Страшно, грустно и... смешно

Об этом уголовном деле я уже где-то  упоминал, но   вскользь  и по другому поводу. Сегодня - есть намерение вернуться  и поговорить о совершенно другом.  Потому что очень уж много в материалах  уголовного дела странного и даже, можно сказать... Все это было бы смешно, коль  не было бы столь грустно.

Оксана Графова (здесь и далее фамилии потерпевших и свидетелей изменены  из соображений этики, а все остальные подлинные – прим. авт.) тем майским теплым  вечером просматривала газету с объявлениями: она искала работу - любую; она - не привереда и не белоручка какая-нибудь.

Вот, напротив одного из объявлений поставив галочку, стала набирать указанный номер телефона. Не сразу, но трубку на том конце провода сняли. Она  услышала мягкий и, как ей показалось, интеллигентный мужской голос.

 - Да. Слушаю.

- Я  - по объявлению... насчет работы.

- Очень хорошо, - ответил  мужской голос, располагающий к доверию.

- Что за работа имеется в виду? - спросила Оксана.

- Знаете ли, - на том конце провода замялись на секунду, - нам нужна домработница...

- А что за обязанности?

- Если вы любите чистоту и порядок, - уклончиво ответил мужчина, - если вас не пугает любая работа, то подходите по адресу Восточная, 45, квартира 5  и мы детали обсудим на месте.

Девушка насторожилась. Подумав секунды две, ответила:

- Извините, но лучше будет, если встретимся где-нибудь в другом месте.

- Нет проблем. Говорите, где?

То, что мужчина так быстро согласился, Оксану успокоило и тревога, возникшая было, улеглась

 - Магазин «Умелые руки» знаете?

- Конечно.

 - Ну, вот, возле него.

Примерно в 17 часов они встретились. Мужчина произвел на девушку благоприятное впечатление: ему около тридцати, интеллигентной наружности, говорит мягко и культурно – сразу видно, что воспитанный и из хорошей семьи.

«Хама-то за версту видать», - подумала она.

 - Меня дома почти не бывает, - сказал мужчина. - Живу один. По работе загружен и  мне некогда заниматься квартирой. Вам придется лишь раз в неделю приходить  и прибираться. Надеюсь, это вам, девушка, не обременительно?

- А вы кто? – решилась спросить Оксана.

- Александр... По образованию – юрист. Работаю в сфере бизнеса.

- Сколько платить будете?

- Три тысячи. Устроит?

Ее такие деньги устраивали. Тем более, что работать-то не каждый день.

Получив согласие, мужчина предложил пройти с ним и осмотреть квартиру, а заодно - взять запасные ключи.

Оксана согласилась. Они пошли. Мужчина был предупредителен: пропускал вперед, поддерживал за руку при выходе из общественного транспорта, обращался исключительно на «вы».

Они пришли. Оксана бегло осмотрела квартиру: не запущена. Хозяин предложил снять плащ и присесть, выпить с ним чашечку кофе. Девушка вежливо, но твердо отказалась, сославшись на то, что ей срочно надо сходить в еще одно место.

Оксана направилась к выходу. На её пути встал хозяин. Она попыталась обойти его, подумав, что мужчина шутит.

Но мужчина вовсе не собирался шутить со своей работницей. Сорвав с девушки плащ, он заявил:

- Мне нужна домработница широкого профиля. Именно такая, как ты. И будешь удовлетворять и мои сексуальные желания, - увидев, что девчонка от страха дрожит, добавил. – Не бойся. Тебе понравится. Я мужчина - хоть куда.

Девушка предпринимает попытку сбежать. Подобное поведение «домработницы» взбесило хозяина. Схватив, он стал её бить. Бить руками по лицу и по голове.

Девушка закричала и стала звать на помощь.

«Интеллигентный» мужчина взревел:

- Заткнись, сука! Будешь кричать – убью. А так... И удовольствие получишь, и при деньгах останешься.

