Записки рыболова-любителя Гл. 526-528

526

Из Ялты я вернулся в Мурманск. 5 апреля с Власковыми и Боголюбовыми ходили в гости к Пивоварову на его день рождения. Спиртного там не оказалось, но у Боголюбова с собой была бутылка коньяку, которая  и скрасила развлечение.
А на следующий день я впервые принимал Власковых у себя в квартире, и мы с Володей, конечно, наверстали упущенное накануне.
Боголюбовы же были у меня в первый раз в гостях перед 8-м марта (после плясок в ПГИ с бухгалтерами).

С 9 по 14 апреля - в Москве на комиссии по Антарктике с Волошиновым, Леонтьевым и Зверевым (потом коньяк искали и пили) и в ИЗМИРАНе на Секции по геомагнетизму и аэрономии.
15 апреля - Пасха (плюс 12 градусов в Мурманске), а я позорно трудился: кушетку собирал, а накануне замок врезал в квартирную дверь.

18 апреля я в Ленинграде, в ААНИИ (по вопросам финансирования программы "Арктика"). От Ирины узнал, что распределилась она в Калининград, как и планировалось первоначально. Правда, в последнее время у неё замелькали мысли: а не распределиться ли в Мурманск, к родителям поближе, да и денег подзаработать?
Но я её категорически отговорил.
В Калининграде квартира, это всё решает. Даже если разведётся, то что - холостячкой останется? Куда нового мужа или там приятеля в Мурманске поведёт? Меня-то сюда работа привлекла, а ей зачем?
Люди на Север едут деньги заколачивать, чтобы квартиру купить, а ей квартиру так оставляют с полной обстановкой, телефоном, холодильником и телевизором, в тёплом климате, в окружении знакомых и родственников.
Другое дело, от Димы она хочет подальше уехать.
Этот артист, зять мой ненаглядный, опять в Ленинграде объявился, пьяным в общаге дебоширил, к Ирине вломился, дрался... Но это же не дело - от хулиганств муженька квартиру бросать и на Север подаваться, других, что ли, способов нет его унять?
Да и потом - Мишу увозить от Ужгиных тоже жестоко, ведь они все его любят, и он их тоже, а к отцу так и вовсе хорошо относится. Зачем же уж так их разлучать насовсем?
Ну, а зять на майских праздниках опять с цепи сорвался, допился, похоже, уже до белой горячки, очередной погром в общаге устроил, еле его там повязали и в психушку отправили на две недели, пока мать за ним не приехала.
Вот такие дела.

