Чудище из старой сказки

Уже на дороге к городу ишак в очередной раз заупрямился, но священник что-то шепнул ему на ухо, и он довольно быстро вновь стал смирным, и Герберту лишь приходилось иногда тянуть животное за узду, чтобы оно не забыло о своём положении транспортного средства для священника. Святой отец, нанявший  Герберта, ростом был достаточно высок, и его ноги, свешиваясь по бокам ишака, почти касались пыльной дороги. Был самый разгар лета, Герберт шёл в лёгкой рубашке нараспашку, в грубых старых джинсах и в штиблетах на босу ногу, а доспехи его, привязанные к крупу вьючной скотины вместе с нехитрым скарбом священника, позвякивали в такт тяжёлым ишачьим шагам.
Полдень давно миновал, и солнце потихоньку скатывалось с небосклона. Поскрипывая деревянными осями навстречу проехала торговая телега, оббитая по бокам лоскутами ткани, когда-то яркими и пёстрыми, а ныне выгоревшими до одного коричневатого оттенка, и запряжённая бодрой кобылкой.
На заре дорога наверняка была  полна купцов, не протолкнуться от торгашей, спешащих в обе стороны, но утренняя суета прошла, сменившись дневной пыльной скукой.
Герберт как бездушный автомат переставлял ноги, тянул ишака за узду и, обливаясь потом, мечтал об одном: добраться наконец до города и принять душ; смыть с себя грязь и духоту многодневного путешествия. Священнику же, казалось, всё было нипочём: он улыбался жестоко палящему светилу, и плотная тёмная ряса будто бы и не мешала ему.
Спустя часа два из-за горизонта начали выползать тяжёлые чёрные тучи, и, на без того не изобилующем звуками огромном пустыре, простиравшимся по обе стороны тракта, всё затихло, будто тучи поглотили все те редкие шорохи, крики животных и птиц, что оживляли дорогу.
Герберт прибавил шагу. Городские ворота закрывались с наступлением ночи, а ему совершенно не улыбалось провести ночь у стен, так что приходилось торопиться.
Духота усиливалась, воздух загустел, стал вязкий, словно только взбитое масло, дышать становилось всё труднее, как в перепаренной бане. Вечер облегчения не принёс; наоборот, складывалось ощущение, что жаром пышет сама земля.
До города Герберт со священником добрались одновременно с последними лучами закатного солнца,  позолотившего башни охраны. Ворота ещё не закрыли, и стража, проверив подорожные документы путешественников и собрав с них въездную подать, впустила их в город.
На большой площади сразу за воротами, выложенной аккуратно пригнанными друг к другу булыжниками, Герберт сгрузил с ишака доспехи и вещмешок и напомнил священнику о плате. Святой отец без эмоций отсчитал условленные 4 сребреника и горсть медяков. Герберт ссыпал монеты в кошель и, пожелав священнику удачи, вернулся к стражникам узнать, где можно найти не слишком дорогую, но приличную гостиницу. Таковая оказалась неподалёку, рядом с большим фешенебельным отелем, она давала приют тем,  у кого было не так много денег; удивительно лишь, что отель не избавился от конкурента, даже пускай столь незначительного.
Огромную бетонно-стеклянную коробку отеля, опутанную со всех сторон огнями и подсветкой, словно люминесцентной паутиной, Герберт нашёл без всякого труда — это было самое большое здание на центральном проспекте. А в небольшом переулке, зажатом среди монструозных высоток, обнаружилась искомая гостиница. Добротная каменная кладка, отделанный дубом фасад, здание будто вынырнуло сюда из прошлого, надёжного и уютного. Герберт снял себе комнату под самой крышей, на мансардном этаже, и всё равно она обошлась ему почти вполовину его денежных средств. В своём номере, он в первую очередь сгрузил свои пожитки рядом с кроватью, и направился в единственный на весь этаж душ. Смыв с себя дорожную пыль и справив естественные потребности, он с трудом дошёл обратно, закрыл дверь и мешком рухнул на приятное свежее бельё кровати. Сон стремительно овладел Гербертом и он провалился в темное усталое забытьё.
Утром, отстояв очередь в туалет и побрившись электробритвой, которую всегда таскал с собой, испытывая патологическое отвращение к одноразовым станкам, он попросил какую-ту миловидную женщину, проживавшую этажом ниже, погладить его единственную белую сорочку. Спустя час, в отглаженной сорочке и тёмных брюках, с мечом у ремня, Герберт скептически осматривал свои сапоги. Старые, разбитые не одной дальней дорогой, покрытые въевшейся навеки пылью, те представляли собой не самое парадное зрелище, но запасного, не дорожного варианта обувки у него давно уже не было. Решив, что идти все равно придётся, сойдёт и так, Герберт пошёл к ратуше, зданию невысокому, но стоящему на холме в центре города, и видное почти отовсюду.
На проходной ратуши Герберт предъявил свою корочку толстенькому, лупающему глазами, многократно увеличенными очками, бюрократу.
— Так-сс.. , — пропищал бюрократик, — странствующий рыцарь?
— Конечно. В удостоверении всё написано.
— Ну и чего Вы хотите, сэр Герберт?
— Попасть на приём к губернатору.
— Да, но Вы понимаете, губернатор очень занятый человек…, — Герберт нисколько не удивился.
— У всех странствующих рыцарей есть право…
— Но у губернатора совершенно нет времени!
— Слушай, ты, крыса, нет у меня денег. Пропускай, живо!
