Запах, цвет и вкус на лезвии ножа в защиту южной женской поэзии

...Тяжела и сурова уральская поэзия. ...Нет, на самом деле, без ерничанья. Записываю первые же пришедшие на память строки:
Испей! Целебный бьет родник
У счастья с гибелью на грани...
(В. Охотникова)
...Упасть, не встать,
Но для кого-то стать
Мостом над разразившимся обрывом.
(Н. Терехова)
«Две грани жизни» (Наталья Терехова), а, если точнее, две грани уральской «женской» поэзии — сентиментальность и глубина. Попытки совместить эти грани, балансировать между ними приводят к поистине «душераздирающему зрелищу» (ослик Иа). «Шерше ля фам», — говорят французы. Ищу. Не нахожу. Истинную, красивую женщину в уральской (подчеркну — исконно уральской, о чем я — поймете позже) поэзии не ви-жу! Вижу сентиментальность. Вижу пресловутую самостоятельность и обиду на весь «мужеский пол»:
Мы — родственники, мы — единоверцы,
А ты со мною, как с любой другой...

...Наверно, я совсем не той породы,
Не собиратель и не пофигист,
Всегда в прогаре и всегда не в моде,
Мой папа был не Шмидт и не Мавроди,
И бывший муж — обычный журналист.
(Р. Кирпикова)
Залатаю ли заплатою
Сердца сброшенный наряд?
Бил и мало зарабатывал,
Да не в том был виноват...

...Здесь груб и неустроен быт,
Как на мели, врастаю в землю,
Но связан быт с глаголом «быть»,
И значит, я его приемлю...
(Е. Шукаева)
Да, «приемлю». Но — без высоты. Приземленно. Яркости — нет. Шарма — нет. Красота... ну если только внутренняя. «Я сама» приводит в конечном итоге к выхолащиванию женской сущности. Женская сущность — нравиться мужчинам, если хотите — вертеть ими, строить глазки. А в стихах уральских — почти под копирку: «Я независима от этих мужиков», «да пошли они все!!!». Глубинная поэзия, скорее, присуща излишне (я могу быть не совсем прав, ни в коей мере не претендую на истину в последней инстанции) самостоятельным женщинам, если можно так выразиться, «ушедшим от зова пола», женщинам с мужским складом ума.
Совсем иное дело — «южная» женская поэзия. Попробуем в ней разобраться.
Сравнивать уральский воздух с воздухом юга — дело безнадежное. Точнее — банальное. Воздух Одессы, Киева, Минска, Ростова-на-Дону даже — и уральский — не то чтобы небо и земля, а, скорее, луна и солнце. Екатеринбургский — темный и тяжелый. Минский и одесский — тонкий, изысканный, заставляющий трепетать ноздри, заставляющий сердце биться в предчувствии, предощущении любви. Воздух юга — это воздух страсти, курортных (да только ли?..) романов. Воздух мягкого южного «хэ» и неповторимого «шо?»...
Не случайно заговорил я о Минске и Одессе. Два автора. Две поэтессы — южных, юных, красивых и... Да просто — две женщины. Даже не так — Женщины. Диана Балыко (Минск) и Виктория Чемоданова (затрудняюсь даже сказать — откуда: живет в Екатеринбурге, а по рождению, по духу — одесситка; говорят, одесситы бывшими не бывают). Не случайно на обложках стихотворных сборников Дианы и Виктории — полу- и совсем обнаженное женское тело.
В заголовке моей статьи стоит: «Запах, цвет и вкус». Запах Екатеринбурга — дым, помойки, пыль... Цвет Екатеринбурга — серо-черный. Вкус — металлический.
Здесь только мутная Исеть,
Но нету моря, нету воли.

