fallin in love 2

осточертевшие звезды, на которые в одиночку смотреть - только травмировать свою романтично-шрамированную душу..... ненавистная луна, опять полная, которую я ненавижу. смотреть на луну в одиночку - невыносимо. она слишком красива, чтобы воспринять адекватно ее прелести... я на нее вою. про себя.

***
мы пришли с разных сторон, и дороги наши по всем характеристикам не должны были бы пересечься. хотя делали попытки к этому не один раз, я помню: оброненное слово, выпущенная мысль, написанное письмо. пытались неосознанно, но не пересекались. разве что приближали немного свои параллели...
а потом, видимо, произошел какой-то сдвиг. и я увидела тебя на набережной.
я люблю гулять ночью по городу, когда любимая уезжает в командировки или к родителям. я гуляю по улицам города, уютным венам и артериям, соврешенно пустым по ночам... я знаю все перекрестки и все арки своего города, но на набережные меня заносит редко, - ветренно там слишком и промозгло.
а тут - пришла.
оказалась на набережной... на перекрестке набережного ветра и какой-то желто-освещенной улицы.
ты ждала меня?
да. ты была там.
ты стояла, облокотившись на витиеватый парапет, смотрела, как маслянится вода и бьется о гранитный берег, то и дело прихлебывала что-то из фляжки. уж не знаю, может, хронический, в крови глубоко запрятанный алкоголизм многих поколений моих предков, почуял запах коньяка, может быть просто я где-то перепутала перекресток и ветром меня прибило к тебе...
как бы то ни было, я оказалась на набережной.
я увидела тебя.
я тебя узнала.
стараясь казаться совершенно спокойной и пряча волнение за челкой и совершенно бесполезными ночью хамелеонами, я подошла к тебе вразвалочку и встала рядом.
холодное железо покрашенной в черный цвет решетки моментально впилось в ладони, отдавая
студеность, забирая тепло.
я не убирала рук.
ты сделала вид, что не заметила меня, но я знала, знала, что ты все сразу вспомнила про нас. моментально.
- дай сигарету, - попросила я таким тоном, будто мы каждую ночь встречаемся здесь, на пересечении моста и улицы. на пересечении ветра и улицы. на пересечении улицы и сна.
ты протянула мне мятую пачку и, будто невзначай, заметила:
- тебе курить вредно.
первые сигаретные мгновения были всегда чем-то особенным. у них свой вкус, длящийся только две-три затяжки. потом очарование исчезает, уступая место обыденности.
мы потому, наверное, никогода не встречались дольше, чем на сигарету. дольше чем на несколько глотков из фляжки. дольше, чем на письмо... или кусочек стиха... или строчку в прозе...
мы всегда были удивительно далекими.
но я знала, что ты есть, что ты рядом, что ты возникнешь, стоит мне прийти на перекресток ветра и улицы...
наши встречи были редки и мимолетны. и потому, наверное, они сохранили этот вкус первых двух затяжек. первых двух взглядов. первых дыханий - сообща.

не то ли это, что называется платонической любовью?
нет.
то, что есть у нас, не терпит ярлыков, штампов и названий.
я не буду называть это никак. я буду чу-у-увствовать. вдыхать. затягиваться. пропускать холод парапета сквозь
ладони, не давая ему осесть в сердце или голове... облачками пара буду выдыхать. постепенно.
только лишь.
так проходит наша ночь.

а потом снова внезапно обрушивается день. и тряское метро, вызывающее у меня неконтролируемые приступы социопатии. я закрываю глаза и превращаюсь в предмет интерьера вагона, стараюсь быть как можно менее заметной, как можно менее
ощутимой и ощущающей. люди дышат, они прижимаются друг к другу и часто дышат.
утренняя давка - мечта извращенца! вечерняя давка - бред токсикомана...

поднимаясь на эскалаторе на своей домашней Смоленской, я вижу написанное на поручне слово "судьба". почерк не твой, но кто еще может заморачиваться судьбой, катясь на эскалаторе вверх? или вниз? только ты.

и я иду домой, все еще радуясь тому, что получила очередное подтверждение твоего существования. вымотанная рабочим днем, я  внезапно начинаю ощущать сильный подъем. по дороге домой, я неожиданно для себя заворачиваю в магазин и покупаю
бутылку Порто Белло. пусть сегодня будет не просто радостно, а еще чуть пьяно-радостно.

сосед по до сих пор не расселенной коммуналке, последний из могикан - Николай Николаевич; вечно зашуганный моими прошлыми гостями, не выветривающимся запахом анаши, громкими песнями под гитару, читкой стихов сорванными голосами и ожидающий страшного подвоха от нынешних тихих семейных вечеров, которые имеют тенденцию заканчиваться неудержимыми вздохами, звоном соприкасающихся друг с
другом бокалов, забытых на прикроватном столе и стонами, которые никуда не деТь, как ни старайся. а кто старается-то?
Николаич - мужичок неопределенного возраста, много лет  носящий одни и те же синие тренировочные и растянутую донельзя майку - начинает метаться по кухне, едва завидя меня. он никогда не знает наверняка, что я выдам сегодня. однако, я улыбаюсь и выставляю на стол Порто Белло.
- Николаич, выпьете со мной? - фамильярничаю я, и сосед расслабленно начинает метать на колченогий стол нехитрую закуску. осознав, что грозы сегодня не будет, он извлекает из закромов шпроты и кусок колбасы, на которую мне откровенно больно смотреть.
- Порто Белло не закусывают, - хитрю я, и разливаю.
- твоя-то где? - смелеет Николаич и лукаво прищуривается. - придет сегодня-то?
- в командировке она, в Уфе. будет завтра к вечеру. - Я нежно произношу все слова, связанные прямо или косвенно с любимой.

сегодня я пью за слово "счастье", нацарапанное на перилах метро чьей-то торопливой рукой. я знаю, что тут не обошлось без тебя, что ты шептала теплым дыханием в ухо это самое слово. и когда моя любимая предет домой из очередной
командировки, я расскажу ей все. умолчать не даст алкаш Николаич, которого я балую вниманием так редко, что просить сокрыть этот факт - бесполезно. соврать не дадут мои глаза, которые просто сходят с ума, едва завидев не то что тебя, а хотя бы намек, очередное свидетельство твоего существования...
я тебя люблю. восторженностью ребенка, увидевшего чудо.
я тебя люблю. немым обожанием одиночки, нашедшего неожиданно собеседника в ночи, на перекрестке ветра и улицы.
я тебя люблю. вдохновением поэта, легко выдыхающего рифмы и слова после приступа долгой творческой астмы...

и любимая не будет ревновать или изводить нас своими переживаниями. она знает, что всякий раз, когда я нахожу очередной знак умышленно или случайно оставленный тобой, я оживаю. и когда послезавтра она вернется, полная новых впечатлений, привезет мне огромную банку Башкирского меда, который я люблю лишь самую малость меньше, чем Порто Белло, я буду любить ее всю ночь. и Николаич, задумчиво разглядывая забытую на столе бутылку с бордовым кружочком засохшего портвейна на донышке, будет слушать как позвякивают стаканы, сдвинувшиеся плотно на столике... и мешать хмурость c улыбкой... и бубнить под нос:
- ну, егоза...

впрочем, вполне беззлобно.
разве можно на меня злиться?
особенно после того, как я встретила тебя, на перекрестке ветра и улицы, под томно изогнувшимся мостом, весной!


05.04.2004