Прости, я не убью тебя

Одиночество тренирует чувства. Я сразу почувствовал, что я не один в комнате. Я не слышал шагов, не слышал шороха. Но я знал, что кто-то тут есть. Я убрал руки с клавиатуры компьютера. Не ответив на очередную фразу сказанную в чате. Медленно повернув голову, глазами обшариваю комнату. Когда в комнате месяцами ничего не меняется, если не считать копившегося неделями мусора, то взгляд сразу цепляет малейший посторонний предмет. Я увидел его почти сразу. Он пересек ковер лежавший в по центру и сейчас стоял на расстоянии чуть больше метра от моего стола с компом стоящего в углу комнаты, за котором сидел я. Его маленькие жесткие лапки не могли произвести много шума, но я услышал его. Или может боковым зрением я уловил движение где-то там на области подсознания. Так или иначе, но теперь я смотрел на него, а он замерев смотрел на меня. Беспокойное шевеление усов, напрягшиеся лапы, он ждал. Я продолжал смотреть на него не шевелясь. Это был обычный таракан, рыжий пруссак. Откуда ты вылез бедняга. Я вздохнул и печально покачал головой, но продолжал сидеть не шевелясь. Таракан ждал. Только усы зашевелились быстрее, видимо озадаченный моей неподвижностью он решил, что я готовлю какой-то подвох, и пытался не пропустить момент, когда я перейду к активным действиям. Это был крупный, старый уже представитель тараканьего племени, наверное очень опытный, раз сумел дожить до такого возраста. Его хитиновый покров, бывший когда-то ярким, потемнел. Я снова чуть качнул головой. Нет мы не будем играть с тобой. Я знаю, чего он ждал. И мне было жаль его, потому что его ждало разочарование. Несчастный. И как тебя сюда занесло? Уже несколько лет я не видел не одного твоего соплеменника, ибо я проклят.
 
Тараканы по натуре путешественники. Они не привязаны к одному месту. Они не живут сплоченными группами. Они лишь собираться там где есть вода и еда. Тараканы не муравьи, и они не создают колоний. Вот, видать и этот таракан странник, одному ему ведомыми путями забрел в мою квартиру. И не встретил тут ни одного своего соплеменника. Лишь легкий запах смерти до сих пор витал по ней. И ему стало одиноко. Так одиноко, что он пришел ко мне. Как я понимаю тебя, но извини, я не буду играть с тобой.
 
Это началось давно. Я был много моложе. Я был так же одинок, но я не был один. Десятки, сотни, а может и тысячи тараканьих ног, создавали постоянное шуршание, не давая мне погрузиться в пучину депрессии. Нам было весело. Это было как спорт, как веселая игра в войнушку в детстве. Мы соревновались. Вот я, не включая света,  тихо крадусь на кухню. В каждой руке у меня по тапку, на ногах тоже. На миг я замираю, прислушиваясь к шуршанию, стараясь определить место наибольшего скопления тараканов. Резким движение включаю свет. Прыгая с места в атаку издав при этом боевой клич, которому бы позавидовали команчи. Миг замешательства. Затем все пришло в движение. Тараканы причудливыми траекториями бросаются в рассыпную. Моя скорость и реакция, против их проворства. Тапки мелькают с поразительной скоростью. Удары звучат как барабанная дробь. Ногами я выделываю замысловатые танцевальные па, стараясь попасть по ускользающему противнику. И мне это удается. Хруст очередного тела, бывшего не достаточно проворным, возвещает о моей очередной маленькой победе. Все это длиться секунды. Кухня пустеет. Противник прячется по недоступным для моего оружия местам. По щелям, под плинтуса, под стол и плиту. Наверное они хихикают, показывая мне от туда факушки. Но я уже удовлетворен. Противник бежал. Я доказал свое право на территорию. Я хозяин! Изуродованный трупы противника летят в мусорное ведро. И я успокоенный и наполненный гармонией иду спать. А тем временем противник не спит! Они выдвигают из своих рядов диверсанта, который должен совершить страшную месть. Это опасное и ответственное задание. И на него посылается наверное самый опытный из них. Тихо, очень тихо он пробирается ко мне в спальню. Где ничего не подозревающий я, мирно пускаю во сне слюнявые пузыри. Прицел должен быть точно выверен. Надо учесть движение воздушных масс, что бы не промахнуться. С первого раза это может сделать только опытный десантник. А это он и есть! Прицел взят. Хитин на спине встопорщился выпуская на свободу крылья. Толчок. Секунду планирования. Это профи! Попадание. Он приземлился точно мне на лицо! И тут же принялся бегать по нему. Сквозь сон я не сразу понимаю, что произошло и лишь ощущаю мерзкое щекотание на своей щеке. Затем понимание происходящего молнией пронзает мое тело. Судорога омерзения волной проходит по моему телу. Гримаса на лице. Отчаянным движением, я пытаюсь смахнуть диверсанта, но я имею дело с профессионалом. Он опережает меня. спрыгивая на кровать и теряясь в складках одеяла. С рычанием я ворошу постель. Я УБЬЮ ТЕБЯ, МЕРЗКОЕ СОЗДАНИЕ! Но в темноте я не могу увидеть его. Бросок к выключателю. Свет заливает комнату, на мгновение ослепляя меня. Ага, вот он. Коррида началась. Его траектория полна самых замысловатых фигур. Ложные нырки и увертки. Перебежки от одного укрытия к другому. Он издевается надо мной. Тапок в очередной раз проноситься мимо цели. И завершая круг почета, таракан исчезает. Все. Он ушел. Он победил. И я не знаю, толи мне кажется, толи мои уши на самом деле слышат вопль торжества, изданный сотнями тараканов встречающих свого героя. Я унижен. Я повержен. Меня поимел таракан, имени которого я даже не знаю, если у них вообще бывают имена. В отчаянной попытке отыграться я бросаюсь на кухню. Но там никого. Лишь шуршание по углам, говорит о том что они здесь. Мне некого убить, что бы почувствовать облегчение. Эту ночь я уже больше не спал. И весь следующий день я чувствовал жесткие лапки на своем лице. Это ощущение преследовало меня, ни покидая ни на минуту. И лишь вечером, когда тапок размозжил зазевавшегося паразита, я почувствовал облегчение. Преследовавшее ощущение лапок на лице исчезло, и я смог вздохнуть свободно. Не важно, что это был другой таракан. Ведь я же не буду спрашивать у него фамилию, это уже паранойя. Это ведь всего лишь таракан.
 
