Записки рыболова-любителя Гл. 493-495

493

1апреля 1989 г., гостиница ИЗМИРАН
Власти быстро определили "своих" (номенклатурных") кандидатов по трём территориальным округам (№№ 177,178,179) Калининградской области: члены обкома ректор КГУ Медведев и командующий ДКБФ Иванов, ну, и, разумеется, "сам" - первый секретарь обкома Романин.
"Выдвижение" ректора в университете произошло молниеносно, никто и глазом моргнуть не успел, а он уже оказался выдвинутым. Мало того: тут же во все концы города помчались его гонцы за поддержкой других трудовых коллективов, не сообразивших выдвинуть собственного кандидата.
Одним из таких гонцов оказался Валера Пахотин. Он обратился к нашему парторгу - Надежде Тепенициной с просьбой собрать собрание обсерватории, на котором он, Валера, призовёт нас поддержать Медведева. Надежда начала взывать к народу - давайте, мол, соберёмся, послушаем Пахотина. Но народ отмахивался - что, нам делать больше нечего?
Тогда Надежда ко мне почему-то обратилась: поддержи, мол. А я ей и говорю:
- Ты, что, Надежда, совсем с ума сошла? Этого Медведева метлой отовсюду гнать надо, а он в депутаты лезет!
- Вот и выступи перед народом, разъясни ему, почему Медведев такой плохой.
- Да нашему народу и без меня на Медведева в высшей степени наплевать. Теперь, чтобы с Медведевым бороться, нужно на окружное собрание пробиваться. А Пахотину ты скажи, что, если он уж очень хочет у нас выступить, пусть сам сюда едет и агитирует народ собраться. Только гарантирую - зря время потратит.
Надежда так всё Пахотину и передала, а тот благоразумно оставил попытки заручиться нашей поддержкой его шефа. Зато уж во всех школах города и детских дошкольных учреждениях Медведева, разумеется, поддержали: как же - ректор! Университета! А главное - брат-то у него кто? Член Политбюро! И не простой, а главный идеолог страны!
У Серёжи и Даниленко я пытался выяснить детали выдвижения ректора, а также - куда они сами-то смотрели, как допустили?
Оказалось, Даниленко как раз в эти дни был в командировке, а Серёжа ... читал лекцию, когда проходило собрание по выдвижению. Он, видите ли, не знал про выдвижение. Правда, уверял, что его кафедра голосовала против.
Голосование, разумеется, было открытым. Альтернативной кандидатуры, разумеется, не было. Многие удивлялись тому, что выдвижение ректора поддержал доцент Наставшев, обществовед, который минувшим летом обошёл Медведева на выборах (с тайным, правда, голосованием) делегатов на XIX партконференцию. Тогда это было расценено как справедливый пинок ректору, а тут - такая неожиданная метаморфоза.
Объяснений было два. Первое, прозаическое - Наставшеву скоро в университете на должность переизбираться, зачем ему осложнения?
Второе - ректора хотят задвинуть наверх и таким способом убрать его из университета. Думаю, всё было проще, и выдвигали его по принципу - отчего не угодить начальству, если оно того желает?
Ну, ладно.
27 января я провёл на кафедре теорфизики обещанный Серёже семинар, на котором рассказал про неформальное демократическое движение в СССР, уделив наибольшее внимание ДемСоюзу, как наиболее радикальной организации. Присутствовало человек пятнадцать, главным образом, сотрудников кафедры и НИСовцев, а из посторонних - Даниленко и Женя Кондратьев.
Слушали меня с интересом, но не сказал бы, что с очень-то живым. И уж безо всякого встречного энтузиазма. Правда, после семинара благодарили (Кшевецкий, Шпилевой), а две молодые слушательницы даже восторгались:
- Есть же вот ведь такие люди неравнодушные!
Но удивил меня Женя Кондратьев, который заявил, что такие семинары надо проводить подпольно, по квартирам, за чашкой чая, а легально создавать Союзы, например, физиков, иначе опять начнут хватать...
- Здрасьте, - сказал я ему, - Евгений Фёдорович! Вот, посмотрите - бюллетень ДОСПа, а в нём фотографии демонстрации 7 ноября 1988 года в Апатитах. Видите, какие транспаранты люди несут? "Хватит бояться!" Вот и я вас тут к этому призываю. Хватит бояться. На карту поставлено само существование наших детей. При нынешней политической системе чёрт-те чего ожидать можно. И новых Чернобылей, и новых "Нахимовых", и, не дай Бог, чего ещё похлеще.
Зашёл разговор и о Медведеве. Я упрекнул университетских в том, что допустили его выдвижение. Меня не поняли:
- А чем он плох? У него же брат в Политбюро!
Как дети, ей Богу. Пришлось разъяснять.
- Вы, что, своего ректора не знаете? Разве такие люди должны вершить перестройку? Ведь он жизнь свою отдал служению науке - политэкономии социализма, обосновывавшей именно тот путь развития, по которому мы и докатились до сегодняшнего состояния. Одного этого уже достаточно, чтобы его не выдвигать, я не говорю уже про возраст и про прочие его заслуги - вспомните хотя бы его поддержку Брюханова и изгнание Кочемировского. Или вы видите его миссию, как народного депутата, в том, чтобы с помощью брата вышибать какие-то местные блага?
В этом мои слушатели не признались, но было ясно, что именно это они имели в виду. Я же пообещал им, что попытаюсь пробиться на окружное собрание с тем, чтобы выступить против ректора. И не от себя только лично, а от коллектива нашей обсерватории, который, уверен, меня поддержит.
На прощанье Серёжа (который, кстати, не очень внимательно меня слушал, часто выбегал куда-то по своим делам) призвал продолжить подобные встречи, может быть, даже сделать их регулярными, на что я ответил, что, если у них "снизу" желание появится, то я готов буду на него откликнуться.