...Глаза открываю за шторами мрака,
Не манит успех, не спасают стихи…
(Е. Шукаева)
Вместо крови в артериях — ветер,
Задымленный, немножечко горький.
(Т. Суворова)
Тягучий сумрак выдыхает жар.
Сквозь тюль глядит в открытое окно
Плафон луны – зеленоватый шар.
Но душно и тревожно всё равно…
Ночь превратилась в медленный кошмар:
Нельзя раскрыть вспотевшее плечо –
Стремительно пикирует комар
И в грудь целует жадно, горячо.
(Н. Смирнова)
Запах юга... Цвет юга... Вкус юга... Мне их — не передать: я родился в Свердловске. Посему слово даю им, южанкам:
...Каштана пряный аромат,
И вечерний бриз фонтана...
(В. Чемоданова)
Сладким персиком закат
В глубине изюма гор.
Вечер — крупный виноград —
Гроздью спелою — за борт.
Изумрудною волной
Берег грушевый омыт...
(Д. Балыко)
В туманной дали серебристой
Мерцает томно огонек.
В прохладном утре золотится
Едва алеющий восток.
(В. Чемоданова)
Второй медовый, нет, фруктовый месяц,
Клубничный поцелуй, соленый бриз,
Ласкающий прибой игрив и весел,
Разбит на миллиард хрустальных брызг.
(Д. Балыко)
Ночных небес аквамарин
Туманил вздох души,
И только лунный мандарин
Пылал в немой тиши.
(В. Чемоданова)
Ночью падали с неба звезды
Апельсиновой кожурой.
Тонким запахом алой розы
Разгорался июльский зной.
(Д. Балыко)
Похоже? Очень! Ярко, чувственно, образно. Красиво. «Вы еще хотите песен? Их есть у меня...»
Дымный вечер подходит к концу.
Рассыпаются гроздьями звезды.
(В. Чемоданова)
Звонко звезды падали с небес.
(Д. Балыко)
Могут в Екатеринбурге так падать звезды? Гроздьями, звонко... А там — даже
...из аорты фонтаном бьет
Перезвон соловьиной трели.
(Д. Балыко)
Там
...соломенный рассвет,
Расписав миндаль,
Щедро бросит горсть монет
В голубой хрусталь.
(Д. Балыко)
Там «пряных ночей броженье», там «алой пеной струится рассвет» (В. Чемоданова). Там можно быть немного беспечной:
Спят каштаны у забора,
Ветер гонит пух.
Ухожу от разговора,
Напеваю вслух.
(В. Чемоданова)
Можно
Лечь на миндаль цветных камней,
А ноги — в ласковую воду...
Как сладко обмануть погоду
Невыносимо жарких дней!
(Д. Балыко)
А какие дворы — там, в Одессе! —
Тенистый дворик. Золотой запас
Воспоминаний радужного детства...
...Лениво дефилируют коты
В слепых лучах немого восхищенья,
И голуби с прозрачной высоты
Слетаются за крошками печенья.
(В. Чемоданова)
Пожалуй, хватит о звуках, цветах... Впрочем, нет, вот еще — о них:
В дом приношу живые цветы
В вазе с морской водой...
(Д. Балыко)
А в Екатеринбурге где — живые цветы? В вазе с какой водой? Водопроводной, ржаво-хлорированной?
Сентиментальность уральская женская — либо в самоуничижении, либо в уничижении мужчин. Южанки на самоуничижение неспособны. И на уничижение мужиков — тоже. Они преподносят себя — именно преподносят. Не нравится вам? Что ж, как говорится, это ваши проблемы...
Ну нет такой изысканности на Урале. Быть не может! И — хуже всего! — не привык Урал к ней. И не только не привык, но и не приемлет. Потому что — не наше! Не из нашей они «стаи». Красивы. Изысканны. Грациозны. Эротичны. Не в робах, а в мини. В платье с открытой спинкой. С оголенными плечами:
Не нужны ни цветы, ни речи,
Задыхаясь в плену парчи,
Неспеша оголяю плечи,
Возбужденно шепчу: «Молчи».
В кружевах, под узором звездным
Налилась в ожидании грудь:
Дар любви не бывает поздним,
Обо всем, кроме нас, забудь.
(В. Чемоданова)
Я хочу срастись с тобой душой,
Сплестись корнями во едином древе,
Рабыней быть тебе и Госпожой,
Цветок любви — дитя — нести во чреве.
(Д. Балыко)
И —
Млечный жемчуг таится в ложбинке грудей.
(В. Чемоданова)
Да, они не уничижают мужчин, даже если те — бросили.
Ты еще в меня поселишь грусть.
А пока сквозь дождь и непогоду
Я безудержно с тобой смеюсь
И повелеваю небосводом.
(Д. Балыко)
Я соскучилась — дрогнули губы,
Обнимая, прижалась щекой,
Пахнут мятой жемчужные зубы:
— Всё такая же. — Ты всё такой.
До краев набежавшая влага
Размывает родной силуэт.
Пододвинулась на полшага,
Жарко выдохнула: «Привет».
(В. Чемоданова)
Они одновременно — рабыни и госпожи. Ласковые кошечки:
Я купила любовь
Трепыханьем ресниц,
Полушепотом снов,
Полулегкостью птиц...
(В. Чемоданова)
Не надо слов... А впрочем, очень надо!
Скажи, скажи, скажи, скажи «люблю».
С осенними дождями листопада
Я нежность отдаю тебе свою.
(Д. Балыко)
и стервы:
Говорят, мужчины любят стерв.
Черта с два! Я истинная стерва!
Каждое свидание как нерв.
Каждый мой возлюбленный как первый.
Извожу,
Ласкаю,
Низвожу,
Возвышаю,
Головы кружу...
Только под венец идут с другими.
Я их просто взглядом провожу.
(Д. Балыко)
Прическа стильная — натура сильная,
Глаза голодные — постель холодная.
Браслет из платины — на сердце вмятины,
Колье жемчужное — совсем ненужное.
(В. Чемоданова)
Они могут себе это позволить.
Взгляд мой солон. Характер — кремень,
Стихи сложно понять.
Мне по утрам просыпаться лень,
Чтобы тебя обнять...

