Картонный Джонни

Ника просыпается, ещё храня на губах едва заметную улыбку и невидимый след его поцелуя – поцелуя, который приснился ей. Затем размытые, словно смазанные кистью сна черты лица заостряются, прохладный ветерок сдувает фантомный призрак поцелуя с её губ. Она встаёт нехотя, сожалея о том, что сон прервался так грубо и, видимо, навсегда.
За завтраком, заботливо подогретым мамой, Ника не может оторвать заворожённого взгляда от стены напротив. В кухне все стены оклеены плакатами. И как раз напротив висит её самый любимый.
Джонни. Милый, улыбающийся. Добрый, талантливый. Умный, красивый. Самый лучший.
Все плакаты не просто наклеены на стену. С их обратной стороны – картон. Для прочности.
Картонный Джонни смотрит на Нику чуть насмешливо. Его улыбка, всегда одинаковая, имеет, по мнению девушки, много оттенков. Его глаза всегда говорят – молчаливо, многозначительно.
Сегодня он говорит Нике, что будет трудный день. Длинный и скучный. Ничего, она дождётся ночи.
Ника проносит ложку мимо рта. Мама встревоженно смотрит на дочь, но та успевает заметить быстрый отблеск её взгляда и некоторое время старательно ест, физически заставляя себя не смотреть на него. Но её взгляд сам возвращается к Джонни, его позе, одежде, лицу, глазам и губам.
Потом она доедает, родители, по очереди чмокнув её в щеку, уходят на работу. Ника, зевая, идёт умываться. В ванной стоит маленький магнитофон, в котором стоит одна из многочисленных кассет Джонни. Под музыку, причудливо смешивающуюся со звуками льющейся воды, Ника быстро принимает душ, одевается, расчёсывается и начинает преображаться. Сначала исчезают следы недосыпания и усталости. Затем кожа из влажно блестящей превращается в гладко-матовую. Первый слой чёрной удлиняющей туши на ресницы. Первый слой помады – основной. Тени – серебристые по всему веку, тёмные, почти чёрные, вместо стрелок. Белые под бровями и во внутреннем уголке глаза. Второй слой помады – придающий яркость и насыщенность. Второй слой туши. Третий слой помады – светлой, в виде солнечного блика, для придания губам искусственной чувственности. Третий слой туши, практически не нужный, для подстраховки. Блеск для губ. Взгляд в зеркало. Улыбка.
Из квартиры выходит темноволосая девушка в плейере. Свитер грубой вязки, дешёвая курточка «под кожу», длинная джинсовая юбка, туфли на высоком каблуке. У неё отстранённо-недоступный вид. Она смотрит на витрины и сквозь людей. В метро читает Маринину. Застывшая маска красивого лица привлекает взгляды людей. Ника замечает это, смущается и от этого принимает ещё более гордый и заносчивый вид.
На работу приходит с опозданием. Впрочем, как всегда. С вежливой улыбкой выслушивает укоры начальницы, дожидается планёрки и, оставшись наедине с собой и своими мыслями, радостно окунается в жизнь Она жадно, большими глотками пьёт эту фантастическую атмосферу пустого утреннего офиса.
Рабочий портал. «Microsoft Word». Корпоративная почта. Личная почта. «Входящие: 15 новых сообщений». Два официальных сайта, посвящённые Джонни. Снова почта. Входящие. Удаляется спам, сохраняются и удаляются рассылки. Остаётся пять сообщений. Два – от подруг. Третье – от парня,  с которым Ника однажды встречалась после долгой переписки в Интернете. Увидев её реальную, уставшую после работы, с покрасневшими глазами, насморком и кашлем, к месту и не к месту упоминавшую о Джонни, он понял, что его представления о виртуальной Нике были слишком идеализированными. Как человек воспитанный, он продолжал общаться с ней по Интернету, правда, чем дальше, тем больше их переписка напоминала разговор ни о чём. Четвёртое – от её постоянного парня. Пятое – от парня, с которым она пока что не виделась. Он назначает встречу на обед.
