Да здравствует тесаний!

                       ДЕЛО МАГОВ

                  роман-фэнтези



                           ПРОЛОГ

Да это бред! Я свой же стон
Слыхал сквозь дрему,
Но это мне приснился он,
А не другому.
                В. Высоцкий


   … мелкая серая пыль взлетает из-под босых ступней, свербит в носу и скрипит на зубах. Он идет по дороге на юг. Яростное солнце, рассвирепевшее как илиатский монстр, нещадно сжигает пустынную равнину. Ему кажется, что еще немного, и он испепелится в своем черном одеянии Мага. Нет, нельзя остановиться и переждать зной, нельзя свернуть с предназначенного пути … время, время свистит в ушах и уносится прочь… Становится душно, уже почти нечем дышать. Он рвет ворот и прибавляет шаг… Он поднимает голову, чтобы взглянуть, как высоко стоит ненавистное солнце и видит…
   Он видел исказившиеся очертания преграждающих путь холмов, они дрожали в зыбком мареве, горизонт корежился, словно в столбнячных судорогах, а за ним… за ним поднимался сизый мрак, стремительно поглощавший…
   Таэль скрипнул во сне зубами и резко открыл глаза. Голубоватое серебро разлилось по комнате. Луна бесцеремонно пялилась в небольшое оконце под самым потолком спальни. Разумеется, полнолуние. Он уже видел этот сон три лунных месяца назад. Так и должно быть. Как это в первый раз он мог не догадаться. Он еще не носит черных одежд, но мантия Мага зовет его. Значит, время ученичества подходит к концу. А Белинзар говорил, что это обычно случается ближе к тридцати. Нет, он пока ничего не скажет Магистру. Пусть все подтвердится окончательно, и тогда он пойдет на юг, следуя указаниям своего и только своего зова.



                       ДА ЗДРАВСТВУЕТ ТЕСАНИЙ!

О небо, небо, ты мне будешь сниться!
Не может быть, чтоб ты совсем ослепло,
И день сгорел, как белая страница:
Немного дыма и немного пепла!
           О. Мандельштам