Пускай толстенький бюрократ и сидел за почти непробиваемым стеклом, с небольшим окошком для посетителей, но разгневанного рыцаря всё же испугался:
— Да, да, проходите!
— Спасибо.
Губернатором оказался человек сухопарый, с нервными, резкими движениями рук. Скептически осмотрев новоявленного рыцаря с головы до пят, задержал взгляд на сапогах, и спросил:
— И что, сэр, привело Вас в наш город?
— Я странствующий рыцарь, и как Вы сами наверняка заметили, не слишком богат. Последний раз, лишь для того чтобы поддержать существование, я пошёл в наёмники и сопровождал в качестве телохранителя святого отца Зигфрида в его пути сюда. В этом нет ничего порочащего честь рыцаря и я сохранил свой статус. Мой путь со священником разошёлся вчера, и сегодня я прибыл поступить к Вам на временную службу.
— То есть, сразу после выполнения одного задания, сэр, Вы решили взяться сразу за другое? И не захотелось отдохнуть? Или, быть может, отец Зигфрид не расплатился?
— Расплатился, господин губернатор. Однако, я не могу опуститься до жилья в ночлежке или другом подобном клоповнике. На оплату проведённой ночи в гостинице ушла ммм.. существенная часть моего бюджета.
— А если я откажу? Не дам задания, и придётся благородному сэру ночевать вместе с прочими бедняками в, как он выразился, «клоповнике».
— Нет. Я предпочту отправится в поход и ночевать под открытым небом, а питаться дичью, которую смогу поймать.
— Раз можно жить вообще без денег, зачем идёте на службу?
— Понимаете, господин губернатор, моё сердце давно мне не принадлежит и я должен что-то предложить его хозяйке помимо своей любви.
— Даже так? — бровь губернатора выгнулась дугой. — Ну что же, так и быть. Герберт (разрешите Вас так называть?), знаете ли Вы, в чём беда нашего города?
— Ещё не успел узнать.
— Всё просто — Грендель. Он живёт где-то рядом с городом и иногда нападает на обозы. Не то чтобы были большие убытки, но туристов отпугивает сильно. А это уже серьёзно. До появления чудовища туристы приносили где-то половину дохода в казну. Задание опасное, но другого нет. Согласен?
— Только один вопрос. Наверняка меня посылают не первым. Что стало с предшественниками?
— Они не вернулись, — отрезал губернатор. Герберт даже не шелохнулся.
— Я согласен.

Утреннее солнце играло на доспехах Герберта, выглядывающих из заплечного мешка, меч легонько стукал по бедру, рыцарь шагал размашистым, бодрым шагом. Губернатор предоставил ему карты и планы нападений чудовища на обозы, а также указал места, куда отправлялись предыдущие рыцари за головой Гренделя. Предполагалось, что тот живёт в где-то в окрестностях города, на этом чёртовом пустыре, но Герберт чувствовал, что чудовище просто совершает вылазки, а на самом деле логово находится в горах. Вот и шагал теперь рыцарь, звеня латами в мешке, к горным пикам на востоке, из-за которых недавно лениво выползло светило и занялось любимом делом: нещадно дышать на землю жаром. Внезапно Герберт услышал шорох за спиной. Он продолжал идти как ни в чём не бывало и даже начал что-то насвистывать, как вдруг резко остановился и, выхватив меч, крутанулся назад. Увидев, что в двух шагах от него остановился, высокий, в белоснежных одеждах, весь сияющий, с выглядывающими из-за спины сложенными крыльями, ангел, рыцарь выронил меч и подумал, что сильно перегрелся на солнышке. Ангел же, лучезарно улыбаясь, воздушной, невесомой походкой подошёл к Герберту и коснулся его лба в благословляющем жесте. Почувствовав вполне осязаемое прикосновение тот рухнул на колени, во все глаза уставившись на отчётливо видный нимб над головой небесного существа.
— Здравствуй, рыцарь — пропел ангел, — ты благочестив и мудр, и Господь послал меня к тебе, чтобы сопроводить на богоугодную битву с чудищем мерзким. Держи — и существо протянуло рыцарю руку. Герберт благоговейно сжал его ладонь и
тут же оказался в воздухе. Когда-то давно рыцарю приходилось летать на самолёте, но это было отнюдь не то же самое, что парить рука об руку с расправившим крылья небесным существом. Он упивался полётом, стремительно сменявшими один другого пейзажами, и полчаса пути убежали в прошлое совершенно незаметно. Они приземлились на небольшой платформе в почти отвесной скале. Спуститься без крыльев или специального оборудования с этого места было невозможно. Пронизывающий ветер протяжно выл, платформа была совершенно пустынна.
— Здесь и живёт Грендель? — спросил рыцарь.
— Ну… он здесь бывает — ангел поморщился, и лицо его, секунду назад прекрасное, но в этой гримасе стало какое-то жуткое. Когда улыбка вернулась на лицо, оно вновь стало безумно красивым.
— Понятно.. Значит вот так и будет? — спросил Герберт.
— Да. Но не переживай, я оставляю тебе твой меч. Я всё-таки не зверь, — Грендель отвернулся и, расправив крылья, стремительно взмыл вверх. Герберт какое-то время наблюдал за исчезающей точкой, а потом обвёл взглядом платформу, которая должна стать его домом на те часы, пока ветер и обезвоживание не доконают его. Метров семь в длину и пять в ширину, слева почти вертикальная стена скалы, а вокруг отвесная пропасть. Рыцарь подошёл к краю и с досадой плюнул. Никогда он не мог подумать, что всё кончится так глупо…