Творческий процесс

     Посреди ночи из кухни донесся грохот непонятного происхождения, а вслед за тем – странные хрюкающие звуки. Фёфа пулей вылетела из-под одеяла, и поскакала, босая, в район катастрофы, представляя на ходу страшную картину: кошка опрокинула вазу с давно засохшими нарциссами, от ужаса спрыгнула со стола, чтобы удрать подальше от стоящего в углу веника, напоролась на осколок и теперь бьется в предсмертных судорогах, орошая пол и стены кровью из разорванной артерии. Фёфа уже мысленно приготовилась рыдать и причитать над страдалицей, но включив свет на кухне замерла в ужасе. Под столом, в багряной луже лежало тело. Рядом валялись осколки разбитой бутылки. «Вор!» - пронеслось у Фёфы в голове, - «Пьяный и мертвый... Или наоборот?» Как могло быть наоборот, Фёфа не знала. Ее волновали сейчас четыре вопроса: каким образом сюда попал этот субъект, что делать с трупом, что говорить милиции и как объясняться с мужем, когда тот вернется из командировки. Но тут усопший пошевелил рукой, приоткрыл мутные глаза и прохрипел:
- Подруга, пивка бы мне... – после чего стало ясно, что вор жив, а значит один из вопросов точно отпадает.
     Фёфу можно было назвать гадиной, иногда – даже стервозой, но уж никак не последней скотиной. Кроме того, она была не понаслышке знакома с господином Бодуном, а посему решила прежде оказать первую помощь взломщику, а уж затем разбираться, кто он такой и что ему здесь нужно. И нужно было поскорее прибраться, поскольку кошка уже заявилась на кухню, с интересом рассматривала разбитую бутылку и принюхивалась к разлитому вину. Фёфа решительно выдворила кошку из помещения, заперла дверь, подмела осколки и вытерла лужу вокруг все еще лежащего на полу типа, после чего плеснула в стакан пива и поставила посудину на стол.
- Лекарство на столе. Если хочешь жить, вылезай и пей.
     Из-под стола выползло существо невнятной наружности, небрито-патлатое, распространявшее по кухне запах длительного запоя. Вылезло, плюхнулось на новый стул, купленный, между прочим, всего неделю назад, и присосалось. К стакану. Не оторвёшь.
     Ночной ворюга пил быстро, чуть ли не захлебываясь. Потом посмотрел на Фёфу несколько прояснившимся взором, поставил стакан на стол и молвил:
- Ещё.   
     Фёфа налила еще. Посетитель выпил, задумался, протянул лапищу, сцапал бутылку и вылакал остатки. Фёфа терпеливо дожидалась того дивного мига, когда существо сможет мыслить более или менее разумно.   
- Полегчало?
- Полегчало...
- Тогда перейдем к основным вопросам повестки дня. Ты кто?
- Как это кто? Я музык.
     Фёфа окинула гостя оценивающим взглядом, поморщилась:
- Я вижу, что мужик, а не баба...
- Да нет, ты не поняла, - перебил он, грустно усмехнувшись. - Я музык. То бишь, твоя муза, но только мужского пола.
- Нормально. А где моя муза женского пола?
- Да ты чо! - расхохотался он. - Тебе ж не положено!
- Интересно! - завелась Фёфа. - Почему это мне не положено? Всем поэтам, значит, положено, а мне нет? Что ж меня и за поэта там на вашем Парнасе не считают?
- Да успокойся ты. Это такое правило у нас. Вековечное. И непреложное. К поэтам-мужчинам приходят музы, а к поэтам-женщинам - мы, музыки.
- Супер! Значит, ты и есть моя муза, то есть музык?
- Ну да.
- Поразительное везение! И каким же образом ты сюда попал из астрально-эфирных или каких-то там еще слоев мироздания?
- Перепил... Голова болела... Не помню...
- Не помнишь? Перепил? И на кой черт ты мне такой нужен?
- А как же! Навевать...
- Что навевать?
- Вдохновение...
- Замечательно. – Фёфа была настроена решительно. - Коли так - навевай!
- Не могу я, плохо мне, - вздохнул музык. - Может хоть стопарик нальешь для поправки здоровья?
- Вот еще! Ты свою дозу получил. Давай, навевай, а то я уже месяц не могу ни строчки написать!
- Оно и понятно, я ведь как раз месяц в запое...
     Тут Фёфа взбесилась не на шутку:
- Значит ты будешь пить, а я по твоей милости - страдать творческим запором?! Нет уж, голубчик! Пока не навеешь вдохновения хотя бы на пару четверостиший, стопаря не получишь!!!
- Ладно, не ори... Я все понял. Выхожу в астральные слои... - с этими словами музык растворился в воздухе.
     Фёфа быстренько сгоняла в комнату, взяла любимый блокнотик, ручку и уселась за кухонным столом в позе высшего поэтического порыва. Прошло пять минут. Муза молчала. То есть, музык молчал. Точнее, не то, чтобы молчал... Откуда-то издалека, словно сквозь добротную пуховую подушку, доносилось что-то вроде «ой, б.., как башка-то болит» и помехи нецензурного содержания. Ещё через несколько минут бесплодного ожидания над плитой материализовалась голова парнасского забулдыги.
- Ну как?
- А никак! Ни строчки, ни буковки!
- Погоди, не кипятись. Сейчас еще попробую.
     Музык снова исчез. Фёфа сменила позу высшего поэтического порыва на позу напряженного размышления, но и это не помогло. Поза выдавливания из себя хотя бы чего-нибудь тоже оказалась неэффективной. Фёфа уже была готова разразиться внушительной непечатной тирадой по поводу профессиональной пригодности музыка, как вдруг попер текст. Причем с такой скоростью, что Фёфа едва успевала записывать, а уж вдумываться в слова даже и не пыталась. Когда поток вдохновения иссяк, музык снова частично появился, но уже над телевизором.
- Ну как? - задал он все тот же вопрос.
- Сейчас перечитаю...
- Давай вслух, мне же тоже интересно!
     Фёфа в растерянности смотрела на написанное.
- Ты мне что навеял, олух? «Поэт издалека заводит речь. Поэта далеко заводит речь». Это как называется? Ты вообще чей музык, мой или Цветаевой?
- Твой, твой. Извини. Я исправлюсь.
     И музык исчез исправляться. Через час с небольшим стол был завален листами, исписанными стихотворениями Цветаевой, Ахматовой, Лиснянской и прочих поэтов женского пола, только не стихами несчастной Фёфы.
- Что ты творишь, гад?! - Фёфа чуть не плакала от обиды. - Свинья, многостаночник, изменник!!! Да я тебе... Да я тебя!
- Прости, Фёфочка, прости, - лепетал музык, и бухался на колени, бился головой об пол, отвешивая земные поклоны. - Я не виноват. Мы просто квасили вместе, ну я и ребята наши. Стихи друг другу читали... Ну прости, не плачь, я больше так не буду-у-у...
     Фёфа взглянула на красную физиономию музыка, по которой стекали жемчужные капли музыцкого пота. Вздохнула. Сгребла со стола листы. Скомкала. Бросила в мусорное ведро. Достала из холодильника непочатую поллитру. Поставила на стол две стопки.
- Садись, дармоед. Выпьем за творческий процесс...