь луны спальня, лишенная к тому же каких бы то ни было мелких личных вещей, придававших бы ей жилой вид, представлялась несколько бутафорской, ненастоящей как бы. Белое, на самом деле, тело Лоры на фоне совсем белых простыней, хотя и было четко очерчено, казалось в этом свете темным; на стене напротив лениво плясали смутные тени, отбрасываемые колыхаемыми несильным ветром ветвями одинокого большого вяза, росшего за домом, придававшие комнате совсем уж ирреальный вид.
Любовники ритмично двигались, о чем думала Лора – если и думала о чем-то – неизвестно. Макс удивлялся причинам и факту ее одиночества, разглядывая тело Лоры внизу и игру теней напротив, через стекло окна за ними наблюдал с вечной кривой ухмылкой лик-диск в красной нынешней маске своей.
Все вокруг размерено было и спокойно. Обычно.
Дверь в спальню – словно от резкого сквозняка – враз, вдруг – стремительно, однако же, бесшумно, распахнулась. Произошло все в секунду, если не меньше, но яркий, страшный образ сознание восприняло и запечатлело ясно, точно, сразу. В распахнутую дверь вбежала – влетела, сказать точнее было бы, едва коснулась раз-другой, в этом своем полете-прыжке, ногами пола – девочка. В своем узком халатике, длинные светлые волосы собраны в конский хвост, развивающийся сзади, худенькая, – впечатления слабости, хрупкости, однако же, в этот момент не производившая, наоборот – в беге, в лете своем настолько устремлена, нацелена она была вперед, то есть на Макса. Так гармонично и  быстро она двигалась, что за короткие мгновения эти – и хорошо, что сверх быстро случилось все, иначе, возможно, осознав происходящее, просто оцепенел бы он от ужаса – Макс успел испугаться завершающего броска ее легкого, но упругого, сильного, стремительно летящего тела. Конечно, вместе с этим, ввело его в испуг и выражение глаз, лица. Не было в них не ненависти, ни злобы, ни другого какого-нибудь чувства, – лишь только спокойная, обыденная сосредоточенность – как бы точнее попасть – такие глаза бывают у волка, у хищника перед прыжком на жертву, это даже не убийство, а добыча пропитания, всего.
В тот именно момент позиция любовников была такая, что Лора ничего не могла бы и в принципе предпринять, в помощь и противодействие кому-либо, а Макс располагался к девочке боком, и руки у него были свободны. С тех пор, как Макс совсем бросил дзю-до, прошло уже больше пяти лет, но рефлексы остались – не успев подумать, он уже действовал, что его и спасло, – последний Танин бросок-прыжок, который должен был закончиться (что уж там конкретно она хотела сделать...) контактом с объектом нападения, Максом, был действительно очень быстр – и даже при ее 20-ти с лишком килограммах ему бы не поздоровилось; Макс успел только выставить левую руку, перехватил Таню за подбородок, когда тело хищной девочки уже полностью было в воздухе, в прыжке, и, используя приличную инерцию ее же собственного быстрого бега, одним движением изменил направление полета, и чуть придав ускорения, выбросил, не осознавая еще, что делает, девочку в окно. Она успела вцепиться в его руку только ногтями, но удержаться не смогла, и, оставив на предплечье кровавые борозды, выбила спиной стекло в окошке, и без крика, молча, упала вниз.
Отпрянул с кровати и той же левой рукой схватил с пуфика сумку он опять таки инстинктивно в то же мгновение. Лора моментально развернулась на постели, стояла на четвереньках лицом к Максу, и вот от взгляда на ее лицо, ему стало уже по-настоящему страшно. Глаза ее излучали холодную ненависть и осознание собственного превосходства, но главное – в отличие от Тани, нападавшей с сосредоточенным выражением лица, плотно сжатыми губами – у Лоры в усмешке-оскале зубы были обнажены. А вернее – клыки. Максу хватило времени, отступить еще на шаг, к стене, а правая рука его уже сжимала Кольт – пока еще покоящийся в сумке, – щелчок взведенного курка прозвучал в тишине четко, вампирша поняла что к чему, среагировала молниеносно, – пошла в прыжок. Но пистолет был уже вырван и направлен как нужно, левой рукой Макс зачем то бросил в недавнюю любовницу сумку, а с правой выстрелил из Кольта, промахнуться с нескольких метров было нельзя. В воздухе, в полете встретились тело монстра, брошенная человеческой рукой сумка и выпущенная из стального ствола омедненная пуля. Победил 45-ый калибр – Лору снесло назад и вбок, она упала на кровать, но сразу вскочила опять. Почти не контролируя себя – в менее стрессовой ситуации он бы стрелял более расчетливо и точно, а сейчас, будь расстояние побольше, наверняка бы промахнулся несколько раз – Макс вогнал в корпус вампирши еще семь пуль одну за одной, всю обойму, плюс патрон в патроннике. Причем, после первых трех-четырех выстрелов она еще порывалась встать, хотя все простыни были залиты черной – при лунном свете – кровью, видимо, обильно льющейся из сквозных ран. Дострелял оставшиеся в пистолете патроны Макс, уже когда вампирша успокоилась. Машинально вынул еще одну обойму, нажав на защелку магазина, уронил пустую, вставил полную, затвор, лязгнув, вогнал патрон в патронник, и, только оказавшись с заряженным оружием в руках, стал потихоньку приходить в себя, осмысливать произошедшее.
