Ну, и лгун судья, однако...

Недавно один судья в  отставке мне сказал:

- Раньше судья был значительно свободнее в  своих решениях...

Я посмотрел ему в глаза. Но затевать спор не  стал - из-за уважения к  преклонному возрасту.  Во-вторых, я не знаю, как  он прежде работал. Возможно, лично для него и  было именно так. Значит,  это исключение, а правило...

Это что, спрашивается, за независимость, когда кандидата в  судьи отбирал, просеивая  через сито, организационный отдел горкома или обкома КПСС?  Выдвинув кандидата, соответствующий партийный орган с таким же успехом и с такой же легкостью мог  «задвинуть» его, несмотря  на то, что тот уже был избран населением. Тогда, замечу, народный судья формально избирался населением.

Излишне «забывчивым»  рискну напомнить один  весьма яркий эпизод,  свидетелем которого сам  был.

Журналистские дела  привели меня однажды на  партийное собрание коммунистов Первоуральской автобазы (город Первоуральск расположен в сорока километрах западнее Екатеринбурга – прим. авт.). Поначалу  все было как обычно. Но  вдруг всплыла фамилия  шофера, которого на собрании не оказалось.  Представитель горкома  КПСС спросил:

- Где он?

– Он сидит, - ответил секретарь парторганизации.

- Как сидит? Где сидит?! - чуть ли не взвизгнул горкомовец. - В КПЗ,  что ли?

- Нет, - растерянно ответил вожак местных  партийцев, – он второй  год уже в колонии...

Задыхаясь от переполнившего его гнева, горкомовец только и смог произнести:

- Как так?

- Выехал в рейс. Напился. Совершил дорожно-транспортное происшествие с человеческими жертвами. Его судили. Приговорили к пяти годам лишения свободы.

Слушая все это, горкомовец в  бешенстве вертел глазами, ничего не понимая.

- А... а... а партвзносы?

- Он регулярно их присылает.

– Разве следователь...

Секретарь парторганизации, догадавшись, чего  хочет знать начальство в  данной ситуации, не дожидаясь окончания вопроса,  ответил:

– Следователь обращался к нам на предмет решения вопроса о его партийности. Мы поставили персональное дело на обсуждение партийного собрания. На него был доставлен и арестованный. Заслушали материалы уголовного дела, объяснение  коммуниста и подавляющим числом голосов решили не исключать из партии, а ограничиться строгим предупреждением.

- Решение партсобрания  вы передали следователю?

– Да:

- И все-таки коммуниста судили?

 - Да.

- Неслыханно. Чтобы человек с партбилетом в кармане и за решеткой?..  Судья, что ли, с ума сошел? 

Тут надо пояснить читателю, который уже вырос  в новое время, и может не  понять, отчего весь этот сыр-бор. 

Ситуация, о которой я  рассказал, и в самом деле  из ряда вон выходящая,  так сказать, ЧП районного  масштаба. В чем же  смысл? Несмотря на то,  что в старом уголовном  законе ни в одной из статей ничего не говорилось  о процедуре привлечения  к уголовной ответственности члена КПСС (значит,  судья был прав, да и следователь тоже, поскольку действовали в строгом соответствии с требованиями уголовного закона), однако  для следователя и судьи,  а они, в свою очередь, не  могли не быть коммунистами, существовал другой  закон – Устав КПСС. А в  нем, между прочим, говорилось: "Партия имеет  ОДНУ дисциплину, ОДИН  (выделено мною - авт.) закон для всех коммунистов, независимо от заслуг и  занимаемых ими постов...

Мысль, думаю, выражена предельно конкретно:  если ты сподобился стать  одним из двадцати миллионов членов партии, то на  тебя распространяется  единственный закон – Устав КПСС. Все же остальные многочисленные законы, имевшие хождение, в том числе и Уголовный  кодекс, как бы и не законы вовсе, а некие подзаконные акты, исполнение  коих поставлено в прямую  зависимость от основного  закона – Устава КПСС. Так и  было: девяносто процентов населения той страны  жило по одним и весьма  многочисленным законам,  а оставшиеся элитные десять процентов - по другому и главному для них за- кону.

В то время в каждом  горкоме или райкоме  КПСС была инструкция  ЦК КПСС, которая требование Устава КПСС переводила в практическую  плоскость: коммунист не  может быть привлечен к  уголовной ответственности до тех пор, пока не будет исключен из КПСС.  Просто и ясно!