494

По моей просьбе Надежда Тепеницина вытребовала то ли в райисполкоме, то ли в окружной избирательной комиссии одно место для представителя нашей обсерватории на окружном избирательном собрании, и 9 февраля меня избрали туда делегатом.
Причём с наказом: топить Медведева, против которого, к моему удивлению, у нас на собрании выступил даже Анатолий Степанович Иглаков - нечего, мол, ему, старому дураку, там (на Съезде народных депутатов) делать. Он там нужен только для того, чтобы нашего Романина и всю его шатию  перед своим братцем оправдывать . Он, ведь, знаете, чем хорохориться публично - я, мол, не смотрите, что пенсионного возраста, у меня дочери три года всего, вот я каков!
Саша Боженко очень Медведевым возмущался, короче, ни один в его защиту не высказался, и мне предоставили право выступать против Медведева на окружном собрании от имени нашего коллектива.
6 апреля 1989 г., кирха
Шёл февраль, а зимой и не пахло. Морозы были в ноябре, даже лёд вставал и снег ложился, но этим всё и кончилось. Зима 1989-го года ставила абсолютные рекорды по теплу во всей Европе, включая Москву и Кольский полуостров, что уж говорить о наших краях. В январе температура держалась в пределах плюс 4 - плюс 9 градусов.
Похоже было, что заливы не замёрзнут, и зимней рыбалки не будет. Вообще. Как уже было один раз на моей памяти. Впрочем, я особенно не переживал. У меня болела спина, точнее, поясница, отдавало в ногу. Началось ещё в Звенигороде, ни сауна, ни упражнения не помогали, и для рыбалок я был по-просту непригоден, какие уж там рыбалки!
Но за янтарём я несколько вылазок всё же предпринял, поскольку ветры весь январь задували - будь здоров и с нужной стороны -  западные. Да вот только угадать со временем выброса мне ни разу не удалось: то рано припрусь, ещё штормит, то поздно - вчера бросало, а сегодня пусто.
В пятницу, 10 февраля, я смотался на заставу первым дизелем, но, как и предчувствовал, опоздал - попал в отлив, бросало предыдущей ночью, надо было ехать накануне, а не мог - собрание было в Ладушкине. Ну, что поделаешь, я вернулся в Калининград тем же дизелем, шедшим обратно из Балтийска, успел на него. У Южного вокзала я сел на троллейбус, "четвёрку" и вылез из него у гостиницы "Калининград".
Вылез, отошёл на несколько шагов от остановки, и чувствую - что-то не то, чего-то не хватает. Тьфу-ты! - сообразил, наконец, - палку забыл в троллейбусе, ручку от сачка для ловли янтаря. Сам сачок в рюкзаке, а ручку (с переходной трубкой) поставил в углу задней площадки и отошёл к компостеру пробить талон. И забыл про палку, задумался о чём-то.
Первой моей реакцией было дёрнуться обратно к троллейбусу, но он уже закрыл двери и тронулся от остановки, набирая скорость. Искать такси и гнаться за ним? Жалко палку-то, и не саму палку, а переходник мой самодельный, благодаря которому сачок становится разборным. Очень я расстроился. Вот олух-то. Ладно, пойду домой, и через часик подойду сюда и попробую перехватить этот троллейбус, когда он обратно пойдёт из Космодемьянского. У него маршрут длинный, раньше чем через час он сюда не вернётся. Вот только если палку не упрут. Ну, а упрут, - значит, судьба у неё такая.
И я пошёл домой.
А дома я узнал (позвронили из кирхи), что нам с Ивановым 14-го числа нужно быть в ИЗМИРАНе на первом заседании нового Учёного Совета, в состав которого мы с ним были недавно избраны (впервые в истории обсерватории, кстати, её представители вошли непосредственно в Учёный Совет, а не только в одну из его секций). Иванова в Калининграде не было в эти дни. У него умер отец, и он улетел в Симферополь. Уже по одной этой причине мне надо было быть на Учёном Совете обязательно, тем более первом.
Но Учёный Совет 14-го в ИЗМИРАНе, а 15-го окружное собрание, на которое я вчера только был делегирован, - здесь в Калининграде, причём начало его назначено на 15 часов. И там, и там надо быть обязательно, значит, надо суметь выбраться из Москвы в тот же день 14-го. Но сначала надо ещё в Москву попасть. Так что первым делом - за билетами, туда и обратно, если получится.
Я переоделся, перекусил, и отправился караулить свой серо-голубой троллейбус четвёртого маршрута с моей палкой от сачка, если она в нём ещё находится. На "четвёрке" мне как раз до всех билетных касс удобно добираться, у неё кольцо у Южного вокзала.
Простоял минут пятнадцать, "четвёрок" не было вообще, и вот, гляжу, катит, серо-голубая. Но почему-то не останавливается, а мчит себе мимо, не снижая скорости. Пустая! Без пассажиров. Вот тебе на! Не раздумывая, я вскакиваю в автобус, идущий в ту же сторону, к вокзалу, - может, на кольце застану эту "четвёрку".
Отъезжаю двести метров от остановки и вижу - все троллейбусы, в том числе и моя "четвёрка" стоят гуськом в самом начале эстакадного моста: авария какая-то или линия обесточилась. А автобус, в котором я еду, лихо объезжает эту замершую вереницу и увозит меня через мост. Вылезать на следующей остановке и идти назад? А тем времени троллейбусы тронутся. Нет уж. Поеду до вокзала и там буду "четвёрку" ждать.
В кассах Аэрофлота в это время оказался перерыв. Я занял очередь в одно из окошек и вышел на улицу караулить "четвёрку". Прождал полчаса, её не было. А тут кассы открываются. Я пошёл к окошку, где стоял вторым, и тут вижу через окна аэровокзала - "четвёрка" голубая катит. Я от окошка - к ней, догоняю, гляжу - в ней одно окно напрочь выбито, забегаю со стороны водителя:
- Вы палку в салоне не видели случаем? Не прибрали?
- Видел. Прибрал. Ваша? Забирайте.
Я забрал палку и довольный - не зря суетился, помчался обратно к окошку. И тут успел. Касса только открылась, и ещё не отошёл от неё тот человек, за которым я занимал. И билет до Москвы я взял на самолёт на 13-е число, понедельник. А вот обратный не удалось взять, ни на самолёт, ни на поезд. Придётся в Москве крутиться, доставать.