Долго «приходить в себя» ему, однако же, не пришлось, так как расстрелянная вампирша тоже, вроде как в себя приходить собралась, – она начала двигаться, дергаться, но это была не агония, а как бы антиагония – не от жизни к смерти переход, а наоборот от смерти к жизни. Неудачливый путешественник и любовник вместо того, чтобы действия какие-то предпринять, стоял и заворожено смотрел на конвульсирующее в возрождении тело Лоры, – голый, с пистолетом в руках. Пока вампирша не приоткрыла мутные глаза и не попыталась привстать, он все так и стоял. Лишь после того он дважды выстрелил в лоб.
Вышибив кровососущему человекообразному остатки мозгов, Макс начал судорожно одеваться, не отходя ни на шаг от пистолета на пуфике; одевшись, взял он сумку, Кольт и щелкнул выключателем. Свет не зажегся, хотя на кухне вечером электричество было.
– Кукла чертова, девочка Таня,.. – произнес он вслух со злостью; показалось ему, что внизу раздался на это короткий смешок, но точно он не расслышал – далеко, да и тихо...
– Вот встрял. Насмотрятся, блин, фильмов, – причем тут фильмы Макс и сам не знал. А вот посмеялись на этот раз уже более отчетливо. Может, просто ближе...
Как бы там ни было, в переделках наш герой бывал разнообразнейших и был отнюдь не робкого десятка, поэтому взял себя в руки. Но рассудил, что пока темно, соваться ему в дом, чтобы пробраться к выходу или сразу во двор через окно, было неразумно, если не самоубийственно. Поэтому счел за лучшее – занять оборону в той комнате, в которой находился, покуда не рассветет. Мало ли какие способности и возможности у той оставшейся твари, кто их знает... В кино и то все по-разному показывают. Пересилив отвращение, Макс сел рядом с кроватью, где раскинулось изрешеченное пулями тело его любовницы-вампирши, держа в руках Кольт, в котором он заменил обойму на полную. Сидел он ближе к окну, то есть между собой и дверью имея кровать, пистолет направив в сторону двери. До рассвета оставалось часов пять...
Сколько седых волос и сожженных нервов стоила ему эта ночь, не знает, конечно, никто. Но много...
Первые полчаса – час продержался он более-менее неплохо. Прислушивался к каждому шороху, – а было их мало – и едва различимые – и непонятно, то ли мнительность ему удружала «глюки» выхватывать, то ли действительно двигалась это девочка-вампир в темноте, почти, – почти бесшумно. Однако напряженное внимание его пропало втуне – ничего не произошло, и не только что напряжение стало спадать, пес бы с ним, плохо было то, что усталость с сонливостью навалились уж совершенно в неподходящий момент. Какой, казалось бы, сон – рядом лежит вампир отстрелянный, а неподалеку бродит еще один голодный. Однако глаза у Макса слипались, в голове мутилось, он зевал и клевал носом. Странная, безусловно, реакция организма, но – физиология, черт бы ее побрал, сознанию нашему не подчиняется абсолютно. Макс тер себе глаза, щипал, кусал руку, бил сам себя – помогало не уснуть совсем, а вот чтобы прогнать сонливость полностью, этого не хватало.
Все ничего не происходило. Как назло набежала туча, скрыла луну, пропал и без того призрачный свет.
