Помню

                Я тебя помню…

Короткая копна темных волос коснулась его уха.
-Она в тебя влюбилась.
-Да ладно…!
-Да ты сам посмотри…
Он отвернулся.
И тут же врезался в прямой, слишком прямой взгляд темно-серых глаз. Она испуганно моргнула и уставилась на свои руки. «И ведь правда…»
Шершавый ствол дерева приятно грел плечо. Он потянулся к магнитофону и сделал погромче. Черный шнур тянулся к балкону первого этажа. «Конфетку пососать…» «Мальчишник» - это модно. Это почти по-взрослому. А собственный магнитофон – очень круто. А еще, он самый старший – ему уже 12 – и самый красивый. Он самоуверенно улыбнулся.
И снова поймал робкий восхищенный взгляд. Она полулежала напротив, держа в руке недогрызеннную травинку. Маленькая светлая большеголовая девочка. А глаза – два открытых окна, в которых все, что думает, все, что чувствует. Только прочитай… Ее любить стыдно. Она здесь девочка для битья. А он – что? Он как все. Значит, будет бить.
Она вытаскивает из летнего сарафанчика две конфетки, одну отправляет за щеку, другую рассеянно вертит в руке, потом протягивает ему. Он берет. Но он раздражен. Ну нельзя же быть такой глупой! После такой-то песни. И делано смеется вместе со всеми. Она краснеет и отворачивается. Сейчас еще и заплачет. Вот дура!

Она – пограничник, он – контрабандист. Ее группа выстроилась вдоль дороги, в руках – игрушечное оружие, а его группа должна пройти, чтобы их не убили. Он издалека смотрит на нее. На солнце ее волосы становятся почти белыми. Сейчас она почти красивая. Но он не должен так думать. Он должен как все. А дети жестоки. Он огибает ее сзади и наклоняется над ее плечом.
-Давай я вместо тебя постою…
Она вздрагивает, растерянно смотрит на него и доверчиво, слишком доверчиво, протягивает ему свое оружие. Он берет. И стреляет. Она не понимает.
-Ты убита.
Все смеются. Ее губы начинают дрожать. Ему жалко ее. Но он тоже смеется.

День рождения. Ей тоже уже 12. Ее бабушка накрывает на стол. Все в непривычной, парадной одежде. И все не знают, как себя вести. Снова звонок. Она открывает. Ее звонкий, приветливый голосок. Он не должен быть таким радостным. Он недовольно оглядывается. Знакомая короткая темная стрижка и заговорщическая улыбка, а рядом – незнакомая, но очень похожая, и мальчишеская…
-Твой брат?
Темная стрижка кивает.
-Ага, он с отцом живет. Только сегодня приехал.
Ему не нравится, как этот брат смотрит на нее.
Подарки. А у него ничего нет. У брата тоже. Но тот быстро снимает с себя цепочку и отдает ей. Золотая. Она удивлена и благодарна. Тот радостно улыбается. Он хищно щурится и сжимает под столом кулаки.

Запорошенные ранним снегом плиты, вечно недостроенная стройка. Она в длинной, на вырост, сиреневой куртке с синтетическим мехом. Маленькая и нелепая. Он улыбается в воротник.
-Подождите.
Подошедший мальчишка подходит к ней и заговаривает. Он не может терпеть. По пути он на секунду останавливается. Короткие темные волосы спрятаны под шапку.
-Ты меня прости. Твой брат, но…
Он подходит к нему.
-Пойдем отойдем.
Тот непонимающе пожимает плечами. Они залезают на плиты. Остальные останавливаются и окружают их. Он бьет первым, без предупреждения. Тот хватается за нос и запрокидывает голову. Губы в крови. Девчонки, испуганно пискнув, отворачиваются. Она делает шаг к ним и протестующе поднимает руку. Он кидает на нее злой властный взгляд. Она останавливается. Вытирая кровь, мальчишка опускает голову и бьет его по ногам. Он звереет. Он старше. Он сильнее.
На смятом снегу маленькое скорченное тело в толстой зимней куртке. Но она его не спасла. Он пытается подняться на локте.
-За что?
«Она меня любит!» Но сквозь зубы выплевывает:
-Ты здесь чужой.
И ко всем:
-Пойдем.
Они уходят. Даже его сестра. Она стоит, смотрит, и, не решаясь, идет за ними.

