Простая история

Я встретила его темным вечером в автобусе, когда абсолютно не знала, где мне выходить. Он поражал своим непередаваемо красивым голубоглазым взглядом. Его фигура, его шмотки (о, боже, его шмотки)). Родилась невероятная мысль, мечта о знакомстве, которая вряд ли могла стать реальностью.
Я засмотрелась и случайно вышла за ним на какой-то остановке. Все равно не знала, куда ехать.
Пошла за ним. Оказалось, что он живет в одной общаге с моей сестренкой.
Но мы так пока и не познакомились. Сестра рассказала, что он первая ****ь в городе. Берет все, что дает. Действительно, по нему это было заметно: взгляд звал и манил. Мне казалось, что я больше никогда не смогу жить, если он не будет моим.
День принес еще один сюрприз – он праздновал свое двадцатилетие. Торжество вышло на славу: десять мальчиков и уже почти влюбленная Ренатка. С насмешливым взглядом он протягивал мне стакан с джином, стоило ли отвергать эту настойчивую руку? Но я отказывалась, впрочем, не настолько долго, чтобы он перестал убеждать.
Тот первый наш танец в тесной комнате под ласкающие звуки… Могла ли я в тот момент различить, где именно его нежность переходила в наше общее состояние эйфории? Он обнимал меня. Все вокруг кружилось, земля уходила из-под ног. Мы были только вдвоем. Исходящее от него тепло создало ощущение рая, того самого, о котором я даже боялась мечтать.
Следующие две ночи мы просто говорили. Я еще не встречала человека, которому так много можно было сказать. Нам не хватало времени. Мы все рассказывали, рассказывали, казалось, что счастье нашло меня и остановилось.
Его теплые глаза приободряли и обнадеживали. Я совсем забыла все то, что мне о нем наговорили. Стоило ему назвать меня "радость моя" - я таяла.
Счастливое время незаметно превращалось в прошлое, четвертые сутки создания моей вселенной обещали обернуться всеобщим крахом. Москва ждала моего возвращения, но взамен обретенного могла одарить лишь тихими темными улицами, на которых царил вечный холод, спешащими прохожими и стандартным одиночеством. Я стремилась остановить мгновение. Больше всего на свете я боялась потерять его.
Через четыре дня он переехал в Москву. Тоже не мог без меня.
Мы любили друг друга. Его первоначальное безразличие к взаимно равнодушной столице позволило мне ощутить себя связующим звеном между хомо сапиенсом и окружающим его миром.
У нас было собственное мироощущение. Я уезжала от него на первом поезде метро. Он провожал меня, и мы вместе выкуривали ту первую сигарету морозного утра.
А потом все изменилось. Он начал приспосабливаться. К нему приехал друг, они стали жить вдвоем, наш тесный мирок этого не выдержал и рухнул.
Мы встречались еще два месяца. Он нежно трепал меня по голове, обнимал и пел песенку про ливень.
Мы верили, что будем вместе всегда.
А потом мы расстались. Я обещала, что больше никогда не появлюсь в его жизни.
Но он позвонил через месяц, мы общались, а потом встретились. Его глаза выдали те чувства, которые он скрывал. Я сходила по нему с ума. Мы помирились и стали друзьями.
Через три месяца мы сблизились снова. Та безумная сила притяжения, которая охватила нас, заставила вновь разойтись. Мы губили друг друга дикой любовью, она мешала нам даже просто находиться рядом.
Я думала, что умру. Месяц без него прошел как в тумане. А потом он снова позвонил. Медленными шажками мы попытались восстановить хотя бы дружбу. Очень тщательно прощупывая почву перед каждым движением вперед, мы все равно не смогли остановиться. Нас словно несло навстречу друг другу.
И снова три месяца вместе. Мы старались никому этого не показывать. Снова обрести наш маленький мир, в котором значение играет только то, что мы рядом.
Но слишком воздушным получился замок.
Я все еще его жду. Пусть он позвонит.
Я знаю, что мы не можем быть вместе. Но мне так нужны его прикосновения, его взгляд, его голос.
Я просто очень сильно его люблю.

Звонок.
Каждый вечер я ложилась спать с мыслями о нем, пока однажды в час ночи не зазвонил сотовый. Я уже знала, что это он. Два дня я не могла ни на чем сосредоточиться, любое размышление заканчивалось неминуемыми вопросами: как он там, все ли у него хорошо? Ведь если что-то случится - не факт, что я узнаю. Ожидание было ужасающим.
И вот его песенка "Ливень" на сотовом. Поражаюсь, как я догадалась записать ее в свое время, чтобы потом каждый его звонок уже предвещал свою суть.
Не хватало сил просто ответить, я молчала. Он долго звал: Ренатка, Ренатка... Боже, это он, его голос. Почти три месяца тишины, отсутствия присутствия, неужели снова струйка жизни влилась в меня? Только бы подольше остался, только бы сказал что-нибудь важное. Голос грустно звал Ренату. Я ответила. Наверно, тоже слишком грустно.
Он спросил, как у меня дела. Банально, верю, но для меня это прозвучало совсем по-другому. Он сказал этим, что слишком многое произошло, но подразумевал нежный вопрос: изменилось ли все кардинально? Мой столь же банальный ответ "нормально" отразил в себе всю боль, перенесенную за эти месяцы, я бы никогда не сказала, что соскучилась, что мне плохо без него. Зачем? Ведь он и так услышал все в моем «нормально». Стоило, может, спросить, как он там. Но и так чувствовалось, что не так уж и хорошо. Он задал какой-то пустяковый вопрос... не имеет значения, просто оставил маленький мостик.
Гудки. Эта минута с ним. Она кончилась. До сих пор не могу осознать, что удержало меня от того, чтобы не перезвонить уже через пять секунд. Нельзя, нельзя. Надо теперь держаться... я ведь смогу прожить еще, наверно, неделю только благодаря этой минуте. Он ведь обязательно позвонит еще...

