Профессионал

«Глубины подсознания… Черная дыра интуиции… Маракотова бездна человеческой памяти… Джонни Мнемоник…»
Не то, не то. Все не то…
...
Откуда-то всплывает: «Профессионализм…»
Теплее. Уже где-то совсем близко.
...
«Мастерство не пропьешь…»
Вот! Вот оно! Наконец-то!
Горячо…
...
Конец июля. Народ – кто «в поле», кто в отпусках – мертвый сезон. Конец рабочей недели. Конец рабочего дня. Стрелки часов отнимают уже не наше, а наших сиротливых семей, время. Округ требовательно-угрожающе, но пока еще (!), пока относительно спокойно ждет информации. В отделе тугая тишина. Только лениво гудят-погуживают, рассекая духоту накаленного за день помещения, неизбежные конторские мухи, да чуть слышно шуршит перо китайской авторучки в кабинете аналитика.
Это Паша Камолов, шестидесятикилограммовый лейтенант, по-школярски высунув язык от чрезмерного усердия, смахивая капли пота с высокого «ленинского» лба, струячит «донесение в Центр».
Жарко…
...
Вдруг легкое дуновение качнуло полусонную незыблемость, хлопнула дверь, и в коридоре дробно-стремительно что-то про-сло-но-то-по-та-ло…

– Где этот …уйкин-струйкин Лахов?!! Где вообще все?! (с подвыванием и полу-истерическими нотками…) …мать…Срочно-о!.. Даю две минуты! Найти!… (далее неразборчиво…) Вашу… так… в бога… душу… святых угодников… А-а-а-а! …ять! (ять-ять-ять…)! Сколько можно? Вечно с вами… Инфаркт!… Инсульт!.. Геморрой… (и уже отчетливо…) Давай, Павел Сергееич, давай, родной, не сиди на заднице! Две минуты… Информация по БАПу… Горим…

Барабанный вихрь удаляющихся в обратном направлении шагов. Бац! Клац… Хлоп!.. И тишина… И проникновенная озадаченность…
...
Что это было?…
«Это» было нашим шефом. Наш начальник отдела, Иван Алексеевич, «добрейшей» и отчаянной души человек, имел две характерные особенности – одну четкую, а другую – не очень. В смысле, не очень было с первого взгляда заметно, что, в общении с подчиненными, у него частенько присутствовало рассогласование местоимений «ты» и «вы». Обращаясь по имени-отчеству, он мог сказать:

– Паша, а идите-ка Вы на… (Далее следовало четкое целеуказание или…)

Или:

– Па-л Серге-ич, а не пошел бы Ты на… (и далее – расплывчатые ориентиры…)

Чувствуете разницу?

Зато очень четко было заметно его огромное, как у бригадира Житомирского колхоза-миллионера, пузо. Самого его вряд ли можно было назвать толстым или жирным, но пузо… Пузо было, в полном смысле слова, дутой легендой. Ну, или надутой. Про такое говорят – «зеркальная болезнь». Это когда собственную пипку, извиняюсь, можно увидеть только в зеркале. А в профиль, по абрису, без фуражки и в темноте, шефа вообще можно было запросто принять за беременную на последнем месяце доярку… И в нашем рассказе этому замечательному предмету, этому комку нервов, этой нависающей средней мышце еще будет отведено самое достойное внимание…
...
БАП же – это Большой Афганский Памир, большая «обратно-лунная» территория, «марианская» выпуклость (или впуклость?). Для простых смертных (да, в общем-то, и для большинства непростых) славян – абсолютная «терра инкогнита». Кио ку мицу…
...
А Лахов – это майор Лахов, он же – Лахов Вячеслав Иванович, он же – в миру и попросту – Слава «Циркуль». Циркуль – потому что длинный и нескладный. Майор – потому что вечный. А Слава – потому что просто хороший человек. У Славы неоценимый (или недооценимый?) плюс – лучше Славы у нас никто БАП не знает. И это взаимно – БАП тоже знает Славу. Знает и любит. И началось это так давно, что и не припомнить.
И от этой длинной, как хребты Гиндукуша и Памира, любви образовался у Славы большой и однозначный минус – безудержная тяга к «огненной воде». Как порок редкой любвеобильности сердца, как миокардовый на нем рубец. А может как способ снижения порога чувствительности при частых и быстрых перемещениях бренного тела со значительным изменением высоты над уровнем моря. Кто знает, кто знает?
...
Так или иначе, Слава всегда приезжал с БАПа безо всяких чувств и в «транспортном положении», то есть, лежа в кунге. С помощью нехитрых народных средств – нашатыря и растирания ушей – его приводили в рабочее состояние, но ненадолго. Его хватало только на то, чтобы быстро «отписаться» по результатам поездки, скинуть справку в отдел и етипетской мумией дойти-дошкондыбать до дома. Где его всегда уже ждала верная супруга «Пенелопа» – Надежда. И мягкая «подруга» – удобная кроватка. После этого в течение как минимум восьми часов кантовать его было бесполезно.
...
Вот и сегодня Славка сделал все как обычно, а получилось «как лучше»…
...
За каким-то (?) и кому-то (?) в округе срочно занадобилась информация. И шеф захотел включить ее в недельную сводку. А Лахов, (поц и подлая душа!!!) забыл указать «квадраты» перечисленных в справке афганских кишлаков, оставив в рукотворном тексте лишь пустые скобки. Какая возмутительная наглость, какая недопустимая рассеянность!
Искать же эти зачуханные «населенные пункты» на карте размером во всю стену шефова кабинета было уже некогда, а без лупы и мало-мальских знаний района и бессмысленно.
Обреченно вздохнув, Паша набрал домашний номер Лахова, и, услышав в трубку печальное, как осенний дождь, «ал-ле?» его жены, торопливо буркнул:

– Надежда Викторовна, здрас-с-ти, Вячеслав Иванович нужен. Срочно. Шефу на «трубу». Живой. Через пару минут перезвоню, – и положил трубку.

Выдох. На раз-два-три… Тук-тук-тук. И с порога скороговоркой, быстро, не давая опомниться:

– Иван Алексеевич, разрешите войти? Есть. Значит так, у Лахова живот прихватило, с горшка не слезает, а карта с БАПом только у вас, разрешите прямо от вас его перенабрать, и тут же «квадратики» впишем…

«Ваня-Леша» недоверчиво-отрешенно, глядя куда-то сквозь и мимо лейтенанта, процедил:

– Урюк лопать надо меньше зеленый, «живот прихватило»…(Мы то с тобой знаем, какой-такой живот, не так ли?…) Ладно. Дай трубку. Набирай…
– Вячеслав Иванович, как здоровье? Ну-ну… Ты чего ж это, старый пень, подсунул мне справку без «квадратов», а? Где-где… В Кат-манде, черт… На память сможешь? Ну, давай, – вчитываясь в документ и переходя от стола к карте: – Так…так… Так! Кишлак… (с названием, допустим, имярек, читатель…). Какой?! Эт-та г-ы-де же? Внизу справа? А?! Не слышу?… Так, еще ниже?… Замечательно, и-ы-ххх…

Тут шефу пришлось нагнуться, да так, что пузо у него стало как-то подозрительно потрескивать. Или не пузо, а пуговицы на рубашке? Или рубашка, пронзительно натянувшаяся на спине? Но Пашке явственно почудилось, что именно пузо! Он нервно сглотнул, облизал пересохшие губы, а внутри у него что-то жалобно екнуло: «Убьет, как пить дать, убьет! Не сейчас, так потом обязательно! Смотри, как морда налилась, вспухла! А глаза, глаза-то – щ-щас лопнут! Мамочки…»

– Уф-ф… Квадрат какой, сволочь? А?! – хрипел багрово-синий и полузадушенный шеф. – Хы-хх…Какой? Ух-ф-ф…Точно?! Сейчас проверю, гад ваханский… Х-м, ты смотри-ка, точно (Циркуль хренов!)… Так, а этот…? Кх-эх, г-гы-де?!…

И уже мне, вполголоса и не оборачиваясь:

– Пиши родной, пиши быстро. Диктую…

Утром Пашка спросил Лахова:

– Иваныч, ты как так смог по памяти-то, квадраты?…
– Какие квадраты?!
– Ну, кишлаков, там…
– Каких кишлаков? Побойся бога… Ты о чем, Пашуль?
– Ну, шеф… тебя вчера… спрашивал… звонил…
– Бред какой-то… Шеф звонил? Мне?! Когда? Ты ничего не перепутал? Он, поди, и номера-то моего не знает… Не-е-е… Не может быть. Ты че-то напутал, сынок. Этого – не может быть.
– Ну извини… Да ладно, правда, не грузись, Иваныч, это шутка. Ну, шучу я, шучу…
– Глупая шутка… Помилуй тя Господи…

Вот и мастерство – оно от Бога. И материя это тонкая. Оно либо есть, либо его не дано. Веришь?
...
Эт – точно…