За мечтой...

  На вечернем небосводе миллиарды звезд... Они рассыпаны тонким серебром, мельчайшим бисером по темно-синему, манящему взор Путника, бархату небес. Цвет небесного бархата ласкает взор своей мягкостью и теплотой, тогда как ледяные глаза звезд сверкают настораживающе, будто предостерегая от чего-то, чего еще можно избежать...
  Небо... Оно неподвижно. И неподвижны его звезды. Но это всего лишь иллюзия, стереотип, -  ТАМ все движется в бешеном темпе, который трудно понять ограниченности человеческого разума; все идет своим чередом, неизбежно и неизменно. А ЗДЕСЬ все тихо и стабильно. Лишь когда-никогда одна из серебряных капелек звезд дернется, помутнеет ее цвет или же вдруг станет ярче, и опять вернется в свое прежнее положение.
  Одна звезда привлекла внимание Путника. Сосредоточив свой взгляд на ней, он, остановившись, отчего-то принялся ждать, сам еще не зная чего...
  Идеально круглая, яркая звезда, похожая на каплю росы, на которую попал случайный луч утреннего света, сначала медленно-медленно начала ползти по небосклону. Но вот она набирает скорость...
  У Путника замерло сердце, и он перестал дышать, сознательно задержав дыхание - будто боясь своим неосторожным движением спугнуть, испортить то чудо, что сотворила природа. Он почувствовал в душе дивный трепет и его охватило беспричинное чувства волшебства всего происходящего, - будто на небе самопроизвольно совершался некий обряд, непонятный, но, несомненно нужный, и несущий в себе добро и счастье. И счезла боль в теле Путника, идущего в течении целого дня, исчезли сменяющие друг друга мысли о людях, о жизни, о ее смысле, да и вообще обо всем, что происходило вокруг, всегда тяжкие, всегда грустные... В глубине его глаз загорелся огонек детской, озорной радости, казавшийся отражением всех звезд на вечернем небе.
   Потому ли, что чудо природы слишком взволновало душу зрелого, опытного человека, которого, казалось, трудно уже чем-то удивить, оттого ли, что в подсознании жмвут слова давно погибших родителей о том, что когда падает везда, нужно загадывать желание, но в душе Путника, некогда жестоко разочаровавшемся в жизни и не верящем в чудеса, начало совершаться дивное действие... И он наконец загадал желание...
  Ох, как непросто было это сделать... "А вдруг это не падающая звезда? Вдруг мне все кажется и я все это сам выдумал?" - бередили душу Путника сомнения, несмотря на то, что было очевидно: звезда падала куда-то ТУДА, в неизвестность, оставляя за собой тонкий серебряный след, медленно исчезающий во тьме синего бархата ночи...
  "Что загадать? Чего мне уже надо? Жизнь моя кончена, звездный час прошел... Но что же загадать?" и еще с десяток подобных вопросов и предположений пронеслись в сознании Путника.Он чувствовал себя вновь ребенком, верящим в чудеса, и в то же самое время очень боялся быть обманутым этим проблеском случайной надежды. Ему было будто даже стыдно за свои чувства. Ведь когда-то давно он решил перестать быть ребенком, отбросив вместе с озорством и ребячеством свою надежду, а также веру в чудеса, а главное, в любовь... Загнав все чувства и эмоции в самый темный угол своей души, он и не предполагал, что именно они и составляют человеческую душу и , потеряв интерес к миру и любовь к жизни, оставленных в том самом углу души, решил уйи от людей, от того окружения, толкнувшего его на этот шаг. Теперь, когда все это вернулось, ему было неловко, и, глядя на угасающий след падающей звезды он самозабвенно, как молитву, шептал: "Просто любить и быть любимым. Просто любить и быть любимым..."
  Но след исчез... На пустом месте заблистала новая капелька ночной росы - звезда, которая, когда-нибудь, точно также подарит кому-то кусочек сказки и которая точно также, хоть на одну секунду, но заставить поверить в чудеса, чем спасет еще одну заблудившуюся душу. А Путник, обретя эту самую веру в чудеса и надежду на то, что сбудутся мечты, с непоколебимым более ничем чувством любви  к жизни и готовности к любви как к таковой в сердце, возвращался назад, к любимой, которую он оставил в прошлом вместе с озорством, ребячеством, и другими качествами, присущими живой человеческой душе под влиянием окружения. Он проявил слабость и, уже признавшись в этом, тысячу раз корил себя за это. Ему просто нужен был стимул, и он его нашел, стоя посреди поля и подняв голову вверх, на небесах глубкого синего цвета.
  Теперь он шел к Той, которую вновь обрел благодаря маленькой капле серебра на ночном небе, которой вдруг страстно захотелось полетать...