Серфинг по музыкальным сайтам. Где-то между прочим делается и работа. Через полчаса Ника достаёт альбом и  мягкий карандаш. Она слушает плейер и рисует Джонни.
Потом – снова работа, возвращение начальницы, работа, работа, иногда приходит послание, и тогда Ника невероятным образом умудряется отправить ответ, набирая слова прямо в служебном документе, вырезая их и вставляя в блок «Текст сообщения». Начальница до поры до времени делает вид, что ничего не замечает.
Обед. Начальница задерживает её на десять минут, что, в общем-то, ещё терпимо. Куртка, плейер, ожидание лифта.
Лифт. Взгляды, направленные на неё, – так ей, по крайней мере, кажется. Ника демонстративно рассматривает фенечку на руке, а затем делает звук в плейере максимальным, прислоняется к стенке и закрывает глаза.
Первый этаж. Подталкивая, толпа выносит её на улицу, пахнущую весной, травой, выхлопными газами и липкими зелёными листочками.
Метро. У турникета стоит мальчик. Трогательный такой, коротко стриженый, с красными оттопыренными ушами, в разноцветных очках от солнца, весь в чёрном, только из-под рубашки выглядывает жёлтая футболка.
Он берёт её за руку и называет её сетевым именем. Нике становится смешно. Она смотрит на него с хорошо скрываемым снисхождением, которого тот, конечно, не замечает. Он зовёт её в пивнушку тут же, в подземке. Ника отказывается: она не любит прокуренных пивнушек. Тогда он покупает себе пиво в ларьке на углу и предлагает ей, хотя знает, что она не пьёт пива. Потом покупает себе чебурек, сочащийся мутным жиром, но ей уже не предлагает: вероятно, помнит, что она не ест чебуреков.
Потом они сидят в ближайшем – пять минут ходьбы – парке на лавочке, болтая ногами и оживлённо разговаривая. Мальчик ест чебурек, пьёт пиво и курит. Ника отворачивается от дыма, натянуто улыбается его анекдотам, рассказывает свои, которым натянуто улыбается уже он, а потом достаёт из сумочки бутылочку лака синего цвета и начинает сначала красить ногти, а затем демонстративно замазывать только что появившуюся «стрелку» на колготках.
Мальчик провожает её почти до здания, в котором работает Ника, – но только почти. Он предлагает встретиться ещё раз после работы. Она непонятно почему соглашается. Снова лифт, плейер, взгляды сослуживцев. Последний этаж. Светлый кабинет. Странный взгляд начальницы. Работа, почта. Туалет. Там в зеркале она замечает, что помада непонятно когда успела размазаться и теперь на щеке её – розово-красная  несмываемая полоса (Ника знает о вредных свойствах красного пигмента). Наверное, это произошло тогда, когда мальчик пытался поцеловать её в губы, а она в это время нарочно повернула голову, так что поцелуй смазался на щеку. Ника терпеть не может парней, которые на первой же встрече пристают с поцелуями (если не с более интимными предложениями, что тоже случалось не раз).
Кое-как она вытирает полосу салфеткой, смоченной хлорированной водой. Потом в кабинете наносит несколько слоёв пудры. Взгляд в зеркало. Сойдёт.
И снова работа. Рутина. Иногда даже приятная. Плейер выключен, но она слышит голос Джонни. Мысленно. Иногда она замирает, прислушиваясь к своим чувствам, мыслям и глубинным ощущениям, и кажется, что время замирает вместе с ней.
Близится конец рабочего дня. Ника спрашивает того же мальчика по почте, где они встречаются, но он не отвечает. Всё-таки нормальный был мальчик. Сравнительно.