Оксана всерьез испугалась за свою жизнь и потому перестала сопротивляться.

Хозяин содрал с «домработницы» всю одежду, оставив голой, поставил лицом к стене и стал брючным ремнем хлестать. Окончательно сломив волю своей жертвы, приказал лечь на кровать, где продолжил избивать. Потом решил совершить насильственный половой акт. Предупредил:

- Если у меня ничего не получится, то убью. Так что ты уж постарайся, хорошенько постарайся.

Так он трижды изнасиловал девушку. А в перерывах начинал хлестать всё тем же ремнем.

Удовлетворив все свои сексуальные желания, девушку отпустил, позабыв расплатиться. Впрочем, жертва ни о каких деньгах и не думала. Она пулей вылетела из квартиры. И дальше стала действовать благоразумно. Тотчас же отправилась в Кировский райотдел милиции Екатеринбурга, где написала заявление об изнасиловании. Пересилила себя, поскольку в ушах все еще звучала угроза: «Обратишься к «ментам» – хуже будет. Тогда всей кодлой будем  тобой заниматься. «Менты» – тоже люди: они таких девчонок любят».

Когда по известному нам адресу заявилась милиция (Оксане показалось, что ее рассказ в милиции не удивил никого, будто они подобное не раз слышали, будто и знают они того, о ком речь – прим. авт.), то хозяин квартиры удивился. Он совсем не ожидал, что девчонка все-таки решится на такое. Ошибся.

Впрочем, его, юриста, закончившего Свердловскую юридическую академию и даже работавшего какое-то время следователем в Верх-Исетской районной прокуратуре Екатеринбурга, мало смутило сие новое для него обстоятельство.

Его задержали в качестве подозреваемого в совершении тяжкого преступления – изнасиловании (ст. 131 ныне действующего Уголовного кодекса – прим. авт.)

В качестве такового его допрашивает следователь Кировской прокуратуры  З.А. Козелин (возможно, и совпадение, но факт: по завершении этого дела этот следователь пойдет на повышение и окажется в областной прокуратуре – прим. авт.). Задержанный держится уверенно, ничуть не волнуется, отвечает на все вопросы. И Козелин узнает: а) перед ним коллега по профессии; б) более того, он имеет честь допрашивать любимое дитя бывшего прокурора области – Лукина Александра Олеговича.

Александр Олегович, не навязчиво, но настойчиво, клонит к тому, что сексом он занимался с девушкой по обоюдному согласию, что пришла в квартиру добровольно; она знала, что, помимо обязанностей домработницы, ей придется оказывать и сексуальные услуги. Орудовал ремнем? Насильно раздевал? Ломал сопротивление? Это – правда, однако сама виновата: обнадежила сначала, а после стала ломаться. Подумаешь, недотрога! Плохо, конечно, что не сдержался и погорячился. Зачем бил между половыми актами, когда, собственно, потерпевшая уже не сопротивлялась? Знаете, доверительно делится Лукин со следователем, меня сильно возбуждает, когда хлещу партнершу. Они, уточняет Лукин, то есть девушки, это любят - садомазохизмом называется. Из всего этого следует, что Оксана должна еще и благодарить Лукина за доставленные удовольствия, а не писать эти глупые заявления.

Знакомясь с материалами уголовного дела, меня не покидало ощущение, что следователь Козелин, а также всё руководство прокуратуры, отнеслись к подозреваемому с большим сочувствием. Молодой еще мужчина, холост и полон сил, пристрастился к садомазохизму, но за это не судят. Если и виноват, то чуть-чуть: не повезло мужику, так как на этот раз попалась партнерша иной сексуальной направленности, более привычной и естественной, а потому ремень в руках партнера показался ей чем-то сверхъестественным.

Вполне вероятно, что мои предположения ни на чем не основаны, а потому ошибочны. Тем более, что прокуратура не ограничилась простой беседой. Она возбудила-таки уголовное дело, однако повела всё к тому, чтобы спустить на тормозах. И даже меру пресечения избрала щадящую, то есть подписку о невыезде, а не арест, как это водится, когда речь идет о деле, относящемся к категории тяжких.