...Тысячу праздников встретим не вместе.
Тысячу и один.
Я пожелаю твоей невесте
В постели февральских льдин...
(Д. Балыко)
Очень похоже на уральскую злость к мужикам. Но последние строчки — индульгенцией:
Только ведь в том, что мы не вместе,
Виновна одна любовь.
(Д. Балыко)
Они способны на самопожертвование (и пусть кто попробует сказать иное!):
Что мне делать с твоим сердцем,
Оставленным у меня в ладонях?
Ни о чем не просит, не стонет...
Не могу принять эту ношу,
Ведь мне и своего много.
Но раз дал, я твое не брошу,
Я свое положу на дорогу...
(Д. Балыко)
Здесь, на Урале, ночи — не для любви. Я имею в виду ночи — уличные, а не домашние. А там
Ночь пропитана любовью.
(В. Чемоданова)
Они, темпераментные южанки, не могут без любви:
Не спеша проведу рукой
По спине мускулистой, и нежно
Вдруг потрусь о плечо щекой,
Чтоб разверзлась под нами бездна...

...Я буду жить и от любви не отрекусь.
(В. Чемоданова)
Но, вместе с тем, они — одиноки. Как любой творческий человек:
Обогрейте меня, приласкайте,
Подарите кусочек души...
(В. Чемоданова)
Зовем друг друга на чужих языках.
Хотим друг от друга немного тепла.
(Д. Балыко)
Ты ли, ветреный Крез мечтаний,
Подсыпаешь печаль в вино,
Чтобы шалая от рыданий
Я песчинкой легла на дно?
(В. Чемоданова)
От сердца к сердцу бреду босая
И душу, как шляпу, в руках несу,
А люди в шляпу слова бросают,
Как опадает листва в лесу.
(Д. Балыко)
Буду ли любимой? Буду ли желанной?
Закипают слезы, мечется душа.
Не с тобой, но буду...
(В. Чемоданова)
Ухожу тем безвозвратней,
Чем сильней тебя любила...

