О нехватке евреев в Германии

               
 

 

Страх перед исчезновением имеющихся ресурсов выражался в разное время разными группами очень похожим образом. Индейцы Северной Америки: «и когда усохнет последний ручей, завянет последний лист, упадёт последняя птица, только тогда поймёте Вы, что деньги сами по себе не съедобны!». Немецкий пролетариат: «и когда закроется последняя бензокалонка, только тогда дойдёт до Вас, что ни в каком Гриинписе никто Вам в полночь ящик пива не продаст!». Еврейская мама: «...вот когда Мама урёт, только тогда до тебя дойдёт, что ...». Образованые люди могут дополнить перечень цитат, но речь сейчас не об этом.

 

По давно сложившейся традиции немецкий народ не испытывал страха перед исчезновением евреев у себя в стране и никаких мудростей по этому поводу не документировано. И получилось то, о чём говорили мудрые индейцы.

 

А дело было вот как. Один очень религиозный католик, актёр и режисёр, Мэл Гибсон снял очень нашумевший фильм о последних часах жизни Исуса Христа. Казалось бы, ничего нового. Были у мужика деньги, убеждения, идея и он всё это одним махом реализовал. Разница была только в том, что в отличие от других нашумевших фильмов, этот затрагивал историю того, что до сих пор является плаформой нравственности в широком смысле этого слова. Или хрен его знает, что этот фильм затрагивал, я на него так и не пошёл.

Немецкая интеллектуальная элита, отнюдь не страдающая чувством неполноценности, если речь идёт о философии или истории, не могла пройти мимо этого культурного феномена и поспешила рассказать народу, о том, что фильм-то, собственно, говно, но очень по-немецки, то есть, выдержанно и опять таки культурно. Итак, пока уставший от пива и беспросветной работы пролетарий спит рядом со своей расплоставшейся по всему дивану подругой, по другую сторону телевизионного экрана усаживаются серьёзного вида, уже немолодые мужчины вокруг крошечного декоративного столика. В Германии существуют многовековые университетские традиции подобных обсуждений, когда один собеседник говорит по делу и выслушивается другим, когда никто никого не перебивает, эмоции или комментарии затрагивают тему, но не собесседника. Представители различных религиозных направлений сошлись на том, что фильм очень точно придерживается текста Евангелия. Кинокритик поговорил о каких-то художественных приёмах, никто его, кажется, не понял. Все согласились, что сцены жестокости слишком затянуты. Пролетарий проснулся от интесивных испарений своей подруги и закурил. В этот момент модератор произнёс вводную фразу со словом «антисемитизм». Собравшиеся в студии начали поглядывать друг на друга, никто не решался начать говорить первым.

Да и зачем, собственно? Совершенно непонятное положение на Ближнем Востоке, неоднозначная роль Америки и Израиля, ещё более неоднозначная история немцев и евреев, зачем нормальному человеку эта головная боль? А если арабы победят? Вьетнамцы ж победили! Ведущий угрюмо смотрел в угол, в котором чего-то нехватало. Нехватало там говорящего еврея.

А ведь был когда-то такой! Да ещё и какой, гордость всей страны, херр Ф. Два высших образования, примерный семьянин, надёжный партиец, которому сам  Хельмут Коль пожимал руку. У него даже своя передача на ТВ была, где он кого хотел, того и поливал ядом. Единственным его недостатком были такие жирные волосы,  как будто он туда пачку маргарина втирал. Был, да весь вышел... Подкосило мужика одно объявление в газете, в котором упоминались девушки из Украины, «от природы ебливые». Ну дальше всё, как в кино, кокаин, свидетели, пресса, скандал, забвение.

Пришлось дядечкам в телевизоре самим из антисемитизма выпутываться.

Пролетарий дождался своего футбола, спасшись таким образом от неотвратимой интнмной близости. А приехавшие из той же далёкой страны, что и вышеупомянутые распущенные девушки, евреи так и остались в стороне от темы и продолжают читать русские газеты.