Макс встряхнулся, постучал себя по макушке, взял в левую руку зажигалку, зажег. Пламя слабо озарило комнату. Конечно, никого, ничего особенного не увидел. Погасил огонек и встал – бездействие уже добивало деятельную его натуру; разумно – неразумно, эти доводы отступили после двухчасового почти сидения в темноте, в течение которого, к тому же, он чуть не уснул. Еще не решив, что делать точно, Макс был полон собственно решимости действовать. Однако в это время шум какой-то донесся до него, на этот раз явственный, даже громкий. Макс замер, как стоял, пистолет на дверь, весь обратившись в слух, остальные чувства тоже до предела обострены – хотя видно не было почти ничего. Пробыл в таком состоянии он чуть больше пяти минут, но протянулись они для него очень долго. После предыдущего мягкого звука, все было тихо, но «вжившийся» в эту темень Макс уже ощущал – кожей, шестым чувством, чем там еще, неизвестно – близкое присутствие враждебного существа. За эти пять минут напряжения даже и просто физически он сильно устал, но держался; в какой-то момент почувствовал, что враг приближается. И в кульминацию нарастающего чувства опасности он выстрелил в дверной проем, в темноту, впритирку к ближнему косяку.
Вспышка выстрела осветила спальню, никого там, как и за дверью не было. Макс стоял не прямо лицом к двери, а несколько боком, и в момент выстрела боковым, периферийным зрением заметил все же в окне глаза и верхнюю часть головы, пальцы девочки-вампира. Перевод подброшенного отдачей Кольта, выстрел заняли считанные мгновения, но пуля выбросила ее из окна, – второй уже раз из этого окна за ночь, – когда «Таня» находилась практически в комнате, недаром столько всего слышал Макс за потрясающую реакцию этих монстров. Поразил он вампира в корпус; перевесившись сразу через подоконник, силуэт ее разглядел (да и одновременно, в секунду, выглянула из-за тучи луна – словно знала, что подыгрывать ей некому, помочь той, за кого она болела в этом поединке, не получится уже ничем) – и методично расстрелял, целя в голову.
Скривившись недовольно, красная маска отражающего «светила» небесного наблюдала не устраивавший ее финал.
Оставшись в спальне до восхода солнца, просидел в ступоре он, но без приключений.
В надежде «тайной» отыскать какой-нибудь транспорт, Макс поутру осмотрел надворные постройки. Внутри все выглядело гораздо хуже, – запущенно, это еще слишком мягко сказано. Правда, нашел он и гараж и даже два автомобиля в нем – большой седан и фордовский пикап, – только вот модели были 60-х годов, и, – явно – примерно лет 30-40 ими и не пользовался никто – ржавая, сгнившая груда металлолома. Что, впрочем, и неудивительно. Уже неизвестно зачем, но «прошвырнулся» Макс и по дому – гробы ни гробы, но лежанки, места обиталища их он нашел в подвале. И что самое интересное, не только с некоторым комфортом устроены они были, но и безделушки всякие, личные – ненужные, но «дорогие сердцу и памяти» – вещи семейки вампиров размещались именно там. Здесь же были и фотографии. В основном на снимках были Лора с Таней и неизвестным мужчиной – хотя фотографии были семейные, явно был это муж и папа – в различных комбинациях и в разной обстановке. И дом более «свежий», и седан с пикапом совсем новые, на фото этих присутствовали, да и датированы были некоторые из них – именно что серединой 60-х годов. Что сталось с мужчиной, бывшим с вампиршами – будущими вампиршами, по всей видимости – Макс не узнал. Да его это, в общем, и не интересовало. Хотя, любопытство, конечно...
Единственной же загадкой, над которой он еще долго потом ломал голову, оставались птицы, как ни в чем ни бывало собравшиеся на месте «тусовки» своей с утра – видимо, постоянно привыкли они собираться там; как они жили, чем, да и зачем... Хотя, не единственной... Дорога, по которой Макс пришел сюда, и по которой уходил обратно до шоссе, слишком уж была хороша, в доме была электроэнергия (поутру он вставил на место пробки), да и дома периодически, изредка появлявшиеся в поле зрения его на обратном пути подозрительно, очень уж подозрительно походили на Лорин. Черт его и знает чем... Может запущенностью какой-то странной, не бросающейся в глаза своей...
Безлюдье, безмолвье...
В общем, пока не показались на современном, «родном» до боли сейчас для Макса, шоссе первые автомобили, до судороги, до онемения, до боли, сохранившейся потом несколько дней, все шесть часов дороги от вампирова дома, в жаркий солнечный этот день, он сжимал в ладони шершавую Кольтовскую рукоять.