Велик-день

ВСЕМУ СВОЙ ЧАС И ВРЕМЯ ВСЯКОМУ ДЕЛУ ПОД НЕБЕСАМИ

 Старик пошарил в кастрюлях, набрал полную тарелку, и, усевшись за стол, зачавкал.
 - Опять жрешь? – Тролль тяжело вошел в комнату и остановился у порога.
 Старик захныкал. Полупережеванная пища потекла по подбородку и чавкнула уже где-то на полу.
 Тролль не спеша приближался к нему, но старик отпрыгнул и прижимая тарелку к груди, попятился. Еда сочилась у него по одежде.
 - Пшел вон! – рявкнул Тролль и старик испарился.
 Я встал и вышел.
 На крыльце хныкал старик. Он размазывал слезы грязной рукой, все еще прижимая к себе тарелку.
 "Опять все сожрал", - где-то внутри досадовал Тролль и гремел кастрюлями. "У, урод!.."
 Смотрит ли на нас Бог, или кто-то еще, оттуда, сверху? И что он об этом думает?.. Может быть, ему даже смешно?
 Я раскурил сигарету и по привычке закашлялся.
 "Тьфу ты, напасть!"
 Вдалеке шагал Патрик. Жалобно звенели стекла.
 "Тьфу ты, напасть!"
 Из кустов высунулся Рыболов, и озираясь, подкрался ко мне. Шипя и брызгаясь, он прошептал почти в самое ухо:
 - Слышь, Темный Патрик, говорят, щетчик Гегера раздобыл. Уран ищет. Лектричество, говорит, проводить будем.
 Он затрясся всем телом и еще сильнее забрызгал слюной.
 - Электричество – это хорошо, мы радио будем слушать.
 Так я и говорю, - он забился в агонии, и пузырьки слюны фонтаном засверкали в солнечном луче.
 Заскрипел паркет и появился Тролль с бутылкой пива. Рыболов бросился к нему и зашипел ему в ухо, дергая руками.
 Отвянь, - вяло отмахнулся Тролль и, указывая подбородком, спросил:
 - Патрик?
 - Так я и говорю, - Рыболов катался со смеху и слюни пеной вздувались в уголках рта.
 Я лишь кивнул.
 Что его так смешит? Пнуть бы, чтоб убрался прочь.
 Старик осторожно подполз к Рыболову и дотронулся до него.
 - Отвали, сука! – взвизгнул Рыболов и ногой отпихнул старика.
 - Падла! – бросил Рыболов и отряхиваясь, плюнул ему в лицо.
 Тролль спокойно подошел к Рыболову и отрывистым коротким ударом сломал ему нос, Следующим выбил несколько зубов. И третьим оторвал напрочь ухо.
 - Т-ты чего?.. Ты чего дерешься?.. – ошарашено трепал разбитыми губами Рыболов и недоумевающе стирал кровь с лица.
 - Ты старика не трожь. – холодно резанул Тролль.
 - Ты че, Тролль?.. – плаксиво заскулил Рыболов, и все растирал рукавом кровь.
 Он опустился на колени и стал собирать свои зубы и почти беззвучно повторял: "Ты че?.. Ты че это, Тролль?.."
 - Встать!
 Рыболов поднялся. Колени его заметно дрожали.
 - Ты старика не трожь!
 И безразлично отвернулся.
 - Вытри.
 Рыболов брезгливо утер плевок кровавым рукавом и досадливо дернул верхней губой. Старик лишь смотрел на него широко раскрытыми глазами.
 Может быть, Бог сейчас смотрел именно таким взглядом. Или он также безразлично взирал на нас глазами Тролля.
 Я посмотрел на Тролля. Нет, не может быть в нем Бог. Или только сумасшедший Бог.
 Кажется еще Стекло говорил, что Бог должен быть добрым и всепрощающим, иначе какой же он Бог?
 Может, Темный Патрик видел Бога. Если б можно было его спросить.
 - Айда купаться, - Тролль потянул меня за рукав. – И старика помоем.
 Надо будет спросить у Стекла, он вроде бы разговаривал с Патриком.

