Статус есть, а дальше что?

Перед моими глазами  прошло множество уголовных дел. Читая документы, не перестаю удивляться тому, насколько гуманны некоторые судьи.  Похвально это, когда в  рамках закона, когда тот  или иной приговор не противоречит здравому смыслу и, наконец, просто элементарной справедливости. Ведь справедливым  можно признать лишь тот  приговор, в котором учтены интересы не только  подсудимого, а и потерпевшего. Этого и требует  объективность, без которой не может быть вообще  никакого отправления правосудия.

Наиболее типично, как  показывает анализ, - это  огульная ссылка судов на  те статьи Уголовного кодекса, которые позволяют  увести осужденного от реальной ответственности.  Трудно возражать, если на то имеются убедительные обоснования. А если  нет? Тогда есть право считать, что на свободе, то  есть среди нас, может оказаться преступник. Кому  это надо? Мне или вам?  Вряд ли. Иной раз суд настолько  увлекается добродетелью,  что даже не очень задумывается над тем, какую в  данном случае применить  статью.

Вот любопытный случай.

Алапаевский городской суд рассматривает уголовное дело в отношении Зубарева Станислава Викторовича. Рассмотрев, признает его виновным в открытом похищении у потерпевшего продуктов питания. Сумма ущерба невелика. Зубарев ранее не судим и, главное, всеми в  один голос характеризуется положительно.

Да, он виновен, но заслуживает снисхождения,  считает суд. И чтобы не  лишать осужденного свободы, применяет статью, дающую право отсрочить исполнение приговора. 

Пусть так. Суду все-таки  виднее, как поступить в том или ином конкретном  случае: раз считает, что  человеку еще рановато в  колонию, - так тому и быть.  Но прежде надо, по меньшей мере, заглянуть в Уголовный кодекс, прочитать  внимательно статью, еще  раз убедиться, что она выбрана правильно.

Алапаевский же суд, как  видно, бухнул в колокола,  не заглянув в святцы. Не  так? Если бы... Суд обязан  был знать, что отсрочка  исполнения приговора не  может применяться к осужденным на срок более трех  лет. Зубарева же тот суд  приговорил к четырем годам лишения свободы.

Ошибочка, знаете пи,  приключилась. В уме-то  суд держал, конечно же, иную  статью,  а применил эту. В  результате нарушение закона. В результате в Екатеринбург идет кассационный протест прокурора. В  результате судьи надзорной инстанции вынуждены  восстанавливать законность, затрачивая на это  немало времени и сил.  Хотя история-то не стоит и  выеденного яйца.

Дело в том, что суд справедливо решил дать возможность исправиться,  встать на путь истинный  Зубареву, но обязан был  применить статью, в которой речь идет не об отсрочке исполнения приговора, а о том, чтобы определенное судом наказание считать условным  с определенным  испытательным сроком.

Именно это было сделано, но не Алапаевским судом, а судебной коллегией  по уголовным делам Свердловского областного  суда. А это, простите, не  одно и то же.

А вот еще одна сходная  ситуация.

Молоков Сергей Игнатьевич был осужден Кировградским городским судом за совершенное им  преступление  (злостное хулиганство).  Надо заметить, что это  преступление отнесено к  категории тяжких, и совершил его Молоков при отягчающих обстоятельствах:  во-первых, с применением  ножа, во-вторых, в состоянии алкогольного опьянения.

Городской суд приговорил хулигана к трем годам  лишения свободы. Однако  исполнение приговора отсрочил сроком на один  год, основываясь на той же  самой статье, что и выше.

Если для судей Алапаевска все-таки были кой-какие основания для смягчения наказания, то для Кировградского суда все  должно было быть предельно ясно: Молоков совершил дерзкие хулиганские действия с применением холодного оружия, продолжавшиеся длительное  время, и потому заслуживает строгого наказания.

А как же быть с положительными данными о личности осужденного, которые имелись в деле и на  которые сослался в приговоре суд? Да, восторженные характеристики, на которые  так падки иные судьи, имеют значение и сами по  себе являются обстоятельствами, смягчающими ответственность. Но они обязаны иметь в виду, что снижение наказания применяется с учетом степени и  тяжести содеянного. И как  считают квалифицированные юристы, наличие положительной характеристики Молокова не давало  достаточных оснований  суду применить  отсрочку исполнения приговора.

