Пройдут сотни лет

         
Пройдут сотни лет, как я выкурю сигарету и полотно дороги исчезнет. Старое серое авто мчит меня неизвестно куда – вперёд , за спиной – съеденные километры, по бокам – зелёные просторы полей. Ехать стопом – это здорово. Особенно если водитель глухонемой. И это не шутка. Я остановил его возле заправки. Сидел в кафе и пил пиво. Выпил порядочно, поэтому общий язык с этим парнем нашёл быстро: знаками объяснил ему, что мне надо. И всё. Теперь еду сзади. Впереди – кабина его пикапа, оттуда доносятся звуки радио – старые рокнроллы. Я сижу на каких-то мешках и смотрю на пространство, открывающееся перед моими глазами. Иногда удаётся задремать. Надоело ехать сидя – лёг на спину. Смотреть на облака. Задремал и слушаю, как ветер дует в поле, принося запах трав. И мне насрать на то, есть ли в природе гармония, я – крохотная песчинка, захлебнувшаяся в потоке жизни. Я преисполнен искренней любви к этому по-
току, который подхватив меня однажды, не выпустит никогда. Облако, зависшее над моей головой, так похоже на дельфина, напившегося портвейна и как сказал бы ты – мой невидимый друг – на змею, выползающую из-за камня. Всё
так и всё иначе. Я–ушедший от людей туда,где они меня не найдут – глубоко в свой мозг – истеричный и неуправляемый,
мятежный и слепой, я буду всегда ехать в кузове этой старой развалюхи серого цвета – ехать и наблюдать за облаками.
Пройдут сотни лет и они будут медленно и лениво менять свои формы и очертания; в полдень лучи солнца прорвутся
к благодарной и тихой земле, прорвутся через низкие тучи, которые нависли над моей головой – ветер принёс их из далё–
ких земель,а они одарили меня и землю святой влагой – дождём – сначала робким и мягким, а затем сильным и гневным–
я пел и кричал от счастья. Секунды– словно капли дождя, медленно сползавшие по стёклам авто, перетекали одна в дру –
гую и оставляли позади тревоги и размышления. Эти размышления занимали мой ум, и я думал, что это важно – думать
о самом себе и о своём месте на земле. Но это так же глупо, как и грустить по разным пустякам. Я уже не тот весёлый па–
рень, любивший своих друзей и шумные вечеринки. Я больше не люблю громкий смех беспредельных попоек и безудер –
жную похмельную радость. Теперь я отчуждён и уверен в себе. Я один. И я счастлив. В моих глазах – безумие и любо –
пытство: что же там, за горизонтом?Или было ли вчера вечером так же прохладно и свежо, как сегодня? А с какой сторо –
ны света будут видны зарницы? Последние три ночи северо-западные пределы небес озарялись всполохами–то бледными и тихими, то кроваво-красными с отдалённым громом, бушующим далеко от этих мест. А иногда тучи уходят, гонимые
горячими южными ветрами и приходит жара: запах трав, пыль, жажда, пекло, нервный смех и долгожданная прохлада
сумерек, котрые приходят оттуда, куда зашло солнце – с западной оконечности мира, покрытой перистыми полупрозрач-
ными облаками, постепенно наливающимися розовым и красным. А иногда накатит тоска, и я поплачу, а когда слёзы нач-
нут стекать по шее мне за шиворот, я дико рассмеюсь, а потом опять заплачу – затем улыбнусь и усну крепким  сном.
И приснится мне мой дом, но не те стены, в которых я провожу время, а весь мир – чистый и безмятежный и все люди,
которых я люблю всей своей душой.