Наглеет мент день ото дня...

... Прихожу как-то в Кировский райотдел внутренних  дел Екатеринбурга. Прихожу по делу, впрочем, сюда вряд ли у кого-то возникнет желание заявиться в качестве экскурсанта. Прихожу впервые. Естественно, ничего не знаю.  Поэтому (логика подсказывает) обращаюсь в маленькое окошечко на первом этаже. Это, очевидно, дежурная часть.

- Скажите, пожалуйста, где размещается кабинет начальника райотдела.

В ответ - молчание. Хотя вижу, что меня видят и слышат. Жду минуту. Потом вновь повторяю вопрос.

- На третьем, - буркнул один из находящихся по ту сторону.

Скудную, конечно, получил информацию, но не рискую продолжать диалог.

Поднимаюсь на третий этаж. В коридоре - полумрак.  Большое число дверей, на каждой - циферка и больше  ничего. Пробую угадать ту дверь, которая мне нужна.  Нахожу-таки. Вхожу. Здороваюсь. Две девицы, игриво  хохоча, общаются по телефону. Наконец одной из них  надоело, видимо, сие общение и она положила трубку.  Воспользовавшись образовавшейся паузой, я представляюсь и высказываю желание видеть начальника.

Девица принимает решение:

- Вам не к начальнику надо, а к его заму.

Она так решила: раз газета, от лица которой я заявился, называется «Криминальное обозрение» (выходило такое частное издание в нашей области – прим. авт.),  то и  общаться мне надлежит исключительно с шефом криминальной милиции.

Меня это не устраивает.

- Извините, - говорю я, - но мне в данном случае нужен не зам, а сам начальник.

- Его нет, - бросает одна из девиц.

- Скажите, пожалуйста, а когда он будет?

- Не знаю.

Я  ушел. А что было делать? Не ждать же у моря погоды!

Недели через две я вновь оказался в том же райотделе. На сей раз «повезло» больше. Начальник Сергей  Леонидович Грибоедов был у себя.

Я вошел в кабинет.  Поздоровался. И представился. Не дождавшись приглашения присесть, сделал это сам. Потом был монолог  хозяина кабинета, а начал так:

- Я плохо отношусь к журналистам, потому что...

Далее последовали аргументы. Хотя меня лично это никак не касалось, но слушать было весьма неприятно.  Я терпеливо выслушал.

Короче говоря, договорились об интервью: я подготовлю для него вопросы, а он на досуге подумает.

Прошел месяц. Звоню. Он через секретаршу извещает, что на вопросы ответит все тот же шеф криминальной милиции, При этом забыл, что с кем беседовать, у кого  брать интервью и на какую тему определяет не он, а  редакция газеты и только она. Господин Грибоедов  вправе был либо согласиться ответить на вопросы редакции, либо отказаться.

Ясно, жизнь есть жизнь и обстоятельства могут измениться. Поэтому можно понять сам факт: Грибоедов  сначала согласился, а, подумав хорошенько, решил отказаться, но... Во-первых, кто же будет извиняться? Во- вторых, неужели не нашлось у начальника Кировского  РУВД тридцати секунд, чтобы объяснить причину?

Люди, выросшие в цивилизованном обществе, так не  поступают. Они хорошо знают: не уважая труд других,  сам никогда не будешь уважаем.

Постоянно общаясь с руководителями правоохранительных органов, создалось довольно-таки устойчивое  мнение: у милицейского начальства начисто отсутствует такое понятие, как этика поведения или этика общения. Возникает все время  ощущение, будто тебя принимаю не за того - по крайней  мере, за человека второго сорта. Жестом, словом, манерой разговора (высокомерно-снисходительно) постоянно подчеркивают свое превосходство. Возможно, это  вырабатывается в результате десятилетий работы с  определенным «контингентом» и они перестают понимать, что в обществе есть не только уголовники, а и законопослушные налогоплательщики, которых (в силу  своего статуса) любой госчиновник (в погонах или без  оных) обязан почитать. Независимо от того, хочется ему  это или нет. То есть, они усвоили одно: общество делится на две категории - к первой и самой малочисленной относят себя, а ко второй, состоящей из абсолютного большинства, относят к потенциальным преступникам. Возможно, есть и другое объяснение их столь  странной манеры общения с каждым, кто к ним обращается. Скажем, «культуры» они набираются у тех, кто  стоит над ними, стараются во всем походить на них,  подражать, ну, а тем, кто не в силах подравняться под  общий стандарт правоохранительной «культуры» остается одно - уйти из системы, которая еще с советских  времен живет по принципу: ты начальник - я дурак, я  начальник - ты дурак.

Кстати. Знаете, чем отличается уголовник от начальника милиции? А тем, что он, общаясь с журналистом,  способен притворное почтение продемонстрировать, а  вторым даже этого не дано. Так-то вот и складывается  авторитет правоохранительной системы. Один раз  встретился с ее представителем, другой раз, а на третий раз уже не захочется.

Иной читатель может подумать: ну, вот, сыр-бор разгорелся, а все из-за пустяка - журналист обиделся из- за непочтения к своей особе.

Разочарую сразу: горечь была, а обиды - нет. Да и на  что, скажите, обижаться? На то, что начальнику милиции была оказана честь (по западным, то есть цивилизованным, меркам) и возможность на страницах газеты  поговорить о наболевшем, поговорить честно и открыто?