Проще говоря, нельзя  применять закон слепо,  механически, а надо объективно оценивать как негативные, так и позитивные  факторы, причем в их совокупности. Тем более, что судьи  знают, насколько просто  нынче получить любую характеристику. И мне неизвестен ни один случай,  чтобы авторы характеристик по причине необъективности судом были бы  наказаны.

Вполне понятно, что  столь откровенное потворствование хулигану не осталось незамеченным.  Прокурор Кировграда принес кассационный протест и надзорная  судебная инстанция полностью согласилась с до- водами, изложенными в  протесте.

Невольно приходишь к неутешительным выводам.

Вывод первый. Да, в  деле Молокова прокуратура оказалась на высоте  положения и не смирилась  с явно противоречащим  нормам справедливости  приговором. А ведь могла  же! И, наверное, так где-то случается. Тем более,  что прокуратуры зачастую  настолько загружены, что  не продохнуть, а не то, чтобы затевать с судом изнурительную и многомесячную тяжбу. Значит, где-то  остается на свободе человек, представляющий,  серьезную опасность для  общества. Нужно ли забывать, что  безнаказанность никогда  и никому еще не приносила пользы, а, наоборот, порождала новые и новые  преступления.

Вывод второй. Вот те же  самые судьи жалуются на  то, что по уши увязли в уголовных и гражданских делах. По этой причине некоторые обвиняемые сидят в следственных изоляторах (от момента предъявления обвинения, окончания следствия и до  судебного заседания) по  году и больше. Ладно,  если человек все-таки будет признан виновным и  получит срок - ему зачтется. А если нет? Получится,  что человек невинно сидит. Как же можно!?

Вот Виктор Курбатов.

Он, например, любил изгаляться в быту над теми, кто  уступает в силе. И однажды чуть до смерти не забил женщину - родственную ему душу. Если же говорить сугубо юридическим языком, то он нанес  потерпевшей тяжкий вред  здоровью, опасный для ее  жизни. А, проще сказать,  женщина оказалась на  пороге ухода в мир иной.

Совершено преступление, отнесенное законом  к категории тяжких.

Первоуральский суд,  рассмотрев материалы  уголовного дела, пришел  к выводу, что истязатель  женщины Виктор Курбатов, чуть-чуть не отправивший  потерпевшую к праотцам,  не заслуживает срока более двух лет лишения свободы. Судьи, придя в  азарт милосердия, пошли  дальше: они решили исполнение и этого смешного наказания отсрочить на  год, установив такой испытательный срок.

Я не знаю, известно ли было первоуральским судьям требование Пленума Верховного Суда насчет того, что условное осуждение не может применяться в данном конкретном случае? Впрочем, незнание закона - не снимает вины. Надеюсь, этот постулат касается не только рядовых граждан, а и тех, кто ежечасно вершит от имени России правосудие. Или, может, они следуют древнему изречению: что позволено Юпитеру, то не позволено быку?

Из Первоуральска перенесемся в Нижний Тагил, где также с судебными ошибками можно повстречаться на каждом шагу.

Сергею Шеферу всего лишь  двадцать три. По месту жительства уверяют, что он отличался  удивительно примерным поведением. Не стыдясь, без малейшей тени сомнения соседи ходатайствовали о даче ему лестных характеристик. Особенно, говорят,  родненькую мать любил и ценил,  лелеял и холил.

Но вот однажды в больницу  Нижнего Тагила привезли женщину, у которой были телесные  повреждения, опасные для жизни, «в виде термических ожогов  горячей жидкостью лица, туловища, конечностей»". Замечу: в последствии женщина скончалась. Это была мать  Сергея Шефера.

Как бы то ни было, но милиция (да и прокуратура тоже) не  склонна была полагать, что в  данном случае имел место несчастный случай. Свои сомнения, как могли, подкрепили соответствующими документами. И, наконец, материалы дела  поступили в Тагилстроевский  районный суд.

Состоялся суд, принявший  «соломоново» решение: Сергей  Шефер виновен в неосторожном причинении своей  матери тяжких телесных повреждений.  Приговор гласил: шесть месяцев  лишения свободы с содержанием в колонии-поселении для лиц, совершивших  преступление по неосторожности. А раз в течение всего следствия по делу он находился под  стражей, то фактически вышел  на свободу прямо в зале суда.