Впрочем, это право прокуратуры – юридическое и нравственное. Если прокурор считает, что человек, совершивший дерзкое изнасилование, может находиться до суда и на свободе, то... Жираф большой... Ему видней.

И даже я понимаю, что случай-то уникальный: юрист, бывший коллега-правоохранитель, но не бомж какой-нибудь, не отпетый уголовник, на котором пробы ставить негде, а интеллигентный человек, сын замечательных родителей, родителей, которых все еще уважают и почитают в определенных кругах Екатеринбурга. Так что Лукину Александру Олеговичу никак не пристало коротать время до суда в вонючей камере СИЗО, где ни вздохнуть, ни охнуть. А контингент-то там какой, а?!

Хватит, господа, зверствовать! Пора и о гуманизме говорить! Нечего мужику там делать, ну, нечего! Он, что, опасен для общества? Полноте! Какая опасность от интеллигента-юриста? Мужик абсолютно законопослушный. Так что... Пусть мужик гуляет на воле.

К тому же, полагала прокуратура, за сию шалость суд, максимум, накажет условным сроком. А раз так, то тем более нет никакого смысла дорогого всем человека держать месяцами за решеткой.

И суд состоялся. Вердикт, правда, никого не устроил. Особенно осужденного и его покровителей из прокуратуры. Наверное, по этой причине Лукин Александр Олегович и не пришел на процедуру оглашения приговора по его собственному делу. Его мало трогало. Потом его будут искать и доставлять с милицией, чтобы все-таки ознакомить с приговором. Нельзя не ознакомить, нехорошо получится. Осужденный, а на какой срок осудили – не ведает.

Кировский районный суд под председательством Л. М. Малиновской определил Лукину пять лет лишения свободы с отбыванием всего срока в колонии общего режима.

Нашли Лукина, привезли в суд, где и состоялось долгожданное ознакомление его с приговором.

Конечно, на этом месте вполне было бы логичным остановиться. В самом деле, о чем еще можно говорить, когда справедливость восторжествовала и зло наказано?

Ошибаетесь, господа! Это я обращаюсь к правоведам всей России. Не забудьте включить в научные ваши трактаты то, что мне стало известно уже после вступления приговора в отношении Лукина в законную силу.

А обстоятельства, с точки зрения права, прелюбопытнейшие и встречаются даже в нашей России все еще не так часто.

И так...

Мною обнаружены весьма-таки интересные огрехи в обвинительном заключении, подготовленном Кировской прокуратурой. Мне даже показалось: не будь оных пропусков в жизнеописании бурной биографии Лукина Александра Олеговича, то (вполне возможно) в суде мог родиться иной вердикт. Какой? Не могу знать. Но уверен: иной! И это самое главное.

Я держу ксерокопии документов (подлинники хранятся в Кировском райотделе внутренних дел - прим. авт.), из которых я делаю следующие выводы:  а) 13 марта в милицию обращается с заявлением Началова Оксана, в котором пишет, что была избита и, сопровождая угрозами убийства, изнасилована; б) 27 июля в милицию обратилась Красавина Нина, которая также в заявлении написала, что была с применением физического воздействия, то есть избиения, изнасилована.

Чтобы понапрасну не мучить читателей, сразу открою самый главный секрет: в графе «Подозреваемый» обоих документов значится одна и та же фамилия – Лукин Александр Олегович и четко проставлен его адрес места жительства.

То-то, наверное, удивятся российские правоведы. Возможно, даже и не поверят. Как это так, скажут правоведы, уголовное дело рассмотрено, постановлен приговор, но дело, оказывается, не полно и не точно отображает суть личности осужденного? Понять еще можно, добавят они же, если бы лицо, совершившее сии деяния, находилось в бегах или на момент рассмотрения уголовного дела в суде иные факты еще не были установлены, либо установить оные не представлялось возможным.