Его бабушка вышла на огород, а он задумчиво смотрит на старый застекленный сервант. Подставляет табуретку, дотягивается до верхней полки, достает тонкий хрустальный подсвечник в форме лебедя. Ох, как же бабушка будет злиться. Это дедушкин подарок. Но ему все равно.
Перед подъездом он оглядывается. И, не увидев никого из друзей, ныряет в него.
-Извини, что с опозданием, но это на день рождения.
Она осторожно принимает подарок. Окна ее глаз распахиваются еще шире. Детская, огромная, обожающая любовь. Он опускает глаза. Он не может выдержать такого взгляда.
-Ладно, я пошел.
Она смотрит, как он спускается по лестнице.

Затянувшаяся жестокая шутка. Он даже не понял, как это получилось. Кажется, кто-то ей сказал, что он ее не любит, что ему только нравится над ней издеваться, также, как и всем, что она здесь никому не нужна, она городская, пришлая. Кажется, девчонки закрылись в подъезде, собирались ее бить. Но она сбежала. Он в этом виноват?
Ночь. Запах наступающего лета. Он перелезает забор и оступается. Она сидит на земле, спрятав лицо в ладонях, и тихонько плачет. Услышав шаги, резко поднимает голову. Две тонкие пыльные дорожки слез. Босые ноги. Светлые волосы выбиваются из тоненького хвостика. Выцветшая рубашка, завязанная узлом, грязные потертые джинсы. Он выхватил из темноты то, что успел…
-Ой, сколько народу! - и пошел дальше
Зачем это сказал? Потому что надо было что-то сказать.

-Она уехала.
-Но каникулы еще только начались.
-А она уехала и больше не приедет. Давно пора.
Он был готов убить ее за эти наглые, самоуверенно-влюбленные глаза из-под копны темных волос.
-Так это ты все придумала?
-Ну не только я… Это была общая идея. А разве она тебе не понравилась?
Он даже не постарался улыбнуться. Если бы он вчера сказал ей что-нибудь другое, она, может быть и не уехала. Значит, он виноват.
-Ты жалеешь, что она…
Он не ответил. Зачем?

(3 года)

-А ты знаешь, она ведь себе парня нашла… - когда-то темные, теперь крашеные рыжие, но по-прежнему короткие волосы.
-Она здесь?!
-Ну да. Только она теперь в той деревне пасется, у реки. Друзья новые. Дебилы. А с нами она знаться не хочет.
-Почему я ее не видел?
-А тебе очень надо? У вас разный режим жизни. Она как приличная девочка днем гуляет. Ладно. Ты вечером как обычно?
-Да.
Он сдвинул с ее головы черный капюшон, небрежно поцеловал в губы и зашел в подъезд.
Валясь на кровать, в чем был, не снимая ботинок, он мельком глянул на часы – 5 часов утра.

Надо уходить. Почти стемнело.
Он стоял на застекленном балконе и докуривал 3ю сигарету, когда услышал голоса. Он замер с оконной рамой в руках. Две парочки.
Худенькая блондинка с косой и действительно дебильноватого типа парень с ежиком. Второй – высокий, с темными волосами, похожий на цыгана. И она. С ним. Он держит руку на ее талии. Она смеется. Рама скрипнула в его руке. Она машинально закинула голову и споткнулась. «Цыган» придержал ее. Он отбросил сигарету и с силой захлопнул окно. И через стекло еще раз посмотрел на них. Перед тем, как завернуть за угол она высвободилась из объятий и метнула ищущий виноватый взгляд на его балкон.
Он разберется. У него свои методы.

На этот раз их было трое. «Ежик», ее подруга и она. А того, «цыгана», нет. Вовремя ушел. Он выругался. Ничего свою злость он сорвет.
Он кивнул другу на «ежика».
-Разберись.
А сам подошел к застывшим девушкам. Ее глаза настороженно изучали его. Он остановился. Злость прошла. Осталась горечь. Почему так?…
-Видишь, какими мы стали.
Он развел руками, показывая черный балахон и серебряную цепочку с сатанистским знаком.
-Вижу.
На окнах ее глаз темно-серые занавески. «Странно. Никогда не замечал, что у нас одинаковые глаза…» Взгляд независимо-осуждающий. «Не верю, что ты больше не…» А вслух:
-Ты изменилась.
-А ты думал.
3 года. Иначе не могло быть. «Я скучал по тебе, влюбленная девочка со светлыми волосами…» Нельзя. Надо как все. Но…
Он сделал один шаг вперед и сильно прижал ее к себе. Она моментально вырвалась и ударила его по щеке. Рука соскользнула. Он провел рукой по лицу и улыбнулся.
-Какая ты стала…
Она ответила вызывающим взглядом.
-Он оказался из наших. – К ним возвращался «ежик», активно что-то обсуждая с другим парнем в темном балахоне.
Она обернулась к подруге:
-Ты знала?
Та пожала плечами.
(2 года)