ВРЕМЯ РОДИТЬСЯ И ВРЕМЯ УМИРАТЬ

 Говорили, Стекло разговаривал с Патриком. Сам он об этом не рассказывал, а расспрашивать побаивались.
 - Как ты думаешь, есть Бог?
 - Я спрошу у него при встрече.
 А ведь действительно спросит, подумалось мне.
 - А Темный Патрик?
 - Дался тебе Патрик.
 Я пожал плечами.
 - Это правда, что он ищет что-то, что когда-то потерял?
 - Истину. – усмехнулся Стекло.
 - Какую такую?
 - А ты – какую?
 Бог, если он был, наверное, тихо смеялся в кулак, и с интересом, как Стекло, присматривался ко мне.
 - А что это Тролль Рыболова? – переменил он тему.
 - А, дурак, на старика плюнул.
 - Это не дело.
 - А Тролль ему и врезал.
 - Тоже не дело.
 - Не дело, - согласился я. – А ты что бы делал?
 Стекло пожал плечами.
 - Но не морду бы бил, – все же упрямо заявил он.
 - И я не смог бы.
 А ты смог бы, спросил я Его, но как всегда Он не ответил. О чем Ты сейчас думаешь?
 - Странный, да, он?
 - Кто? – от неожиданности подпрыгнул я, и мне показалось, что Стекло тихо посмеивается в кулак.
 - Тролль, - рассеял он мои подозрения. – Вроде бы сволочь, а на самом деле с сердцем. Только жестокий. – грустно закончил он.
 А что, Стекло мог бы быть Богом. Если б не был человеком.
 - А что тебе ответил Патрик?
 - Пообещал, что спросит.
 - Значит ты с ним разговаривал? – удивленно заключил я.
 - Конечно.
 Я сорвался с места. Но Стекло оказался ловчее. С неожиданной силой он усадил меня на место.
 - Понял. Я ничего не слышал.
 Он кивнул.
 - Соображаешь.
 - Соображаю, - согласился я.
 - Идем. Я тебе кое-что покажу. – он хитро подмигнул мне.
 - Смотри. – он вытащил из под кровати небольшой шар и поставил на середину стола. Внутри шара был маленький домик и несколько елочек, укрытые белым пухом.
 Стекло схватил шар и, энергично встряхнув, снова поставил. Белый пух медленно оседал.
 - Что это? – я не мог оторвать взгляд.
 - Снег.
 - Что.
 - Снег. – он рассмеялся и снова встряхнул.
 Посыпался снег. Стекло распахнул дверь и я увидел, что на улице идет снег. Я дотронулся до него рукой, но обжегшись, тут же отдернул.
 А Стекло все смеялся и, схватив снег, бросил его в меня.
 - Это называется играть в снежки.
 Я осторожно взял снег и бросил в Стекло. Но снег, не долетев, рассыпался. Стекло расхохотался еще пуще.
 И тут я неожиданно понял:
 Пошел снег.
 - Масленица пришла, - сквозь смех выдавил Стекло. – А еще крещенские морозы.
 - И Новый Год. – сказал Темный Патрик.

ВРЕМЯ НАСАЖДАТЬ И ВРЕМЯ ВЫРЫВАТЬ НАСАЖДЕНИЯ

 Темный Патрик протянул свою огромную ладонь и поднял меня в небо.
 - Так ты, муравей, хочешь знать, есть ли Бог?
 - Ты спросил у него?
 Патрик рассмеялся и опустил меня на землю.
 - Он не ответил, - я смотрел то на Стекло, то на удаляющийся огромный силуэт.
 - Это его ответ, - просто ответил Стекло.
 - Кого?

 А снег все падал и падал. Он хрустел под ногами и засыпал зеленые деревья.
 Тролль собирал старика. Теперь это был не тот выживший из ума забытый человек, теперь он вдруг распрямил спину, расчесал волосы и говорил мудро, крепко.
 - Пора, - сказал он, как только увидел падающий снег.
 - Куда же ты идешь? – только и спросил Тролль, будто всегда знал, что наступит этот день.
 - Время пришло.
 - Так оно никуда и не уйдет.
 - Спасибо тебе, Тролль, - только и сказал старик, положив руку ему на плечо.
 - Я тебя не забуду.
 - Нет не забудешь.
 Он повернулся и пошел прочь.
 Я позвал его.
 - Как ты думаешь, есть Бог на свете?
 - Может быть, ты – Бог. Тогда я должен спросить тебя об этом.
 Он вновь повернулся и ушел. Тролль долго смотрел ему вслед.
 - Кажется, мне его будет не хватать, - наконец сказал он.
 - Он еще вернется.
 - С чего ты взял?
 - Не знаю, – я пожал плечами. – Просто чувствую… Ну, я пошел.
 Но Тролль окликнул меня.
 - Так есть ты или нет?

