Побрехушка

– Значит, так… Жили-были дед и баба. И была у них курочка…
– Ну-у-у… Это не интересно.
– Я знаю. Не так было. Жили-были Кощей Бессмертный и Баба Яга. И была у них избушка на курьих ножках с лифтом, в хорошем районе. И все у них было. И скатерть-самобранка (по блату из соседней сказки – вот умела браниться!), и серебряное блюдечко с золотым яблочком (считай, наш цветной телевизор), и ковер-самолет на стенке. А вот счастья не было. Бывало, за стол сядут, скатерть самобранку раскинут, а ни есть, ни пить не могут – диета. Блюдечко поставят, яблочко раскрутят, и фильмы хорошие возникают, а в глазах рябит, изображение мелькает – на сон тянет. Ковер-самолет со стены снимут, почистят, сядут на него: «Ну, бабка, поехали!», а лететь-то некуда. Тоска…
Захочет Баба Яга Кощея поругать, а не за что: пенсия хорошая, непьющий, не гулящий, по дому помогает. Попробует Кощей на Бабу разозлиться: и каргой назовет, и ведьмой, а настоящей-то злости нету.
Так и жили бы себе да поживали, если бы избушка на курьих ножках не снесла яичко.
– Не простое, а золотое?
– Вот-вот. Подарок к Новому году. Хотел Кощей его разбить, – не разбил. Баба Яга хотела, – не может: больно жалко, да и золото нынче дорогое. Сидят, смотрят на него и чахнут постепенно. Сто лет чахнут, двести, триста…
– А где же мышка?
– Не спеши. Мышки тогда еще не было. Она пришла через тысячу лет. Веселая такая, озорная, все хвостиком размахивала. Пришла, видит: тут скука смертная, тоска зеленая. Ну и разбила яичко, – уж такая шалунья была.
– А старички плакали?
– Еще бы! Они ведь думали, что в этом яичке вся их жизнь, а оно тухлым оказалось.
– А избушка на курьих ножках?
– Обиделась. Раскудахталась, дескать, шуток новогодних не понимают. И ушла от них.
– Куда?
– Куда-нибудь. Может, и к нам. На Новый год подарок сделать: все-таки трехкомнатная, с лифтом и в хорошем районе.
– Ага! И пусть снесет нам золотое яичко.
– Зачем?
– Уж я-то его сразу разобью!