Глаголы кота Василия

Кот Васька вырастал из серенького пушистого клубочка не только покладистым, но и романтическим существом. Расположится рядышком и давай передние лапки переминать, коготочки разжимая веером. А в глазах томность перетекает в блаженство, и он прикрывает их, мурлыча. Так и думалось, что это ответная любовь.
Вегетарианствовал так же, как и хозяева.
От пророщенного турецкого гороха просто тащился, от одного запаха изнемогал, сразу тянулся к его магазинной упаковке, вытягивался во всю свою пластичность до подоконника. И запаха почти совсем не было, как только угадывал? Точно - по биоэнергетике. Мяукнет, сядет, подождёт и ну, давай ластиться о ноги хозяйки, не выдерживая, когда же затанцуют горошинки в его блюдце.
Не попрошайничал, был уверен, что угостят - единственный хозяин здесь.
Вот в детстве, в ответной нежности к котёнку только кошачьи силуэты рисовались на бумаге, а здесь руки сами тянулись к мулине вышивать его мордочку и тепло зелёных глаз, запечатлевая их в текстиль скульптуре.
Он, словно музыкант, играл за висящий фанерный лепесток трубчатого инструмента, издавая перезвон, но виртуозностью изгиба тела и мягкостью касания превосходил, наверное, всех.
Усядется в коробку из-под роликовых коньков, выглядывая в демонстрационное окошко, как будто придуманное специально для него, и сидит - блаженствует.
Даже к цветам был неравнодушен - принюхивался долго и трепетно к подаренной гвоздике, будто оценивал её по достоинству аромата.
А вот цветок в горшке на подоконнике он обижал, надкусывая длинные листья. Но делал он это как-то незаметно для нас.
Подрастая, длинной шёрсткою пушился, а повеяли и на него новые ощущения.
Вот природа потянула и во двор его влекла.
Долго его не пускали, но как он усядется у входной двери спиной, так молчаливо и выжидает, изредка озираясь своим обворожительным и выжидательным взглядом. Как тут выдержишь? Дочь уговаривала не пускать, а я сжалилась, когда её не было, да и выпустила его на улицу.
Какой-то не такой он стал возвращаться.
Купать его приходилось, а он опять просился на улицу, во двор, в подвал.
А купать их часто нельзя…
Доверия к его чистоте не было. Расчёсываться любил и, действительно, скоро заметили, что мелкой живностью обогатился.
Купали его, противоблошиный ремешочек одевали, да что-то он его всё терять норовил. Вообщем, всё это закончилось тем, что наш джутовый Бангладешский ковёр, что на полу был, тоже стал с попрыгунчиками.
Надо отлавливать, пока не завоевали всю жилую территорию.
И для этих схоластических тварей придумался метод. Сами и попадались они из-за своей прыгучести – мозг выдал по команде SOS. Ловились сами, мы их только высчитывали, и на ночь устанавливали перед кроватью в качестве пограничного рубежа, чтобы спать спокойнее было. Васька стал наведываться редко – придёт, помяучит, сядет под дверью и ждёт, когда до нас доплывёт его призывный клич.
-Ну что, заходи, коль пришёл.
И Васька довольный, что его впускают, направлялся на кухню и выжидал, когда ему что-нибудь отыщется съестное. Так и казалось, что он за этим только и приходил.
Предавался делам своим и утехам вольным подолгу.
Гулять то гулял, однако ж, чутьём угадал, что хозяева собрались переезжать на другую квартиру. И хотя переезд ещё был неокончательный, явился, как всегда припорошенный, как пудрой старый ловелас, и такой скандал закатил, что любо дорого было слушать. Так долго и выразительно, с такими интонациями в голосе он вымяукивал всё накопившееся от всей души, такое разнообразная стилистика речи кошачьей присутствовала, что позавидовали бы иные артисты.
2-9 апреля 2004 года