ВРЕМЯ УБИВАТЬ И ВРЕМЯ ИСЦЕЛЯТЬ

 Сначала заболел Рыболов, потом Тролль, и, наконец, свалился я.
 …Повсюду расстилалась снежная пустыня. Я куда-то брел, по колено проваливаясь в снег и в мире не было никого кроме меня.
 Снежинки падали мне на лицо, но не растаяв уносились прочь. Порой я их узнавал. Вот – Тролль, а там дальше Стекло. А вот эта снежинка – Рыболов. И даже Темный Патрик был здесь. Теперь он свободно умещался на ладони. А ведь когда-то было совсем наоборот.
 С высоты я видел и познавал многое. Я искал старика, но никак не мог его найти. Казалось, сделаю еще один шаг, и вот он появится, и я спрошу у него. Но я все шел и шел и вместе со мной шел снег и порой я узнавал их.
 Уже не было сил, но я переставлял одну ногу, потом другую, потом все сначала и так до бесконечности.
 И я бы давно уже проснулся, и все почему-то не просыпался. И тогда раздался голос с неба. Он говорил и говорил, говорил о том, что я не найду старика, говорил, что пора возвращаться, все уже ждут, говорил, что давно пора, но я упрямо переставлял ноги, уже не понимая, куда я иду, кто я и чего ищу.
 И тогда я неожиданно пришел.
 - Ну наконец-то, - облегченно выдохнул Стекло. – А я уж было думал – не выберешься.
 Я закрыл глаза и уснул. И когда проснулся, с трудом встал с кровати и кое-как добрался до окна. За окном все так же шел снег.
 Скрипнула дверь и вошел Стекло, отряхиваясь от снега.
 - А ну марш в постель! – скомандовал он и помог мне. От него веяло морозом.
 - Я во сне тебя видел. Ты был там снежинкой. И Тролль был снежинкой и Рыболов. И даже Темный Патрик. Только вот старика я не видел.
 - Говорил я тебе, не шляйся голышом по снегу – заболеешь. – проворчал Стекло и натянул на меня одеяло.
 Но перед тем как уснуть, я сказал:
 - Все, весна пришла.
 - Во! Тролль пришел. – не услышал меня Стекло.
 - Скоро еще Пацифик придет. – пробормотал я. – Я его тоже видел.
 - Ну, спи, спи.
 И я уснул.