Почти весь май я провёл в Калининграде - всей нашей командой готовились к очередному, 10-му Всесоюзному семинару по ионосферному моделированию в Казани, занимался английским с магнитофоном и складывал вещи (книги, главным образом), чтобы отправить их контейнером в Мурманск.
Откладывать это дело на потом, на лето, как предлагала Сашуля - чего, мол, спешить, я не хотел, поскольку просто боялся, что блокада Литвы неизвестно чем кончиться может, глядишь, и поезда ходить перестанут.
И вообще, пока ещё что-то функционирует - например, контейнерные перевозки, надо этим пользоваться. Дальше порядка, похоже, ещё меньше будет, перестройка не скоро кончится.
14 июня 1991г., там же
Контейнер был заказан на утро 21 мая, в этот же день мне нужно было лететь в Москву на очередную антарктическую комиссию, но я рассчитывал убить обоих зайцев. Позвал ребят наших, всю лабораторию, они с утра явились, вытащили все ящики (их штук тридцать с лишним было) с книгами, посудой, одеждой, стеллажи, электрофон, швейную и стиральную машины вниз, на крыльцо и стали ждать контейнер, железно обещанный к десяти.
К десяти его, конечно, не было, но не было и к одиннадцати, и к двенадцати, и к часу, а на мои телефонные звонки в трансагентство мне вежливо отвечали - ждите, будет. А в пол-третьего, самое позднее, мне из дому выходить надо, чтобы на самолёт в Москву не опоздать.
Пол-второго я велел Сашуле накрывать на стол, выставил водку своим грузчикам, мы пообедали, я собрал свои командировочные манатки, и тут явилась машина с контейнером.
- Давай, давай, ребятки, быстро! - закомандовали приехавшие бойцы из трансагентства.
Я с трепетом взглянул на начало укладки ящиков - совершенно бесцеремонное, но только и успел, что попросить наших:
- Поаккуратнее, ребятки, пожалуйста, а то ведь рассыпется всё там внутри до Мурманска! - и помчался в аэропорт.
В Москве меня ждал сюрприз - в гостиницу Академическую не поселили, несмотря на броню и замдиректорское удостоверение, из-за какого-то большого наезда иностранцев. И до Бирюковых не дозвонился - не отвечает телефон. Можно было поехать в ИЗМИРАН, но не хотелось на ночь глядя туда тащиться, и я решил упорствовать - дожидаться в холле гостиницы, пока не поселят.
Фига с два! Так в холле и прокрючился всю ночь, жутко мёрзнув, - топить перестали, а сифонит изо всех щелей. И на этажи даже, гады, не пустили погреться!
Вылетать обратно я должен был через день - 23-го, так я сдал билет на самолёт и поехал 22-го поездом, где только и отогрелся, и отоспался, наконец.
А на самой комиссии ничего путного, конечно, не было. Так, мутотень всякая. Саша Резников, шустрый зам Ораевского (директора ИЗМИРАН после Мигулина) себя пропихивал в качестве советского представителя в Международную комиссию по Антарктике. Что ему и удалось. А я чего ради маялся? Представительствовал от ПГИ. Такая вот работа у меня теперь.

В моё майское пребывание в Калининграде я дважды ездил на рыбалку в Берёзовку, на канал у Вороньего озера, один раз с Митей. Густера, плотвички неплохо клевали на перекате, где мы с Митей стояли по колено в воде. Даже завялил потом десятка полтора из тех, что покрупнее, а мелочь пожарили.
Два раза ходили с Митей на "Балтику" - с "Зарёй"(Бельцы) 0:0 и с "Нивой"(Тернополь) 0:1. Счёт говорит сам за себя, хотя в "Балтику" вернулся Рудько, увы, потяжелевший, а Войтюк сыграл свой 400-й матч и не хуже, чем обычно, молодец-таки, матрос!

527

В Калининграде было по-летнему тепло, дважды ездили загорать в Зеленоградск, а в Мурманске, когда я вернулся (27 мая), - плюс три градуса, пасмурно.
В Мурманске я узнал, что Слава Ляцкий уехал в Москву в партию Травкина якобы вступать. И что Лазутин вроде бы тоже туда нацелился.
Когда Слава вернулся, я, конечно, расспросил его, почему он - такой рьяный социал-демократ - в СДПР не вступил? Неужто опять из-за Оболенского? Тот вдруг выплыл в числе чуть ли не учредителей СДПР рядом с Олегом Румянцевым, с которым Слава давно был в контакте и как-то знакомил меня с ним в Москве в ЦЭМИ.
- Понимаешь, там личностей совершенно нет, - ответил Слава. - Публика какая-то мелкая совсем. Травкин всё же личность. И Каспаров. Тот, правда, говорит очень плохо, сумбурно, но мыслит чётко. И программа ихняя гораздо ближе к нашей, мурманского СДО.
- Но у них же раскол внутри. Травкина диктатором считают. Салье ушла. Каспаров ушёл - вернулся...
- Да всё это есть, трудности роста. Что поделаешь...
Переход Славы в лагерь ДПР, разумеется, вызвал, как стало модным говорить, неоднозначную реакцию в мурманском СДО, а точнее, раскололо его на две части.
Одни безоговорочно приняли сторону Славы, другие - сторонники Оболенского - считали, что у Славы всё подчинено его личным амбициям и нелюбви к Оболенскому, и что он, следовательно, предатель социал-демократии.
Тем не менее, и те, и другие продолжали пока собираться вместе под эгидой СДО каждое воскресенье в актовом зале ПГИ. Проводил эти сборища Миша Волков. Попытки втянуть меня в эти мероприятия Слава оставил, хотя и высказывал при случае сожаление, что я уклоняюсь от общественной деятельности. Я отшучивался:
- Тут, Слава, и без меня хватает любителей.