               Глава I.  ДЕНЬ СОВЕРШЕННОЛЕТИЯ ТЕСАНИЯ

   Бледный свет сочился сквозь щель между опущенных тяжелых портьер, свет серого  утра, зябко промозглого, напитанного сыростью северных равнин. Была середина ветреника, начинающегося в день весеннего равноденствия, и свет входил в силу, все больше отбирая часы у мрака. Теперь свет подбирался как тать, ворующий сон, к седым прядям и морщинистому лицу старика, чье тяжелое дыхание с хрипом и клекотом вырывалось из измученной груди. Веки спящего дрогнули, и свет отразился в выцветших старческих глазах. Несмотря на возраст, то были глаза человека, привыкшего повелевать, свет сразу заметил и оценил силу этого взгляда. Но, будучи любознателен по природе, он все-таки рискнул заглянуть поглубже, туда, где под привычной властностью укрылись тревога, страдание и еще целый клубок трудноуловимых оттенков чувств такой непонятной человеческой души. Свет не успел разобраться в этом запутанном клубке, как вдруг из глубины хлынул поток всепоглощающей радости, смывшей и тревогу, и боль и даже захлестнувшей самое властность. Впрочем, даже такая внезапная смена выражения человеческих глаз не могла удивить любопытного, видавшего и не такие виды, он уже потерял интерес к разбуженному и отправился дальше вглубь комнаты, туда, где гобелены с множеством фигур скрывали противоположную от окна стену.
   Тесарий Рубарн был рад этому сырому туманному дню, немилосердному к старым свербящим ранам и ноющим костям правителя Тарники. В последние месяцы единственным желанием больного тесария стало желание дожить, дотянуть до этого дня. Короткие зимние дни ползли так медленно, словно нерадивый конюх запряг в повозку Времени некормленых лошадей, а длинные ночи, бесконечные и безнадежные… и мрак подступал все ближе. Но воля старого правителя и искусство белых верент каждый раз отгоняли мрак от изголовья. Но мрак все равно жался по углам, поджидая, когда жертва окончательно ослабеет и станет легкой добычей этого трусливого хищника. Пока же тесарий Рубарн еще боролся за жизнь, мечтая увидеть сегодняшний день, день совершеннолетия престолонаследника тесания Рабранка.
   Тесарий прикрыл глаза морщинистыми веками, и бледный свет, скользящий по гобелену, и мрак, притаившийся за спинкой кровати, решили, что старик снова заснул. Рубарн не спал. Теперь, когда дела государства приведены сколь возможно в порядок, впервые за несколько месяцев он позволил себе погрузиться в ленивые волны моря Воспоминаний. Они подхватили его и, мерно покачивая,  понесли туда…
   Крупными, тяжелыми шагами он мерил площадку смотровой башни, с упорством обреченного, без конца повторяя один и тот же путь под монотонную морось дождя. Десять шагов вдоль южной стены, шесть вдоль западной, и снова десять – вдоль южной… Мокрые пряди волос липли на лоб, струи воды стекали за ворот. Он не замечал этого, он не замечал даже времени, капающего в вечность под шорох падающей влаги. Вечность тревожного ожидания, не имеющая конца… десять шагов, шесть шагов, десять шагов…
   – Повелитель, – на верхних  ступенях винтовой лестницы замер, стараясь восстановить сбившееся дыхание, молодой оруженосец.
   Тесарий повернул голову и взглядом приказал говорить.
   –  Сын, Повелитель, тесария благополучна…
   Не дослушав доклада, Рубарн бросился вниз по лестнице, едва не сбив с ног опешившего посланца. Он летел как юноша, ни разу не напоивший меч кровью врага, он – грозный правитель-воин, за плечами которого уже осталась четверть века правления могучей страной…               
   Он стоит в низком обширном зале с древними росписями на стенах, и полустертые лики предков, с трудом различимые в слабом свете дождливого дня, сливающемся с голубоватым сиянием плодов лукки, глядят на него со всех сторон. Зал портретов, обычных – не воплощений, но и в них словно присутствует частица души давно ушедших властителей. И потому сюда допускаются лишь самые верные тесарию люди. Сейчас они собрались здесь все: советники и соратники – Морнк, Белинзар, Гартан, Нобор, Плинтар, Содик. Но он словно и не замечает их присутствия. Внимание тесария приковала дверь в противоположном конце зала. Дверь, ведущая в покой, пустовавший со дня рождения самого Рубарна, почти шестьдесят лет. Там слышатся неясные шорохи, скрипы…
   –  Почему он молчит? – сорвавшийся голос тесария прозвучал неожиданно громко в притихшем сумраке зала.
   Вопрос повис в воздухе и готов был упасть, так как никто из присутствующих не мог подхватить его и отправить ответ. Что могут понимать в деторождении военачальники, государственные мужи и даже Магистры. Таинство рождения и врачевание хворей – забота верент. Вопрос готов был упасть, но дверь в покой отворилась, и Белая верента Врейя поймала его у самого порога.
   – Не беспокойся, Повелитель. Тесаний спит, он теперь будет много спать, набираться сил, так всегда бывает с новорожденными. Тесария подарила тебе очень крепкого и здорового наследника.
   –  Могу я их видеть, Врейя?
   Сердце отца переполнила незнакомая нежно-золотистая радость, столь отличная от бурно-багряной радости победы, испытывать которую не раз приводилось правителю-воину. Эта же – нежно-золотистая, странно щемящая душу радость была такой… такой, что хотелось тихо запеть или заплакать.
   – Нет, государь, мы еще не свершили всех должных обрядов. Роженице следует отдохнуть, а мне еще нужно кое-что проверить… Ближе к вечеру, Повелитель, ближе к вечеру.
   Верента скрылась за дверью покоя, где испокон веков появлялись на свет все члены тесарской династии. Что ж. Таинство рождения и врачевание хворей – дело верент. Обычный человек, будь он даже тесарий, не может возражать им в том, что касается этих вещей, а также прозрения будущего. Рубарну оставалось только ждать. Он занял большое кресло на невысоком возвышении, советники устроились на низких сиденьях, приколоченных к полу полукругом у помоста с креслом правителя, только Магистр-Созидающий Белинзар, первый советник, парил в углу зала, поднявшись на локоть от пола в воздух, это означало, что маг сосредоточенно размышляет.
   Усилившийся шум дождя вошел в зал, и время потекло в унисон с ним.
   Звук шагов вывел сидящих из полугипнотического оцепенения. Верента приблизилась к подобию трона:
   –  Возрадуйся, тесарий! Кровь Рабранка Великого снова дает о себе знать: твой сын – альбинос. Книга Судеб поведала мне, что его белые волосы, ресницы и брови никогда не потемнеют. Я не смогла увидеть, какие деяния предначертано ему совершить, всему свое время.
   Рубарн стоял на возвышении, выпрямившись во весь рост и закинув голову назад, так что взгляд его упирался в потолок. Но низкий свод зала исчез, взору тесария предстала бескрайняя голубизна и золотое сияние солнца – счастье, оно такое… Слезы, узники суровых глаз тесария, десятилетиями ждавшие удобного случая для побега, пользуясь моментом, устремились прочь из своей постылой темницы. Они бежали, обгоняя друг друга, теснясь и толкаясь у заветной двери, им всем хотелось успеть, пока грозный тюремщик не опомнился и не закрыл навсегда выход, ведущий к свободе. Слезы сбегали по обветренным щекам и прыгали вниз с квадратного подбородка правителя Тарники.
   О, это был драгоценный подарок Судьбы. В его так долгожданном сыне вновь проявилась кровь Великого Альбиноса. Как это говорится в сказании?