ВРЕМЯ РАЗРУШАТЬ И ВРЕМЯ СТРОИТЬ

 Он пришел, когда за окном лил дождь. Его зеленые сапоги промокли насквозь, плащ пришлось выжимать, сам он, казалось, все время только и жил под дождем.
 - Вот ты и пришел. Ну, здравствуй.
 - Мир, - просто ответил он, и сразу стало понятно, что он пришел навсегда.
 Он снял с плеча гитару и положил к печи сушить. Он пожал нам всем руки и повторил:
 - Мир.
 - Мир, - эхом откликнулся Стекло, и мы сели пить чай.
 Каждое утро он выходил на крыльцо с гитарой и подолгу пел. Его песни чем-то грустно напоминали весну.
 - Я тебя во сне видел, - как-то сказал я ему. – Я еще тогда знал, что ты придешь.
 - Мир, - откликнулся Пацифик.
 - Слушай, а ты как думаешь, есть Бог на свете?
 - Мир, - ответил он и согласно кивнул головой.
 Он был не разговорчив, но хорошо пел.
 - Мир, - добро отвечал он, если его спрашивали, но сам спросил лишь однажды.
 - А как тебя зовут? – спросил он меня.
 Я пожал плечами.
 - Никто никогда не задавал мне такого вопроса.
 - Мир, - тогда сказал он.
 Рыболов вертелся около него сутками и, брызгаясь слюной, тянул руку к оторванному уху, словно желая потеребить мочку.
 - Чешется, - как-то заметил Рыболов.
 - А ты знаешь, у нас скоро лектричество будет, и радио будет.
 - Мир, - отвечал Пацифик.
 Казалось, Рыболов совсем не мешал ему и они довольно неплохо уживались.
 Пацифик учил его играть на гитаре, но даже когда Рыболов пел скверным голосом и порвал ему третью струну, Пацифик мирно отвечал:
 - Мир.
 И мы поверили – мир. И даже верили, когда Рыболов довольно неуклюже вторил Пацифику:
 - Мир.
 - Мир, - отвечали мы.
 И Пацифик смотрел на нас и пел песни, где иногда мы узнавали себя.
Время плакать и время смеяться
 - Слушай, а айда искать Бога, - как-то сказал я Троллю, но тот лишь ответил:
 - Зачем же Его искать?
 - Ты тоже думаешь, что Он среди нас?
 - Почему тоже?
 - Стекло как-то говорил, - ответил я. – А знаешь, мне иногда кажется, что Пацифик мог бы быть Богом.
 - Мог бы, - согласился Тролль. – А ты вправду видел Пацифика во сне?
 - Видел. Он был снежинкой. И ты был.
 - Это хорошо.
 Мы помолчали. В тишине было слышно, как перебирает струны Пацифик и фальшиво тянет Рыболов. Гитара на минуту смолкала, Пацифик что-то объяснял Рыболову, правильно выводил высоту, и все начиналось сначала.
 На крыльцо вышел Стекло. Некоторое время он прислушивался.
 - Как он его? – спросил он, впрочем не требуя ответа.
 - Мир, - ответил Тролль.
 - Точно – мир! – улыбнулся Стекло.
 Мы снова замолчали, слушая их.
 - Эх, а где сейчас старик? – вдруг печально выдохнул Тролль.
 - Да, его нам не хватает. С ним было хорошо поговорить. – сказал Стекло.
 - Что? – подскочил Тролль.
 - А ты не знал об этом, Тролль? Ты многого не знал о нем. – Стекло ушел.
 - И все-таки мне не хватает старика, - Тролль вздохнул. – Но ведь он вернется, ты говорил, что он вернется?
 - Вернется, - успокоил я его, и где-то там Пацифик сказал: "Мир".
 - Айда купаться.
 - При звездах? – удивился я.
 - При звездах.
 Интересно, смотрел ли на нас Бог в это время? И каким взглядом? Иногда мне казалось, что Пацифик мог бы быть Богом, но если сейчас кто-нибудь сказал бы мне это, я б не согласился. Я бы сказал, что Бог – как старик, или – что старик был Богом.
 Почему собственно "был"?
 Я не знал, поэтому просто ответил:
 - Мир.

ВРЕМЯ РЫДАНЬЮ И ВРЕМЯ ПЛЯСКЕ

 Потом стали приходить люди. Они приходили по одиночке и группами. Приходили днем и ночью. С пустыми руками и верхом на лошадях. Они оставались на день и ночь и уходили.
 С каждым стуком в дверь я ждал, что войдет старик и просто скажет:
 - Ну, здравствуй.
 Но его все не было.
 Люди шли и шли.
 Они молча слушали и рассказывали сами. Они задавали вопросы и отвечали на них. Смеялись и плакали. Искали и дарили надежды. Приходили и уходили.
 Мне казалось, что снова пошел снег. Люди сыпались как снежинки и терялись, исчезая вдали.
 Я все ждал.

 И совсем нежданный пришел Он.
 - Ну, задавай свой вопрос, - расхохотавшись, заявил Он с порога.

ВРЕМЯ РАЗБРАСЫВАТЬ КАМНИ И ВРЕМЯ СКЛАДЫВАТЬ КАМНИ

 Он ждал, и наконец время пришло. Тогда Он встал, расправил плечи.
 - Ну, пора.
 Он шел по земле и видел людей. Они были как суетливые снежинки и бархатным ковром устилали Землю.
 Он смотрел на них и в его сердце был покой.
 Его шаги слышали все, поднимали головы, а Он, не касаясь, проходил по Земле и смеялся.
 Он поднялся на небо, и застал его разрушенным. Он бродил по руинам, и Его сердце наполнялось печалью.
 Он встретил там древнего бога и спросил его. И древний бог рассказал.
 - Они ушли. Ушли в другие миры и не вернулись.
 - Время пришло.
 - Я слышу, как оно несет перемены. Это будут большие перемены.
 - Да, и все же ты остался.
 - У меня не осталось моего народа, но в других мирах мне также не место. Я остаюсь здесь. Я желаю видеть перемены.
 - Ты не останешься без дел. У тебя будет новый народ. Ты станешь новым Богом.