Есть обстоятельство, заставившее меня  взяться за перо: надо, чтобы мы все - журналисты, дворники,  архитекторы, артисты, академики, пенсионеры - всегда и во всем отстаивали свои права, права человека и  гражданина, а не сносили молча, не проходили мимо, когда нами  помыкают  как быдлом. Мы - не быдло, а свободные люди  свободной России. И заходя и любое госучреждение,  мы должны себя чувствовать хозяевами положения - налогоплательщиками, людьми, на шее которых сидят  они, строящие из себя невесть что.

Предвижу вопрос: а что толку? В первый раз может оказаться бесполезным. И во второй, и в третий, и  в сотый, но я убежден, что в сто первый раз до чиновника достучимся и он поменяет свои представления о людях. Если же молчком проходить мимо, то тогда действительно не останется никакой надежды, и нравы чиновника – в погонах или без оных  - останутся прежними, хамски пренебрежительными.

Каждый из нас не должен оставлять власти ни единого шанса унижать себя. Мы на это имеем полное право...

Один факт - это всего лишь случайность, а два факта - это уже тенденция.

Приведу еще один пример. Один из множества.

Несколько лет назад я впервые познакомился с начальником Ленинского РУВД Екатеринбурга Абросимовым.  Впечатление, честно говоря, осталось тягостным. И вот  прошло почти три года. Решил еще раз пойти на контакт: мало ли, люди меняются. Да и повод был. Дело в  том, что я с трудом отыскал в милицейской среде женщину, которая на самом деле всю свою жизнь занимается очень даже конкретным делом в органах внутренних дел. Слова «в самом деле» употребил не случайно:  в милиции немало таких, которые по кадрам проходят,  как оперуполномоченные (будто бы оперативной работой занимаются), а на самом деле их занятие - писать  разные бумажки, разносить по кабинетам. И оперработа им нужна, как верблюду пятая нога.

Как тут можно было обойти стороной кабинет Абросимова?

И вот я вхожу в кабинет. Представляюсь. Здороваюсь.  В ответ - молчание. Хозяин кабинета стоит возле стола  - и сам не садится, и мне не предлагает. Излагаю суть  моего интереса, называю фамилию женщины, о которой хотел бы рассказать в газете. Анатолий Дмитриевич снисходительно внимает, милостиво кивает головой - значит, одобряет, но присесть, хотя бы на минутку, так и не предлагает.

Ситуация, мягко говоря, пикантная. Впрочем, для Абросимова, судя по всему, вполне  привычная, и он никакой неловкости не чувствует.

Наше общение длилось всего каких-то две минуты.  Но какие это были минуты! Это такие минуты, из-за которых следующая наша встреча вряд ли когда-нибудь  состоится.

Кто выиграл, а кто проиграл? Я? Или газета, которую я представлял? Сомневаюсь: там, где должен был стоять материал  о женщине-труженице из Ленинского УВД, появился  судебный очерк о милиционере-взяточнике, судебный  очерк, который, видимо, прибавил «авторитета» милиции. Свято место пусто не бывает.

Можно было, конечно, сделать вид, что ничего не произошло. Все-таки мелочь. Но я после такой «мелочи» не смог принудить  себя прийти в РУВД еще раз. Как можно писать о том,  где тебя унизили? Все равно бы хорошего материала  не получилось.

И потом: нельзя поощрять хамство - от кого бы оно не исходило. В конце концов, дело не во мне, точнее – не только во мне.

Беда в том, что в милицию приходят ежедневно десятки  людей за помощью, поддержкой, советом. По нужде они  приходят. И что же видят? Унизительное к себе отношение. Можно ли об этом молчать?

К счастью, и в среде людей, носящих милицейские  погоны, встречаются вполне воспитанные люди. Правда, редко.

С Валентином Георгиевич Янышевым я встретился  впервые, как и с его коллегами из Кировского и Ленинского районов. Он также, как и его коллеги, загружен  оперативной работой. Его управление внутренних дел  Орджоникидзевского района Екатеринбурга сталкивается с теми же  самыми трудностями.

Он начал встречу так, как принято у элементарно воспитанных людей. Я вошел в кабинет. Он встал, вышел из-за стола, протянул руку, крепко пожал, высказал обычную в этих случаях любезность, мол, рад, знакомству.  Затем пригласил присесть и только после этого присел  сам. Внимательно выслушал меня. Извинился: он спешит, поэтому не сможет уделить достаточно много времени. Но, несмотря на это, сделал все, о чем я попросил.  И даже тут же, воспользовавшись случаем, познакомил  со всеми своими заместителями, попросив их оказывать  журналистам газеты всяческое содействие.

Кажется, ничего особенного. И в самом деле, ничего  особенного: государственный служащий вел себя так,  как и подобает. Как подобает, еще раз подчеркну, воспитанному человеку. И ничего более. А что еще-то  надо?

И тут хочу признаться в одной «греховной» мысли: а  нет ли взаимосвязи между воспитанностью начальника и теми делами, которые делает его «ведомство»?  По-моему,  есть. Недаром же (так мне показалось) в Орджоникидзевском районе Екатеринбурга  значительно эффективнее борютсят с правонарушителями. У нормальных людей так и бывает. Не зря же и народ  придумал поговорку: рыба гниет с головы...

Может, начать с «чистки» голов в органах внутренних  дел? И, попервости, может, научить их общаться с гражданами России, с людьми, на чьи деньги они существуют. Может, тогда и борьба с преступностью станет более эффективной?

Надо  и этим когда-то заняться. А то ведь...

Наглеет «мент» день ото дня...
Всё ему уж нипочем.
Хам вольно чувствует себя,
А мы?.. Будто ни при чем!

ЕКАТЕРИНБУРГ, апрель 2004.