Кофейня Начало

— Кофе

— Еще пожалуйста

— Да, еще можно?

— Спасибо, еще кофе

По-моему, когда я сказала, что хочу кофе в четвертый раз, официантке чуть не стало дурно. По ее глазам было видно, что ей очень хотелось спросить у меня “А ты не лопнешь, деточка”, но уважение к какому-никакому клиенту все-тако взяло вверх. Мило улыбнувшись, она пошла прочь от столика, чтобы снова вернуться через пять минут. А мне действительно было плохо, и я не знала, от кофе ли это, или же от чего-то другого. Хотя нет, зачем же я вру сама себе? Я знаю, что плохо мне не от этого красного сумрака, нет от того, что болит голова, и не от музыки, что тихонько бухает арабскими напевами. Так, как сейчас я чувствую себя, это даже не от кофе. Это от того, что внутри на паузу поставлено сердце и что-то нервничает, в ожидании.

 А все потому, что я жду здесь кое-кого уже 3 часа. По-моему меня действительно приняли за ненормальную. Ну представьте себе, пришла девица в 6 утра, выпила столько кофе, и все еще сидит, и главное, не уходит! Ну какой нормальный человек придет один, да еще и в такую рань! А я вот пришла, и сидела, и пила кофе, и смотрела время от времени опухшими красными глазами на часы. Он не идет. Ну сколько же можно ждать? 

А утро потихоньку входило в свои права. Сквозь стекло двери я видела как люди начинают все больше и больше суетиться, бежать куда-то и по каким-то своим делам, как солнце робко пускает свои руки-лучики по асфальту, залазя в карманы прохожих. А я сижу здесь, в этой кофейне, нервно перебирая в руках листы ежедневника, глядя на те строки, что я успела написать, щурясь от этого яркого, свежего солнца, заставляющее радоваться всему. И жду, жду, сгорая от нетерпения, хочу увидеть его в первую же секунду, как он заходит, как он улыбается мне, как садиться за столик и заказывает, черт с ним, кофе, и мы болтаем, и я улыбаюсь...я улыбаюсь!!!!

 Я сидела и ждала, ждала человека, который опаздывает, и ой как это нехорошо. Столько выпитого кофе, выкуренных сигарет, да в добавок еще и бессонная ночь вряд ли могли положительно на мне сказаться. И руки, сами, не поддаваясь моим приказам начали выводить знакомую до боли буковку “К” на салфетке.

Первая буква его имени. Ужастное имя между прочим. Всю жизнь его ненавидела, неперивариваю до сих пор. Ну кто же мог предположить, что я все-таки смогу полюбить человека с таким именем. И почему-то именно с таким. Я даже называю его по первым трем буквам. Так вроде очень даже мило. Мило, хотя и напоминает название какого-то коктейля. Но если честно... если честно, мне абсолютно все равно, зовут ли его Бронислав Владленович или же как-то там на “К”. Я знаю, что он лучше всех, и я прощаю ему все, что только можно простить. Все равно он лучший! Он лучший... с самой красивой, чарующей и стеснительной улыбкой, с такими странными голубыми глазами... и самой непорядочной привычкой опаздовать.

— Еще кофе?
Официантка смотрела на меня странным взглядом, в котором были смешаны и страх за мое здоровье, которое было явно не в лучшем состоянии (что выдавало мое бледное лицо), и какой-то сарказм, мол, ну что, еще?
Мне очень не хотелось ее разачаровывать, но если я выпью еще....

— Счет, пожалуйста.
Мои слова были для нее всем, что сразу же стало видно по ее лицу. И облегчением, что ей не придется наблюдать за моими предсмертными судорогами, от переизбытка кофеина в крови, и громом посреди ясного небо, и наверное еще многим, но то остальное я не рассмотрела, я слишком устала за это недолгое утро.

Полдесятого утра. Несмотря на то, что сейчас по всем правилам я должна была пуститься, как минимум в пляс, или просто начать трястись мелкой дрожью, мне жутко хотелось спать. Я устала. Он так и не пришел. Ожидание убило во мне все чувства, я даже не злилась на него, что 3 часа  пропивала свою и так небольшую стипендию, и что я похожа на приведение, и что он все-таки не пришел. В голове что-то начало тикать, будто бомба замедленного действия.

Слабо улыбнувшись официантке и затушив сигарету я направилась к выходу. На столике осталась скомканная салфетка с буквой “К”, перечеркнутой, будто кто-то пытался уничтожить нарисованную букву, а она никак не хотела исчезать...и осталось там, на столике, будто гордый корабль, зажатый льдами, терпящий бедствие, а если еще более точно, просто идущий ко дну.

Он не должен был придти. Он вообще не любит кофейни, не любит публику, не любит показуху, и сидит сейчас где-то у себя дома, взъерошенный, только проснувшийся, и пишет музыку. Он не курит, много не пьет, если пьет вообще, у него все хорошо, и он доволен тем что у него есть. Он талантлив и обаятелен.
И самое смешное, что он даже не подозревает от моем существовании.