Счастье на ужин

Счастье на ужин

Сказка для домашних хозяек, и не только

Действующие лица:

1. Марина, домохозяйка без особых примет. 

2. Ее муж Виктор.

3. Брат Марины Евгений, ухоженный красавец с бородкой.

4. Александра, дочь Виктора и Марины, в зависимости от прически и одежды выглядит то на 12, то на 18 лет.

5. Мать Марины  Нина Ивановна, среднестатистическая пенсионерка.

6. Друг и покровитель Евгения Паша, брат Алевтины, богатый, но несчастный человек.

7. Соседка Марины Алевтина, симпатичная, живая женщина, все при ней.

8. Ее муж Сергей, основательный мужчина.

9. Бандит -- Охранник, лицо в чулке.

10 и 11. Представители: двое интеллигентных мужчин в темных костюмах. Первый представитель -- жизнерадостный лысоватый блондин, Второй представитель -- рефлексирующий брюнет себе на уме.   

12. Алик, фигура полумифическая, персонифицированный страх перед инородцами. Появляется в одном мелком эпизоде.Глава первая

Стандартная кухня небогатой квартиры: стол, несколько полок, холодильник, газовая плита, табуретки, по стенам комнатные растения, скрывающие пятна на обоях, и т.д. Слева по коридору -- вход в прихожую, справа -- дверь в остальные комнаты квартиры. По времени -- сильно после обеда.

