Прозрачный век

 

Я думал об искусстве как о снятии кожуры, о клочьях живого мяса, приставшего к очисткам… (М. Уэльбек, «Мир как супермаркет», сб. статей)

Все с каждым днем мир становится все прозрачнее, стенки все тоньше, все меньше физического остается в физических объектах – и больше метафизического, победившего земное притяжение и поборовшее вес. Кажется, что объявления, бело-чернееющие со всех по-весеннему подмокших столбов и стен – уста века, его бумажные пророки: «Потерять вес. Навсегда избавиться от лишнего веса. Избавлю от лишних килограммов». В кафе сидят люди и глядят на улицу, люди с улицы заглядывают в человеческие аквариумы кафе – прозрачность, ясность, чистота линий и минимализм. Японские интерьеры без лишних деталей, люди и мебель легки и прозрачны. Может, это страх перед неизвестным заставляет избавляться от всего лишнего – кто знает, что кроется за лишним пластом человеческого тела, в той или иной его складке? Минимум косметики, минимум одежды, минимум тела. Все лишнее снимается, как апельсиновая кожура (вы тоже вспомнили рекламу антицеллюлитного геля?). Даже платки мусульманок стали сигналом опасности – что кроется внутри? Век порешил: каждый имеет право видеть глаза ближнего. Заглядывать внутрь, чтобы чувствовать себя в безопасности.
Реклама интимные моменты нашей жизни вынесла на всеобщее обозрение. Просмотр ТВ – каждый раз коллективный акт вуайеризма: всей семьей люди наблюдают за сменой прокладок и памперсов, кормлении младенцев, утолением голода, семейными ссорами и примирениями. Реалити-шоу утоляют жажду, разожженную игрой актеров в рекламе: настоящие люди, настоящие страсти, они доступны и обозримы. Все больше окна, все меньше стены.
Как это началось? И когда? Представьте гигантскую капусту, с которой снимают листы один за другим в поисках мифического младенца. Про младенца уже забыли, листы сдирают с яростным азартом один за другим – с каждым листом вера в то, что младенец реален, слабеет, а очистительная ярость растет. Прозрачность сравнима с простотой, и все алчут простоты, чтобы спастись в ней от страхов неверия.
Самая бесплотная, самая тонкая оболочка – информация. Она максимально прозрачна, она нематериальна. В нее заворачивают йогурты и шоколадки, наливают диетическую колу и растворимый кофе. Информация, не отображающая реальных свойств товара – разве это не предел дематериализации? Легкое масло. Легкий сыр. Йогурт воздушный, йогурт из свежих фруктов и с бифидобактериями, йогурт из чудесных стран с молочными реками – разве это правда? Нет. Мы все знаем, что продукты сегодня – сочетание формул. Е143, Е144 (почти что шахматы, эти эмульгаторы).
Мы не обманываем себя, не верим рекламе – но соглашаемся играть в эту игру. Меньше жира, меньше калорий, меньше тяжеловесной правды.
Но мы все никак не можем остановиться в своих поисках утраченной простоты. И оголяемся все больше. Люди худеют до костей, а потом вдруг начинают есть все подряд: двадцать первый век это век анорексии и булимии. Новизна этих понятий: мой компьютер их недоуменно подчеркивает. Люди в ужасе пытаются приделать назад сорванные капустные листья. На месте ожидаемого младенца мы увидели пустоту, которая уже полезла наружу из миллионов капуст. Как новоявленное дитя, как начинка из ящика Пандоры. Публичность становится невыносимой – игровые автоматы стоят прямо на улицах, и человеческая алчность выплескивается на проспекты и переулки. Нет табу, снимем запреты, будем прозрачны до внутренних органов. Рентген, УЗИ, путешествие внутрь себя.
Простота обнажает пустоту – или порождает ее? Пустоту можно наполнить чем угодно, быть без царя в голове – значит сдавать комнату своего сознания в ренту. Век теряет вес – и устойчивость. Стенки все тоньше, и все легче их разрушить.

Елена Родина, 22.03.04