Прости, читатель, за назойливость, однако я вновь и вновь  вынужден сказать: лично я - за  гуманизм в судопроизводстве;  по-человечески мне понятна жалость судей к мальцу, потерявшему столь некстати мать-кормилицу, осиротевшему по неосторожности. При этом, правда,  полагаю, что все надобно делать  в рамках закона и, естественно,  в границах разумного. Но... Зачем же судопроизводство в России превращать в полный идиотизм?

Итак, суд не согласился с обвинением, которое полагало, что налицо умышленное причинение тяжких телесных повреждений матери со стороны сынка, то есть  Сергея Шефера, последствием  которых стала смерть потерпевшей. Верно, суд и только суд  вправе окончательно определять  вину подсудимого. Но верно и  другое: чтобы принять решение,  в корне отличающееся от мнения следствия, чтобы отбросить  в сторону собранные в период предварительного следствия  многочисленные доказательства, надо иметь веские и убедительные, а, главное, законные  основания. Были ли они у суда?

Вернемся к самому началу  этой истории.

Примерно за полгода до суда  Сергея Шефера впервые доставили в милицию. Тогда он еще  проходил в качестве подозреваемого. И на свет выходит документ, именуемый «явкой с повинной». Я читал этот документ. В  нем черным по белому, рукой  самого Сергея написано, что он  действовал умышленно.

Потом  он изменит показания. И суд возьмет  за основу именно последующие  показания обвиняемого, в том  числе добытые в ходе судебного следствия. Выходит, Сергей Шефер  был искренен не тогда, когда писал «явку с повинной», а тогда,  когда некоторое время посидел  в следственном изоляторе, где  «прозрел» и стал утверждать, будто оговорил сам себя. Подобное «прозрение» – дело  обычное в уголовном судопроизводстве, а потому и нуждается в  серьезном подтверждении.

Может, я и не прав, но такое  возникает ощущение, будто специально, чтобы не нарушить схему, на судебное следствие не  были вызваны и не допрошены  именно те свидетели, которые в  ходе предварительного следствия давали показания, не согласующиеся с мнением суда.

Так, свидетели Борисенко и  Ознобихин показывали, что еще  в то время, когда пострадавшая  была жива, из ее уст они слышали рассказ, как сынок, чтобы сделать мать более податливой на его  просьбы и более покорной его  воле, сначала избил мать, потом  затащил в ванную, где, удерживая вырывающуюся женщину,  ошпарил ее с ног до головы кипятком, идущим из водопроводного крана, Это же самое они  слышали и из уст самого Сергея,  когда еще он был на свободе.

Не могу сказать, что подобные  показания для суда внове. Они  были соответствующим образом  оформлены и находились среди  других материалов уголовного  дела. Кроме того, и на самом  судебном следствии допрошенная в качестве свидетеля  Н. Мельникова говорила примерно то же, однако и ее показания суд почему-то проигнорировал. Именно проигнорировал,  не дав никакой оценки! Разве  это не странно?

Профессиональные юристы хорошо знают, например, что еще в  апреле 1996 года Пленум Верховного Суда Российской Федерации особо подчеркнул: должны  получать оценку все доказательства как подтверждающие выводы суда, так и противоречащие;  суд, в соответствии с требованиями закона, должен указать в приговоре, почему одни доказательства признаны им достоверными,  а другие отвергнуты.

Тагилстроевский районный  суд, рассматривая данное уголовное дело, не захотел взять во  внимание разъяснение Верховного Суда. Честно говоря, тут нет  ничего нового и необычного:  высшая судебная инстанция  лишь еще раз проконстатировала требования, зафиксированные в Уголовно-процессуальном  законе, соблюдать который не  только должно, а и нужно любому судье, без какого-либо исключения. В Нижнем Тагиле  судьи, видимо, думают иначе.

Многое неясно и с заключением судмедэксперта. Почему, например, суд в приговоре не дал  и оценку заключению эксперта,  особенно по поводу характера  причиненных потерпевшей телесных повреждений, степени   их тяжести?