Марина хлопочет у плиты, поглядывая на дочь Александру,
этакого хамелеона подросткового возраста, который в зависимости от прически и одежды может выглядеть и девочкой, и мальчиком, как на 12, так и на 18 лет. В настоящий момент Александра девочка, и даже с косичками. С подчеркнутой скукой она перелистывает каоей-то старый журнал. Напряженная тишина. Наконец Марина, не выдержав тягостного молчания, в очередной раз пробует суп из кастрюли и жизнерадостно сообщает:
-- Ну вот и обед у нас готов. Вполне, вполне съедобный супчик! Так, а где же наше мясо?
Марина вылавливает из кастрюли кусок серого мяса размером с кулак.
 -- Вот и мясо! И теперь у нас все будет, как положено --  на первое -- суп, на второе -- мясо, на третье -- хлеб... И ничего, что мяса мало, зато хлеба у нас сегодня много, всем хватит и еще останется...
Александра, кажется, полностью погрузилась в рассматривание картинок. Тон Марыны становится еще бодрее:
-- Ну, что ж! Мясо у нас блюдо порционное, значит, делим его на порции. Так, списочный состав... Бабушка -- раз, папа наш -- два, ты -- три, брат -- четыре, -- она загибает пальцы, -- раз, два, три, четыре, пять, а пятая буду я... господи, опять. Саша, ты мне не поможешь? Знаешь, на пять делить совершенно невозможно...
Александра молчит.
Отвернувшись, Марина расстроенно продолжает:
-- Ну да, я пятая нога, пятое колесо... Зато на четыре делить хорошо! Ну и без проблем. Пополам... и еще пополам.
Марина делит мясо, придирчиво рассматривая каждый кусочек, что-то отделяет от одного и добавляет к другому.
-- Да, а пахнет очень вкусно... 
Александра, автоматически тоже принюхиваясь, раздраженно спрашивает:
 -- Мама, ну скоро кушать? Я когда уже из школы пришла... И я ведь тебе говорила, папа уже два раза из комнаты выходил!
-- Так, выходил уже, -- слегка встревожена Марина. -- А он что-нибудь говорил?
-- Есть он хочет, но пока еще ничего не говорил. Выйдет, постоит, подумает и обратно идет.
Марина облегченно вздыхает.
-- Это хорошо... значит, время у нас пока есть. Будем в зале накрывать?
-- И что же у нас сегодня?
-- Сегодня у нас суп, мясо и хлеб, -- гордо перечисляет Марина.
Александра отбрасывает журнал.
-- И ты считаешь, что это нужно в зале накрывать? Пять тарелок и хлебницу, да? Лично мне надоело пустую посуду  туда-сюда таскать... А где мясо, вот это? Это что, на всех?!.
-- ПОЧТИ на всех, -- Марина старается говорить ровно.
-- Ну ладно, а мое где?-- Александра смотрит на мать почти вызывающе.
-- Выбирай любую порцию, они все абсолютно равны, -- отчеканивает Марина.
Александра мгновенно проглатывает свой кусочек.
-- Порция... да...-- и ядовито добавляет, -- Мамочка, а нельзя нам мяса как-то побольше, а чего-нибудь другого немножечко поменьше?
Марина начинает ощущать под собой твердую почву.
-- Извини, Саша, но этого нам нельзя. Видишь ли, если чего-то одного взять чуть-чуть побольше, то другое сразу исчезнет, и его не будет совсем... А питание все-таки должно быть разнообразным.
-- Мама, ты подумай, что говоришь...-- искренне умиляется Александра. -- Это у тебя называется разнообразие? Да ты хотя бы можешь себе представить, что сейчас в школу девчонки  приносят?
Марина садится, она готова к обсуждению вопроса.
-- И что, прямо так все и приносят?
-- Ну, не все, конечно... но многие.
-- Вот именно, -- улыбается Марина. -- Раз, два и обчелся. Мало ли кто что приносит!
-- А я приношу булочку с сахаром, да и то редко. Сама знаешь,то у нас того нет, то этого. Ну скажи мне, почему я не могу принести в школу нормальную еду? Чтобы и мне хватило, и можно было кого-то угостить?
А вот это Марине знакомо, и она продолжает с привычной строгостью:
-- А потому, что мы пока не можем себе этого позволить. Вот учись хорошо, получишь хорошую профессию, будешь покупать себе что захочешь... Выйдешь замуж...
Александра продолжает в том же тоне, ей тоже все известно наперед:
-- Выйдешь замуж, а он будет безработный... Получишь профессию, а она никому не нужна. Все абсолютно как у вас, все снова то же самое... Жизнь давно изменилась, проснись ты, ради Бога! Придумала тоже... Р-разнообразие!..
-- Ладно, ладно, успокойся, -- сдается Марина. -- Кушать-то все равно надо... Ну не хочешь в зале накрывать, не накрывай, наливай суп и ешь прямо здесь.
-- Ох, знаю я твой суп! -- Александра заглядывает в кастрюлю, зачерпывает суп, рассматривает и выливает обратно. -- О нет! Этого я есть не буду. Можешь мою долю Женечке отдать, он все слопает.
-- Саша. Никогда так не говори, -- Марина абсолютно серьезна. -- Твой дядя Евгений -- мужчина...
Александра фыркает.
-- Да-да, так же, как и твой папа...
Александра старательно делает бесстрастное лицо и кивает.
-- И поэтому их питание должно быть разно...
Александра ласково улыбается и делает поощрительные жесты.
-- В общем, еды им нужно больше, чем женщинам! -- защищается Марина.
Алесандра начинает прибирать на кухне, она полна чистого и невинного любопытства:
-- А если всем давать поровну, и мужчинам, и женщинам, и все давать одинаковое, то кому тогда будет лучше?..
Марина думает, мрачнея на глазах, и после тяжелой паузы роняет:
-- Вот уж тогда никому хорошо не будет...
Александра уже вытирает пыль в тех углах, куда еще не тянулась рука человека. Ей самой уже интересно, что там может оказаться на шкафу или за натюрмортом с сиренью. Марина обезоружена ее рвением.
-- Мама, а что, в твое время не было богатых? -- Отвлекая мать от сути вопроса, Александра разворачивает и показывает ей грязную тряпку. -- С богатым-то ты бы иначе жила? Ну что отворачиваешься, ведь были?
-- Были, были, -- передразнивает Марина. -- А мы их не любили! Сажали их, если хочешь знать!.. Про паутину забыла, смахни!
-- Ну и глупо, -- между делом объясняет Александра. -- Вот они потом вышли из тюрем злые как черти, и давай деньги зарабатывать! Им уж потом никого было не жалко... А их жалко, зря пострадали... Остались только такие, как наш папа... А теперь нам уже богатыми не быть, мы-то не злые...
-- Сашенька, это так сложно, -- жалобно просит Марина. -- Слезь оттуда, ты совсем ничего не понимаешь!
-- Все равно, это справедливо. А если нам будет еще хуже, мы сами виноваты, -- Александра сурово смотрит на мать и слезает с холодильника. 
Марина помогает ей спуститься, усаживает и пробует оправдаться.
-- Знаешь, нас учили, что виноваты все и всегда... но почему это так, объяснить я тебе не могу. Сама уже не понимаю. В последние годы все так изменилось... Видишь ли, сейчас очень тяжелое и страшное время...
-- А вот это для кого как...
-- Сашка, прекрати же, в конце концов! -- Марина пробует стукнуть по столу, но останавливает руку на полпути.
На кухне появляется  Нина Ивановна, у нее явно есть своя цель, но она готова показать себя с самой лучшей стороны.
-- Что за шум, а драки нет?-- Нина Ивановна улыбается. -- Шурка, ты снова матери жить не даешь? Марина, вы что, уже пообедали и меня не позвали?
-- Господи, конечно нет, мамочка. Сама же знаешь, без тебя мы не обедаем, как же без тебя... Просто Саша не хочет накрывать в зале.
-- Бабушка, да там и накрывать-то нечего, сама посмотри.
-- Марина, неужели к пяти вечера у тебя еще не готов обед?-- Нина Ивановна поражена.
-- Извини, мама, но на этот обед я сумела заработать только к часу дня, -- ответ Марины звучит тоже жестко.
-- Прекрасно, просто прекрасно. Ты зарабатывала деньги для семьи. Ну что ж, это понятно, и понятно где ты их заработала. Что же на этот раз ты вынесла из дому? Чего мы сегодня недосчитаемся? И самое главное -- что в это время делал твой муж?
 -- Папа читал какую-то толстую белую книгу, я видела, -- докладывает Александра.
-- Вот именно. А ваш папа в это время читает романы. В доме не осталось ни одной хорошей книги, все вынесли и продали. Никто ничего уже не читает. Сашка растет дурой. А у него откуда-то появляются роскошные подарочные издания, плюс масса свободного времени для чтения! Знаешь что, лучше бы он взял свою маленькую серую книжицу, трудовую, и устроился на работу! А кстати, мне интересно, откуда у него деньги на романы? Разумеется, ты и понятия не имеешь. А ведь пора, давно пора тебе это выяснить!
-- Мама, ну вспомни, мы же тебе говорили, теперь без знания компьютера никуда на приличную работу не берут. А большие белые книги бывают только по компьютерам... значит, он просто сидел и занимался. И книгу эту ему скорее всего дали на время... Он говорит, что разрабатывает какую-то компьютерную программу, То есть буквально компьютерную революцию, предсравляешь? И если у него все получится, то денег у нас будет очень много...
-- И как долго он еще намерен заниматься? -- Нина Ивановна слышит только то. что хочет слышать. -- Извини, но мужчина должен заниматься тем, что приносит доход. Почему он не пошел с тобой? Или вместо тебя, в конце концов?..
-- Потому, что он не может торговать старьем, -- устало объясняет Манина.
-- А ты, выходит, можешь. И это замужняя женщина! Да продай ты этот компьютер, набери товара, хоть из дома последнее таскать не будешь!
-- Мама, так нельзя. Извини, но я так не могу... И компьютер это не мой, Витя сам его купил на деньги от машины.. Если его продать, он тогда и жить не захочет. А вообще ты, конечно, права. Что-то плохо у меня на рынке получается. Наверное, у кого есть деньги, те покупают новое, а у кого нет, те сами ищут, что бы продать. И в принципе за старье много не выручишь...
-- Заелись вы все, вот в чем дело, -- находит новую тему Нина Ивановна. -- Вы обе, вы старья еще в жизни не видели. Слушать противно!..  Это не старье. Это вещи, которые могут пригодиться другим людям.
Марина и Александра молча переглядываются, обе вздыхают. Нина Ивановна оскорблена их отношением.
-- Между прочим, все, что ты утащила, пригодилось бы нам самим! Вспомни лампу настольную! Как сейчас Сашка без нее уроки делает?! А белье постельное? А посуда? А книги? Как теперь без книг? Все вам старье, все вам мало... -- Нина Ивановна закрывает глаза рукой.
Марина и Александра вместе бросаются ее утешать.
-- Мамочка, ну что ты?..
-- Бабушка, не надо!..
-- Ну хорошо. Объясни мне хотя бы, почему он  не в силах приготовить обед, пока ты вместо него зарабатываешь деньги?
-- А из чего бы он его приготовил?
-- Наш папа не умеет готовить!-- очень грустно жалуется Александра.
-- Знаешь что, мамочка, -- бросается на защиту мужа Марина, -- уж по крайней мере, мой муж есть не просит! Сидит, читает, никому не мешает... А вот второй наш мужчина, твой любимый сыночек Женечка, тихо жить вообще не умеет и жрать хочет постоянно!..
Евгений, неслышно появившийся в дверях, мягко вступает в разговор.
-- Ну, девчонки, ну, девчонки! Что вы сегодня расшумелись-то так?.. Мама, тебе же вредно нервничать! Марина, ты маму хоть покормила?..
Марина демонстративно игнорирует появление брата.
-- Мамочка, раз уж мы в зале не обедаем, ты одна, сама покушай...-- она накрывает поднос. -- Вот мясо, супа бери сколько хочешь... Хлеб... Салат из морковки... -- Она с гордостью достает из холодильника маленькое блюдечко, -- яичко вареное...  На ужин ведь хватит?
-- А суп из чего?-- опасливо интересуется Нина Ивановна.
-- Суп на мясном бульоне, ну там рис немножко, картошка...
-- Ты же знаешь, я много не ем, недовольно говорит Нина Ивановна. -- Мне много не нужно, нужно просто вовремя. -- Она не собирается уходить и ставит поднос на стол. -- Завтрак у нас был, если ты, конечно, помнишь...
-- Ну прости, прости, мамочка, поспешно перебивает Марина. -- Так получилось. Я просто не успела.
Евгений, скрестив руки на груди, укоризненно качает головой.
--Эх, Маринка, эх, Маринка! Про маму и забыла! А к маме-то нужно быть внимательнее! -- Нина Ивановна мерно кивает. -- Ну, давай, исправляйся, быстренько мне выдай мою долю, и я пошел. У меня сегодня очень важная деловая встреча.
-- Суп в кастрюле, хлеб в хлебнице, -- сухо роняет Марина. -- А мясо -- вот, -- она выкладывает кусочек на отдельную тарелку, -- и можешь бросить его прямо в суп!
Евгений явно оскорблен.
-- Позволь, а как же все остальное?
Нина Ивановна осторожно накрывает свой поднос салфеткой и потихоньку удаляется из кухни.
Александра, прикрывая бабушкин отход, идет на прямую провокацию:
-- Дядь Жень, а правда, что мужчинам нужно гораздо больше пищи, чем женщинам? И они все время хотят есть все разное, да? А у нас вечно суп и хлеб, вот ужас...
-- Да, ты права для мужчины это не еда, -- рассеянно отвечает Евгений, заглядывая в пустой холодильник.
-- Мужчины любят шашлык... -- не унимается Александра.
-- Шашлык, это правильно... -- Евгений бегло осматривает кухню в поисках спрятанных продуктов.
-- А на шашлык нужно заработать... А вы не работаете... -- За Ниной Ивановной закрылась дверь, и Александра переходит в наступление. -- Дядь Жень, у вас что, профессии нет? Вы что, никогда нигде не учились?
Евгений, мгновенно прекратив поиски, наливает суп в самую большую тарелку, хватает хлеб и обе оставшиеся порции мяса и движется в сторону двери.
-- Марина, успокой эту... этого ди-джея! Совсем уже невозможно жить в доме! -- он удаляется, пытаясь сохранить достоинство.
-- Господи, Сашенька, ну он же сказал, что у него сегодня важная встреча, -- увещевает Марина. -- А может, как раз сегодня он бы и устроился? А ты ему испортила настроение.
-- Мама, ты сама хоть понимаешь, что говоришь?-- стонет Александра. -- Ну кто же устраивается на работу в пятницу вечером? И что это может быть за работа? Ему на эту работу и устраиваться не надо, он всю жизнь на службе! Только денег таким не платят...
-- Саня, ты что-то знаешь. Откуда ты знаешь?..
-- У нас в школе все это знают. Алик таких, как Женька, человек пять держит. Они ему с мини-рынка деньги собирают и со старьевщиц, а он их за это поит и кормит, и девочек поставляет...
-- Девочки!.. Тебе-то откуда знать про таких девочек? Ты что про них знаешь? Ты что, уже и с такими знакома?
 Александра энергично отрицает позорное предположение.
-- А старьевщицы?.. Это что, и Я тоже старьевщица? Выходит, это я ЕМУ деньги отдаю?!.
-- Мама, да какая тебе разница, кому платить!..
Марина в забывчивости падает на сломанный стул, он качается, она с трудом находит равновесие и какие-то нужные слова.
-- Да, я плачу. Но мне все-таки не безразлично, кому я отдаю эти деньги... Ну я могу себе представить, что некий... такой король нищих, знаешь, как в "Анжелике", который помогает обездоленным... ну такой, если хочешь, профсоюз нащих, и он их глава... Это одно дело. Но отдавать свое последнее какому-то подростку... Я не понимаю... Кто же тогда мы?!. И неужели, как ты говоришь, всем этим действительно заправляет мальчик твоего возраста? Твой одноклассник?..
-- А причем тут возраст? Возраст -- это старость, а старики только и могут, что боевое прошлое вспоминать и учить не бояться лишений. Вы на всех этих трудностях приход ловили, да, мамусь? Вы так прикалывались. А вот мне по приколу пожрать, кстати, и шашлык тоже, и сыр, и икру... Я эту икру и не нюхала еще. Да много чего...
Марина молчит.
-- Саша... -- наконец начинает она. -- Я что-нибудь придумаю, я даю тебе слово. Но пока! -- пока! -- ты можешь поесть супа?
-- Пока -- могу. Хлеб где?
Марина молча отрезает хлеба.
Александра с тарелкой и хлебом в руке направлется к двери.
-- Ладно, не страдай! СВОЮ профессию я точно получу!
Марина механически протирает совершенно чистый и пустой кухонный стол.
-- Ну, вот и пообедали. Всем плохо, все недовольны, потому что никому ничего не хватило. Мне-то что теперь делать? Да... Ой нет, я не пятый элемент, я какая-то уже пятая колонна...
Она садится и достает спрятанную в укромном уголке помятую пачку сигарет.
-- Учитывая то, что я встала в шесть утра... Все, приплыли...
Марина курит сигарету без фильтра, неумело сплевывая крошки табака.
Александра просовывает в дверь лохматую, без косичек, голову и одним взглядом охватывает всю картину.
-- Мама! Папа уже говорил! Он спрашивал!
-- Отнеси ему поесть, -- ровным голосом отвечает Марина.
Александра входит, наливает суп, ищет мясо, но его уже нет.
-- Мама, этого мало! Ему это не понравится!
Марина сидит отвернувшись.
-- Отнеси, что есть, и пусть потерпит до завтра, -- просит она.
Александра выгребает из хлебницы весь хлеб и выходит, виляя бедрами, как настоящая взрослая секс-бомба.
Марина остается в одиночестве. Она гасит окурок, выливает в тарелку остатки супа и заглядывает в хлебницу. Хлеба уже нет. Поморщившись, она выливает суп обратно и закуривает новую сигарету.
-- Нет, так больше нельзя... Ведь нужно же что-то придумать?.. --Закрыв дверь в кухню, она начинает ходить из угла в угол. -- Бред какой-то. Так не бывает. Только не нужно говорить этого самого слова. У нас мирное время, а в мирное время голода быть не может...
Звонит телефон. Марина, помедлив, снимает трубку:
-- Здравствуй, Алевтина. Пока не могу. Ну и что, что срок прошел? Аля, я не могу отдать, мне просто нечем. Денег нет... Да, все так же. Ну ты же можешь подождать, твой-то зарабатывает!.. Мы и так голодаем, можешь зайти проверить. Я уже и холодильник отключила, холодить нечего, только энергию жрет... Я тебе говорю, мы голодаем! Да уж ты зайди и сама проверь, квартиры-то рядом! -- она бросает трубку.
-- Ничего, ничего. Сегодня, считай, обошлось, а завтра я что-нибудь придумаю, не в первый раз. Надо просто успокоиться. Хоть бы валерьянка была, что ли!..
Александра, уже не входя, сообщает через узкую щель в двери: 
-- Мама, я же предупреждала, что папа рассердится! А бабушка не может есть рис и картошку, дай ей что-нибудь другое, а то она уже начинает расстраиваться, что у нее пенсия маленькая...
-- Пусть подождут, -- механически отвечает Марина.
Александра встревожена:
-- Мама?.. С тобой все в порядке?
-- Пусть подождут, пока я приготовлю, -- с усилием улыбается дочери Марина.
Александра боязливо прикрывает дверь.
-- Ну, все. Завтра продавать нечего, значит, денег не будет совсем. Будет голод. А ведь я не умею жить... Я никто, и зовут меня никак. В мои-то годы не суметь накормить собственную мать! Нет, я не ничтожество, я хуже... Покончить бы со всем прямо сейчас, прямо на этой кухне... Нет, грех!  А тогда -- что же делать??..
Она укладывается на кухонные стулья, потом переворачивается на спину, потом садится, потом встает и ходит по кухне.
-- Все-таки нужно посмотреть правде в глаза... Да, я сознаюсь, да, голод, и теперь мы все умрем!.. Раньше-то можно было как-то... а сейчас я уже совсем ничего не понимаю. Наверно, я старая уже... Не знаю, не могу придумать!..
Пауза. Марина застывает, направив невидящий взгляд на плиту. Наконец она полушепотом начинает:
-- А вот правда, вот хорошо бы сейчас эта кастрюля оказалась полная тушеного мяса...  И та -- тоже полная, какой-нибудь там черепаховый суп... нет, не надо, черепах жалко. Пусть будет жюльен... все равно я не знаю, что это такое. Француз какой-нибудь... На подносе -- шашлык... В вазе -- что у нас в вазе? -- ну, пусть икра, красненькая и черненькая, сама вся пестренькая такая... А папа-то наш окорочка любит! Ну, тут посуда нужна побольше!.. Пусть в казане. -- Она открывает крышку большого казана, рассматривает, удовлетвоненно кивает. -- То, что надо. Сашке торт трюфельный, она его при коммунизме только и пробовала... в холодильник его, до завтра, дадим перед школой! А здесь у нас горшок, -- она смотрит на большой горшок для цветов, -- и его мы наполним самым древним коньяком, сто звездочек, лично для Женьки! Тогда точно пить бросит!.. На маленьких тарелочках у нас будут устрицы, они плоские, пойдут... А в глубоких у нас будут накрыты омары, вроде пауков, эдак горкой, как раз хорошо. Мне лично -- сыра целую голову, и в тазик, в тазик, чтобы не укатилось... Эге, а холодильник-то у нас совсем пустой! -- Марина на секунду задумывается. -- Ну что ж, в холодильник мы напихаем колбасы, пива, спаржи, анчоусов разных... консервов рыбных тоже... или вместо анчоусов? Тогда лучше уж селедки... Морозилку набьем вырезкой, так гораздо спокойнее, правда... Что же еще? Сливок, сливок и кофе! Сахару! Сливочного масла! Мамусе -- ананас, гроздь бананов... и гроздь кокосов. Или они штучно? А вот это уже не важно!
Теперь Марина уже по-хозяйски ходит по кухне. Остановившись у какой-то корзины в углу, она продолжает:
--Так-так... Здесь сложено все для гарниров! Овощи, крупы и соль! Вот именно, соль, а то вечно ее не хватает!.. -- Она смотрит на пустые кухонные полки. -- А вот тут, вот тут... -- и она с нежностью выпевает, -- конечно же, здесь у нас будет все, что теперь в новой, экономичной упаковке! Чипсы, поп-корны, соки в пакетах, конфеты в коробках, орехи в мешочках! Шампунь от перхоти! Средства для мытья посуды! Комет! Олвиз! -- стоп, стоп, вот это уже не сюда... И что же у нас тогда получается?..
Она растерянно оглядывает пустую неуютную кухню, некоторое время стоит молча, наконец приходит в себя.
-- Ну, вот и все... -- Марина садится, положив голову на стол, и плачет. -- Да не хочу я здесь жить, я не умею!... Она что-то еще бормочет,  всхлипывая, потом засыпает.