Относя документы на другой этаж, Ника просит разрешения позвонить. Она набирает служебный номер мальчика. Он лепечет что-то невразумительное по поводу изменившихся планов и внезапно появившихся дел. Перестав слушать уже через минуту сбивчивых оправданий, Ника всё же дожидается, пока он окончательно сбивается и замолкает, а затем ровным тоном заверяет, что понимает его, прощается и кладёт трубку. Работники отдела смотрят на неё с презрительным пониманием. Она равнодушна. Почти.
Пять минут до конца рабочего дня. Начальница выходит. Звонок постоянному парню и любимому. «Встретимся сегодня?» – «Да. Но если ты снова опоздаешь...» – «Не обижайся, Солнышко. Я постараюсь, Солнышко. Честно, постараюсь»...
Возвращается начальница. Обнаруживается масса работы, которую нужно закончить прямо сейчас. Возражения не принимаются. Ника в отчаянии. Такое случается постоянно. Опять другой этаж, звонок любимому на мобильный. Извинения, мольбы, просьбы подождать. Его нотации, раздражение и злость. Наконец он соглашается.
Набегающие на глаза слёзы. Сжатые в линию губы. Кабинет. Работа...
Проходит час. С трудом Ника выпрашивает у начальницы разрешение «уйти пораньше». Через час после конца рабочего дня. Это неправильно. Она это понимает и злится. Но про себя. В мыслях. Не в тех же мыслях, где поёт и ласково улыбается Джонни. ТЕ мысли осквернять рабочими неурядицами и мелочными эмоциями нельзя. Это ДРУГИЕ мысли. Наяву она улыбается, благодарит начальницу и уходит, улыбаясь. Улыбаясь одними губами.
Лифт, слёзы, плейер. Ожидающий любимый. Взбешенный. Злой. Проклинающий её, её работу, её характер, вернее, бесхарактерность. Она знает, что каждое его злое слово – правда. Потому что если бы у неё был сильный характер, она бы не шла с ним по вечерней улице, смотря в землю, пытаясь успокоить его и вернуть хоть жалкое подобие хорошего настроения. Плейер выключен. Это другая жизнь. Параллельная реальность.
Магазин. Пирожные, покупаемые им нехотя. Дорога. Справедливые обвинения. Её молчание.
Квартира. Пустая квартира. Звенящая тишиной и неопределённостью. От них зависит, чем обернётся эта тишина.
Кулёк с пирожными равнодушно брошен на полку. Он хочет идти. В очередной раз предлагает расстаться. Она обнимает его, целует, шепчет в бархатное ушко нежные слова. Он не поддаётся. Она уговаривает, подлизывается, соблазняет, ненавидя себя за то, что уговаривает его получить удовольствие. Ему это нужно больше, чем ей. Физически. Но уговаривает она.
Наконец соблазн действует. Любимый снимает куртку и обувь. Ника радостно щебечет. Они проходят в её комнату. Ника сгребает с не застеленной кровати ночную рубашку, халат, три кассеты и книга Марининой. Перекладывает на стул. Он беззлобно роняет пару фраз насчёт вечного бардака в её квартире. Она опять не спорит.
Они методично раздеваются. Пара дежурных поцелуев. На редкость физиологический процесс. Ему нравится. Она старается. Его тело приятно пахнет дорогими лосьонами и одеколоном. Она знает его реакции, поэтому действует машинально.
В определённый момент, тот самый, она даже чувствует иллюзорное чувство власти над ним. Триумф и сумасшедшую радость. Это – эмоционально. Но всё равно приятно.
Потом, когда он чмокает её в нос и спешно начинает одеваться, она тоже одевается на ходу и спешит на кухню.
Они сидят и пьют чай с пирожными. Он рассказывает ей прикольные события сегодняшнего рабочего дня. Ей это неинтересно, но она оживлённо участвует в беседе. Прижимается к нему, вдыхает его родной запах. Улыбается, целует. Он улыбается ей в ответ и тоже целует. Ей очень уютно и почти хорошо. А иногда её взгляд останавливается на лице картонного Джонни на стене, как раз за спиной любимого, и тогда она замолкает, всматриваясь в бездонные глаза портрета.