Сон.
Снова проник в мою темную комнату солнечный зайчик. Я открываю глаза и пытаюсь вспомнить происходившее всего пять минут назад, но столь реальное, что, казалось, вечности не хватит, чтобы осознать глубину чувств, силу притяжения, ощутить истину.
Мы сидели на диване, его рука лежала на спинке, готовая в любой момент соскользнуть на мое плечо. Мы наконец-то научились говорить о самом главном. Слова, которые вроде бы рождались сами собой. Словно кто-то ходил вокруг нас и говорил за него. Я не могла видеть его лица, просто боялась поднять голову. «Я понял, что в жизни может быть только одна любовь. Я не мог забыть тебя, уйти от мыслей о тебе. Может, именно ты – та, которую я так долго пытаюсь найти. Просто хожу, а главного не вижу. Я знаю, тебе будет трудно, но умоляю… прости меня».
Неужели сон, только сон, и я так и не увижу его лица. Самого родного, черточки и схемки которого я могу нарисовать, даже если не увижу его больше никогда. Но воссоединить их в нечто единое я не могу, единство утеряно, будто размыто в грязном зеркале. Мне очень больно и страшно, я плачу, но все-таки поднимаю голову.
Лучик света пробирается сквозь плотно задвинутую штору. Я бы спала так всю жизнь, лишь бы просто понимать, что он рядом. Но сон ушел. Холодно, больно, на глазах все еще слезы. Я не хочу их вытирать, ведь это единственное, что было реально.
Я вижу его лицо, его улыбку, его волосы. Он нежно проводит рукой по моим волосам, замечает слезы и понимает, как много значат его слова для меня. Рука медленно опускается на мое плечо. Я знаю, сейчас он крепко-крепко обнимет меня и…
Звонок. Снова и снова. Трель. Еще с закрытыми глазами хватаюсь за телефон. Не успела. Открываю глаза. Сон остался в ночи. И только слезы…


Грустно и безумно одиноко. Стоит ли пытаться создать свой, хотя бы маленький мир, если он рушится буквально на следующий день.
По маленькой крупинке согласно огромному плану стандартного человеческого бытия. Ты ищешь то, что может дать, хотя бы малейшую приближенность к общепринятым меркам. Но спустя день наслаждения собственным творением, легчайшим недосмотром… все улетает почему-то в далекое вечное никуда.
Остается стандартное ощущение – одиночество.
Убеждать родной мозг уже не имеет ни малейшего смысла, ждать больше нечего, а может, просто отдаться этому никуда, также как отдается девушка… мягко, нежно и с болью. Ведь не так страшна ужасающая темнота, когда рядом есть рука. Его рука. Или хотя бы ее. Но чувствуется дыхание, легко улавливается исходящее от тела тепло, а может, поля наши переплетаются. Просто быть рядом. Он знал, что это значит. Каждая минута общей мысли приносит невероятное успокоение, когда знаешь, что на всей этой огромной земле, где живут рядом миллиарды людей, но все же так пусто и глухо, именно у тебя есть близкий и родной. Знаешь, что есть. Как же много бы я дала за одно это простое знание, ведь оно стоит миллиона поцелуев, которые дарятся словно воздушные шарики на свадьбе.

Как бы хотелось ощутить то, что ушло безвозвратно вместе с прошлой зимой. Не буду связывать мое восприятие с конкретной личностью, просто упомяну райское блаженство от сознания собственной необходимости. Была ли здесь милая, но такая навязчивая любовь… Может, была, но не она вела моим существом. Будто промокший насквозь под ливнем бездомный ребенок, я стремилась хотя бы обонять то тепло, которое творится в счастливой душе. Странно признавать, но трудно не согласиться с тем, что и в мои двери когда-то стучалось Оно. Но я слишком сильно боялась за нарушение покоя грусти, за свое одиночество, которое царило над всем. Я боялась пропустить даже маленький лучик, пытавшийся разогнать устоявшиеся порядки. Бесчисленные попытки спрятать и так промокшие плечи от еще большей боли, я уходила в себя. Тогда-то и стал появляться мой мир. Скорее, смастеренный из воды, скользящей мимо мнимых песчаных башен, он все же заменил мне внешнее.
Люди постепенно начали казаться меньше и отдаленнее, взгляд словно отражал внутренне воспитание. Я пыталась отделиться, и то только потому, что меня не приняли они. Они знали мою боль, видели ее и прекрасно понимали. Но сколь важно для них, таких эгоистичных, с четким взглядом глаз и образа мыслей. Они считают, что нужны мне, а следовательно, я должна бороться. Сама за себя. У них свои законы, своя правда, где нет места истине и справедливости.
Но я знаю другой выход, он манит меня таким ярким и добрым светом. Я смогу построить свой мир, где каждый будет учиться нуждаться, нуждаться в тепле и ласке, только за тем, чтобы научиться ценить это в истинном мире.
Я не верю, что придет конец, не верю, что все рушится. Слишком крепким казался овраг, неожидаемой буря. И все полетит вниз, в то самое неведомое никуда.
Постойте, я тоже иду…