Под Песню о колбасе и сыре понемногу разгорается волшебный свет. Марина ничего не видит. Затем раздается волшебный звон, и тогда она поднимает голову...
Тюбики, пакеты и коробки волшебным образом материализуются в кухне и стремительно занимают свои места на полках -- в точности так, как говорила Марина. Марина уклоняется от летящих товаров, как от пуль. Получается драйв, она начинает подпрыгивать, потом танцевать. Вот она уже прыгает по кухне и хохочет. В восторге она кричит:
-- Мамочка, я тебе приготовила ужин! Мама, у меня получилось!..

Песня о колбасе и сыре

(Романтический вальс)

-- Расскажи мне, любимый, о сыре.
-- Сыр готовится из молока.
   Ты представь: молока очень много...
-- Неужели река?
-- Да, прямо река молока!..
-- Ой нет, так не бывает...
        Припев:
Сыр с колбасой --
сон золотой.
Я верю, нас ждут
на небесах
сыр и колбаса...

-- Колбаса -- это зверь или птица?
-- Может, птица, а может, и зверь.
-- Она неживая?
-- Не знаю. Но она постучит в нашу дверь.
-- Не надо, так не бывает!...
          Припев:
...


Глава вторая

Действие происходит в так называемом "зале" стандартной хрущевской квартиры: слева проход в две другие комнаты квартиры, т.е. в комнату Виктора и Марины и в комнату Евгения. В центре -- выход на балкон, который почти полностью просматривается. Справа -- вход в прихожую. По-видимому, бабушка и Александра спят в зале -- по стенам два дивана. Диван Нины Ивановны виден весь. Он уже совершенно вышел из строя -- он продавлен, обивка порвана, под ним для устойчивости подставлены кирпичи, и т.д...  Кроме того, здесь находятся: большой стол, за которым обычно обедает вся семья, телевизор и книжный шкаф. На стенах несколько картин, что именно там нарисовано, непонятно:  это просто темные пятна.  В настоящее время стол просто ломится от еды, да и на всех свободных поверхностях тоже расставлены какие-то тарелки и бутылки. За столом сидят Марина и Аля с Сергеем, соседи. Они сыты до отвала, но порой все-таки лениво цепляют вилкой какой-либо понравившийся кусочек. Нина Ивановна лежит на своем диване и делает вид, что спит. На балконе Александра слушает музыку.

Сергей, плотный, по-домашнему одетый мужчина,  наливает что-то из графина, нюхает с опаской, пробует на вкус, выпивает и щелкает языком.
-- Да, мать, бальзам по всем параметрам... Слушай, а как вообще это тебя угораздило?.. Прямо как в цирке, шлеп и готово! Башню снесло, мы приехали!..
Марина отвечает со счастливым вздохом:
-- Ну как... все же были голодные... Знаешь, у меня просто сил не было терпеть. Я и сама была голодная... да это пусть, главное, маме было нечего дать. А у нее диета.
Соседка Алевтина, жена Сергея, тоже одетая по-домашнему, с плохо скрытой завистью спрашивает:
-- А как у тебя это в первый раз получилось, ты конкретно хоть помнишь?
Марина широким жестом указывает на стол:
-- Помню, как видишь... Только рассказать словами не могу.
-- Серега, наливай! -- подытоживает Алевтина.
Якобы спящая Нина Ивановна, не поворачиваясь,громко  замечает с дивана:
-- Марина, по-моему, вам уже хватит!
Сергей тут же проникновенно откликается:
-- Вы отдыхайте, Нина Ивановна, отдыхайте! Вы не беспокойтесь! С такой закуской что пить, что не пить -- без разницы! Все равно не подействует!
Все трое выпивают.
-- А правда, что-то вы и не ели совсем, -- на правах хорошей хозяйки хлопочет Марина. -- Вот, хотите котлеты по-киевски? Я вообще-то не знаю, правильно ли я их сделала... ела один раз... В наше время мы по ресторанам редко ходили, дорого было, и неприлично как-то. Да... Много чего мы и не нюхали даже... Вот помню, что из курицы их готовят, и что на косточке, а так ли сделала -- не знаю... Вы попробуйте...
Сергей пристально рассматривает и активно поедает котлету.
-- Не боись, Маринка, кость точно куриная... Ну и вкусно, слов нет. -- Поглаживает себя по животу. -- Ну, подруга, накормила... Все, пойду я.
-- Да, Сереж, ты иди, -- торопится Аля. -- Сообразишь там детям что-нибудь...  из школы придут голодные...
Марина радостно смеется:
-- Господи, да что тут еще выдумывать? Вот котлеты... мидии... плоды киви... а это, по-моему, дыня... или сыр? А может, птичье молоко, я забыла... -- она осторожно тыкает пальцем в белые ломтики, красиво разложенные на блюде. -- Да какая разница, все равно вкусно. Вот, и клади побольше... А сюда вот этого, кусками... А это лучше целиком... Вина сухого возьмешь?
-- Вина ему не давай, вино я возьму, -- решает Аля. -- Пусть он лучше канистру принесет.
-- Я бы лучше вон то взял, в графине, -- осмелев, Сергей придвигает графин к себе. -- Отдаешь?
Марина просто счастлива.
-- Тебе понравилось? Как ты думаешь, на что это похоже? Крепкое, правда? А моему не понравилось, потому что названия нет. Я сначала ему говорю -- пей так, а он побоялся. Видишь ли, один известный автор написал, что мы дикие идиоты и даже пить не умеем, а вот для таких, как он, есть специальные напитки, с каким-то двойным послевкусием... вот я и сделала... Ох, напробовалась, опьянела даже... А своему потом говорю: это коктейль из пепси-колы с арманьяком, не смогла другого придумать. А он говорит, таких напитков не бывает, покажи рецепт... верите, даже пробовать не стал.
-- Да что он понимает! -- Сергей возмущен. -- Ха, рецепт! Рецепт не выпьешь! Маринка, слушай сюда! Тебе самой рецепт не нужен, вещь отпадная стопроцентно! Хотя... ты дурой не будь, ты все-таки сядь и напиши. Во-первых, сама не забудешь, а во-вторых, большие бабки можешь поиметь... Я бы и сам взялся по рецепту такое делать. А своему ты что-нибудь другое хитрое выдумаешь, название подберешь соответственное, книжки почитаешь...
Нина Ивановна поворачивается и садится на диване.
-- Куда еще вам другое, и так на кухню не зайти, все битком набито! Вот разве только Жене... он сейчас должен подойти, ему и правда нужно что-нибудь горячее...
Сергей уже пьян основательно. Он опирается руками о край стола и с нажимом декламирует:
-- Евгений Васильевич тоже здесь питаются? Они как, себе меню составляют или все-таки потребляют что дадут?
На что Александра вредным голоском протяжно откликается с балкона:
-- А наш дядя Женя из кухни продукты уже сумками носит... Никто не знает, куда он их носит?..
Марина и Нина Ивановна, переглянувшись, делают вид, что не слышат.
-- Продавать он носит, -- машинально замечает Аля. -- Осознав сказанное, она быстро сует мужу в руки огромные сумки с едой. -- Сережа, не надо, хватит. Все, успокойся, тебя это не касается. Бери вот пакетики и иди, дети ждут. Иди, иди! Нам с подругой еще поговорить надо...
Сергей уходит с сумками,  Марина и Алевтина выпивают. Алевтина заводит деловой разговор:
-- Ну что, баб Нин, дочь-то нынче кормит? А вы-то говорили...
Нина Ивановна неохотно признает:
-- Ну, кормит... а на лекарства все равно не хватает...
-- Ох, нашли проблему, -- оживляется Аля. -- Да вы хоть котлеты эти из курицы вынесите на мини-рынок -- кто угодно купит... Ну, правда не сразу, тут надо имидж иметь...
Марина заявляет твердо:
-- На продажу у меня не выйдет.
-- Ты что, как следует так и не научилась?.. Ну дети и дети. Не от мира сего. Давай наливай, я тебе счас все объясню популярно. Коньяк умеешь? Ну-ка, дела-а-ай! Налей полней бокалы...
-- Я не могу много.
-- Пить или делать?
-- Что то, что это...
-- Алевтина Валерьевна, мама правда не может, -- предостерегает с балкона Александра.
-- Да ты зайди сюда, хоть выпей с нами... Что, гордая стала? Небось мать тебе в школу уже икру одну дает, и без хлеба?
-- Ну вы меня достали со своей икрой, видеть ее больше не могу!.. Мне мама теперь дает шоколад, всем нашим девчонкам хватает, и математичке суем, чтобы не придиралась...
Аля посмеивается и хлопает Марину по плечу.
-- Ну вот, а то все: "На продажу не могу!" Куда ты денешься! Женька вон уже успел... А ты как думаешь, куда он все это носит?
-- Алевтина, тебе детей кормить не надо? -- Не выдерживает Нина Ивановна. -- Ты лучше иди, а то Сергей тебе даст прочехвостку...
Аля с веселой злобой оглядывает накрытый стол.
-- Да, соседка, а долги ты мне все-таки отдай. Мы не вы, нам продукты покупать надо... А надумаешь что продавать, скажи только. Брат мой Паша у тебя все возьмет по хорошей цене, и налоговая не придерется.
-- А причем тут налоговая?-- не понимает Марина..
-- Ну, точно как дети! А как ты хотела? Товар тебе все равно продавать придется, а у тебя ни лицензии, ни сертификатов, вообще документов никаких... откуда взяла, скажут? -- и попробуй им объясни... Весь их офис кормить будешь. Давай, голову не морочь ни себе, ни людям. Паша уже согласен, он все у тебя будет для ресторана забирать, тебе же лучше.
Александра, повинуясь жесту бабушки, проходит в комнату родителей. Марина смотрит на улицу, ей неловко отказывать:
-- Прости, подруга, но что-то неохота мне с твоим братцем дело иметь. Я вообще таких не люблю, да и общаться с ними не умею... Ну вот что у него сейчас? Кафе, пиццерия, сауна, что еще? А где он на все это деньги взял, ты не думала?
-- Начнешь с ним работать и все поймешь, тут и думать не надо...
-- Да уж пойму, это точно, -- угрюмо отвечает Марина.   
Александра возвращается и деловито роняет, проходя на балкон:
-- Мама! Папа давно просил индейку!
Алевтина уже откровенно злится:
-- А филе миньон он не хочет? Зачем ему индейка, сейчас не Рождество!
-- Да нужно же человеку попробовать, что тут такого? -- оправдывается Марина. -- Извини, Аля, сама видишь, дела, хозяйство...
-- И это -- хозяйство?!. Ладно, иди, корми... Кормилица!..--Алевтина, уходя, хлопает дверью.
-- Ты что, на самом деле ему индейку готовить затеяла?-- начинает Нина Ивановна. -- Ох, и будет ему еще индеец в доме, он дождется! Ты посмотри, что на кухне делается! Чего там только нет! Нельзя так продуктами разбрасываться, добром это не кончится, вот увидишь...
-- Мама, ну неужели голод лучше? Все ведь хорошо, перестань!..
-- Может, и лучше. Да мы-то голодать больше привычные... Я вот помню, в войну я маленькая была, младше Сашки. А все равно пришлось на заводе поработать. Так мы тогда пробовали ишака варить. Варили его целый день, всей нашей компанией. А есть все равно нельзя было, мясо как резина... Мы ко многому привыкли. А куда денешься, другого все равно не давали. Привыкнешь!..
-- Сейчас другое время, мамочка, ты успокойся.
-- А ты все-таки невыдержанная... Зря ты это все затеяла. Пожалеешь еще. Время другое, да живем все там же. И люди те же...
--  Нет, мамусь, ты ошибаешься. Все будет хорошо, вот увидишь. Да и сейчас уже хорошо...
-- Ой, девка, ты этим не играй! Легкая у тебя натура для этого. Сказала бы я тебе, да ты все равно не послушаешься... Ты сама подумай, сядь и подумай!..
Марина, подумав, заботливо спрашивает ее:
-- Мамочка, а ты сейчас чего бы покушала -- хурму, тунца или ванильное суфле?..
Нина Ивановна после некоторой паузы отвечает ворчливо:
-- Начала индейку, ну так и делай! Мужику когда уже обещала...   
 
