Смерть

Две минуты смотрю на себя в зеркало. Неудачно я его повесила. Через полчаса мне выходить, а я никак не могу собраться. Не нравится мне что-то, только не могу понять, что.
По-отдельности все симпатично. Я рассматриваю нос: чуть длинноват. Брови: тоже длинноваты. Глаза длинноваты, но кто сказал, что это недостаток? Овал лица не обсуждается – мне всего 26, еще бы был нехороший овал лица!
Нужно вынуть изо рта жвачку. У меня все лицо двигается, невозможно разглядеть.
Уши просвечивают на фоне дверного проема, но не всегда же они просвечивают.
Я пришлепываю волосы сверху. Так лучше. Но не слишком.
Ну-ка, другое зеркало…
Нет, в нем еще ужасней.
Я просто плохо выгляжу. Только с чего бы? Устала, болею. Да, скорее всего, я чем-то болею. Опасным. И весь организм чувствует приближение катастрофы, что естественно, отражается на лице.
Я сажусь на край пуфа и горестно вздыхаю.
Что делать?
«Собираться», - отвечаю сама себе и кошусь на часы.
Но как только я поняла, что больна, мне расхотелось куда-то идти. Как можно идти в таком состоянии? Надо выспаться. Я тяну слабую руку к телефону. Нужно позвонить и отнекаться. Договориться, если можно, на другой раз, извиниться и лечь. На диван, с одеялом, с подушками. Прямо сейчас. Я дотягиваюсь до трубки, вспоминая вкус растворимого аспирина с медом и полуприкрыв глаза. Но тут телефон вдруг звонит сам. «Или пойти?», - успеваю подумать я и еще успеваю подумать, что трубку вовсе не стоило брать, потому что звонить будут, как назло, именно оттуда, куда ответ у меня еще не готов.
- Алло! Привет, ну что, ты идешь? Запиши квартиру.
Так и случилось! Что я скажу? С тоской сжимается сердце. И начинает тошнить. Я никуда не иду!
- Пишу! – карандаш карябает бумагу, и я почти не вижу цифр, которые записала. И как я доберусь?
- Пять минут от метро. Записала? Может быть, тебя встретить? Но тогда, правда, сюрприз подгорит.
Я представляю себе бараньи спинки сугробов на каждом моем шагу, потом подгоревший сюрприз, а вокруг него свечи, и сопровождаю видение стоном. Трубку на другом конце уже успели повесить, и никто даже не догадался о моем отчаянии. А завтра рано вставать.
Туда таки я не доползла. Сбилась с дороги, потеряла бумажку с номером флэта, забыла телефонную книжку. Пришлось проехать дальше по ветке и завалиться к подруге. Что было потом, и вспоминать не хочется. Меня случайно закрыли в ванной, я два раза обожгла язык чаем, пролила на новые джинсы варенье, поругалась с хозяйской собакой, чтоб ее! Не нужно было вообще ездить. Ничего хорошего из этого не получилось. Вернувшись, я слегла, разумеется, с температурой, но без прочих симптомов. Видимо, новый вид гриппа. Провалялась 4 дня, на второй занемело все тело и невыносимо хотелось пробежаться по эскалатору, но я, упорно дуясь на все, кроме подушки, не вылезла из постели. Пропустила две деловые встречи.
Не могла же я больная ходить на службу! Я чувствовала себя ужасно, неправдоподобно плохо! В самом деле. У меня не поднимались руки, кружилась голова. Я лежала без аппетита. Никуда не выходила. И никто не додумался привести мне гостинца. Только телефон все время звонил. Блин.
Вот сами и виноваты. Пусть заботятся о здоровье и личной жизни ценных сотрудников. А то не успеешь глазом моргнуть, уже опять понедельник.
Зато теперь чувствую себя отлично. Могу работать, правда сегодня опоздала на 20 минут. И еще час. Ну и ладно. Просто у меня новая подушка. В конце концов, со всяким бывает.