 И Он снова ходил по земле, а по Его следам несся ветер перемен.
 И люди срывались с мест и шли. Каждый чувствовал сердцем:
 Грядут большие перемены.

 - Значит, ты все-таки есть.

 Время шло, и перемены не заставили себя ждать.
 Реки пошли вспять, а небо поменялось с землей местами. Люди становились богами, а боги бродили среди людей…
 Перемены шли полным ходом.

 - Ты действительно Бог?
 - А, - махнул Он рукой. – Я – Бог, ты – Бог, все мы Боги.

 И нежданный пришел Он.
 - Ну, задавай свой вопрос, - расхохотавшись, заявил Он с порога.

ВРЕМЯ ОБНИМАТЬ И ВРЕМЯ ИЗБЕГАТЬ ОБЪЯТИЙ

 Я вышел на улицу и не спеша прикурил сигарету. Вокруг было холодно и сыро.
 Мерзко.
 Ноги выбросили меня в непрекращающийся поток безлицых тел. Но я шел сквозь людей, не касаясь их. Поток обтекал меня. Я был чужой в их мире.
 Одинокий среди людей. Ад одиночества. Или даже век одиночества. Может и гораздо больше. Где-то вечная весна в одиночной камере.
 Дотлевшая сигарета, как осколок огня, ударилась об асфальт и, брызнув искрами, исчезла под чьей-то подошвой.
 Где-то в этом мире у меня было даже имя.
 - 7№М8*1Кф4!
 Вот, может быть это мое имя.
 Но я не хотел, поэтому растворился в толпе.
 Обрывки разговоров, словно нити паутины, касались меня.
 Всемирная сеть. Мир паука. Дернешь струну и мгновенно отзовется весь мир. Потянешь тут, среагируют за сотни миль.
 Я прикурил еще одну сигарету.
 На мгновение толпа отхлынула, и чье-то чужое сознание замерло на островке тишины. Я поймал взгляд.
 Стало чуть теплее.
 Но поток разорвал нас, и кто-то, не касаясь людей, еще мгновение искал мой взгляд.
 Окурок ожогом лизнул пальцы, я выбросил его прочь. Повернулся, и ушел вслед.
 Где-то о спину ударялись проклятия.

ВРЕМЯ ОТЫСКИВАТЬ И ВРЕМЯ ДАТЬ ПОТЕРЯТЬСЯ

 Я бродил в незнакомом мне мире. За спиной рюкзак, в кармане кольт. Иногда мне казалось, что этот мир – сплошь декорация, надо лишь сойти со сцены, и тогда можно будет услышать гром аплодисментов или гневные проклятия.
 С неба катилась вода. Обильная густая трава уже начала подгнивать. Запах разложения не смывался даже дождем.
 Я смотрел на марш подошв и искал среди них босые ступни, что не касаясь идут по земле.
 Но наверное даже Он простудился, лежал где-то с температурой и Его поила чаем с молоком так и оставшаяся неизвестной героиня Его же бесконечного романа.
 И если все мы записаны в Его книге, сколько строчек занимаю в ней я? Страницу, два-три слова?
 Я срывался со ступеней, больно падал, но неумолимо катился вниз.
 Так, наверное, и падший Ангел с укором глядел в удаляющееся небо.
 И со дна грозил небу маленький неуклюжий человечек, в отместку бросая в небо словами. Будь у него возможность, он поднялся бы в небо и на разгромленных руинах кровью богов написал: "Бог умер". Десять тысяч раз.
 И искать Его, наверное, было слишком поздно. Или как говорил один японец – бессмысленно.
 Но люди без устали повторяли Его имя, и даже если Его и не было, кто-то давно должен был отозваться, или хотя бы принять на себя это имя, устав от назойливых молитв.
 Но безмолвное небо тоскливо рыдало, и это безголосое горе придавило дома к земле и размазало человеческий дух, которого и так хватало лишь на одного человека в тысячелетие с лишком.
 И люди разбрасывались богами, меняли их как носки, да и то от последних был хотя бы прок.
 И каждый хоть раз в жизни становился мессией, и разрываемый на части толпой, отчаянно проверял на веру самого Бога.
 И то ли Бог верил в своих людей, чему-то еще, то ли не хотел вмешиваться в чужие дела.
 Но мне показалось, что в толпе мелькнули босые ноги, совсем скрытые спадающей рясой, и взгляд с бесконечной терпимостью, отчаянно пытаясь поверить, скользнул по мне.
 Я отвернулся, но этот взгляд уже не блуждал, а спокойно ждал моего встречного.
 "И самые отчаявшиеся и разуверившиеся найдут Его в своем сердце."