...И будет солнце осколком дня
Для полой трели души.
И слишком мало будет меня,
Чтобы к тебе спешить.
(Д. Балыко)
И одна — как всегда...
(В. Чемоданова)
Я в одиночестве своем
Так безнадежно одинока.
(Д. Балыко)
Эти две поэтессы — похожи. Очень похожи:
Я — птица, и эти крылья — мои.
(В. Чемоданова)
Я пришла к тебе морская —
Просто дождь стучал по лицам.
Ты стоял, рукоплеская.
Ты подумал: «Вот ведь птица».
(Д. Балыко)
А вот — два стиха (полностью). На первый взгляд кажется, что в них ничего нет — просто милая женская болтовня. Но так ли на самом деле?
Безупречен твой выбор,
Да и мой не пустяк.
Я отправилась в Выборг
Слушать рыбий косяк.
На другом побережье
Ты резвишься, дельфин.
И звонишь мне все реже.
...А вчера мне понравился финн.
(Д. Балыко)
Я не читала «Мастера и Маргариту».
Стыдно, но это — факт.
Говорите, «сердца не в такт»?
Жаль. Я смотрела «Зиту и Гиту»,
Смешная такая история.
И еще: зовите меня Виктория.
А касательно остального...
Конечно, это не ново.
Я жестока порой, но в меру.
Примите это на веру,
На себе проверять не надо.
Жизнь похожа на вихрь торнадо
И опасна, как динамит.
Я пыталась учить иврит,
Преуспела не очень:
Понимаете, осень.
Скучно, грязь и повсюду сыро.
...А вчера я купила квартиру.
P.S. Правда, письмо получилось милым?
(В. Чемоданова)
И кто сказал, что, кроме изысканности, в поэтессах этих ничего нет? Что нет глубины переживаний? Они как раз балансируют на лезвии ножа (не случайно в заголовок поставил я это пресловутое лезвие!): между изысканностью и глубиной. Не падая ни туда, ни туда. Вы говорите: «Нет глубины»? А кто сказал, что должна быть — бездна? Попробовал бы кто из «наших» пробалансировать вот так. Как думаете, вышло бы? Сильно сомневаюсь, уж извините...
Я рыдала в льняную простынь...
С некрасиво опухшей мордой,
Я рыдала. Казалось, просто,
Бросив все, притворяться гордой.
Улететь? Раздобыть бы денег...
Взять взаймы на неделю где-то...
Убежать на Лазурный берег,
Где такое слепое лето...
А сегодня метель сквозь просинь
Замотала город в пеленки.
Я рыдала в льняную простынь...
Я хотела родить ребенка...
(Д. Балыко)
Или вот это — «Новому ангелу»:
— Я умираю?
— Все умирают,
спи.
— Ангелы, маменька!
— Сколько их, Катенька?
— Три.
Крылышки белые
Будто бы лебеди...
— Всхлип.
— Плакать не надобно,
Ангелы, маменька!
— Хрип.
— Я умираю?
— Все умирают,
Спи.
(В. Чемоданова)
Не знаю, как у вас, а у меня — мороз по коже... Впрочем, как и от стихотворения «Аборт»:
Выброшен за борт жизни —
Он оказался лишним.
Или она не была рождена.
Господи, кто в ответе
За тысячи дней нерождений,
За сотни важных решений
Без песен у колыбели?
Под стоны бездетной метели
Мысли о смысле жизни:
И я ведь могла быть лишней.
(Д. Балыко)
А вот в этом — тоже нет глубины? —
Остается понять и поверить:
Всё не так, как тогда и теперь.
Отсыревшую душу проветрить
И не думать о списке потерь.
Возвращаются мысли упорно
В тот далекий и солнечный день,
Где кудряшки топорщились вздорно
И краснел меднорогий олень.
Улыбается память беспечно
Молодым и упрямым годам,
Чьи рассветы всегда скоротечны,
Чей закат никому не отдам.
(В. Чемоданова)
Диана с Викторией похожи не только тематикой стихов. Они обе могут (намеренно!) написать совершенно банальные стихи, а в последних — ударных — строчках сказать все, щелкнуть зазевавшегося читателя по носу:
Звони мне иногда, узнать, который час,
Сказать, как хорошо, что я живу на свете,
Спросить, о чем пишу и думаю сейчас.
Звони назло делам, и день мой будет светел.
Звони под клекот птиц весеннею порой,
Услышать ерунду, философичность бреда,
Чтоб разделить тепло и холода со мной.

...Звони мне каждый час, а то ведь я приеду!
(Д. Балыко)
Банально? Да. Но последняя строка ставит все с ног на голову. Мастерски! А вот это — простенькое вроде бы, зарисовочное:
Незабудку у дороги
Раздавили чьи-то ноги.
Был голубенький цветок,
А остался лоскуток.
...И меня, как незабудку,
Отцветут. Всерьез и в шутку.
(В. Чемоданова)
Шутка? Вряд ли. Скрытая боль.
Мы друг друга не искали.
Это нагадали звезды —
Мы столкнулись на спирали
В мире, что так странно создан.
Мы друг друга проглядели,
Разминулись в бездорожье.
...И теперь скрипят качели
О простом и невозможном.
(Д. Балыко)
Ты не узнал меня. Скользнул лениво взглядом:
Такой далекий, а по сути — рядом.
Рванулось сердце, полыхнули щеки.
Ты не узнал меня. Совсем.
Я — в шоке.
(В. Чемоданова)
Словно большая птица,
Что, не заметив стекла,
Клювом в мой дом стучится,
В сердце твое вошла.
Села на подоконник
И распушила хвост.
Ласковый мой любовник
Не захотел всерьез.
Что ж... Я — большая птица.
Взмах. Унесли ветра.
...Милый, тебе не спится
В пятом часу утра?
(Д. Балыко)
Вот здесь — Женщина. Истинная. Южная. И в чем-то — питерская:
В босом ребячестве шагов
я одиноко
Любуюсь рамой берегов,
и тень востока
Лиловым щупальцем Неву
без ласки будит.
Жгу письма тихо и реву:
других не будет.
(В. Чемоданова)
...Вот такие они — южные женщины, пишущие стихи. Но хочется мне обратиться к нашим, уральским: неужели «южные» поэтессы более женственны, более страстны и чувственны, чем вы? Неужели они в большей степени Женщины, чем вы? Вам не обидно?
30.11 — 2.12.03.