495

13 апреля 1989 г., кирха
В воскресенье вечером к нам заскочил Серёжа, притащил зимних опят (!), которых он набрал на Корневке. Свежие грибы в феврале - ни фига себе!
Но ещё более сенсационную новость принесла наша сватья, Надежда Григорьевна. Оказывается, накануне, в субботу. 11 февраля, в Черняховске на окружном собрании (по Черняховскому сельскому территориальному избирательному округу №179) прокатили Романина - первого секретаря Калининградского обкома КПСС.
Вот это номер. Надо же, какая накладка у властей вышла: окружные собрания специально были введены, чтобы отфильтровывать неугодных кандидатов и проводить своих, номенклатурных, а тут - на тебе! И кто же прошёл? Директор Черняховского завода "Техмаш" Карулин - ну, этот, понятно, свой, черняховский, и мужик, говорят, неплохой, и Вобликов - молодой партийный функционер, заворготделом Балтийского горкома КПСС.
Он-то и явился возмутителем спокойствия, причём задолго до окружного собрания. Его выдвинули рабочие Гусевского завода светотехнической арматуры, где Вобликов не так давно ещё работал. А партийные аппаратчики из обкома, радея о своём хозяине, начали на Вобликова давить, чтобы он снял свою кандидатуру. Вобликов же мало того, что отказался это сделать, ещё и шум поднял на всю страну через "Известия" и "Прожектор перестройки".
- Чтобы другим было неповадно оказывать давление на кандидатов, - так объяснил он по телевидению мотивы своего обращения в центральные органы средств массовой информации. - Для такого дела я решил даже рискнуть собственной карьерой.
Риск оправдался. Став таким образом знаменитостью, Вобликов застраховал себя от откровенных нападок местных парторганов, которым пришлось смириться с эдаким нахальством, - гласность, ничего не поделаешь. Романин же в этой ситуации не сообразил, что надо было решительно отмежеваться от действий своих слишком ретивых помощников. Он заметил лишь в "Калининградской правде", что они "переусердствовали", а Вобликова упрекнул в том, что тот вынес сор из избы, - свои же люди, мол, могли бы и договориться.
Это не прибавило очков Романину, а на окружном собрании его застойная манера читать по бумажке и невыразительно отвечать на вопросы склонила голоса отнюдь не радикальной публики в пользу Вобликова, уверенно освоившего перестроечную фразеологию.
Ну, что ж. Глава номенклатурного трио выбыл из борьбы. Остались Медведев и Иванов.
В понедельник, 13 февраля, прилетев в Москву, я первым делом попытался взять обратный билет на 14-е. На самолёты билетов не было, железнодорожная касса в Шереметьево не работала - машина сломалсь, пришлось ехать на Белорусский вокзал, где удалось взять билет на "Янтарь", плацкартный, правда, ну да Бог с ним, не до жиру.
От Белорусского я проехался до Пушкинской площади, зашёл в Академкнигу узнать про нашу с Б.Е. книжку - не поступала ещё, почитал "Московские Новости", оторвал колбасу полукопчёную в Елисеевском - полчаса всего простоял, и, оказавшись недалеко от Центрального телеграфа, решил позвонить Золотарёву.
Тот начал изливать дифирамбы по поводу прочитанной тетрадки моих "мемуаров" - мол, это надо тащить прямо в "Знамя" или в "Новый Мир", или в издательство "Московский рабочий", а если есть возможность достать бумагу, то он может устроить в кооперативном издательстве, правда, сначала придётся денежки вложить, но это окупится во всяком случае.
