Медленный яд

…Среди отвратительных человеческих
остовов нашли два скелета, из которых
 один, казалось, сжимал другой
в объятиях…
В. Гюго, «Собор Парижской богоматери».

В камере для свиданий пахло плесенью и сыростью. По тёмным стенам скатывались капли воды – крыша уже давно обветшала и даже при небольшом дождике пропускала воду. Почти в центре камеры стоял большой железный стол. С двух сторон стола стояли два стула, прикрученные к каменному полу – вероятно управитель этой тюрьмы опасался за их безопасность. На самом верху стены было вырублено небольшое окошко. Еле заметный ветерок сквозил сквозь него, натыкаясь на стены и скользя по лицам.
Когда я вошёл в камеру, заключённого уже привели. Он сидел с одной стороны стола – спиной ко мне и лицом к окну. Он смотрел в то самое окошечко – последнюю его связь с миром. Из этого светлого квадратика на стол падали лучи заходящего солнца. Они скользили по стенам, окрашивая камеру в кроваво-красные оттенки. Я медленно обошёл стол и сел на стул, оказавшись лицом к лицу с заключённым.
На вид ему было лет шестнадцать. Он сидел за столом, весь ссутулившись. Казалось, он был без сил. Его белые тонкие руки лежали на столе, тихо побрякивая громоздкими кандалами. Он был очень бледен, на впавшие щёки и высокий лоб падали спутанные волосы ярко-каштанового цвета. По ним гулял солнечный лучик, открывая их золотистый блеск. Глаза этого юноши когда-то были свежего зелёного цвета, но сейчас они были светло-серые, словно выцвели. Но не на солнце, а в паутине темноты.
Я откашлялся. Юноша внимательно посмотрел на меня и немного оживился.
 - Здравствуй, – начал я.
 Он едва кивнул мне головой, всё так же, не сводя с меня глаз. От его взгляда мне стало как-то не по себе.
 - Я пришёл сюда, чтобы помочь тебе. Я ознакомился с твоим делом. Я всё знаю: и то, что ты не виновен, и то, что тебя оклеветали. Меня зовут Жак Бернель. Но ты называй меня просто Жак. Хорошо?
Юноша снова кивнул.
- Да…. Значит так. У меня есть отличный адвокат. Он настолько хорошо знает своё дело, что вытащит тебя даже из лап дьявола.… А я здесь для того, чтобы уяснить с тобой детали твоего дела.
Юноша всё с таким же интересом изучал меня. 
 - Итак, давай начнём.
Он кивнул.
- Твоё имя?
- Карим Умаса, - ответил чистым голосом юноша.
- Отлично, - я немного приободрился, потому что долгое молчание моего подопечного наконец-то прекратилось. – Тебя приговорили к смертной казни. Завтра, на рассвете…
- Они ничего не знают! – гневно крикнул Карим. – Ничего…
- Хорошо. Они не знают. Ты им не рассказал, - я сделал значительную паузу. – Но мне-то ты можешь рассказать? – осторожно спросил я.
Карим задумался. Он обвёл взглядом камеру, остановился на кандалах.
- Да, - тихо ответил он.
- Ну что ж… - сказал я, приготавливая бумагу и перо.
Затянулось долгое молчание. Юноша собирался с мыслями, не зная с чего начать.
- Меня, Карима Умасу, судили в верховном суде 29 февраля. За убийство Амели Чарльз, - произнося это имя, его голос задрожал. Он нервно вздохнул, – шестнадцатилетней дочери нотариуса. Всё это наполовину правда.
- Но как же так?! Ты ведь не убивал её!
- Нет. Я убил её. Своей невнимательностью, - в его глазах сверкнула искра безнадёжной обречённости, непоправимости. – Я виноват в её смерти. Я не догадался, что затевает Ферран. Он подонок, но я ещё хуже. Как я мог быть так слеп! – Он ударил кулаком по столу, громко загремев кандалами.