Марина, встав к матери спиной, оглядывает стол. Нина Ивановна на цыпочках выходит. Марина привычно и даже картинно щелкает пальцами над некоторыми блюдами. Тихий звон, блюда полны. Марина удовлетворенно кивает.
-- Витя! -- зовет она, -- иди кушать индейку!
 Входит Виктор, муж Марины. Это высокий, немного застенчивый человек, одет небрежно. Он с некоторой оторопью оглядывает комнату. Марина стремительно убирает и прикрывает чем попало несколько слишком бросающихся в глаза блюд, коробок и бутылок. Действительно, еды слишком много. Виктор наблюдает за ее действиями. 
-- Объясни мне, пожалуйста, что происходит, -- говорит он наконец.
-- А что происходит?-- защищается Марина. -- Все понятно. Был голод, а теперь его нет.
-- Тебе понятно? И откуда же это все берется? Тебе это тоже понятно?
-- Это все берется из меня, -- отвечает Марина с достоинством.
-- Как это -- из меня? Ты что, как-то болеешь после этого? Ты себя после этого плохо чувствуешь?
-- Я болела именно до этого -- когда не знала, чем ракормить семью. Может быть, по-твоему, я и сейчас больна...
-- А ты так не думаешь...
-- А я никак не думаю. С меня хватит. Если я еще и буду думать...
-- И что же будет?
-- Тогда все будет, как было.
-- Это плохо? И что, это было плохо? То, что было?
-- По-твоему, это было хорошо...
-- А по-твоему...
-- Подожди, дай мне сказать. По-твоему, это было хорошо. Да это было хорошо, я согласна. Но разве ты можешь понять, что это такое -- каждый день смотреть в чьи-то голодные глаза... Каждый день пытаться сделать чудо... Да никакого чуда, господи. Просто чтобы все наелись как следует. Разве это чудо? Но ничего не происходит, никогда. Просто делается все хуже и хуже, и надежды нет никакой, и опускаешься все ниже и ниже...
-- Знаешь, сейчас многие так живут.
-- Конечно, ты прав! Многие так живут. Но теперь жить так уже нельзя, разве ты не понимаешь? Надо по-другому. Ну нельзя же просто умирать с голоду! Это больно и страшно. И глупо.
-- И как это по-другому? Красть, воровать, обманывать? Ты к этому стремишься?..
-- Ты это спрашиваешь меня?!. Но, прости, когда мне удается добыть какую-нибудь еду... Нет, ты не приходишь и не требуешь, как Женька. Ты просто сидишь и ждешь, когда я принесу... и ты потом кушаешь, и еще бываешь недоволен, если мало или плохо...
-- Как будто я не стараюсь! Я сижу ночами, я не вылажу из комнаты. Я знаю, что я делаю. Спасибо тебе, конечно...
-- И спасибо тебе, конечно.
-- Я говорю, спасибо тебе, конечно, но тебе совсем не нужно было связываться со всем этим... Это какие-то все-таки потусторонние силы... Извини, но это уже страшно.
-- А ты еще способен различать свои страхи? Ты еще выбираешь, чего именно тебе бояться?.. Или ты все свои страхи выстраиваешь по ранжиру, просто чтобы узнать, какой больше? Нет, ты мне объясни. Я не лезу в твои мужские дела, в твои программы и твои книги, в твое времяпрепровождение, в твои отношения с дочерью, в конце концов! Я, в отличие от тебя, делаю дело.
-- Подожди, что ты говоришь... это нелепо... Ты говоришь глупости, погоди!.. Да что это с тобой?!.
-- Это? А это темные силы во мне... так и прыгают, так и играют... Ну да, я говорю глупости, я дура, и место мое на кухне. Ты это хотел сказать? И ты прав. Понимаешь, ты опять прав! Я пятое колесо, и я опять с тобой согласна! И все как всегда! И я по-прежнему на кухне. Я твоя женщина. Но ты никогда не поймешь, как мне было плохо. Ты уходишь в свою умственную жизнь... в другую жизнь. Но я-то остаюсь здесь. И прости, но это мне приходится отвечать за семью. Каждый день. Три раза в день -- в завтрак, в обед и на ужин. Да, и особенно на ужин... Если меня съедят, то только за ужином. Знаешь, твое счастье, что ты меня не трогаешь сейчас. Тебе бы это не понравилось...
-- Я могу тебе сказать еще раз -- я тоже стараюсь... но ты меня совсем не слышишь... да не поймешь ты ничего.
-- Да, не пойму. Стараться можно по-разному...
-- Ты поймешь потом.
-- Спасибо, что ты мне еще веришь.
-- Мне уйти? Я могу уйти, и даже могу уйти совсем. Лишний рот, я понимаю...
-- Знаешь, а вот Женька не уходит и не уйдет. Он найдет способ, уж он-то выживет!...
-- А тебя еще волнует, выживу ли я?
-- Волнует, представь себе. Я на это все пошла и из-за тебя тоже... Я тоже старалась.
-- Из-за меня не нужно было. Я могу и сам. А спасибо тебе я уже говорил.
-- Ты все можешь сам, и умереть с голоду ты тоже можешь сам... А все-таки я оказалась на что-то способна! Я вылезла, я выкрутилась, я сделала! Я тоже могу сама! Я ходячая скатерть-самобранка! Я сказочная женщина!..
-- Ты сказочная женщина. Но мне это не нравится, прости. Какое-то ведьмовство...
-- Когда я была обычная женщина, тебе это тоже не нравилось. Почувствуйте разницу! Почувствуйте разницу, говорю себе я, а вот вы все почувствуйте задницу! Видишь ли, я-то сама ничего не чувствую. Мне все равно, значит, со мной все в порядке. И можешь не есть свою проклятую индейку, потому что я опять не знаю, правильный ли у нее вкус... не доводилось мне кушать индейку. Тебе доводилось, я знаю, ты умный... вот и не ешь, не рискуй.
-- После такого --  разумеется, я не буду.
-- А я тогда ее продам Пашке и куплю себе драгоценности. Наберу себе бриллиантов, маме куплю весь их Кипр с городками, а Сашке яхту. И будем мы с ней плавать на Кипр каждую неделю к бабушке, представляешь, паруса все в бриллиантах, капитан в парусине, цены себе не составит, алмазный... вроде этой сволочи Паши. У меня теперь много всяких предложений, ты не считай, что ты  такой один...
--  Марина. Я повторяю: то, что ты делаешь, опасно.
-- Вот и не кушай.
-- Это опасно для тебя. Если речь уже зашла о Паше...
-- Нет, милый, это опасно для тебя... Я понимаю, не думай...
-- Я просто хочу узнать, как ты себя чувствуешь!..
-- Хорошо я себя чувствую.
-- После всех этих своих... экспериментов...
-- А вот это уже не твое дело. Я себя после этого чувствую очень хорошо! Не то, что раньше! Гораздо лучше, чем было!..
-- А раньше, значит, было плохо... извини, но мы идем по кругу. Пожалуй, мне действительно лучше уйти.
-- Ну и иди, и ходи голодный. 
Виктор уходит, Марина пытается посмотреть в глаза индейке, -- индейка сделана очень реалистично, с головой и перьями в хвосте. Марина гладит ее по голове...
В комнату входят Евгений и Паша, брат соседки Алевтины, богатырь с детским лицом.
-- Здравствуйте, Марина Владимировна! -- кланяется Паша.
Марина, не вставая, с опаской смотрит на него...
-- Здравствуйте...
-- Марина, это Паша, -- представляет его Евгений.
-- Я знаю, видела, -- невежливо отвечает Марина. -- Зачем ты его привел?-- спрашивает она Евгения.
Паша выжидательно улыбается. Общая неловкая пауза.
-- Я отойду, -- наконец говорит Паша и выходит на балкон.
-- Зачем ты его привел?-- повторяет Марина.
Евгений начинает без разбора хватать еду с тарелок и отвечает, жуя:
-- Сеструха, жизнь моя, а вот спрашивать не надо! Это я привел нашу удачу, то есть это уже наше благородие, словила? Такое раз в жизни бывает! С тобой Алевтина уже говорила?
-- Ну, говорила.
-- Ты что, не поняла? Паша за-ин-те-ресовался... Я знал, что все получится. Мы уже обо всем договорились. Для начала мы к Паше пойдем, а потом посмотрим... Алик тоже заявку делает, он может и больше дать. За ним такие люди...
-- Ты что, уже всем все рассказал? А меня ты спросил?!..
-- Осядь, осядь, кому надо -- все все давно знают... Теперь наше дело -- взять по максимуму..
-- Ну зачем ты это сделал, ты же все испортишь! Кто тебе разрешил?..
-- Слушай, ты, женщина... Ну научилась ты готовить... Кстати, никогда ты этого не умела... супругу твоему временно повезло. Но он-то ведь ничего сделать не сможет, у него мозги в другую сторону работают. Значит, это я должен позаботиться о семье... И я-то уж позабочусь! Ты, главное, не нервничай, сиди на кухне, готовь что-нибудь прикольное, и можешь ни о чем не беспокоиться. Со мной не пропадешь!..
Марина, после паузы, с усилием произносит:
-- Вон!...
Евгений не прекращает своего занятия.
-- Между прочим, я здесь живу, и живу в жутких условиях, хотя по праву мне принадлежит половина квартиры...
-- Вон, я сказала! -- повышает голос Марина. -- Убери свои лапы от сыра! Отойди... Я говорю, пошел вон от стола!..
Евгений непроизвольно опускает руки.
-- И уведи отсюда этого мерзавца!
Паша в дверях балкона с улыбкой говорит:
-- Марина Владимировна, да мы же вам не мешаем... Все в порядке...
Из кухни осторожно выглядывает Нина Ивановна и прислушивается. Паша продолжает:
-- Послушайте, нам с вами действительно нужно поговорить. Марина Владимировна, вы даже не понимаете, в какую историю вы попали. Хотя да, сегодня, пожалуй, разговора у нас не получится. Что-то вы, Марина Владимировна, разгорячились... -- Он смотрит на свет несколько бутылок, стоящих на столе, и показывает их содержимое Нине Ивановне. Марина замечает мать.
-- Ну что ж, встретимся в другой раз, спокойно продолжает Паша. -- И все же жаль... Ну, тогда вы хоть нас с Евгением проводите... К нашему общему сожалению, нам пора... Проводите?
Паша отбирает у Евгения тарелку, Евгений, жуя, рассовывает что-то по карманам.
-- Ах да, у мужчин же всегда на первом месте дело! -- восклицает Марина, поглядывая на мать. -- Вот это правильно. Мужчины есть мужчины, всегда им некогда...  Конечно, если вы торопитесь, пойдемте, я вас провожу...