Через час выходить. Я замерла перед зеркалом, слегка вытянув шею. Смотрю на себя и ничего не понимаю. Мерзкое стекло явно висит не на том месте.
Мне всегда шел красный. Этот, может быть, слишком яркий? Словно я два дня не умывалась.
Приближаю лицо к зеркалу, вижу одни глаза. Они длинноваты, да. Но у некоторых проблемы похуже: у кого-то завязочки на видном месте, у кого-то нитки из свитры торчат.
Вдруг до меня доходит: я слишком много курю.
Четыре сигареты в день!
Срочно бросить. Устроиться на не полный в Минздрав, выкопать себе яму, обклеиться пластырями, набить рот жвачкой и при этом не думать о лисьих хвостах. Тогда желание исполнится.
Главное, чтобы инквизиция не признала меня ведьмой. Бросить курить почти то же самое, что устроить ураган посредством чулка. Ты поди, сними высокотехнологичный чулок, не наделав в нем дырок.
Я протянула руку к телефону, на этот раз он не звонил сам, я сообщила, что прийти не смогу. И виновато опустила растерянную трубку.
В аптеке купила последнюю упаковку пластырей от курения и шесть блоков жвачки в киоске.
Я читала инструкцию, мне было холодно. Налепив пластырь на оба запястья и еще в восемь мест, я почувствовала, что курить хочу, как солдат в окружении. Тяжело было в каске и пыльной скатке добираться до пепельницы, волоча за собой скрюченные провода и необструганный ящик с трубкой. Я удивилась, как грязно у меня под ногтями, когда распаковывала пачку. Пятая сигарета. Когда-нибудь враг отступит, надежда есть. Не век же мокнуть тут, упершись в глину локтями. Окружение снимут, надо только слегка потерпеть. Тревога!
Я подменяю звук воздушной атаки тем, что у меня есть в банке памяти. Жужжит, пищит, электронно взрывается прямо в пяти шагах. Пахнет ультразвуком и палеными ластами завселенского монстра. Из меня тянуться нервы, похожие на белые веревки от жалюзи, на воздухе они быстро желтеют и расползаются как червячки без дождя. Засуха!
Седьмая сигарета. Сигналы тревоги давал телефон. Зеленой рукой я пыталась снять трубку, вдруг это Грин пис, который примчался спасать вымирающий вид. Но в самый последний момент закашлялась дымом и провалилась в кратковременный обморок.
Проснулась от боли за ухом. «Проблемы с пищеварением», - догадалась я и схватилась за ухо. Что-то шершавое оказалось под пальцами, и больно было даже слегка шевельнуться. Я скорее стала ощупывать кожу. Волосы слиплись в твердые палочки. Кровь!
Минут десять я пролежала, осознавая проблему и прикидывая, через сколько шагов упаду от потери крови, если пойду вызывать скорую помощь. Но тут в последние размышления моей жизни вмешался мой телефон.
- Что там, в конце концов, с тобой происходит?
Невероятным усилием дотянувшись до трубки, которая лежала на соседней подушке, я категорически не желала выслушивать вдобавок ко всему необоснованные наезды.
- Откуда ты знаешь? – тревожно спросила я.
- Считай, что у меня заржавела вилка.
- Я не давала тебе никаких столовых приборов на случай, если со мной что-то случится! – воспротивилась я и приподнялась над подушкой, - ты знаешь, который час?
В трубку сопели.
- Знаю!
- Оправдывайся! – я требовала этого немедленно и без всяких.
В трубку затравленно зарычали. Я подавила страх.
- Я хочу на тебе жениться. Кажется, так я лучше всего смогу тебя защищать.
Я отодрала от уха антикуриновый пластырь. Было совсем не больно и ни чуть не хотелось курить. Я шевельнула под одеялом пальцами правой ноги.
- Но мы же даже ни разу не виделись!
- Не знаю, я не уверен. Мне кажется, я видел тебя миллионожды тысячу раз.
- Я тебе не надоела?
- Ну, знаешь, нос слегка длинноват, но если все время смотреть на глаза, ничего.