ВРЕМЯ ХРАНИТЬ И ВРЕМЯ ТРАТИТЬ

 И люди ждали от меня чего-то, убеждали в этом, и верили, что я сделаю именно так.
 И я делал так и не делал ничего вовсе.
 Из-под моей руки выходили все новые произведения. И ложились ровной кучей под стол.
 Они восхищались мной, они говорили как я пишу, и похоже, хуже уже некуда, а я выкуривал сигарету за сигаретой и напивался до одурения, пока не становилось совсем плохо.
 Зачем делать что-то, зачем не делать?
 Один старый индеец поедал грибы и ему казалось, что он единственный, кто еще поступает правильно.
 Но он хоть как-то поступает.
 Я выбрасывал исписанные листы в колыхающуюся толпу под оглушительный рев "Еще!"
 Обувь на моих ногах не держалась и я стал ходить босиком.
 Одуванчики в моих руках становились колючей проволокой, а вино превращалось в обычную воду.
 Меня преследовала навязчивая идея с парой чавкающих и шлепающих губ.
 Я боялся людей, что несли ко мне кресты, я обходил стороной горы и книги.
 Рукописи в моих руках полыхали пламенем.
 Кто-то говорил, что я наделен Силой.
 Там, где ступала моя нога, распускались цветы.
 Я бежал от людей в пустыню и камни заворочались подо мной.
 Я обнаружил тайный храм десяти мудрецов, чьи имена рассказали мне о моих пороках и они стали заповедями.
 Когда я покинул их, я услышал гул преследующих меня самолетов.

ВРЕМЯ РВАТЬ И ВРЕМЯ СШИВАТЬ

 Он не спеша приближался ко мне. На голове ободок, придерживающий волосы. Лицо выбрито, но заметно, что раньше Он носил бороду. Одет Он был в цветную майку и драные джинсы. За босыми ногами оставались чахлые кустики.
 - Ну, здравствуй, - сказал я ему, когда Он приблизился.
 Он печально улыбнулся и вздохнул.
 Над нами пронеслись самолеты. Он проводил их глазами.
 - Скажи кто, ведь не поверил бы, что ты Бог.
 Я не ждал ответа на свое замечание, но Он ответил.
 - У меня ничего не получилось. Я хочу домой.
 - Все могло бы быть гораздо хуже.
 Сверкнула молния, и над пустыней взвился первый гриб.
 - А может ты?.. – неожиданно предложил Он.
 Я покачал головой.
 - С меня уже хватило.
 - Но ты все исправишь.
 Тонны песка неслись на нас, радиация уже жгла тело.
 - НЕТ! – произнес Он Слово и пески пронеслись мимо.
 - Это с самого начала было твое дело.
 Он смотрел мне в глаза, и сомнения исчезли. Появилось уверенность.
 - У тебя обязательно получится.
 А вокруг нас взвивались в небо громадные грибы и пески вокруг становились стеклом. Радиация выжигала наши лица, земля дождем падала с неба.
 В мире остались только Его взгляд и надежда.
 Я кивнул, и все исчезло.

ВРЕМЯ МОЛЧАТЬ И ВРЕМЯ ГОВОРИТЬ

 Пока еще шумел вековечный Лес и появились на небе звезды.
 Я не торопился. Новый мир вырастал как стебелек из зернышка.
 Я произносил Слово и оно становилось делом…

ВРЕМЯ ЛЮБИТЬ И ВРЕМЯ НЕНАВИДЕТЬ

 - Мир, - сказал Пацифик и сразу принял мой мир, подарив ему свои песни.
 - Здорово! – воскликнул Рыболов. – А лектричество и радио там будет?
 Я усмехнулся и подарил ему радио приемник. Пусть слушает радиопередачи ушедшего мира, все-таки и тот мир хотел быть совершенным.
 Тролль и Стекло остались со мной и я был рад, что они остались.
 - Я буду великаном и хранителем этого мира. – Сказал Темный Патрик.

ВРЕМЯ ВОЙНЕ И ВРЕМЯ МИРУ

(апр.02г.)