Он сожалел, что не может встретиться со мной прямо сейчас, а я сообщил, что в Москве ненадолго, завтра уезжаю, договорились встретиться в следующий мой приезд.
В Троицк я приехал уже к вечеру и сразу попал на фильм "Фонтан" Мамина в Доме учёных. Очень понравилось. Всё наше общество представлено в облике жильцов разваливающегося дома и опекающих их благодетелей от сантехника до высокопоставленных чинов "народной власти" на чёрных "Волгах". Вполне апокалиптическая картина. Притом комедия. Но жуть берёт. Замечательно.
В ИЗМИРАНе, как оказалось, на выборах в Учёный Совет кипели страсти, было несколько туров, приведших к интересным результатам: не прошли в Учёный Совет Фаткуллин (!), Черкашин (!!), Молчанов (!!!), Чмырёв, Синельников, еле-еле прошёл Иванов-Холодный ...
Первое заседание Учёного Совета, на которое я сюда и приехал, было посвящено выборам замдиректоров, а, точнее, утверждению кандидатур, предложенных новым директором - Ораевским. А предложил он - Фомичёва, Резникова и Лобачевского, причём на Фомичёва возлагались обязанности первого зама по всем вопросам, Резников (ещё недавно, кстати, третировавшийся Олегом Молчановым и компанией как проходимец, непонятно каким образом защитивший докторскую диссертацию) стал замом по приборостроению и вычислительной технике, а Лобачевский - по спецтематике и хоздоговорам.
Предполагалось, однако, сохранить и приписанность каждого из подразделений ИЗМИРАНа к одному из замов директора, против чего первым возразил Гивишвили, затем его поддержали другие, пошла дискуссия, которая не кончилась до обеда, а я сразу после обеда смылся, чтобы успеть на поезд.

На следующий день утром я был уже дома и узнал такие новости. Звонил Серёжа, сообщил, что в парткоме университета прослышали о моём намерении выступить против ректора на окружном собрании, и Малаховский выдвинул версию моих мотивов - это, мол, личная месть за то, что ректор не взял его когда-то в университет, куда Намгаладзе якобы рвался.
Забавно, что, когда я, действительно, рвался в университет на совместительство, при Гостреме, и меня не брали, ректора нынешнего в Калининграде и в помине не было, а вот при нём мне ни разу не было отказано в работе в КГУ по совместительству.
Серёже было предложено воздействовать на меня, чтобы я отказался от этой затеи. Пока Сашуля всё это мне рассказывала, тут как раз Серёжа и сам позвонил. Он рассказал, что Селезнёв,  новый заведующий Костиной кафедрой, убеждал его:
- Ректор, конечно, не ахти кандидат, но ведь другие-то ещё хуже!
- Серёжа, дорогой, передай Селезнёву и прочим, что я буду выступать против ректора не от себя лично, а от делегировавшего меня коллектива, и уговаривать меня отказаться от выступления бесполезно.
- Да, да, я понимаю, конечно.
Вторая новость была такая: пришла по почте наложенным платежом наша книжка с Б.Е., я заказал себе один экземплярчик на всякий случай. Цена сумасшедшая - 7 р 30 к за 527 страниц, а тираж микроскопический - 780 экземпляров. Но выглядит весьма симпатично, приятно в руках держать.
(продолжение следует)