Письмо Ирины из Ленинграда от 5 июня 1990 г.

Здравствуй, папочка!
Вчера сдала первый госэкзамен по "Проблемам социализма", как это сейчас называется. Готовилась два дня, в основном просматривала годовую подписку "Огонька", что у меня скопилась. В итоге получила, кажется, "четыре". Зачётки свои после экзамена мы уже не получаем, а поскольку сдали мы самыми первыми, то не стали дожилаться объявления оценок, а сразу же пошли гулять.
Вчера был один день лета - температура до 20 градусов, жара, духота. А вот сегодня уже дожль, сыро, но тепло.
Посмотрели последний фильм с Бельмондо "Баловень судьбы" Клода Лелюша. Необычное для Бельмондо амплуа - преуспевающего на мусорном бизнесе дельца, любящего отца и - как же без этого - олицетворение настоящего сильного мужчины. Мне фильм очень понравился. К тому же интересные съёмки в различных частях света.
После фильма позвонила домой, затем Ужгиным. Мишу свекровь не брала уже три недели, и не звонила, не интересовалась - всё ли в порядке. Это меня, мягко говоря, удивляет.
Дима, оказыватся, с четверга в Калининграде, у нас не показывался. Татьяна (сестра его) сказала, что всё время пропадает на даче. Видимо, творит. Здесь все кредиторы его разыскивают, а он очень удачно смылся. Меня эта новость не обрадовала (то, что он дома).
В Сестрорецке всё по-прежнему. Тётя Тамара будет оформлять доверенность (или дарственную) на часть дома, что принадлежит Мироновой. Потихоньку разводит там огород. Даже дядя Вова занимался там, кажется, дверью. Но сил у него, конечно, хватает не надолго. Вчера ему на фоне жары и духоты опять было нехорошо.
Взяла билеты домой на поезд на 29 июня. Считаем дни. Осталось три недели и три дня.
Посылаю свою фотографию, которая будет в выпускном альбоме.
А письмо шлю на адрес института, потому что забыла в Сестрорецке записную книжку и не помню адрес напамять (масло масляное).
Целую. Обнимаю. Ирина.
5 июня 1990 г.
P.S. Села готовиться к педиатрии (11-го июня).

Открытка Сашули "С днём свадьбы" из Калининграда от 10 июня 1990 г.

Дорогой мой Сашенька!
Поздравляю с днём нашей свадьбы! Сожалею, что не получилось поехать в Казань и быть в этот день вместе с тобой, и к тому же я кроме моего привета и пожеланий всего наилучшего тебе, не могу ничего послать - хождения в поисках хоть чего-нибудь были безрезультатны.
Обнимаю тебя крепко и целую.
Твоя Сашуля.
P.S. Митя целыми днями торчит перед телевизором. Футбол (чемпинат мира)! Сегодня даже в семь часов утра вставал смотреть матч. Сожалеет, что ты не звонишь, а ему так хочется обсудить с тобой некоторые моменты.
Сегодня днём ездили в Зеленоградск втроём. Лежать было жарко, но вообще-то восточный ветер прохладен. Митя окунулся со второго захода, вода холодная. Я и Митя подгорели со спины, а Миша вроде бы ничего.
После ужина-обеда, пока я была на кухне, внук под боком у Мити уснул на диване. Умаялся всё же.
Вчера заходил Серёжа с цветами, сыром и половинкой "казённого" пирога. Чаем отметили его день рождения (45 лет). Вручила ему давно обещанного Высоцкого.
10 июня 1990 г.