Мог ли следователь Козелин, который потом пойдет на повышение, хоть бы одним глазком глянуть в сводки криминальных происшествий по району, ну, хотя бы не за годы, а за пару-тройку месяцев текущего периода? Наверное, мог. Обязан ли был полюбопытствовать, а не тянется ли за его подследственным более длинного хвосточка? Ну, не знаю. Это, скорее всего, для правоведов может стать предметом острой дискуссии. И пусть станет.

Э, была-небыла! Удивлять так удивлять! Зачем, право, останавливаться на полпути?

Из специально заведенной карточки в райотделе я узнал, что оба названные заявления об изнасиловании были своевременно направлены в прокуратуру, официально направлены.

Второй нюанс. Из той же самой карточки узнал, что изнасилование Красавиной Нины было совершено вскоре после того, как Лукин Александр Олегович побывал на «беседе» в прокуратуре и откуда был отпущен на волю.

Итак, Лукин совершал преступления в таком хронологическом порядке: март - изнасилование Началовой, май – изнасилование Графовой, июль – изнасилование Красавиной.

Но глядя на эту цепочку, я вижу совершенно отчетливо, что это совсем не то, за что осужден был Лукин Он осужден за частность, а не по совокупности.

К тому же, зная эти официальные факты, я совсем не уверен, что перечень преступлений бывшего следователя прокуратуры окончательный. Потому что (об этом знают все) по такому виду преступлений, как изнасилование, далеко не каждая девушка бежит в милицию.

Вот так провел свои следственные действия следователь прокуратуры Козелин. Какой оценки заслуживает? Ну, ясно, самой высокой! Нет, не так? Тогда за что его так спешно перевели в областную прокуратуру?

Полагаю, за высочайший профессионализм. Возможно также, что и за честнейшее служение своему делу.

Кто готов поспорить, а?..

                ПРИНЦИПИАЛЬНО ВАЖНОЕ ПОСЛЕСЛОВИЕ

Да, господа правоведы, смешная история, не правда ли? Если вас интересует мое мнение, то скажу: есть маленько. Хотя позвольте уточнить: смех-то этот сквозь слезы, особенно если с учетом последующих событий, с коими я столкнулся совершенно случайно.

Итак, этот очерк мною написан, потом опубликован, как и все иные подобного рода произведения, в независимой региональной областной газете «Криминальное обозрение в 1998 году.

Была ли реакция? Так… по мелочи… Два-три звоночка из правоохранительной системы. Товарищи осужденного Лукина выражали недовольство: стоило ли, дескать, на несчастье другого делать себе имя и порочить систему? Ничего… обошлось без последствий. Удачно вышел все-таки я сухим из воды.

Прошло одиннадцать лет. О Лукине и думать давным-давно перестал. Но тут неожиданно история с моим героем дала о себе знать.

Однажды зазвонил мой домашний телефон. Снял трубку. Оказалось, звонок из Москвы. Дама на том конце провода представилась: редактор популярной и поныне телевизионной программы «Пусть говорят».  Дама сообщила, что в планах редакции подготовить передачу, в основу которой положить этот вот мой судебный очерк.

Удивился, естественно. Удивился не тому, что передача на столь крутом канале будет основана на моем тексте, а тому, что с того времени прошло одиннадцать лет, период долгий и… Короче, много воды утекло. Сказал даме об этом. Даму сие обстоятельство не смутило. Дама все равно обратилась ко мне за содействием. У меня, сказала она, могли сохраниться в блокноте черновые записи, скажем, подлинные фамилии потерпевших, их адреса. Для чего? Чтобы пригласить в студию на запись передачи.

Пришлось огорчить редактора: столь давние записи, сказал я, у меня не сохранились. Тогда дама сказала: «А нельзя ли как-то восстановить данные о потерпевших?» Ответил честно: «Ныне я на пенсии и сделать это, зная российские нравы и порядки, будет почти невозможно, но я все-таки попытаюсь».