На улице Марина прощается с Пашей. Евгений просит ее подождать минутку, ему с Пашей остается обсудить пару вопросов... Марина просит у Паши сигарету, с удовольствием ее закуривает: сигарета с фильтром, хорошая... Марина отходит в с торону, чтобы не мешать разговору. Паша звонит по телефону, на минуту отворачивается от Евгения, потом продолжает разговор...
За всем этим с балкона следит Александра.
Из внезапно подъехавшей машины выпрыгивают двое, они быстро хватают Марину и засовывывают ее в машину. Машина отъезжает. Паша и Евгений спохватываются, бегут вслед за машиной...

С балкона Александра все это видит и бросается в комнату.
-- Бабушка! Маму увезли! -- кричит она.
-- Как увезли? -- не понимает Нина Ивановна.
-- Увезли, украли, -- плачет Александра. -- Дядь Женя с Пашей не успели...
Нина Ивановна хватается за сердце.
Александра, плача, бежит к отцу.   

Глава третья

Типичный мрачный каземат. Кровать, шаткий стол, на нем пластмассовая бутылка с водой, в углу за драной ширмой удобства в виде ведра. На единственном стуле сидит и листает старый журнал охранник, с лицом в капроновом чулке. Марина полулежит на кровати, она не связана, но под ногами, видимо, для устрашения, валяется кусок бельевой веревки. Как бы там ни было, Марина выглядит бледной и больной.
Я понимаю, жизнь удалась, во меня уже и похитители похитили... Ну я-то ладно. Но вы- то как? Вы же богатые сильные люди. Неужели вас може  всерьез интересовать такой пустячок, как я?
-- А ты у кого чулок взял? -- спрашивает Марина. -- Сейчас чулки такие дорогие... или ты колготки чьи-то обрезал? Вот тебе будет за это, увидишь...
Охранник молчит.
-- Нет, ты мне покажи, это правдв чулок? -- не унимается Марина.
-- Гуляет она, вот поверь моему слову. Чулки в наше время только для нужного мужика и берут, стриптиз там, то, се, а ты и растаял... Вот она сейчас вокруг шеста так и вьется, так и вьется,
и кто ей бабки сует в плавки, ты не знаешь и знать не будешь. Сидишь тут один, дурачок, а нет бы головой подумать...
-- Лучше замолчи... -- накаляется охранник.
-- Я-то замолчу... но ты мне объясни, в конце концов, чего вам от меня надо? Вот ты все говорил про какие-то чудеса... да это просто анекдот!.. Ты в Бога веришь?
-- Ну...
-- Ну вот ты лично, ты в своем уме? Чудеса все от Бога, понимаешь? Или от дьявола, что гораздо хуже для тебя... Ты с кем связываешься? Нет, правда, а с кем бы ты хотел?.. Не туда ты попал, милый, и кидает тебя судьба как хочет...
-- Про кидалово молчи, ты знать этого не можешь!..
-- Нет, всему есть предел... Ведь всему же же есть предел? Пойми меня, друг, я есть хочу! Вы меня держите уже неделю, а еще ни разу не кормили!
Охранник отбрасывает журнал.
-- Неделю... через неделю ты бы уже так не митинговала... Что, не въехала еще? Хавку тебе никто не даст. От тебя как раз ее и ждут. И слишком долго ждут...
-- Да не знаю я, чего вы от меня хотите!..
-- Ты за кого мазу держишь? За мужика своего? Ну и за девчонку, ясно. Только лучше тебе в непонятку не играть, тут никто тебе не поможет. Давай, колись, рассказывай, как ты там колдовала. А то покажи, я пойму... маляву твоим могу передать... Ну что, заметано?
-- Слушай, тебя как зовут? Ты понимаешь, что это ошибка? Я уже давно ничего такого не умею! Я сама есть хочу!  И пить. Хотя бы пить дай!..
-- Ага, значит, уже не умеешь. Значит, умела. Ха, пить дай. Да ты же, говорят, коньяк ящиками... А правда, что ты хавку в натуре любую делала? А какую конкретно?.. Огласите весь список!  Ну давай, перечисляй, что, для примера, у тебя Женька употреблял. Женька пожрать не дурак... И чего ты ему накладывала?
-- Откуда ты о нем знаешь? Это он тебя нанял?
-- Куда ему...
-- Ах, вот как! Ну, тогда перечисляю: я пить хочу! Я есть хочу! И в туалет!
-- Э-э, нет, погоди. Сначала хавку и бухло. Ты мне сейчас все расскажешь! А не расскажешь, по вывеске приемом. Честно, бить буду! Молчишь? Ну, молчать тебе недолго. Ты еще главного не знаешь: ты, тетка, так уже всех достала, что теперь даже мне хавки не дают. Хотят, чтобы я скорее тебе всю ситуацию объяснил на понятном тебе языке. А я, когда голодный, бываю очень злой... что, не объяснил? -- он с угрожающим видом подходит к Марине. -- Злой, говорю! Свяжу, дура, если выступать будешь!
Марина демонстративно не желает говорить. Охранник хватает ее за руки и связывает той самой веревкой.
-- Вот так, когда я злой, ты со мной лучше не спорь...
-- А мужики все, когда голодные, злые, -- подводит итог Марина. -- Ты давно голодный? Значит, ты у нас теперь уже форменный злодей. Страшно, но интересно! А давай, я тебя еще больше разозлю? Я  ведь и правда колдунья... Знаешь, как я все это делала? Одним щелчком, раз -- и готово. Кушать подано! Напитки -- что душа пожелает, мясо -- любое, рыбу -- любую, киви, гранаты, маслины...
Охранник непроизвольно отстраняется.
-- Тетка, тетка, погоди!.. Мать!.. Мамаша! А ну-ка, ну-ка еще раз про гранаты и маслины...
Марина, внимательно глядя на него, отчетливо призносит:
-- Гранаты и маслины. А также арбузы и дыни! Но самое страшное -- это тыквы!.. Ты таких еще не видел!.. Там колеса -- во!..
-- Ничего себе. Это что, крупнокалиберные?.. Нет, стой... Что ж они мне не сказали! Дак ты что, и волыну можешь?
Марина высокомерно поднимает брови.
-- Пестик, пестик тоже можешь?!
Марина что-то поняла и изо всех сил пытается продолжать игру:
-- Да, брат, пестики-тычинки, ботаник их знает!.. Ну, это все цветочки!.. Ты-то что, братан, пестиком называешь?
-- Пистолет, что еще... А маслины -- это патроны...
Дверь бесшумно открывается, входит Павел. Он встревожен и озабочен чем-то, что происходит вне камеры Марины, поэтому периодически прислушивается и теряет нить разговора. Делает небрежный жест рукой, и охранник молча удаляется, прикрыв за собой дверь. Марина непритворно удивлена.
-- Паша?.. Вы что, тоже с ними? Почему он вас послушался?..
-- Марина, времени нет, -- быстро говорит Павел. -- Я с большим трудом договорился, ты можешь сейчас со мной выйти отсюда. Только... сама понимаешь, даром они ничего делать не будут. Слушай меня внимательно: ты им прямо на этом столе оставляешь несколько простых блюд, они готовы тебя выпустить чисто под твое обещание работать. Для тебя ведь это ерунда, я знаю, мне Алевтина рассказывала, как ты своим из рукава на стол метала... А сейчас ты просто обозначаешь, что в принципе не против... ну, скажем, сотрудничества. И все, и все, пойдешь домой, там у тебя такое теперь творится... Давай я тебя развяжу... Ну, идиоты, руками ведь люди работают, руки-то зачем связывать? -- бормочет он, развязывая Марину.
Марина его не слушает.
-- И что у меня дома творится?..
-- Да ничего, все в порядке, выкуп хотят заплатить... беспокоятся... Ну все, давай. Ну хоть макароны сделай... спагетти то бишь... компот, кашу... армейский рацион. Или тебе креветки какие-нибудь проще? В общем, все, что захочешь, только быстрее.
-- Паша... я наверно правда разучилась...-- говорит Марина, растирая руки. -- Мы тогда не сможем отсюда уйти? А кто они, вы можете мне сказать? Знаешь, этот парень все время ходил в чулке, значит, они не хотели меня убивать?
-- Господи, да никто тебя убивать не собирался, от тебя от живой только и польза...
-- Польза. Сотрудничество. Ну да... Вы с ними говорили? А кто вам сказал, что я здесь?
-- Я узнал по своим каналам... и между прочим, мне это недешево обошлось. А тебе просто так отсюда не выйти, учти. И прекрати спрашивать, польза, не польза, убивать, не убивать! Какая тебе разница?.. Тебя дома ждут, делай и уходим отсюда!
-- Какая мне разница, кому платить... правильно Сашка мне говорила...
-- Марина, мы должны друг другу помогать. Я хочу тебе помочь. И неужели ты не хочешь отсюда выйти?
-- Нет, я хочу, конечно... с трудом отвечает Марина. -- Только я не могу кормить негодяев.
-- Ты о семье своей подумай! Сколько там у тебя иждивенцев... ну извини, извини, забыл. Да у тебя просто нет выбора: или ты работаешь, получаешь бабки и живешь. Причем живешь гораздо лучше, чем раньше, потому что ты работаешь с нами... словом, сотрудничаешь. Или ты не работаешь, не получаешь бабки и тихо сдыхаешь с голоду. Вам ведь всем очень долго жрать было нечего, правильно? Иначе ты бы и не пошевелилась... И не думай, что тебя в покое оставят, не мы, так другие... Вот и начинай свое дело, живи...
-- А я не хочу.
--Ты что, серьезно жить не хочешь?..
-- Не хочу сотрудничать с вами со всеми, -- Марина отворачивается.
Паша шумно выдыхает воздух.
-- Забавная ты, ей-Богу... Тебе нужно работать и зарабатывать на жизнь, понимаешь? Ты хочешь, чтобы твоя Сашка всю жизнь была прислугой? Ты что, сможешь дать ей образование, при твоих-то доходах? Продавай, делай людям хорошо, и они тебе заплатят! Что непонятно? Заплатят, я первый заплачу!..
-- Да уж, вы заплатите... А сколько ты платишь своей родной сестре Алевтине, которая за тебя готова любому глотку перервать? Насколько я понимаю, ты ей платишь мало, ровно столько, сколько дают собаке, чтобы она, во-первых, не сдохла с голоду, а во-вторых, не отяжелела и быстро бегала за дичью...
-- Я плачу столько, сколько позволяет бизнес. Ты представляешь себе, сколько мне самому приходится отстегивать? Ты думаешь, я богатый человек? Я несчастный человек. У нас в городе все настолько уже схвачено, что и мне тоже оставляют, как той собаке...
-- Да, ты, наверно, прав, мне все равно, кому платить и кто меня заставляет голодать... но это же не всегда так будет... А тогда... Кстати, Паша, а что, собственно, у вас случилось? Неприятности, да? Вы что-то между собой не поделили? Или вас другие желающие хотят потеснить?
Алик, появившийся в дверях некоторое время назад, вынужден вмешаться:
-- Скажи пожалуйста, она тебе почти совсем правильно говорит! Дела нас ждут, брат, серьезные дела... А ты с глупой женщиной длинные разборки ведешь...Что, кислого борща захотел?.. -- он смеется.
-- Разобраться хочу, говорю пока, Алик, извини...
-- Кончай, Паша, не время. Неужели тебя до сих пор в этот общепит тянет? Быстрее убирай здесь все и на выход... Слушай, бросай это, потом дома покушаешь!. -- он убегает вверх по лестнице, все еще улыбаясь.   
-- С огнем ты играешь, Марина... -- после паузы говорит Паша с искренним сожалением. -- Ты знаешь кто? Ты первобытно-дикая коммунистка...
На некоторое время он задумывается, потом слегка морщится и делает знак Охраннику.
-- Жаль, мало у нас времени, родная... А то бы я с тобой еще поговорил, -- и охраннику:
-- Свяжи-ка ее, в самом деле, и бегом наверх, там проблемы назревают.
Паша уходит вслед за Аликом. Охранник, с опаской обмотав корпус Марины несколькими оборотами веревки, уходит тоже. Марина одна.
-- Наверно, пришла пора делать себе пестик... другого ничего не остается.
 Марина легко освобождается от веревок, щелкает пальцами, но ничего не происходит.
-- Ну да, так я и знала... с оружием чудес не бывает... А что теперь?..
Сверху доносятся звуки выстрелов.
-- А ведь кто-нибудь из них меня обязательно убьет, сознательно или случайно. Им всем на меня абсолютно наплевать. Но мне ведь не наплевать пока?.. Так... Взрывчатку из чего делают? Она в принципе какая? Про химию вообще ничего не помню. Знать бы, как у них этот самый порох стреляет... -- Она прислушивается. -- Да, это явно какие-нибудь мафиозные разборки... палят как бешеные. Ужас, как страшно... Ну и черт с ним, с порохом, главное, чтобы пули свистели и что-нибудь бахало. А вот мы сейчас попробуем. Нас окружают враги! -- продолжает она нараспев. -- И как же наш главный герой сможет легко и красиво их всех перебить?...
Марина делает из пальцев пистолет и изображает ковбоя, отстреливающегося от окруживших его врагов. Она не обращает внимания на то, что ее возгласы "пау, пау" мало-помалу превращаются в настоящие звуки выстрелов. Она пробует "стрелять" с бедра, через плечо и т.д. и не замечает, что появившийся в дверях охранник вдруг падает. Выстрелы стихают, слышны приближающиеся шаги и голоса. Марина невольно оборачивается и видит скорчившегося на полу охранника.
-- А это что такое? Это что, я в него попала?.. -- Она трогает охранника за руку. -- Кровь... Господи, я же его убила... Да я ведь не хотела... Это же голыми руками, так не бывает...
Голоса звучат все ближе, кто-то встревоженно спрашивает:
-- Марина Владимировна! Вы здесь? Вы живы? Выходите, все кончилось! Мы из милиции! Марина Владимировна, ваш муж с нами! Мы уже идем, не волнуйтесь!..
Марина бежит к кровати и садится в свою прежнюю позу.
-- Я не пойду... Я пестик сделала... Меня нельзя отсюда выпускать... Я маслину сделала и человека убила...