Лай собаки.
-Вот дерьмо.
-Быстро…
Они бросили связанного поросенка и вывалились в разбитое окно. От деревни быстро хромал хозяин.
-Опять! Мудаки! Я вас видел! Еще раз, и убью! Ей богу убью…
Около забора они остановились.
Он провел рукой по мокрым волосам.
-Больше я туда не сунусь. И ведь правда убьет. Он ****утый…
-Ты как хочешь, мне деньги нужны. Я братьям за коку больше тысячи должен.
-Ты охуел!
-Тише, кто…
Темнота пропустила два женских силуэта. Повыше и пониже.
-Это же…
-Ага. Приехала. С матерью.

-Здравствуйте, можно от вас позвонить?
-Конечно, проходи.
Ее бабушка пропустила его в комнату.
Раскладушка со смятой простыней. На вешалке – ее городская одежда: белые брюки и рубашка. На столе стопка учебников. Еле слышный запах теплого тела.
-А где…?
-Я ее на огород за зеленью послала. Ее разбудить..! Ленивая девка! Как все городские. А я сегодня в 5 встала, и к курам…
Он перебил:
-Она надолго?
-Завтра уедет. Два раза за лето приедет – и на том спасибо! Совсем стариков не любит…
…Он так ее и не застал.

 А утром она уезжала. Мать ее провожала. Их окликнул сосед.
-Дочка-то какая уже большая… Учится? В медицинском? Молодец. Не то, что наша шпана. Вы знаете… Помните парень тут ходил… с собакой…, еще дружил с… Говорят, воровством промышляют… Так рано утром нашли его за огородами, с ножом под ребрами… Еще теплый. Наверно, свои же… Ничего, скоро армия. Пообломают их там…

(2 года)

Он прижал руку к плечу. Кровь. Слишком много крови. Под ней не видно нашивки: А(II) RH –.  Он опустился на землю. Доползти бы до деревьев… Нет сил. Он поднял голову. Горы. Проклятые горы. Проклятая Чечня. Вторая пуля ужалила в бок. Он задохнулся от боли, а потом оттого, что стало трудно дышать. Чужой воздух отказывался проходить в легкие. Он потерял сознание.

-Там еще много?
-Нет, почти все. Сейчас.
Он подвигал рукой. Опять ноет. Это ничего. Главное, снова дома.
Он направился к грузовичку и сгрузил два последние ящика с хлебом.
-Я могу идти, теть Свет?
-Да, конечно. В 6 я тебя жду. Спасибо.
-Да не за что.
Солнце припекало бритую голову, светлая футболка промокла от пота. Он похлопал себя по карманам. Сигареты кончились. Ну и бог с ними. Надо бросать.
Впереди с тяжелыми сумками шла какая-то женщина. Знакомые светлые волосы… Он обогнал ее.
-Здравствуйте, вы ведь мама…
-Да. Здравствуй. Как ты изменился!
Он улыбнулся и, не спрашивая, подхватил у нее сумки.
-А она собирается приезжать?
-Да вроде нет пока. У нее сейчас практика…
Он снова улыбнулся. «Ничего, я дождусь тебя, маленькая девочка со светлыми волосами…»

Он возвращался с работы. Выпала возможность подхалтурить в военном городке… Теперь есть деньги. Можно съездить на рынок, одеться. Или брату младшему что-нибудь купить. Давно просит черный балахон. Ну, пусть побалуется. Но узнаю, что наркота… – убью.
Холодно. Но это тоже хорошо. Скоро зимние каникулы, а там может быть…
Нога скользит по белой корке. Испуганный свет фар, панический гудок. Колеса подпрыгивают, но машина не останавливается. Вторая тоже…


Она стояла на кухне, грызла яблоко, поглядывая то в телевизор, то в учебник. Сессия.
-Помнишь на даче был…
-Конечно. – Она вздрагивает.
-В последнее время все про тебя спрашивал… Когда-мол приедешь… На работу устроился… Вежливый стал…
-И что?
-Он погиб.
-Что?!
Мозг отказывался верить, но две тяжелые слезы уже выползли из глаз.
-После Нового Года. Машина сбила… Вторая по нему проехала. Как нарочно, Бог ждал, что он исправится…

P. S. Тогда зачем ты жил? Неужели для меня? Ведь не может же быть, что ты жил для этого рассказа?
Мне все равно, так это или нет. Я просто тебя помню.

                Андрей погиб в январе 2002 года.