И вот я предпринимаю первую попытку. Иду в архив УВД Кировского района, где, как я полагал, должны храниться заявления потерпевших. Удивлению моему не было предела. Оказывается, согласно приказу министра Нургалиева, подобные документы хранятся не более пяти лет и по истечении его уничтожаются.

Огорчен, но надежды пока не теряю, а иду туда, где с архивированием документов дела обстоят (это я так думал) получше, чем в милиции. Стало быть, иду по принадлежности, то есть в Кировский районный суд, где, собственно, и рассматривалось это уголовное дело. Обращаюсь к начальнице канцелярии, прошу (не как человек с улицы, как член Союза журналистов России, предъявив солидное удостоверение) поднять из архива папку с документами и позволить уточнить имеющиеся у меня некоторые факты. На это получил следующий ответ: «Пишите на имя председателя суда заявление и ждите решение». Написал. Оставил заявление. Сказали, что о резолюции мне сообщат.

Прошло два дня. Вечером снова звонок из Москвы. Всё та же дама интересуется моими успехами. Рассказав о моих хождениях, сообщил, что завтра узнаю ответ председателя суда.

Не дождавшись обещанного ответа, сам поехал в суд. В канцелярии передали ответ, где на официальном бланке председатель суда отказал в просьбе, мотивировав тем, что у меня нет такого права, что подобным правом наделены участники судебного заседания, то есть судьи, прокуроры, адвокаты, осуществлявшие защиту, свидетели и, наконец, потерпевшие.

Снова неудача. Хотя и шел по официальному пути. Остается еще один шанс: использовать старые дружеские связи в этом же суде.

К кому обратиться? Ну, естественно, к судье Малиновской, которая подписывала в свое время обвинительный приговор. Кто-кто, а уж она-то имеет все права. Услышав, что мне надо, сразу отрезала: «Помочь не смогу». Тогда, надеясь, что клюнет, бросаю приманку. «Передача, - говорю, -  на первом канале, рейтинговая, смотрят миллионы, вас пригласят на съемки». Тут судья побледнела: «Тем более… Мне такая популярность не нужна».

Малиновская испугана, но почему? Дело, конечно, скандальное и в свое время ей пришлось выдержать сильнейшее давление со стороны прокуратуры, думал я, но сейчас, спустя одиннадцать лет, что может грозить? Тем более, думал я, приговор давным-давно вступил в законную силу и, скорее всего, уже исполнен: отбыв срок, Лукин давно на свободе.

Малиновская, пришел я к выводу, - обычная женщина, которой трусость свойственна от природы.

Одним словом, еще один облом. Все равно не сдаюсь и решаю использовать еще один шанс и здесь же, в этом же суде. Иду к близкому мне человеку (фамилию и должность называть не буду, чтобы не подставить), рассказываю, в чем проблема. Тот, вижу, улыбается, из чего делаю вывод: он что-то знает. Потом все-таки обещает, что он попробует помочь и советует подойти на другой день.

Наконец-то хоть какая-то надежда. Прихожу на другой день. Он протягивает мне ксерокопию постановления Верх-Исетского районного суда. Я недоумеваю. Ничего, говорит он, дома вы все поймете. А материалы, спрашиваю, уголовного дела? А их, отвечает, в нашем суде нет. А где, спрашиваю, они еще могут быть? Сами, говорит, подумайте; я, говорит, не зря вам дал на руки документ.

Действительно, какой-никакой, но документ. Правда, мне проблему не устраняет, потому что в постановлении Верх-Исетского суда, принятого через полгода после того, как тот злополучный приговор вступил в законную силу, шла речь об осужденном, а фамилии потерпевших даже не упомянуты.

