Тайна камина

Тихий весенний вечер. Солнце вот-вот спрячется за резным горизонтом леса. Небо, занесенное, так внезапно, стаей облаков кажется  чуть подгоревшей яичницей.  Последние лучи солнца ласково, но уже совсем слабо освещают верхушки сосен и пропадают, растворяясь в, заметно похолодевшем, апрельском вечере. Начинает быстро темнеть и леденящий холод выползает из леса на ночную охоту за запоздавшими прохожими, лакомясь их ушками, пальчиками, заползая под летние кофточки и обжигая оголенные ножки. Именно сейчас самое подходящее время, чтобы, закутавшись в теплый плед, захватив с кухни горячую чашку ромашкового чая, пододвинуться поближе к камину и, устроившись поудобнее, почитать сказку о чудных путешествиях, забавных краях, и любопытных героях. Полумрак зала, треск и блики камина, пар чая, тишина и какое-то предчувствие чуда. Глядя в камин, на ярко пылающий огонь, язычки которого так и норовят выпрыгнуть на ковер и пойти погулять по залу своими маленькими ножками, оставляя за собой тонкую горящую полоску, может показаться, что привычные стены такого знакомого и маленького зала расплываются куда-то в стороны, смешиваются со стволами деревьев, люстра и потолок плавятся на, мирно плывущие, облака и сонное солнышко. И вот, совсем неожиданно, сидишь не дома в кресле, а где-то на поросшей мохом лужайке посреди леса и слушаешь, как медведь разглагольствует, медленно и невнятно мыча, о прелестях жизни, вкусе меда и подлости всех насекомых, включая пчел. Но вот стволы деревьев опять начинают расплываться, превращаясь в штормовые волны, медведь опускается на все четыре лапы, становясь шире и больше, образовывая в результате парусный кораблик, так беспомощно швыряемый беспощадно разбушевавшейся стихией. Ласковые лучи жаркого, обжигающего солнца теперь обжигают холодными брызгами, врезаясь в кожу под силой ветра, как тысячи маленьких иголок. Гул  ветра, шум, разбивающихся о корму, волн – по телу стадом пробегают мурашки, безжалостно топоча своими лапками.  Яркая вспышка света, ужасный треск прямо над головой, который сопровождается раскатами грома – мачта начинает падать…  Вот на полу  лежит головешка, только что выпавшая из камина, издав дикий треск, и все еще самодовольно потрескивая постепенно начинает затухать. Книга давно выпала из рук и теперь обиженно лежит около кресла, даже не пододвинувшись к теплому свету огня. Снова солнце. Южный базар капашится, какие-то непонятные крики продавцов, видимо зазывающих  попробовать какой-нибудь экзотический фрукт, смуглые лица мелькают хаотично сменяя друг друга. Вот незаметный прохожий, подбежав сзади так неожиданно, хватает сумки и убегает, превращаясь в неуклюже перепрыгивающую  мартышку, в лапах которой чудом оказалась панамка и воздушный шарик в форме сердца. От тщетных попыток догнать наглую мартышку на пол сползает одеяло, от чего стало зябко и разноцветный, жужжащий южный базар превратился в синхронно стучащий трамвай, идущий не по рельсам, а всюду, куда только ложиться взгляд: по автомобильной дороге, по чьим-то огородам, давит неизвестно откуда взявшихся кур, спускается на реку, становясь подобием парома, потом квартира бабушки, какой-то город, и наконец медленно останавливается на станции метро, больше похожей на железнодорожный узел по численности рельс, но почему-то хорошо понятно, что это глубоко под землей. Вот приходят новые трамваи, поезда, электрички, автобусы и начинают кружить вокруг мнимой платформы, с каждым кругом все ближе и ближе подбираясь к замерзшему телу в кресле с окончательно упавшим одеялом. Кое-как натянув уголок пледа, появляются горные откосы, выступающие скалы и бездонное ночное небо, мерцание звезд которого, больше похоже на рассыпанные неуклюжим работником драгоценные камни, поблескивающие, игриво подмигивающие и невольно приковывающие взгляд любого прохожего. Спускаясь по узким тропинкам, волоча за собой груду камешков и песка, обогнув резко выступающую каменную глыбу, открывается очаровывающий вид на  полусонную деревеньку, глубоко утонувшую в разрезе горных вершин, и заросшую со всех сторон дикими зарослями чудных растений. Струйки дыма, так хорошо ощутимые, поднимаются над домиками, сливаясь с туманом, обволакивая этот островок неуловимого движения. Огни, разбросанные где-то внизу, как горсть угольков, то блекнут, то вспыхивают вновь, создавая впечатление непрерывно кружащегося танца, где шелест платьев и легкое шарканье крохотных туфелек, и звуки музыки, исходящей из глубины этой, отдыхающей после тяжелого дня, деревеньки так созвучны с шипением, шуршанием и уже еле уловимым потрескиванием затухшего камина.