Под Песню об оружии Марину выводят из подвала. На улице Виктор на руках несет ее в машину скорой помощи...
-- Господи, милый, -- шепчет ему Марина, -- значит, ты на меня не обиделся? Знаешь, каждый раз, когда мне приходилось мыть все наши кастрюли сразу, я вспоминала о тебе... -- и Виктор передает ее санитарам.    

Песня об оружии
(Вариация песни о колбасе и сыре)

-- Гранатомет подари мне, любимый...
-- Зачем он тебе, друг мой?
-- Мне трудно гранаты бросать самой, --
   а вдруг брошу мимо?..

-- Для цели далекой винтовка нужна,
   с оптическим прицелом.
   Надежна, верна,
   ударит она --
   и цель поражена!..

-- Милый, прости, вдруг рука моя дрогнет,
   а патрон будет один...
-- Тебе, дорогая, взрывчатка удобней --
   часы заведи и иди!

--  Но если же цель у тебя не одна,
    а времени мало, --
    возьми "калаша", пусть гуляет душа,
    кроши как попало!..
 

Глава четвертая

Тот же зал той же квартиры. На столе немного -- пара-тройка тарелок. И вся комната сильно опустела -- нет телевизора, книжного шкафа, картин и т.д. Постенам бродит эхо. Диван остался только один -- это диван Нины Ивановны, который никто не купил, и в пустой комнате он выглядит ужасающе. Нина Ивановна сидит на нем, тяжело откинувшись назад -- видно, что она не совсем здорова. Александра рядом, все время поглядывает на бабушку и готова предупредить любое ее желание. Сергей и Алевтина, в верхней одежде, присели кто куда: зашли на минутку.

-- И когда ее освободили?-- сочевственно спрашивает Алевтина.
-- Позавчера вечером, -- отвечает Александра. -- Ее увезли сначала в больницу, а потом мы все поехали и ее забрали...
-- Ну и как она?
-- А как ты думаешь?-- почти агрессивно спрашивает Нина Ивановна. -- Она вообще не в себе была, из подвала пришлось силой вытаскивать. Ну и накололи ее в больнице... говорят, на нервной почве что-то...
-- Мама худая такая... 
-- Были бы кости, а мясо нарастет, -- успокаивает Сергей.
-- Да она же сама все похудеть хотела, никак не могла, -- частит Алевтина. -- В ее возрасте трудно похудеть, все на пользу идет... Того нельзя, этого нельзя, а она ведь хлеб постоянно ела, потом котлеты эти всякие...
Александра взрывается:
-- Знаете что, прекратите вы оба! Не хочу ничего слышать ни о каком мясе! И про хлеб вы мне не говорите! Как вам не стыдно?!. Мама чуть не умерла!.. И все из-за таких, как вы... И если она вас на два года старше, так у нее сразу и возраст? Вы бы на себя посмотрели!..
Нина Ивановна извиняюще поясняет:
-- Сашка сама вся испереживалась... мать выкупить хотела, все ходила на работу устраиваться. Да кто ж ее возьмет без профессии! -- Она гладит Александру по голове. Александра на секунду прислоняется к бабушкиному плечу. -- Дурочка ты, деньги вперед, деньги вперед... Кто ж тебе тебе деньги даст вперед, кому ты такая нужна?!.
-- Нужна, бабушка, -- серьезно отвечает Александра, -- а ты не понимаешь... Я бы для мамы деньги все равно заработала.
-- Не дай нам этого, Господи, -- крестится Нина Ивановна, и
Аля язвительно улыбается:
-- А куда ты ходила, не скажешь? А то у меня старшАя тоже хочет подзаработать!.. 
Александра презрительно фыркает. Сергей дергает Алевтину за локоть.
-- Все, пойдем, мать...
Аля отмахивается.
-- И кто ее там держал, она не говорила?
-- Ничего она не говорила, -- вздыхает Нина Ивановна. -- Куда ей было говорить! До машины дойти не могла, спала на ходу. И до квартиры ее Витька дотащил, не дал будить...
-- Папа маму от подъезда по этажам до самой кровати донес, ни разу не отдыхал, -- мечтательно улыбаясь, докладывает Александра.
Алевтина в упор смотрит на нее, как на взрослую. Нина Ивановна мирным, домашним голосом просит внучку:
-- Да ты бы пошла, привела отца своего. Как ему врач говорил, какая у матери болезнь? Иди, иди, спроси! -- Она подталкивает Александру к двери.
Александра неохотно уходит.
Нина Ивановна говорит быстро:
-- Слушай, Алевтина. Скажи-ка ты мне, брат твой Паша к этому отношение имел? Алик там был, это знаю, да ты про брата-то своего что мне скажешь? Имел?..
Алевтина и Сергей молчат, глядя в разные стороны.
-- Знаю, что имел,-- качает головой Нина Ивановна. -- Так вот, передай ему: Маринка больше ничего не умеет, все забыла после травмы. Кто ее похитил -- она не знает, никого не видела. Калекой она вышла после больницы, с нее спросу нет. Да она и правда не помнит ничего. Ты посиди еще, посмотри на нее... а потом и передашь...