Беловолосый вождь вел к славе тарнов род
Железной волей, непреодолимой:
И пали струбы, в страхе бежал тот,
Кто ужасом равнин был прежде – Лима,
Властитель троттов, хитрый чародей…

   Да, именно так. Вел к славе и привел к великим победам. Изгнав троттов, Рабранк основал здесь поселение и крепость Молерн, будущую столицу Тарники. Это, пожалуй, самый бесспорный факт из жизни полулегендарного вождя древних тарнов. За полтора тысячелетия подвиги и деяния Альбиноса обросли длинными космами седых легенд, и что в них – правда, а что – вымысел, известно одной Судьбе. Каждый сказитель споет вам отрывок из бесконечного Сказания о Великом Рабранке Альбиносе, и этот отрывок за исключением трех первых куплетов не будет похож ни на один другой, из тех, что вам приходилось слышать раньше. Легенда о силе и отваге, доблести и чести, где славный меч сметает хитрые козни зловредных колдунов и полчища безобразных чудовищ.

Клинок поет, звенит броня,
Нас снова в бой Рабранк ведет,
Два дня не сходит он с коня,
Пока последний не падет
Жестокий враг, проклятый тротт…

   И не важно, что повторяются одни и те же слова: "ведет", "падет". Так было. Пусть теперь уже не разобрать, кто такие были эти тротты – люди? демоны? полузвери? Все это не имеет особого значения. Важно другое: простое, открытое сердце и крепкая рука достойнее и сильнее всяких там заумных мудрствований лукавых магов и непонятных колдовских тайн, которых так много повсюду вокруг. Такая вот простая и ясная философия, овеянная мудростью древних легенд. А кто сомневается в ее истинности… Горе смутьянам: расправа коротка и беспощадна. Как с тем дерзким юнцом-сказителем, который посмел в своих песнях назвать Великого Рабранка "причастным к миру скрытых тайн и знанью магов-чудотворцев". Даже под пыткой смутьян упорствовал в своей ереси: будто, не будь Рабранк Альбинос знаком с секретами магов, он не был бы Великим Рабранком, победителем многочисленных врагов и основателем Тарники. Он утверждал, что часто встречающиеся в песнях слова "глаза потемнели от гнева", не есть просто поэтическая метафора, а указание на то, что сам Рабранк обладал даром Пронзающих взглядом. Бред, чушь, крамола…
   Нет, разумеется он, Рубарн, не имеет ничего против магистров, соблюдающих Слово. Нет лучших советников, чем Маги-Созидающие. А портрет-воплощение, созданный Магом-Воплощающим – непременный атрибут власти любого уважающего себя правителя, часто единственный верный друг и незаменимый помощник в важнейших делах государства. И все же… Тесарий не мог не отдавать себе отчета в том, что, находясь рядом с кем-нибудь из Пронзающих взглядом, он нередко испытывает неприятное чувство неуверенности. Мерзкий холодок пробегает по телу. За это и недолюбливает тесарий обладателей таинственной силы. За это и за то, что их магическая власть над душами и вещами недоступна обычному человеку, будь он хоть властителем всего мира. Ни труд, ни упорство, ни власть – ничто не может открыть доступ к знанию магов. Только исключительный дар Судьбы, врожденный дар Пронзающего взглядом дарует возможность ступить на Путь.
   Пронзающие взглядом. Кажется, они видят тебя насквозь, ничего от них не укроешь - ни мысли, ни чувства. Захоти они, так бы и было, одно лишь Слово Магов не разрешает им читать мысли людей без их согласия. Но всегда ли Соблюдающие действительно соблюдают его? Чего стоил тот жгучий взгляд, потемневших до черноты синих мальчишеских глаз.
   Тяжкий вздох старца снова привлек внимание света и мрака. Отчего это вдруг так исказилось недавно умиротворенное лицо больного? Свет и тень пробежали по морщинам, силясь заглянуть под закрытые веки тесария, и отпрянули от внезапно распахнувшихся глаз.
   Не стоило ему в это утро думать о младшем сыне, к чему расстраивать себя в такой день. Двадцать лет назад родился его любимый первенец, его надежда, надежда всей Тарники – Рабранк, названный в честь легендарного предка, четвертый в роду тесариев альбинос. Он  унаследует тесару отца, и имя его прославится в веках. Не только о Великом Рабранке поют сказители. Поют они и о Дортском сражении, в котором Рабранк II разгромил дикие орды антибрских баргов, чьи набеги более двухсот лет терзали земли Тарники. С тех пор тарниканцы твердо уверовали, что в самую тяжелую годину Судьба пошлет народу избавителя, кровь Основателя возродится в потомке, и новый тесарий-альбинос в прах развеет врагов и упрочит могущество Тарники. Так Великий Северный вал, построенный плененными Рабранком II дикарями, надолго обезопасил северные границы, надежно защищая их от горных племен. Хотя правление Рабранка III пришлось на времена расцвета, а не бедствий, память о его деяниях до сих пор зажигает сердца тарниканцев воинственным пылом. Это он смело двинул армию на запад через болота и леса Тагарской Чащобы, он покорил лесных уртов и абриллов, он расширил границы Тарники до самого Люранового моря…