11-15 июня в Казани - 10-й Всесоюзный семинар по моделированию ионосферы.
Только и запомнились - коньяк в вонючих рюмочных по 4 рубля за 100 граммов и безуспешные наши с Кореньковым попытки взять бутылку на вынос.
Пессимизм при закрытии - затухает наше дело.
Познакомился с поляками, которые, оказалось, изучили нашу с Б.Е. книжку и оттуда все формулы  брали для своих моделей.
И ещё было приятно, когда случайно услышал в чужом разговоре: "У Намгаладзе в книжке это есть..." Не зря, значит, старались с Б.Е.
16 июня 1991 г., там же
19 июня пришёл контейнер из Калининграда. Меньше месяца шёл. Собственно, он уже неделю в Мурманске был, а я в это время в Казани семинарил, так что мне ещё пенни за хранение в пятикратном размере пришлось платить.
В трансагентстве я оплатил доставку и разгрузку, обещали доставить "в течение дня". Прибыл контейнер в восьмом часу вечера. Грузчики были пьяные в дымину. Страшно было смотреть, как, шатаясь из стороны в сторону, они тащили на плечах тяжеленные коробки с книгами по ещё незаасфальтированному, изрытому колдобинами двору.
По всем законам физики они должны были переломать себе ноги, а уж как они вписывались в проёмы дверей подъезда, лифта и квартиры - уму непостижимо. Причём всякую помощь от нас с Боголюбовым они категорически отвергали:
- Отойди, хозяин, - наше дело!
Уронили всего один ящик. Да ещё в контейнере из-за некачественной загрузки поломалась одна книжная полка и слегка ободрался стеллаж. А всё остальное, включая электрофон и посуду, прибыло в целости и сохранности. И блокада Литвы не помешала.
Грузчикам я выставил бутылку водки, которую они тут же с радостью хлопнули на кухне. А потом, расставив ящики по углам, расслабились маленько и мы с Боголюбовым.

С 8-го июня по 8-е июля - чемпионат мира по футболу в Италии.
Чемпионы мира - аргентинцы с Марадоной во главе в первой же игре проигрывают 0:1 Камеруну, и далее играют совершенно невыразительно, от обороны, а тем не менее доходят до финала за счёт редких, но острейших контратак Каниджи и Марадоны, наказав самоуверенных блестящих бразильцев (1:0) и итальянцев (1:1, по пенальти 4:3), главнейших претендентов на первое место, показавших действительно красивый футбол.
К счастью, справедливость всё же восторжествовала, и финал выиграла мощная сборная ФРГ, правда, всего лишь с помощью пенальти, и Марадона лил слёзы, нахал, но надежды у него самого-то были лишь на 0:0 и послематчевые одиннадцатиметровые.
Сборная же СССР с Лобановским осрамилась, продув первые же матчи Румынии и Аргентине с одинаковым счётом 0:2, только и радости, что Камерун трахнули 4:0, когда те уже обеспечили себе первое место в группе.
ТВ транслировало все матчи, и Митя в Калининграде не пропустил ни одного, мы с ним обменивались впечатлениями по телефону. Жалко было бразильцев и итальянцев, но порадовались за немцев.

А в Мурманске в эти дни жара была - до 28.5 градусов (25 июня), и я ходил загорать на ближайшую сопку за Страной Дураков, народ, кстати, и купался там в озёрах.

Ирина закончила институт. Теперь ей предстоял год интернатуры в Калининграде.
Оттуда невесёлые новости: у свата моего - Михалыча инсульт в Никарагуа случился, сняли с судна, лежит там в больнице; Дима три недели как появился и вот только первый раз за Мишей в садик зашёл.

Политические новости: на съезде РКП Полозкова начальником выбрали; Горбачёв вернул гражданство Максимову, Жоресу Медведеву и Зиновьеву и разжаловал генерала КГБ Кулагина. На 28-м съезде КПСС, открывшемся 2-го июля, правые (консерваторы коммунизма то бишь) пошли в атаку на Горбачёва, но тем не менее его переизбрали генсеком тремя тысячами голосов против одной тысячи.
Ельцин довольно театрально вышел из КПСС, а на следующий день её ряды покинули Попов и Собчак. Горбачёв же КПСС то ли пытается спасти, то ли нейтрализует - не поймёшь его. Хочется надеяться на второе, но временами кажется, что он искренне верит в возможность реформирования этой уникальной организации, огромной, разнородной и неприкаянной с недавних пор.
Колосс зашатался, видно, что рухнет вот-вот, но в какую сторону упадёт? Кого задавит?