Входят Александра и Виктор, в руке у Виктора книга. Сергей встает, молча пожимает руку Виктору. Виктор садится в углу, кладет книгу на колени, но не открывает. Александра привычно объясняет:
-- Папа говорит, врач ему сказал, что у мамы нервное истощение и сильный шок, и пусть она спит как можно больше. Ее вообще нельзя будить.
-- Привет. Ну, как твоя драгоценная? Ты, говорят, ее прямо до койки донес?-- игриво улыбаясь, спрашивает Алевтина у Виктора.
Виктор открывает книгу и нехотя роняет:
-- Здравствуйте...
-- Кто это сделал, что менты говорят? -- спрашивает у Виктора Сергей.
-- Да, Виктор, к тебе какой-то их начальник подходил, что он тебе сказал? -- живо интересуется Нина Ивановна.
Виктор раздумчиво отвечает, глядя в книгу:
-- Сказал, освобождение прошло успешно...
В комнате общее негодование:
-- А где они раньше были? -- это говорит Нина Ивановна.
-- Успешно! А маму связанную, на носилках в больницу увезли! -- это Александра.
-- Раз живую вынесли, это у них успешно! -- возмущается Аля.
Виктор бесстрастно продолжает:
-- Один раненый у тех... а из милиционеров никто не пострадал.
Входит Марина. У нее замедленные движения, при ходьбе держится за стены. Александра бросается ей помочь, Виктор тоже встает, но немного не успевает. В конце концов ведут ее к дивану вместе.
-- Мама! Ты зачем встала? -- строго спрашивает Александра.
-- Зачем-зачем...Не спится. Что сейчас, утро или вечер?
-- Вечер уже, -- грустно отмечает Нина Ивановна. -- Ты как себя чувствуешь?
-- Нормально... Я слышу, тут кто-то пострадал... Кто? -- со скрытой тревогой спрашивает Марина.
-- Да никто не пострадал, одного дурака ранили, шестерку, сопротивляться хотел, -- голосом автомата отвечает Виктор.
-- Но он жив?
Виктор все-таки отрывается от раскрытой книги:
-- Жив, к сожалению...
-- И кто его ранил? Куда ему попали?
-- А ты не нервничай, --вмешивается Нина Ивановна. -- Милиционер его ранил, легко. И все живы-здоровы, и этот черт скоро выйдет, ничего ему не сделается...   
-- А он сам что говорит, кто его ранил?
-- Ну, милиционер его ранил случайно, да тебе-то он зачем? -- негодует Алевтина. -- Шестерка это. Самое главное, кто заказчик. Ты знаешь? Может, догадалась?..
Марина явно не хочет отвечать. Она сначала рассеянно, потом более пристально осматривает накрытый стол...
-- Не трогай ты ее, ничего она не знает и не помнит, -- объясняет Нина Ивановна.
-- Я правда не помню...
-- Ну и не думай, успокойся. Паша говорит, это мафия какая-то, приезжие, -- со значением говорит Алевтина.
-- Наверное, ему известно... у него много знакомых, -- спокойно соглашается Марина..   
-- Все, мать, уходим, -- шепчет Сергей жене.
Марина перестает обращать внимание на гостей.
-- Вы хоть ели что-нибудь? -- спрашивает она домашних.
-- Папа деньги давал, мы еду покупали... Я салат делала и блины, -- рассказывает Александра.
-- Ели, ели, успокойся, -- рассеянно, куда-то в книгу отвечает Виктор.
-- Муж твой на работу устроился, а ты и не знаешь, -- с гордостью сообщает Нина Ивановна. -- Получил деньги вперед. Теперь деньги собранные все у меня, да за телевизор, за мебель, книги оставшиеся... Потом Сашка давала, тоже где-то вперед взяла... Опомнишься -- примешь все по списку...
Марина, еще раз оглядев пустую комнату, роняет устало:
-- Понятно...
-- Я твоей матери говорила, подожди вещи продавать! -- вмешивается Алевтина. -- Копили годами, продали за день! Выкуп они собирали!
Марина поднимает голову.
-- О, Господи. Вы что, и правда надеялись выкуп собрать? И сколько же они у вас потребовали? И сколько вы набрали?
-- Мама, мы бы точно все собрали, -- торопится Александра. -- Мы просто не успели, тебя раньше освободили...
-- Деньги вперед, -- констатирует Марина. -- Ну, значит, опять мы в долгах. И кому же мы теперь должны? Кому надо эти деньги отдать? Александра, ты у кого взяла?
-- Никому ничего отдавать не надо, -- твердо заявляет Александра. -- Я в киоске и на газетах эти бабки сделаю за... в общем, я их сама выплачу.
-- Деньги будут, -- уверенно обещает Виктор.
-- И откуда? -- привычно спрашивает Марина.
-- Мама, какая тебе разница, откуда?.. Папа же сказал, будут, значит, жди!
Сергей  подходит к Виктору и пожимает ему руку:
-- Ну, давай... забегай, если что. -- Он тянет за локоть Алевтину. --Пойдем уже, двигайся! Нам уже все сказали!..
Алевтина, вставая, сочувственно говорит Марине:
--Тебе теперь главное отдых, здоровье ведь не купишь! Я еще тогда подумала: откуда оно все берется, разносолы эти? Плохо это кончится, думаю, с нуля-то ведь десятку не сделаешь... Ну, зато мы тогда погуляли... Сколько всего натворила... а теперь даже и не помнишь? Правда не помнишь? Ну, отдыхай, отдыхай!..
-- А как у Паши дела?
-- Ох, и у него неприятности!.. Компаньоны его кинули, деньги взяли и уехали. Алика родственники, и Алик сам... Пиццерию забрали за долги, как дальше будет, неизвестно. А ты почему про него спрашиваешь? Небось жалко, что так все обернулось!.. Говорили тебе, давай по-мирному... Пашка-то вылезет, а ты все теперь потеряла. И чего уже спрашивать?..
-- Просто так... А Пашу жалко, сам он мне говорил, что он несчастный человек... Ну ладно, давай, созвонимся еще.
Сергей и Алевтина уходят.
 -- Мама, а где у нас Женя? -- спохватывается Марина.
-- А где Женя? Женя на работе! -- быстро откликается Нина Ивановна. -- Вот ты все говорила, и такой он, и сякой, а он тоже деньги собирал...
-- Ну хорошо, хорошо. Все молодцы, и спасибо вам... Только что мы теперь будем делать? Что мне делать?
-- Все, что угодно, только оставь свои фокусы, я тебя очень прошу, -- говорит Виктор.
 -- А что нам делать. Жить будем! Все работают, и ты отдохнешь и тоже что-нибудь придумаешь, -- уговаривает Нина Ивановна.
-- Мама, а ты что, правда не помнишь, как это все у тебя получалось? -- все-таки не выдерживает Александра.
-- Не помнит, не помнит, не трогай мать! -- прикрикивает на нее Нина Ивановна.
-- Ничего я не знаю и не помню... -- Марина откидывается назад и закрывает глаза. Общее молчание.
-- Телевизор мне жалко, -- качает головой Нина Ивановна. --. А давайте прямо завтра и  купим? Денег-то хватит, наверно?.. Ой нет, лучше подождать еще, пока все не успокоится... Вы без нужды из дома не ходите, никого не пускайте, а то начнутся опять вопросы. Да... а все-таки без телевизора взаперти скучно... тихо как-то...
Раздается громкий звонок в дверь.
-- Господи, кого еще на ночь глядя? -- пугается Нина Ивановна. --Женя сегодня на дежурстве... Сашка, не ходи! Пусть отец пойдет посмотрит! А вы все тише! Может, и обойдется еще...
Виктор, неохотно закрыв книгу, под взглядом Нины Ивановны идет к двери. Из прихожей не доносится ни звука, затем в полном молчании в дверях друг за другом появляются двое мужчин приятной наружности, в прекрасных темных костюмах и одинаковых галстуках. Марина, Нина Ивановна и Александра смотрят на них, как завороженные.
-- Добрый вечер! -- мягко здоровается первый. Он блондин, лицо у него красноватое, а на голове явно намечается лысинка. Впрочем, улыбка у него хорошая, открытая и обаятельная.
Второй, брюнет несколько южного типа, подтверждает приветствие поклоном. Видно, что человек он более интеллигентный.
-- Марина Владимировна, если не ошибаюсь? -- церемонно интересуется Блондин.
-- Да... -- шепотом подтверждает Марина. -- А вы кто?
-- Мы не бандиты, вы не беспокойтесь, -- отвечает Брюнет. Голос у него глубокий, говорит печально.
-- А документы у вас есть? -- громко спрашивает Александра.
Брюнет, достав из кармана свое удостоверение, жестом предлагает Блондину сделать то же самое и вежливо подает Александре сразу два документа. Александра раскрывает одну книжечку и внимательно читает, взглядом сравнивая фотографию с оригиналом. Оставшийся документ берет Марина, смотрит мельком, потом мягко забирает у Александры удостоверение и оба протягивает Блондину. Брюнет благодарит ее вежливым жестом.
-- Ну просто замечательные документы! После такого уже не поспоришь...-- сдержанно замечает Марина.
-- Ничего не понимаю! -- Александра вопросительно смотрит то на мать, то на бабушку.
-- Да что уж тут понимать?.. Пришли за твоей матерью... Или за всеми сразу? -- Нина Ивановна, глядя на них в упор, тянет Александру к себе, усаживает рядом и кладет руку ей на плечо. Молодые люди отвечают ей бесстрастно-понимающими взглядами.
Марина, кажется, тоже начинает о чем-то догадываться.
-- Ну что ж, очень приятно познакомиться, -- ровным голосом говорит она. -- А куда вы дели моего мужа?
Блондин широко улыбается:
-- Да чепуха, с ним все в порядке. Так, присел отдохнуть, и представляете, прямо в прихожей... нервное напряжение последних дней... в общем, не вам мне рассказывать.
Александра вырывается от бабушки и бежит в прихожую. Все молчат, никто не старается ей помешать. Брюнет строго смотрит на Блондина, тот едва заметно пожимает плечами. Брюнет удаляется в прихожую и через минуту буквально выносит оттуда  Виктора, по виду смертельно пьяного. Александра поддерживает отца с другой стороны.
-- Марина Владимировна, по-моему, вашего мужа лучше  сейчас уложить в постель, -- сладко улыбается Блондин.
-- Это пройдет, ему просто нужно выспаться, -- успокаивающе пыхтит Брюнет. -- Так, где у нас тут постель?
Марина показывает и хочет помочь, но Брюнет уже тащит Виктора в спальню. Александра идет с ними.
-- Боже мой, - не выдерживает Марина. -- Так можно, да? А теперь что?..
-- Сядь и успокойся, -- властно командует Нина Ивановна.
Марина послушно садится.
-- Слушайте, что вам от нас нужно? Зачем вы пришли? Чего вы хотите?!.
-- Эх, Марина Владимировна, -- с сожалением говорит Блондин. -- Ничего мы не хотим. Мы хотим поговорить... понять вас... понять друг друга. А вот эта ваша враждебность совершенно излишня, поверьте!..   
-- О чем же вы хотите поговорить? -- отсутствующим тоном спрашивает Марина.
Брюнет, появившись из спальни, начинает мягко ее уговаривать:
-- Ну вы же сами мечтали поговорить с кем-нибудь о том, чему вы научились... а если уж быть совершенно точным, то о том, что же именно с вами произошло. Сколько раз вам хотелось все это обсудить! Причем не с кем попало, а с человеком понимающим, с человеком, владеющим материалом, то есть всей этой, такой нужной вам информацией... Ну вот, мы пришли, и теперь вы можете все нам рассказать... Вот мы сейчас с вами выпьем чайку и прекрасно побеседуем!..
Марина, видимо, не услышавшая ни слова, с беспокойством спрашивает Александру:
-- Как он?
Присмиревшая Александра с легким недоумением сообщает:
-- Папа правда спит... Вроде все нормально...
-- Вы поймите, -- решительно вмешивается Нина Ивановна, -- то, что с ней случилось, не ее вина, а ее беда!.. И оставьте ее в покое, она тут ни при чем. Ну случилось такое, ну не выдержала баба! Молодая, ошиблась! А теперь поймет! Ничего этого больше не повторится, я вам обещаю...
-- Ну, какая же это беда, -- любовно обращается к Нине Ивановне Блондин. -- Это же прекрасные человеческие качества: вот, скажем, сострадание... или там чувство ответственности... творческий импульс... талант, наконец! Поздравляю вас, бабулька, вы воспитали прекрасную дочь!..
Марина неожиданно встает, подходит к балконной двери, потом бесцельно движется по комнате.
-- И что же, по-вашему, я теперь должна делать?
Брюнет, с беспокойством следящий за ней, примирительно просит:
-- Вы знаете, Марина, было бы лучше всего, если бы вы просто согласились поехать с нами. Мы бы провели обследование...
-- Научили бы вас владеть собственными способностями, -- подхватывает Блондин. -- И тогда бы вы, наконец, смогли по-настоящему помочь ближним... ну, тоже, как это говорится, овладеть... А кроме того, вам ведь нужна защита!.. Могут найтись и другие бандиты! Без этого ведь у нас не обходится, сами знаете!..
-- А вы не бандиты, нет!.. -- сочувственно предполагает Марина.
-- Ну, разумеется, -- холодно подтверждает Блондин.
-- Ну вы же видели наши документы, -- грустно говорит Брюнет, ему, кажется, даже неловко за Марину.
-- Допустим, я поеду с вами... -- медленно начинает Марина. -- Что будет с моей семьей?
Оба черных человека искренне рады поддержать Марину на верно выбранном пути:
-- Все будет в полном порядке, уверяю вас...
 -- Вам абсолютно не о чем беспокоиться...
-- Ах, вот как, -- горько заключает Марина. -- В таком случае, я никуда не поеду...
У Брюнета вырывается шумный вздох сожаления:
-- И совершенно напрасно. Так было бы гораздо лучше, поверьте...
Но тут взрывается Александра:
-- Мама не хочет с вами ехать, вы что, не видите? Эй, вы!..
Еще не набравший достаточно воздуха Брюнет укоризненно смотрит на Блондина, и тот с легким раздражением достает из кармана пачечку иноземных купюр. Он привычно выкладывает их веером на ладони и торжественно обращается к испуганной Нине Ивановне:
-- Дорогая вы наша мамаша! Поскольку ваша дочь теперь представляет собой определенную ценность для науки... и даже для общества в целом... Мы вынуждены просить вас уступить ее нам на время... ну вот прямо с данного момента... и предлагаем вам за это соответствующее вознаграждение! -- он выкладывает деньги на стол.
-- Берите, берите!.. -- удовлетворенный Брюнет доверительно сообщает Александре:
-- Крупная сумма в валюте!.. -- Потом он как-то машинально прикидывает в уме сумму, потом с укоризной смотрит на Блондина... и добавляет несколько купюр из собственного кармана. Александра, как заведенная, послушно переводит взгляд то на них, то на деньги.
Марина и Нина Ивановна сидят рядом и отстраненно наблюдают за происходящим. Александра, мельком взглянув на мать и бабушку, тоже отводит глаза от стола. Все замолкают.
-- Да бросьте вы, Марина, -- кричит Блондин, не выдержав. -- Ну не нужно так реагировать! Прямо трагедия! Ну, деньги. Разве это плохо? Деньги -- это только деньги, и все! Ничего плохого не случилось! Наоборот, очень даже хорошая, круглая сумма!..
Нина Ивановна, Марина и Александра смотрят перед собой и как будто не слышат.
В отличие от Блондина, Брюнет становится абсолютно спокоен. Молчание ему не мешает, просто становится скучно.
-- Ну ладно... -- говорит он после паузы, скрывая зевоту. -- Куда денешься, придется брать всех трех...
Александра, оторвавшись от матери и бабушки, истерически кричит:
-- Вы!.. Как это брать трех? Да вы не имеете права! У нас свобода!
-- Нина Ивановна, -- начинает тихо увещевать Блондин. -- Вы ведь пожилая, умная женщина... И не жалко вам внучку?..
-- Бабушка, что это они говорят? -- требует ответа Александра.
Нина Ивановна медленно достает из кармана халата платок и вытирает лицо.
-- Бабушка, что с тобой? -- Александра бросается к ней.  -- Тебе плохо?
-- Мама, ты как?..-- тихо спрашивает Марина.
Нина Ивановна с задержкой отзывается:
-- Все нормально...
-- Ты правду говоришь? А почему ты им ничего не отвечаешь? -- не понимает Александра.
-- Сядьте обе поближе, -- слабым голосом просит Нина Ивановна. Марина и Александра придвигаются к ней. Нина Ивановна берет их за руки.
Что-то непонятное начинает происходить в комнате. Мелко вздрагивает посуда, резкий порыв ветра прилетает с балкона и сдувает со стола какую-то забытую бумажку.
-- Молодые люди, вам лучше уйти... -- с тихой угрозой говорит Марина. -- Молодые люди, вам надо идти, идите...
Брюнет слегка настораживается:
-- Ну-ну, вы не выдумывайте! За молодых людей спасибо, конечно... А все-таки вставайте, Марина Владимировна, пора. Никто вас здесь не оставит, вы пойдете с нами, и вашим домашним придется с этим смириться...
-- А ну-ка, поднимайся, -- с увлечением подхватывает Блондин. Лицо его без улыбки абсолютно меняется, он делается страшен. -- Свидание окончено, бом-бом! Пришло, пришло время подумать о других! Мы все нужны народу!.. Весь наш народ очень хочет кушать! 
-- Встала, милая, встала и пошла!.. -- Брюнет пробует поднять Марину с дивана.
Александра, не сдвигаясь с места, буднично роняет:
-- Ты, убери руки, козел!
Брюнет неожиданно убирает руку и делает шаг назад.
-- Еще немножко отойди, -- спокойно предлагает ему Нина Ивановна. -- Вот так... А теперь стой. И ты тоже постой пока, постой, отдохни...
Блондин и Брюнет теперь стоят рядом в одинаковой позе.
-- Тихо, тихо... -- шепчет Нина Ивановна...
Ветер стихает, исчезают все звуки. Блондин и Брюнет застывают, как в игре "замри".
Время, кажется, останавливается...
-- Убивать не будем, -- как о чем-то надоевшем, устало говорит Марина.
-- А как тогда? Они же вернутся... -- Александра серьезна и спокойна.
-- Да эти-то не вернутся... -- Нина Ивановна дышит с трудом. Наконец ей удается немного отдышаться, и она доверительно сообщает Марине:
-- Сил у меня совсем нет, видишь?.. Это плохо... А может, и хорошо. Надоело мне... Да, а когда-то думала я, что сносу мне не будет!.. Старая я уже, Маринка, жизнь моя стала плохая, устала... Вот веришь, на себя смотреть тошно, и жить тяжко, а убить все равно страшно... -- Она вздыхает. -- А ты возьми и убей, если хочется. Может, вам уж и разрешили? Может, вам уже и можно?!. Сашку только жалко... ты сама подумай, как она всю жизнь с такими... и с тобой потом...
Марина сосредоточенно думает, потом легкомысленно хмыкает:
-- Да ну их, все равно нельзя... Лучше отпустить...
-- Ну, смотри сама, -- оживляется Нина Ивановна и с усмешкой добавляет, -- Ой, девка, потом не говори, что я тебе не предлагала!.. -- Она придвигает к себе первую попавшуюся чайную чашку и наливает в нее немного воды из чайника. Чашку она берет в обе руки, шепчет что-то в нее и небрежно сует Марине.
-- Ну что, иди, оживляй!.. Только ты понемножку, все не лей, они тогда еще неделю не очнутся... еще под машину попадут, орлы наши!..