Дома разобрался во всем. Оказалось, что уже другим судом Лукин был освобожден от уголовной ответственности, так как была назначена новая психиатрическая экспертиза и на основании ее был признан психопатом, то есть больным. Да, новый суд определил ему принудительное лечение, но, как потом я выяснил, «больной» в психушке ни разу не появился. А на исполнении постановления суда никто не настаивал. Впрочем, особой нужды никто в этом не испытывал.

Передо мной встает, помимо предыдущего вопроса, когда на лице Малиновской увидел неподдельный страх, другой вопрос, но, как мне показалось, связанный с первым: как так получилось, что приговор, вступивший в законную силу, фактически был в последствии отменен, и насильник-истязатель все-таки избежал уголовного наказания? О, это длинная история и заслуживает отдельного рассказа.

Если коротко, то суть такова.

Во дворе элитного в Екатеринбурге дома, что на улице большевика Антона Валека, вечерком гуляли двое жильцов. Они говорили о новых временах, естественно, вспоминали старые. Гуляющие не напрасно здесь живут, ибо имеют прямое отношение к элите, как к прежней, так и к нынешней. Вот их имена – губернатор Эдуард Россель и бывший советский прокурор области Олег Лукин. Друзья не друзья, но души явно родственные и давно близкие, понимающие друг друга с полуслова или даже мимолетно брошенного взгляда.

Результатом милой дворовой беседы, в ходе которой Олег Лукин пожаловался на чинимый произвол в отношении его сыночка, и явилось странное постановление судьи Верх-Исетского районного суда. Судья, подписавшая постановление, не дура и пошла на это не просто так. Она вынуждена была принять подобный документ, так как готовилась к уходу в отставку и ей было что терять. А такое постановление требовалось не только папочке с сыночком, не только уже постсоветскому прокурору области, обратившемуся в президиум областного суда, не только председателю областного суда Овчаруку, решившему вопрос о пересмотре дела, а и, главным образом, безграничному хозяину области Эдуарду Росселю, который не мог «не порадеть родному человечку».

Когда такие ударные группировки задействованы, то тут понятна и объяснима бледность на лице судьи Малиновской. Могла ли Малиновская воспротивиться? Закон ей предоставлял такое право. Но…

Позднее я не преминул спросить знакомого судью, как бы он поступил, если бы с подписанным им приговором поступили подобным образом?

- Попробовали бы… Я бы им всем устроил такое…

- А Малиновская…

- Она женщина и этим всё сказано.

Вернусь-ка я к исполнению просьбы Москвы.

Стало быть, отказ в ознакомлении с материалами уголовного дела в Кировском суде оказался обычным бюрократическим трюкачеством, ибо председателю, собственно, знакомить-то было не с чем, поскольку дело находилось в другом суде, а именно: в Верх-Исетском.

Москва же продолжала звонить. Я продолжал вредничать и ходить по кабинетам. И вот я записываюсь на прием к председателю Верх-Исетского районного суда Мирошниченко. Предъявил тому не только документ, официально удостоверяющий мою личность, а и копию постановления именно его суда. Ну и, конечно, письменную просьбу разрешить ознакомиться с материалами дела. Начальник, конечно, покобенился передо мной, но все же наложил разрешающую резолюцию.

Иду к архивариусу. Девушка долго копается в архиве. Но папку с документами не находит. Как же так, спрашиваю я, куда могло подеваться целое уголовное дело? Девушка растерянно разводит руками. Сама, говорит, не знаю; по картотеке, говорит, дело есть, а на самом деле его нет. Смотрю соответствующую карточку учета: действительно, дело должно находиться в этом архиве.

Короче говоря, под занавес истории еще более смешная ситуация: потеряно уголовное дело, срок хранения которого, можно сказать, не менее ста лет.

Когда вновь позвонила та же дама из Москвы,  я ей рассказал всё начистоту. Огорчилась. Поверила ли мне? Очень сомневаюсь

Такова вот изнанка российской правоохранительной и правоприменительной системы. Дурно пахнет? Но другой, увы, нет и не предвидится.


ЕКАТЕРИНБУРГ, 1998-2009.