Так проходили дни. Нам было весело. Да я все так же был один, но я не был одинок. Мне не давали скучать. Иногда это конечно сильно раздражало. Особенно по утрам, когда еще сонный пробираешься в ванну, что бы умыться и видишь этих тварей устроивших водопой из лужицы, накапавшей из крана, воды. И раздражение вырывается в виде струи воды, из открытого на полную мощность крана, которая уносит зазевавшихся тараканов, туда от куда еще никто не возвращался. Они заставляли меня краснеть, когда ко мне очень редко заходили мои весьма малочисленные знакомые. Я смущенно бормотал извинения,  нарочно громко топал, заходя на кухню, что бы оккупировавшие ее насекомые разбежались до того, как мы зайдем туда. Они нагло пожирали мои продукты, беспечно забытые на столе. И вообще периодически вели себя по хамски. Наверное, они считали себя хозяевами, а меня лишь своей игрушкой, с которой так весело проводить время.
В каждом человеке живет не только ангел, но и дьявол. И этот дьявол постоянно нашептывал мне, что пора положить этому конец. Пора раз и навсегда показать кто в доме хозяин. Уничтожить эти отродья. Этих паразитов. И, наконец, я поверил ему. И тогда вскричал фразу, уже кем-то произнесенную «Тварь я дрожащая, или право имею!». Я применил оружие, запрещенное конвенцией ООН. Оружие страшной силы, заключенной в баллончике с непроизносимым турецким названием. Химическое оружие массового поражения, купленное на рынке. Был день. В квартире стояла тишина, которая бывает перед бурей. Чувствовали ли жители Хиросимы и Нагасаки зловещую тень рока нависшую над ними? Я тщательно закупорил все окна. Крышка была сорвана с распылителя, как чека с гранаты. Настал час Х! Струя ядовитого газа с шипение вырвалась наружу. Я заливал все щели, все плинтуса, отверстия вентиляции. Все что могло служить укрытием. Покидая помещение, я распылял газ в воздух и отступал, закрывая плотно за собой дверь. Так я обработал все помещения в своей квартире. В ней не осталось и глотка не отравленного воздуха. Баллончик был опустошен. Входная дверь лязгнула замком. Я уезжал на две недели. Нет, я не чувствовал себя мстителем. Во мне не было злорадства, когда я оставлял за собой зону пропитанную смертью похлеще Чернобыля. Мои чувства молчали. Я бы холоден и сосредоточен. Ведь это всего лишь тараканы.