И партноменклатура сурово карала тех, кто пытался отойти от этого основополагающего принципа советской жизни. Так что следователю и судье, отправивших  в колонию своего товарища по партии, пришлось  не сладко, поскольку грубо нарушили требования  партийной дисциплины. А  требование это звучало  так: КПСС, а в ее лице  каждый партиец, – неподсудна; осуждая отдельно  взятого коммуниста, осуждаешь, лишаешь свободы  всю партию.

Надеюсь, теперь понятна скандальность той ситуации, которая нечаянно  проявилась на партсобрании автобазы? Пикантность истории заключалась вовсе не в том, что  коммунист совершил уголовно наказуемое деяние,  а в том, что судья (с ума,  что ли, сошел?) вынес обвинительный приговор и  отправил человека с партбилетом в кармане в колонию.

По правде говоря, тут  тоже практиковался дифференцированный подход. Чтобы доказать это,  сошлюсь опять-таки на  два случая, очевидцем которых я был лично.

Первый случай.

Коммунист (фамилию не стану называть, поскольку сейчас он в преклонном возрасте – прим. авт.) учинил дома с другим коммунистом, то есть с законной супругой, скандал, который завершился  тем, что была побита посуда и некоторая мебель,  а в апогее – муж запустил  в жену чайник. Не попал.  Чайник угодил в сервант.  Жена вызвала милицию.  Первого коммуниста, то есть мужа, сначала задержали, а потом и   арестовали по заявлению второго коммуниста, то есть жены,  и держали в следственном изоляторе полгода.  За это время бюро райкома исключило его из  партии, несмотря на то,  что первичная парторганизация (большинством  голосов) ограничилась  партийным взысканием.  Всякий любопытствующий вправе спросить:  отчего такая суровость?  Открою «тайну»: в качестве потерпевшей проходила ответственная работница аппарата райкома  партии. Исключили, между прочим, из партии человека, который, в конечном итоге, так и не был  осужден, – не за что.

Второй случай. События  происходят там же и, естественно, тот же райком  КПСС.

Директор средней школы (естественно, коммунист, пропагандист и агитатор, лектор, то есть активный идеологический активист КПСС) в служебном кабинете систематически занимался растлением несовершеннолетних школьниц, учениц десятого класса. Он приглашал их к  себе, раздевал донага,  раздевался сам и фотографировался с ними в разных эротических позах.  Улики были налицо: многочисленные фотопленки были  изъяты из сейфа директора.

Я был на закрытом партийном собрании педагогов средней школы. Несколько часов учителя горячо дискутировали по поводу того, совершил их директор и член партии какие-либо деяния, несовместимые с его дальнейшим пребыванием в рядах КПСС, или нет? Почти все решили: да, директор, повел себя с ученицами старших классов несколько некорректно, фривольно, но заслуживает снисхождения, а потому исключение из рядов КПСС считать нецелесообразным.

Еще раз обращаю внимание: речь шла даже не о рядовом учителе или пионервожатом, а о руководителе педагогического коллектива. Если бы товарищи по партии строго следовали духу и букве партийного закона - Устава КПСС, то, конечно же, они бы с легкостью расстались с человеком, который не только запятнал педагогический коллектив школы, а и опозорил партию.

Директор-растлитель несовершеннолетних девочек не был исключен из партии. Соответственно, уголовное дело было закрыто, не дойдя до суда.

Почему? Директор не был исключен из  партии, поскольку входил  в районную партийную номенклатуру и судебное разбирательство могло подорвать авторитет  КПСС.

Конечно, директору нельзя было оставаться в этой должности. Он уволился. И потом много лет работал старшим мастером Кузинской (узловая станция Кузино находится в восьмидесяти километрах западнее Екатеринбурга – прим. авт.) дистанции пути Свердловской железной дороги. То есть коммунист теперь стал руководителем трудового коллектива и, по совместительству, воспитателем высоких нравственных качеств у подчиненных ему рабочих. Ясно, что и эту должность человек занял благодаря протекции одного из партийных органов. Ну, как не порадеть?..

Вот по таким двойным  стандартам и существовало тогда «независимое» советское  правосудие.

ЕКАТЕРИНБУРГ, апрель 2004.