Марина подходит с чашкой к застывшим представителям, брызгает на них водой, и они мало-помалу начинают судорожно двигаться. Блондин оживает быстрее, даже как будто пытается отнять у Марины чашку, чтобы побрызгать на себя побольше. Марина отвечает пригоршней воды прямо ему в лицо, после чего он становится заметно спокойнее. Брюнет же как будто оживает по заранее намеченному плану, на определенном этапе он даже пробует проделать какие-то гимнастические упражнения. Упражнения не получаются, и он жестом просит Марину поддать еще. Марина сочувствующе выплескивает на него всю оставшуюся воду.

--Тьфу! -- досадливо комментирует Нина Ивановна. -- Ведь все им мало, все им мало, ты посмотри!.. Ох, как бы вреда не было... Ну да ничего, не умрут, может, посмирнее будут...
-- Молодые люди! -- светским голосом говорит Марина. -- Как мне ни жаль, но вам уже пора!.. А теперь катитесь отсюда!..
Оба медленно, но послушно поворачиваются и с трудом ковыляют к двери.
В комнату проникает уличный шум. Заработал холодильник, затикали часы, -- время пошло все быстрее и быстрее.
-- Эй, вы, дядьки! -- Александре очень весело. -- Козлы! -- злорадно кричит она, -- Попрощаться забыли! 
Блондин и Брюнет переходят на судорожный бег. Дверь за ними захлопывается.
-- Слава тебе, Господи! -- радуется Нина Ивановна. --  Вроде обошлось...
Но Александра не в силах успокоиться:
-- Бабушка! Ты тоже умеешь! И лучше, чем мама!.. Сэпрайз, сэпрайз! Отпад! Улет! Как бабушка им -- тихо, тихо... Ну, они красиво приторчали!.. А тот за чашкой тянется, тянется, а мама ему по роже -- хлюп! А второй-то -- шлеп, шлеп...
Александра хохочет, изображая гимнастические движения Брюнета. Марина и Нина Ивановна невольно тоже начинают смеяться.
-- А вежливые какие! --сквозь смех вспоминает Марина. -- Поздравляю!.. Чего изволите!.. Разумеется!.. Мама, ну почему ты мне никогда ничего не говорила?!.
Нина Ивановна перестает смеяться.
-- Не говорила, и не надо было говорить... И не сказала бы, если бы так не вышло. Ни к чему все это. Тебе это не помогло, и мне не помогло, когда нужно было... Забыть лучше всего, ты мне поверь. Да, видишь ли, и забудешь, а все равно помнится -- люди мы, не взять нас так просто. Но, конечно, в семейной жизни очень мешает. Вот я одна осталась -- что хорошего? А ты не знала ничего, и замуж вышла, и с мужем жила, все, как положено, все как у людей... Что голод, голод нормально, это диета такая. А слушаться их, таких, нечего, это уж будет хуже голода, хуже смерти... Ой, Господи, чего это я о плохом, будто накликаю, -- Нина Ивановна поспешно крестится. -- Да ну и Бог же с ними, не к ночи будь помянуты, я вот посижу еще, подумаю, да и сниму с нас порчу эту. Никто и не вспомнит, как будто не было ничего. Сил бы мне побольше... А вы не смейтесь, хватит. Много смеяться -- к слезам... Есть-то сегодня что будем?..
-- Не знаю... -- растерянно говорит Марина.
-- Слушайте, они деньги свои забыли! -- вспоминает Александра.
-- Надо отдать... -- твердо говорит Марина.
-- Ну, милая, ты их теперь не догонишь... -- Нина Ивановна минимальными средствами, но очень точно изображает побег представителей. Марина и Александра снова хохочут.
-- Бабушка, как-как? -- просит Александра. -- Покажи еще раз! Нина Ивановна показывает, на этот раз еще карикатурнее. Смех.
-- А теперь слушайте, что скажу, -- уверенно начинает Нина Ивановна. -- Надо нам совсем забыть, что здесь было. Особенно ты!... -- Она грозит Александре. -- Ничего не было, тебе ясно? И ничего такого твоя мать не умела, все сплетни, а теперь, после больницы, она даже и как зовут ее, не помнит. Посмотри мне в глаза!.. Тебе все понятно? Ну не смогу я все слухи убрать! Помогай!
Александра несколько раз кивает.
-- Ну и ладно... Жить хуже мы не будем... а вот лучше -- надо вам? Успокойтесь вы, девки! Да, кому же лучше не надо... ну, значит, будет. Лучше-то можно сделать, правда, Маринка? А надо, чтоб хорошо было. Понятно. А теперь возьмите вы деньги, как люди, пойдите в магазин, накупите продуктов, и пусть видят, что мы как все... А ты, Сашка, так еще мать придерживай, будто она и впрямь больная...
Марина и Александра берут сумки и деньги и выходят в прихожую. Александра причесывается и красится перед зеркалом.
Нина Ивановна говорит нетерпеливо:
-- Да что вы тянете, идите уже! Или из дома выйти боитесь?
-- Пусть только попробуют...-- нараспев говорит Александра, прихорашиваясь.
Марина отвечает, подумав:
-- Ну уж нет, я теперь не боюсь...
-- Так  и идите, идите, чего колготиться, -- торопит Нина Ивановна. -- Дверь только захлопните и ключи возьмите... Я может быть усну, устала... Свет выключи!..

Александра выключает в комнате свет. Освещенным остается только вход в прихожую, где Марина и Александра обуваются, снова смотрят в зеркало и хихикают приглушенными голосами. Наконец все стихает, дверь в прихожую остается приоткрытой, оттуда вырывается полоска света. Потом слышны быстрые шаги, и дверь тихо закрывается. Нина Ивановна остается в полной темноте.
Звучит тихая музыка. (Если понадобится, автор обязуется написать третью песню.)
Через некоторое время дверь снова открывается, в дверях Марина и Александра. Загорается свет, и мы видим ту же самую комнату абсолютно преображенной. Все старые вещи вернулись на свои места, но теперь каждая из них сияет и блестит, как новая. Кроме того, добавилось много действительно новых вещей, к примеру (здесь воображение автору отказывает.)... Словом, все выглядит очень красиво и великолепно.

Нина Ивановна, откинувшись, сидит с закрытыми глазами на своем диване. Дивана не затронули никакие изменения, поэтому на фоне всего этого сияющего благополучия он смотрится чем-то чужеродным, каким-то темным пятном.

Марина и Александра плачут.

Музыка становится громче, свет ярче. Нина Ивановна на своем диване тает в тени.

Эпилог

Проходит несколько месяцев...
Прекрасно одетые Марина и Александра в аэропорту.
-- И нужен тебе этот Кипр, -- ворчит Марина. -- Сидели бы на даче, бассейн строили, в доме работы полно...
-- Папа сказал, отдых, значит, отдыхай! -- наставительно говорит Александра. -- Нам теперь положено, у нас папа большой человек! Он на этот наш отдых заработал, и между прочим, ему тоже отдохнуть нужно, ты не забыла? Вон он идет... А он у нас ничего, ты обрати внимание...
По залу приближается Виктор, на нем хороший костюм, но общее впечатление какой-то несуразности остается прежним -- галстук у него набок, брюки спадают, пиджак некрасиво задрался из-за сумки, висящей на плече.
-- Ну ты побудь здесь, -- говорит Марина. -- Я пойду куплю что-нибудь почитать... -- и она отходит к киоску.
У киоска сидит попрошайка.
-- На хлеб, на хлебушек, -- хнычет она.
Марина, подняв брови, несколько мгновений смотрит на нее с непонятным выражением, потом отворачивается.
Когда она снова поворачивается к нищенке, в руках у нее несколько больших фирменных пакетов.
-- Вот, возьмите, -- наклоняется к нищенке Марина. -- Здесь колбаса, консервы, сыр... Коньяк, минералка... А здесь все сладкое -- торт, конфеты...
Нищенка оторопело смотрит на Марину, потом хватает пакеты. Марина торопливо отходит, нищенка смотрит ей вслед. 
-- А денег, денежек! Дети бросили!.. -- все-таки спохватывается она, но Марина уже далеко.
Нищенка начинает рассматривать содержимое пакетов. К ней незаметно подходит Александра.
-- Дети бросили... правда? -- тихо спрашивает она.
-- Ой, правда, милая, правда, -- заводит свою песню попрошайка. -- На хлеб, на хлебушек... Дети бросили, внуки голодные...
-- Ну, тогда вам домой надо, -- решает Александра. -- Домой поедете?
-- Поехала бы, но денег, денежек нету...
-- Денежки вот, -- Александра, кажется, из воздуха достает деньги. -- А теперь домой... И все вы забыли, кто вам что дал -- не знаете, ничего не было, тихо, тихо... Дома хорошо, всех накормите, напоите, все забудете, тихо, тихо... -- Александра разводит руками, и нищенка мгновенно исчезает вместе с пакетами.
Александра пугливо оглядывается -- никто не видел? -- и облегченно вздыхает.
-- Взрослые люди! -- говорит она себе. -- Ну как дети, одних не оставишь!.. -- Поворачивается и идет к родителям, которые наконец ее заметили и теперь улыбаются и машут ей руками.