- Ну, знаешь! А у тебя уши пушистые и бока свисают над джинсами!
- Не ту-то было. Я каждый день бреюсь, и брюки ношу по размеру.
- А если бы не по размеру, висели бы?
- Пожалуй, надо попробовать.
- Ты попробуй. Откопай свои джинсы возраста папы римского, и попробуй.
- Я не утильный маньяк. Перестань искать причины, которых нет. С документами у тебя все в порядке?
- Какими документами? Ты что, участковый?
- Вдруг у тебя в паспорте записано, что ты двоемужница? Надо все вычеркнуть оттуда как можно скорей.
- Прямо сейчас и займусь.
- Я думаю, ты и двойки из дневника убрать не умела, не то что мужей с защищенной от подделки бумаги.
- У меня не было двоек.
- А мужья были?
- Подожди минутку, возьму паспорт и посмотрю.
- Нет! Сиди на кровати, не шевелись, я уже зашнуровал полботинка!
От страха я зашвырнула трубку. Посидев минуту с быстро бьющимся сердцем, я шевельнула под одеялом пальцами левой ноги и вытащила одну коленку наружу. Она заблестела, притягивая к своей поверхности лунный свет. Я залюбовалась и слегка успокоилась. Все-таки, живьем видеть гораздо объективней, чем в зеркало. Оно может не там висеть, нести в себе дефекты серебрения и за счет этого искажать действительность до меланхолии.
Я потихоньку вылезла из кровати, попав прямо в тапки, поднялась и образовала над полом кружок из подола ночной кружевной рубахи (здесь я все вру, я сплю голой).
Потом я накинула на себя шелковый (не понимаю, зачем я так приукрашиваю!). Я просто обернулась одеялом, которое сразу стало колоть спину, и пошла на кухню, выпить воды. Но по дороге забыла, зачем пошла, и включила свет в ванной. Немного постояв в коридоре, пока босые лапы (да, мои необутые ноги) не начали застывать. Я сделала один шаг и стала на коврик. Пора было поправить мое одеяло, оно принялось сползать. Но не успела я его как следует подтянуть, в дверь позвонили. Я подпрыгнула.
Карамба! Я же опять плохо выгляжу!
Не открывать?
В конце концов, я никого не приглашала. Или открыть? Может, я ничего?
Прикусив среднюю фалангу большого пальца, я скрючилась под сползающим одеялом. Свободная рука тряслась. Что я вообще делаю?
Зажмурившись, я ткнула открывающую кнопку домофона и поскакала к зеркалу.
Пустой угол пододеяльника, конечно, тут же попался под ногу. Хорошо, что у меня коридор узкий.
Я стремительно развернула одеяло, встряхнула и снова захлопнула его на груди.
В подъезде уже лязгал лифт. Я все равно не успею!
Папа!
Поскользнувшись на носовом платке, кто их только теряет, я, наконец, подлетела к зеркалу.
Лифт раскрыл двери. Бум.
О! Стрекозки, полянки, бугорки, ямки, тараканчики, наркоманчики…
Соседи, милые, ну ведь, когда не надо, вы же буяните целую ночь ни в одном глазу. А тут дрыхните, как будто вас вообще ничего не волнует!
Я прислушалась. В ванной шуршали трубы. Воздух гулял по лестничной клетке.
Никто не звонил. Может быть, мне все приснилось?
Или просто сосед кривой выходил за бутылкой пива.
Я осторожно на цыпочках подкралась к двери. В подошву впиявился какой-то мусор.
Я подскочила на одной ноге, но смолчала, не так уж и больно.
Приложив ухо к дерматину, я поняла, то все равно ничего не услышу. Одно дерматиновое шуршание. О мое собственное ухо.
И вдруг за дверью кто-то сказал:
- Ну, ты же открыла уже. Не валяй дурака. Я знаю, что ты в одеяле и не очень причесана.
И я открыла.
А на пороге стоял сказочный принц.
Нет, пешком.
Но я сразу поняла, что у подъезда уже привязан породистый белый автомобиль.