Допускаю, что здесь явно просматривается упущение предварительного следствия. Но если  это стало ясно суду, то почему он  (в соответствии с требованиями   УПК РФ) в случае недостаточной ясности или полноты экспертного заключения, его необоснованности или сомнений в правильности выводов не назначил повторную экспертизу? Что помешало судьям? Или кто помешал? Может, пресловутая «жалость»  к подсудимому? Но ведь это категория не правовая, а эмоционально-нравственная!  Да и что говорит в деле о том,  что «сирота» нуждается в этой  самой жалости? Искреннее раскаяние? И духом не пахнет. Примерное поведение в быту? Да,  если, конечно, за оное посчитать  пьянство Сергея Шефера и регулярные избиения родной матери. Какая бы она ни была, но  она тот человек, который дал  ему жизнь, и нет никаких смягчающих вину обстоятельств, когда  здоровый парень поднимает  руку 6еспричинно на женщину,  а на мать – тем более. Да и нет в  уголовном деле никаких указаний, что сынку-богатырю что-то  угрожало со стороны матери.

Словом, что ни строчка приговора Тагилстроевского суда, то новый недоуменный вопрос....

А теперь обратимся к судебной практике непосредственно столицы Среднего Урала, то есть Екатеринбурга.

Железнодорожный районный суд Екатеринбурга  рассматривает уголовное  дело, по которому проходит группа молодых людей, обвиняющихся в краже чужого имущества.

Суд рассмотрел и огласил обвинительный приговор.

Например, суд признал  виновным Моисеева, основываясь на показаниях  свидетелей Пашкова и  Реморенко.

Говорили они правду  или лгали - нам неведомо.  Но очевидно, что сомнения  в их искренности есть. И  сомнения эти возникают  после знакомства с материалами дела. Потому что  там есть показания сестры  Моисеева, которая утверждает, что в день совершения преступления ее брат  находился у нее в гостях,  вдали от места совершения преступления, следовательно, участвовать в  нем не мог.

Опять-таки права сестра или нет - не знаем.  Вполне возможно, что  пытается выгородить брата. Но раз есть такие показания, то следователь,  а потом и суд обязаны  были доказать, что сестра лжет. Обязаны были  доказать, а не отмахиваться от них.

Железнодорожный же  суд нарушил статью   УПК РФ о необходимости  всестороннего, объективного и полного исследования как уличающих, так и  оправдывающих доказательств подсудимого.

Еще один факт. И снова из практики Железнодорожного районного суда  Екатеринбурга.

На сей раз суд вынес  приговор в отношении  Елены Семакиной, которая обвинялась в незаконном приобретении наркотиков без цели сбыта, и определил ей наказание в  виде шести месяцев лишения свободы.

А вот дальше начинается смеху подобное.

Преступление Семакина совершила в январе  1997 года, то есть тогда,  когда уже вступил в действие новый Уголовный  кодекс РФ, следовательно, в отношении нее суд  не вправе применять какие-либо положения старого УК. Однако суд, сославшись на статью 41 старого УК, решает присоединить к назначенному  сроку еще полгода, не отбытые ею по предыдущему приговору.

Суд должен был в этом  случае применить не статью 41 прежнего УК, а статью 70 ч.4 нового УК.

И это не единственное   нарушение. Оказывается, Семакиной никак  нельзя было назначать столь малый срок наказания (полгода), так как она уже привлекалась к  уголовной ответственности за то же самое, налицо рецидив, значит,  наказание должно было быть не менее полутора  лет лишения свободы,  (Ст.68 УК).

Приведенные примеры из практики лишь одного районного суда  свидетельствуют, что  в Екатеринбурге профпригодность иных судей  ничуть не выше, чем на периферии.

Да, я привел лишь несколько фактов. Ситуации в них разные, и суды отстоят друг от друга на  сотни километров, но налицо много общего. Главное, что меня тревожит, - какая-то  патологическая слабость к уголовникам. И на пути к милосердию судьи просто-таки теряют голову  (намеренно или случайно?), выносят приговоры, не сообразуясь ни с законностью, ни с  элементарной справедливостью.

Ладно, если в этих и других случаях имеет место элементарная безграмотность судей. А если нет? Что, если за либерализмом стоит что-то иное?

Не спорю: в названных мною  случаях надзорная инстанция не дала возможности  совершиться несправедливости. Но кто даст мне гарантию, что на все «гуманистические» приговоры принесены протесты? Никто! А это значит одно: на воле те, кому полагается быть «на зоне» - и по закону, и по совести.

Не парадоксально ли? С  одной стороны, судьи плачутся по поводу избыточной загруженности, а, с  другой же стороны, сами  себе создают дополнительную работу.

Есть славный статус у него,
Да нет стыда и сплина.
Заносчив? Ведь не без того:
Такая уж Фемида.

ЕКАТЕРИНБУРГ, апрель 2004.