Любимый уходит. Приходят родители. Семейный ужин, семейные разговоры. Ника – идеальная дочь.
Потом она делает вид, что пишет контрольные (она учится в институте на заочном отделении), а когда в комнате никого нет, снова открывает альбом, добавляет новые штрихи к идеальному портрету Джонни. Она слушает магнитофон. Джонни поёт, и его необыкновенно сексуальный голос заставляет её забыть о всех проблемах.
Затем в ванной страстная женщина-вамп исчезает, растворяется в жидкости для снятия макияжа, геле для умывания, тонике и увлажняющем креме. Длинные ресницы, кроваво-красные губы, шлейф сексапильности и шарм неприступности исчезают. Из зеркала на Нику смотрит домашняя милая девушка со слегка покрасневшей кожей, уставшими глазами и почему-то неземной счастливой улыбкой...
А потом она не спит до половины третьего ночи, сидя на кухне и мысленно общаясь с единственным по-настоящему близким человеком. Джонни смотрит на неё добрыми картонными глазами и обещает, что всё будет хорошо.
Конечно, Ника – не дурочка. Она знает правду. Она понимает. Джонни живёт в Америке. Джонни уже не двадцать пять лет, как на фотографии, а под сорок. У Джонни есть жена и трое законных детей, не считая неизвестного количества внебрачных, родившихся после бурных туров его группы в бурные 80-е и столь же бурных ночей с фанатками-«группи» после концертов. Джонни – миллионер. Сейчас он тоже прекрасно выглядит, снимается, кроме всего прочего, в коммерчески успешных фильмах, поёт, любит свою жену и детей... И раскрашивает скучную жизнь Ники во все цвета радуги. Он не бросит семью ради никому не интересной девушки из бывшего Советского Союза, которая когда-то, ещё будучи маленькой девочкой, случайно оказалась на его единственном концерте в Москве. Она стояла среди ревущей толпы, держа за руку двоюродного брата, с компанией которого попала на концерт, смотрела на невыносимо красивого парня на сцене, поющего божественным голосом рок-баллады, и не понимала, почему ей так хорошо. Она только чувствовала, что парень этот – самое лучшее, что может случиться в её жизни.
Ника понимает, что её любовь к картонному Джонни неестественна, но всё равно любит его этой картонной любовью. Потому что у неё есть тайный друг, и его можно назвать рациональной или эмоциональной частью её натуры, её подсознанием, её вторым Я... Но это не нужно. Для неё он – просто её любимый Джонни, который даёт советы, никогда не подводящие, и любит так, как никто не любил раньше и вряд ли полюбит когда-нибудь. Он никогда не оскорбит её, не выкрикнет злых и  жестоких слов, не вычеркнет из своей жизни, не унизит и не предаст.
Ника не чувствует себя одинокой. Сама не сознавая, как, она в полусне возвращается в комнату (а может, это Джонни несёт её в своих объятиях), медленно переодевается и засыпает окончательно, засыпает раньше, чем её голова касается подушки. Она уходит в тот волшебный мир, где её Джонни – всегда с ней. На её губах, словно экзотический цветок, расцветает улыбка, черты лица разглаживаются, тело расслабляется, словно освободившись от жёсткого проволочного контура.
Ника спит на боку. Её ресницы едва заметно дрожат, ноги подогнуты к животу, как у ребёнка, а рука под подушкой сжимает кассету, на обложке которой улыбается идеальной картонной улыбкой идеальный картонный Джонни.

Написано ночью 01-02.04.2004 под музыку «Metallica», Кристины Орбакайте и Тани Булановой в наушниках и с ритмами «Bon Jovi» в сердце. 01:07:49.
Дополнено 02.04.2004 в 19:53 под музыку любви...