Замок щелкнул впуская меня домой. Я переступил порог. Под ногой захрустело. Я еще не включил света. Вторая нога ступила на пол прихожей. Снова раздался хруст. Я озадаченно переступил. Под ногами хрустело. Это напомнило мне фильм «Индиана Джонс и храм судьбы», там был такой диалог – «Что это так хрустит? Похоже на хрустящее печенье. Но здесь нет хрустящего печенья». У меня на полу тоже не было хрустящего печенья. Я озадаченно потянулся к выключателю. Щелчок, свет осветил прихожую. Я ошеломленно замер. Я вернулся не домой. Я пришел на  великое тараканье кладбище. Наверное, все тараканы дома пришли, что бы умереть в моей квартире. Пол был усеян маленькими трупами. Сколько их было? Я даже приблизительно не мог представить. Тысячи трупов. Пола фактически не было видно. Тараканы умирали в мучениях и агонии. Это было видно. Сначала их брюшко начинало раздуваться, наверное причинная им нестерпимую боль, а затем лопалось разбрызгивая содержимое в стороны. И таракан отдавал богу душу, если конечно у них есть душа, в страшных муках. Еще живя некоторое время с разорванным брюхом и пытаясь ползти волоча за собой свои внутренности. Я наверное несколько минут простоял в прострации, созерцая эту страшную картину, автором которой был я. Затем, не решившись поставить сумку на пол, а повесив ее на крючок для одежды, я хрустя засохшими телами, прошелся по комнатам. Везде были следы пиршества смерти, собравшей грандиозный урожай. Живых не было. Только мертвые. И тишина, не нарушаемая ни малейшим шелестом. В воздухе уже не чувствовалось яда. Лишь запах тления наполнял его. Я открыл все окна настежь. Свежий воздух ворвался в помещение, принеся с собой звуки улицы. Я пожал плечами. Ну что ж, наверное я победил. Потом была уборка, отмывание полов и несколько ведер дохлых тараканов. Я еще не осознавал, что теперь я не только один, но еще и одинок. Теперь уже одинок окончательно.
 
Не знаю, есть ли у тараканов боги, но если они есть, то они прокляли меня. Так я остался совсем один. Ничто не нарушало моей тишины. Ни один таракан за несколько лет после этого не посетил мою квартиру. Наверное, передавая из уст в уста, ведь у них нет письменности, предание о месте, где живет демон смерти, который убивает всякого вступившего на его территорию. Безжалостно и мучительно. И гладя бессонными глазами в черноту ночи, я не слышал ничего, кроме своего дыхания и звука биения своего сердца. А это так опасно прислушиваться к своему сердцу. Начинает казаться, что его биение не достаточно ровно, начинаешь считать толчки. И оно действительно начинает работать в рванном ритме, еще более усиливая тревогу. Холодный пот начинает покрывать тело и вот уже дыхание становиться тяжелым и тяжесть ложиться камнем на грудь. И наконец толстая игла пронзает сердце, заставляя судорожным движением хвататься за грудь. Одеяло летит прочь. Шлепая босыми ногами, потому что тапки мне больше не нужны, я иду на кухню, смочить так неожиданно пересохшее горло. Никто не бросается по углам от моего приближения, я один. И тогда приходит тоска, которую не с кем разделить. Которую некому развеять. Мне не с кем больше играть.
 
Мы продолжали смотреть друг на друга. Хотя я прекрасно понимал, что таракан не способен видеть меня. Они ориентируются не на зрение. По-видимому, он понял, что я не начну первым, тогда он пошел на провокацию. Медленно пошел ко мне, готовый в любой момент прянуть в сторону. Но я никак не среагировал на эту вылазку. Таракан озадаченно замер, а потом он понял все. Его рывок был полон отчаяния. Он не хотел умереть от старости. Он был ветеран, проживший жизнь полную опасности, и хотел умереть в бою, испытал напоследок упоение борьбы со смертью, которая наполняла всю его  короткую, по человеческим меркам, жизнь. Он бросился к моей ноге, намереваясь взобраться по ней, и тогда бы я в порыве омерзения был бы вынужден его убить. Но я успел убрать ногу. Таракан резко развернулся и бросился вновь. Его снова ждал промах. Снова и снова, он бросался на меня. И каждый раз его ждала неудача. Прости, я не убью тебя. Я встал и отошел на несколько шагов в сторону. Таракан замер, принимая решение. Его следующий ход был почти выигрышный. Он взбежал по ножке стола, и рванул к самому ценному, что было сейчас в моей жизни. К моему окну в мир. Он буквально взлетел отчаянным рывком и приземлился прямо на клавиатуру моего ноутбука. И замер в ожидании моего гнева. Да, еще пару лет я бы не стерпел такого святотатства. Моя месть была бы быстрой и неотвратимой. Но это было бы пару лет назад, а теперь мне было все равно. Я стоял и смотрел на все это. Прости, я не убью тебя. Уже потеряв уверенность таракан вяло потоптался по клавишам, так и не вызвав моего гнева. И тут стало видно, как он устал. Его плоское тело придавило давление воздуха. Мне показалось, что он с укоризной посмотрел на меня и покачал своей головой. Его тело завалилось на бок. Он умер. Задние ноги еще некоторое время дергала конвульсия.
 
Я не стал произносить патетических речей даже в мыслях. Равнодушным жестом я взял газету  и смахнул на нее труп. Я не стал устраивать похорон. Дохлый таракан полетел кувыркаясь в мусорное ведро, где ему и самое место. Ведь это всего лишь таракан. Я ведь не сошел с ума, что бы горевать о таракане, и наделять его человеческими чувствами. Я ведь не сошел с ума еще в этой окружившей меня тишине. Я ведь еще не сошел с ума в этом одиночестве. Я ведь еще не сошел с ума.  Я ЕЩЕ НЕ СОШЕЛ С УМА!!!
 
Я, ВЕДЬ, НЕ СОШЕЛ С УМА???
 
Тишина…