2 Лось и Лошадь

 Однажды Лось, стоявший на компьютере, осмелился подойти к Лошади. Когда на город, в котором жила непутёвая Девочка, тихо шелестя крыльями, как огромная бабочка на цветок, опустилась ночь, Лось подошёл к Лошади и нерешительно сказал ей - "Привет". "Привет", - негромко ответила Лошадь и опустила морду. Она очень засмущалась.
- Слушай, - сказал Лось, - я давно смотрю на тебя... с того угла... и...я... давно хотел сказать тебе. Ты такая красивая!
 Лошадь смутилась ещё больше и захлопала длинными ресницами (которые никому кроме Лося не были заметны), прикрывая большие выразительные чёрные глаза.
- Правда? Может быть, ты смеёшься надо мной?
- Я? Нет! Ни в коем случае! Ты - самое красивое, что я хоть когда-то видел в своей жизни...
- Ты тоже очень симпатичный... - ответила Лошадь, поднимая выразительные чёрные глаза прямо Лосю в глаза.
 Все мысли в голове у Лося, приготовленные для беседы, тут же разбежались, разлетелись, и ему захотелось спрятаться за собственные рога. Но, конечно же, он не спрятался.
- Я... знаешь... терпеть не могу эти "знаешь"!.. они только путают. Ну так вот. Я всё время стою тааам, в своём углу, смотрю на тебя... и думаю, какая ты красивая... кажется, я уже это говорил. Ну так вот, стою в своём углу, и мне всё время так одиноко, так одиноко, мне так обидно, что я совсем один в этой комнате, заполненной вещами, заселённой разными тварями... Тут живут люди на фотографиях и рисунках, живут животные на картинках и на полках, взять вот хотя бы воооон тех, видишь, на шкафу напротив...
 Лошадь посмотрела на шкаф.
- Видишь? Ракушковая Черепаха и Стеклянные Коты, Стеклянный Слонёнок с поднятым хоботом, у него всегда хобот поднят, как будто он вот сейчас загудит...Слонёнок. Но он не гудит. И все они стоят так рядом, и Стеклянные Коты, и Стеклянная Свинюшка со сломанной лапой, и Слонёнок, и Пластмассовая Утка... они всё время стоят рядом, но они почти не разговаривают! Я этого никак совсем не пойму, за целый год они могут перекинуться всего пятью словами... это очень странно. Ну хотя бы Коты, их же трое, и они одной породы, но почему они никогда ничего не расскажут друг другу? О том, как им хочется погулять по крышам, или полежать на боку в огороде под горячим солнцем, или... впрочем, я не очень хорошо знаю о жизни котов... А люди на фотографиях даже никогда не поворачиваются друг к другу, по крайней мере я ни разу не замечал, чтобы кто-то из них повернул к другому голову. Хотя, может, я просто не заметил. Ведь я очень часто смотрю на тебя... и думаю, какая ты красивая... и тоже одна... понимаешь, что я хочу сказать, хотя я терпеть не могу эти "понимаешь", они только сбивают... в этом изобилии мордочек, когда все рядом друг с другом - никуда и ходить не надо - по отдельности все одни. И я, и ты... И я... вот... решился подойти к тебе и рассказать о своих мыслях... может, это, конечно, глупости, но ты знаешь... чёрт, опять... ну так вот, может, конечно, всё это недостойно совершенно никакого внимания, но я долго думаю эти мысли, и никак не могу от них избавиться, и так захотелось кому-нибудь рассказать... Но ты не подумай, что я подошёл к тебе только потому что... или потому что.... нет!! Нет, я... я подошёл к тебе... я подошёл к тебе потому, что не мог не подойти к тебе. Я подошёл к тебе потому, что хотел подойти именно к тебе, а не к кому-то другому. И когда я шёл к тебе из своего угла, ты знаешь, он вооон там, когда я шёл к тебе, я думал: я что расскажу тебе всё это, а ты ответишь мне, что тебе это знакомо, что тебе это так знакомо, что хочется иногда выпрыгнуть на стол, поскакать, поскакать, поскакать... поскакать рядышком, вместе, далеко-далеко, туда где встаёт солнце, туда, куда опускаются облака, туда где луга и пахучий сосновый бор, туда, где ручейки звенят по камешкам, где простор, ускакать вместе, быстро, легко, свободно, почувствовать ветер вдоль холки, почувствовать как копыта касаются земли, а потом отталкиваются от неё, а потом снова касаются земли, на секунду, а потом снова отталкиваются, и ты несёоошься, несёоошься, мы несёмся вместе, вместе, вдвоём...
 Лось и сам не ожидал от себя, что он может быть таким романтиком, все те грёзы, которые целыми днями посещали его, никогда не казались ему чем-то красивым и достойным чьего-то внимания, но они так занимали его, что ему очень-очень хотелось ими поделиться, подарить эти мгновения сладкого сна наяву, самые дорогие сердцу грёзы подарить самой дорогой на свете - Лошади... и теперь, когда он начал говорить, он говорил и говорил, и не мог остановиться, он ходил вокруг Лошади, бегал туда-сюда, шептал ей в ухо и громко кричал на всю комнату, совершенно не заботясь о том, что его может услышать кто-то посторонний, ему было наплевать совершенно на всё... кроме того, что Лошадь слушает его. Он говорил, захлёбываясь словами и чувствами, он рассказывал Лошади обо всём, обо всём на свете, и даже о том, чего на свете не бывает, а Лошадь слушала и слушала и всё никак не могла поверить, что так бывает и думала о том, что случилось чудо, о котором она иногда догадывалась, тайком поглядывая в сторону Лося, и о том, что теперь так странно-наполненно в сердце, так непривычно, что оно стало ужасно огромным и кажется вот-вот вывалится из груди, и стучит так громко, что она боялась как бы Лось не услышал его стук и не испугался... и с каждой секундой она всё больше и больше чувствовала, как уходит куда-то во тьму, отступая и скалясь, жалобно корча плаксивую рожицу, исхудалое тоненькое длинное одиночество, как оно озирается по сторонам, заранее готовое прыгнуть в самую сердцевину полого сердца, если случайно обнаружит такое... Лошадь смотрела на быстро шевелящиеся губы Лося, его слова летали вокруг, кружились, отдаваясь эхом друг в друге, отражаясь от стен и увеличиваясь, радугой звуков переливаясь в воздухе, и чем больше они лились, тем больше вытесняли из сердца пустоту...
 Когда Лось вдруг замолчал, в окне комнаты уже забрезжил рассвет, над потолком послышалось шаги и скрип дверей, из-за стены донеслись шорохи... Пепельнокрылая Бабочка, напившись сладкого ароматного нектара, неспешно улетала с цветка, а Лошадь и Лось грустно смотрели друг на друга, потому что понимали, что теперь, наверное, придётся целый день ждать пока можно будет опять поговорить... и что скопиться столько всего, чего хотелось бы сказать к тому времени, когда в комнате не будет Девочки, что всё сказать не успеется, и опять придётся ждать... ах, как же мало времени на этом свете и как его много!
 Последние минуты пробуждения молодого Утра Лось и Лошадь стояли рядышком и смотрели друг на друга, потом Лось печально пошёл в свой угол, вооон туда. "Только бы, если бы, вдруг, этой Девочке пришло в голову поставить нас рядышком, можно было бы шептаться днями напролёт, как те две Булавки, причём одна с дыркой в голове, которые, кажется, уже всем до смерти надоели..."