528

11 июля я отправился в Калининград в отпуск. Накануне решил переписать кое-что с наших пластинок на кассеты с помощью магнитолы "Вега", которую я купил Иринке в честь окончания института, и к величайшему огорчению обнаружил, что барахлит запись. Запихал бандуру в дорожную сумку и потащил в магазин. Спустился с нашей горы, залез в троллейбус и обнаружил, что кошелёк забыл дома - ни денег, ни талонов на проезд. Вылез и попёрся обратно вверх, по жаре (24 градуса), а потом снова вниз.
В гарантийной мастерской при магазине мне за десятку обещали устранить неисправность к вечеру, и сделали, а ночь всю почти я музыку записывал.

На следующий день после моего прибытия в Калининград, 12 июля, Мите предстояло отбыть в Вильнюс на Всесоюзную летнюю химическую школу, куда он получил приглашение во время Всесоюзной химической олимпиады в Минске (там Митя занял 23-е место среди 77 участников).
Мы с Сашулей поехали Митю провожать. Взяли на троих билеты до Вильнюса и отправились утренним дизелем Калининград-Вильнюс. В Гусеве в этот же дизель сел ещё один участник школы, знакомый Мите по олимпиадам мальчик со своим отцом, тоже провожающим.
И тут нам с Сашулей в головы пришла идея - а чего нам тащиться до Вильнюса, не выйти ли в Каунасе? В Каунасе у нас будет времени до обратного дизеля часов пять, погулять можно будет по городу, а до Вильнюса если ехать, то это два лишних часа в дороге только в одну сторону, потом обратно почти сразу надо будет ехать, у меня спина столько не выдержит, Митя же с приятелем и его папой и без нас доберутся.
Митя, конечно, не возражал, мы передали его под опеку отцу товарища, вышли в Каунасе, помахали Мите ручкой и пошли в вокзал перекусить. Попили кофе с сардельками и направилист к выходу в город, как вдруг меня шандарахнуло:
- Билеты! Билеты у нас остались, все три! Мы отправили ребёнка без билета! А контролёров ещё не было, наверняка после Каунаса будут проверять. Вот идиоты!
Бросились к дежурному по вокзалу: так, мол, и так, у нас билеты остались, нельзя ли с поездом связаться?
- Нет такой возможности. Штаты сократили, никто к поезду теперь не выходит, и проводников в поезде нет.
- А контролёры, не знаете, будут?
- Наверное, будут.
- Что же делать?
- Не знаю, в милицию обратитесь.
Пошли к дежурному милиционеру. Тот, молодой парень, отнёсся к нам сочувственно и пообещал, что если Митю в Вильнюсе отведут в милицию, и он там расскажет, как дело было, и оттуда сюда позвонят, то он подтвердит, что Митин билет до Вильнюса здесь в Каунасе.
Вот, собственно, и всё, что мы могли предпринять. Теперь оставалось только уповать, что, может, контролёров не будет, а если будут, то они поверят Мите и папе его приятеля. В крайнем случае, денег у него и на штраф должно хватить, вот только моральный ущерб терпеть придётся по нашей милости.
Мы слонялись по Каунасу и посыпали себе головы пеплом, понося себя на чём свет стоит:
- Идиоты! Проводили ребёнка! Сидели бы лучше дома, денег на дорогу не тратили, уж без нас-то он точно с билетом бы до Вильнюса доехал. Как он там сейчас?
В общем, устроили себе прогулку по Каунасу.
С этими стенаниями мы тем не менее посетили какие-то выставки, посвящённые, главным образом, "зелёным братьям" (литовским антисоветским партизанам) и жертвам депортации литовцев в Сибирь.
Никакие особые внешние признаки нового положения Литвы в глаза не бросались, разве что русских вывесок почти не осталось, но их и раньше-то мало было. В магазинах несравненно хуже, чем раньше, но лучше, чем в Калининграде сейчас, несмотря на блокаду.