   Теперь, спустя двадцать лет после рождения сына, Рубарну стало казаться закономерным появление тесания-альбиноса. Он был необходим – правитель-герой, способный противостоять тем странным вещам, что стали твориться вокруг в последнее время. Да и только ли в последнее…
   Первые жмурги появились за северным валом в дни юности тесария Пранта, отца Рубарна. Сначала на них почти не обращали внимания, принимая за каких-то необычных животных, пришедших с той стороны Антибрских гор. Мало ли что там водится за этими горами. Любопытных недотеп, желающих узнать, что находиться по ту сторону Антибров, обычно посылают спросить об этом у матери оркулла. Долгое время жмурги появлялись на землях по ту сторону вала, затем пропадали. Казалось, их было немного. Их видели небольшими группами по три-четыре особи сразу, иногда больше. Было что-то неприятное в том, как по человечески передвигались эти ящероголовые существа, словно прогуливаясь вдоль вала и негромко переговариваясь между собой.
   И однажды они напали. Несколько сотен жмургов кинулись на вал, держа в лапах нечто наподобие коротких обоюдоострых кинжалов. Такое оружие не годится для боя, им удобно лишь добивать поверженного врага. Защитники встретили нападавших залпами стрел, но те почти не причиняли вреда жмургам, чаще отскакивая от их чешуйчатых тел, чем застревая в них. Ящероголовые карабкались вверх без всяких приспособлений с немыслимой быстротой, так что тарниканцы просто не успели разогреть смолу в опрокидывающихся котлах. А когда жмурги оказались уже на валу, его защитники впервые встретились с их настоящим оружием. Вблизи прищуренные змеиные глаза испускали бледные зеленоватые лучи, под взглядом жмурга цепенело сердце, руки и ноги деревенели. Люди падали как сочная пойменная трава под косой крестьянина; кто умирал сразу, а тех, кто был еще жив, жмурги добивали кинжалами…
   Все это видел двенадцатилетний мальчик, сын одного из офицеров, приехавший навестить отца коротким северным летом. Мальчик по имени Белинзар уже пять лет находился в обучении у престарелого Магистра Абраса. Он стоял за пологом отцовского походного шатра и наблюдал побоище. Жмурги, перевернувшие вверх дном всю заставу, в упор не видели его укрытия. Нападающим не потребовалось и получаса, чтобы овладеть неприступным Северным Валом. Жмурги уничтожили эту, ближайшую к столице, заставу, и сразу же двинулись на Молерн. И все же они опоздали. Как сумел юный ученик Магистра-Взыскующего опередить молниеносных ящероголовых, известно только магам, но он успел предупредить учителя вовремя…
   Тесарий Прант всецело доверял Абрасу. Крепость Молерн встретила жмургов потоками раскаленной смолы и взрывами магического огня. Только нескольким рептилиям удалось подняться на стены, но им на головы сразу же накидывали кожаные чехлы, а сверху надевали диковинные котелки из необычно тяжелого металла – творения Мага Абраса. Тогда Рубарну было 10 лет, но он до сих пор помнит, как рубили эти головы в котелках. Потом Магистр забрал их к себе…   
   С тех пор уже почти три четверти века Тарнике приходится держать огромную армию вдоль всего Северного Вала, спасибо, что усилия Магов помогли решить многие проблемы, например, быстрый разогрев смолы и прочее. Но оборона всегда истощает ресурсы страны, а совершить поход против жмургов по ту сторону Вала сам Рубарн так и не рискнул, да и других ратных дел выпало на его век вволю. И Маги твердят во главе с Белинзаром: «Мы еще не готовы встретиться со жмургами в открытом поле». Не готовы, не могут… или не хотят? Эти сомнения. Видно старость совсем одолела. И прежде он был в меру подозрителен, как подобает мудрому правителю, но редко сомневался в своих решениях и ближайших советниках. Прочь, прочь все хлипкие мыслишки. Судьба всегда благоволила к народу Великого Альбиноса, и это доказано самим рождением Рабранка, его сына. Сегодня великий и радостный день, день совершеннолетия тесания.