 Лошадь и Лось еле дождались того момента, когда Девочка проснётся (а просыпалась она обычно поздно, не верила сразу своему пробуждению, а нежилась под одеялом, пока последние краски снов не рассеивались и не растворялись в синем небе за окном), оденется и, позавтракав, уйдёт из дома в какой-то свой, человеческий, непонятный, большой, мельтешащий мир, пока девочкина мама не зайдёт в комнату с длинноносой лейкой и не обойдёт каждый горшочек на подоконнике, заглянув под каждый листик, а потом, оглядывая комнату и сердито покачивая головой, как будто разгоняя по углам беспорядок, не выйдет из комнаты, прикрыв за собой повизгивающую дверь.
 Когда в комнате стало совсем тихо, Лось и Лошадь бросились навстречу друг и другу и заговорили наперебой...
- Я скажу тебе честно, - призналась чуть позже Лошадь, смущённо опуская морду (как тогда, вчера, когда Лось поздоровался с ней), - если бы ты не подошёл ко мне, я бы сама никогда не решилась...
- Хорошо, что я подошёл... А если бы я подошёл ещё раньше, мы б ещё раньше были вместе...
- Подумать только! Мы вместе, мы вдвоём, в это почти невозможно поверить, если бы мне сказали об этом позавчера, я бы... хотя кто мог мне об этом сказать?..
- Послушай, послушай скорее, я придумал такую штуку!
- Что, что ты придумал?
- Я придумал вот что: сейчас, пока никого нет, пока никто ещё не пришёл, мы с тобой так и сделаем, как в наших мечтах - мы с тобой спрыгнем на стол, а потом на пол, и мы с тобой поскачем, мы запрыгнем на кровать, а оттуда на подоконник, а оттуда через окошко... и мы с тобой унесёмся далеко-далеко...помнишь?
- Помню... далеко-далеко, на свежие луга, далеко-далеко, под широкое небо, далеко-далеко, вдоль ручейка в сосновом бору, далеко-далеко...
- Далеко-далеко, из этой душной комнаты, далеко-далеко от всех, кто здесь порознь так близко друг от друга, далеко-далеко, на свободу, где мы сможем всё время быть вместе...
- Всё время быть месте...
- Всегда-всегда...
- Всегда-всегда...
- Ускачем?
- Ускачем!
- Туда, где вдоль холки ветер...
- Туда, где солнце перебирает лучами волосы в гриве...
- Туда, где солнце отражается в твоих красивых глазах...
- Туда, где птицы будут петь для тебя...
- Туда, где закат будет только наш...  и рассвет...
- Туда, где закат и рассвет будут только нашими...
 Они спрыгнули на стол, а потом на пол, а потом поскакали до кровати, а с кровати к окошку, а потом из окошка... и больше их в комнате никто никогда не видел.

 А непутёвая девочка вернулась домой вечером, поставила ботинки под стол и уткнулась в компьютер. Она так и не заметила - и по сей день - что на полке под компьютером нет больше ни Лося ни Лошади... только раз ей смутно показалось, что там кто-то из них стоял, и ещё припомнилась какая-то старая сказка про белую летающую лошадь, сказка, которую когда-то давно рассказывала себе Девочка... или не рассказывала... или просто это была совсем другая Девочка...