На четвёртый день только Митя позвонил из Вильнюса и доложил, что у него всё в порядке, он доволен, всё хорошо, интересно.
- А как ты доехал-то без билета? Контролёры были?
- Были. Но я им объяснил всё, и они поверили. Не оштрафовали.
Тогда только у нас отлегло, наконец, от сердца. Но и повыражались ещё в свой адрес напоследок.
3 июля 1991 г., Москва, у Бирюковых
В тот день, когда Митя позвонил, наконец, из Вильнюса, у нас зять появился. Позвонил, открываю дверь, стоит на площадке. Похоже, чуть поддатый, но немного.
- Александр Андреевич, Вы не могли бы мне несколько минут уделить?
- Ну, заходи.
Провёл его в комнату, сам сел на диван, Дима - в кресло. Вид у него восторженный какой-то.
- Александр Андреевич, можно я Вам стихотворение прочитаю?
Ни фига себе! Во, даёт, любимый зятёк!
После белогорячечных погромов с рукоприкладством и психушки он, как ни в чём не бывало, заявляется стишок прочитать. Совсем башку потерял. О чём я ему и заявил тут же:
- Ты, что, Дима, совсем очумел? Какие стихи ты тут читать собрался? Видали голубя: он лупит мою дочь, а потом ко мне же заявляется стихи читать. Я тебе, дорогой, вот что хочу сказать. Если ты ещё раз Ирину пальцем тронешь, пеняй на себя. Я либо тебе кости переломаю, либо в тюрягу, либо в дурдом упеку. Понял? Одно из трёх, других вариантов не будет. А теперь дуй отсюда, поэт мне тоже...
Дима почему-то такой встречи не ожидал.
- Но, Александр Андреевич, а как же Ваши призывы к гуманности, к человеколюбию? Вы же сами мне Соловьёва читали - греши, мол, и не кайся...
- Он ещё мне будет о человеколюбии тут рассуждать! Хватит. Душеспасительные беседы окончены. Я с ним буду о высоких материях беседовать, а он - мою дочь бить? Ты соображаешь, чего молотишь?
Выражение лица у Димы сменилось с восторженного на глубоко оскорблённое. И уже когда он, сгорбившись, сидел на низенькой табуреточке, зашнуровывая свои кроссовки, мне стало его жалко.
Ушёл.
Сашуля смотрела в окно и доложила мне:
- Слёзы утирает. Вон, стоит, словно не знает, куда идти. Побрёл через дорогу.
А я уже жалел о своём тоне, каким разговаривал с ним.
- Зря я так. Зря. Не надо было так грубо. Жестоко даже.
Сашуля горячо возразила:
- Ты что, его жалеешь, что ли? А дочь свою тебе не жалко?
Ей моё резкое обращение с зятем ни черезчур резким, ни грубым отнюдь не показалось. Напротив, она была даже довольна, что я с Димой наконец-то по-мужски поговорил.
- Как с ним ещё разговаривать, если он нормальных слов не понимает?
- Но он же больной человек, он и сам страдает.
- Знаем мы эти страдания, слёзы его крокодиловы. Это он специально на середину улицы вышел, рыдая, чтобы мы видели.
- Всё равно не следовало мне так злобно с ним разговаривать. Действительно, сам его к терпимости призывал, а сам...
Сашуля со мной категорически была несогласна:
- С ним только так и надо.
Я же, хоть и сказал то, что давно уже хотел сказать зятю, что проговаривал себе в уме именно в такой и даже более резкой форме, теперь жалел о сказанном. Да, высказался, облегчил душу, а стало тяжелее. Не то. Не надо самому-то опускаться...
Ирины в это время в Калининграде не было, они с Мишей во Владимир ездили. Когда они вернулись, и Сашуля рассказала о моём с Димой разговоре, Ирина никакого сочувствия к Диме не выразила и полностью с Сашулей солидаризировалась:
- Так ему и надо, подумаешь - оскорбился. Оскорбляться-то он мастер...
(продолжение следует)