- Нет, ты не виноват. Но скажи мне, каким образом ты причастен к этой трагедии?
Юноша снова нервно вздохнул.
- Я…. Мы с Амели были тайно помолвлены. Мы любили друг друга, как никто на свете ещё не любил. Мы жили друг другом, как никто на свете не жил…. Ферран – мой богатый двоюродный брат по отцу. Он был влюблён в Амели…. Но не как в человека, а как…. Как в собственность. Ему нужно было, чтобы она была просто рядом. И всё. Он делал попытки склонить её к замужеству. Но она и слышать этого не хотела. Ферран не знал о нас. А Амели была гордой, слишком гордой, чтобы что-нибудь мне рассказывать…. Но однажды всё зашло слишком далеко. Он ударил её. Я помню, как она прибежала ко мне вся красная от гнева, глаза яростно сверкали…. И в тот день она рассказала мне всё. Я был в бешенстве. Я понимал, что единственный выход – дуэль. Но Ферран не станет умирать просто так. Он богат. И столь же труслив. Он найдёт другой способ,  чтобы убить меня. Я совсем не подумал об Амели…. На следующий день я пришёл к Феррану и вызвал его на дуэль. Он рассмеялся мне в лицо и заявил, что с такими, как я ему делить нечего…. Мне ничего не оставалось делать, как развернуться и уйти. К тому времени уже все в городе знали эту историю. Нотариус, хорошенько подумав, перешёл на сторону Феррана. Ведь он был богат….  Я остался один…. Нет, не один, с Амели. Она любила меня, как никого другого. Она клялась мне в этом каждое мгновение. Я смотрел на неё и в каждом её движении видел – она любит меня. Но время шло и Ферран, уже потеряв все свои немногие тёплые чувства к Амели, хотел просто присвоить её себе. Он хотел доказать мне, как я ничтожен. Негодяй! Но ничего…. Он за всё ответит!....
- Когда я помогу выйти тебе из этого места…. – добавил я.
Карим внимательно посмотрел мне в глаза и, слегка покачав головой, продолжал:
- Он заплатит за всё это…. Равно как и я. Амели терпела, как могла. Мы хотели скрыться из этого города, из этой страны…. Но для этого нужны были деньги. Много денег. Я устроился работать помощником на баржу. Мне платили копейки, но это были хоть какие-то деньги…. Мы ждали. Но однажды, моя гордая Амели не смогла удержаться и высказала Феррану всё, что она о нём думала. Он был сильно оскорблён. Он сказал ей: «Молчать, неблагодарная! Я не собираюсь больше слушать это! Если ты не замолчишь….» Но она не замолчала. Она насмехалась над ним. Она орала на него в приступе истерики. Он только стоял, скрестив на груди руки, и молча слушал ее. Лишь глаза его горели яростным огнём. Потом, когда она, обессилев, опустилась на землю, он подошёл к ней и ледяным голосом сказал: «Теперь тебе от меня не спрятаться. Ни тебе, ни ему». Амели не на шутку испугалась. Она замолчала, но было уже поздно. Слишком поздно. Она рассказала всё это мне. Я успокоил её и убедил, что он не посмеет что-нибудь нам сделать. Глупец! О, Боже, Боже! В тот же вечер мы пошли гулять по вечернему городу. По дорогам то и дело проезжали кареты с немного пьяными извозчиками…. Лошади поднимали столбы пыли, и сквозь них просачивались лучи заходящего солнца. Мы весело разговаривали, совсем позабыв о наших проблемах, – рассказывая об этом, юноша оживился. Эти воспоминания возвратили к нему ушедшее счастье. – Мы бродили по пыльным переулкам, держась за руки, смотрели на витрины магазинов, гладили маленьких бездомных щеночков…. Мы были счастливы. С наступлением темноты мы пошли в сторону её дома. Я провожал её. На небе светили ярко звёзды. Амели показывала мне разные созвездия. От такого количества звёзд у меня кружилась голова…. Мы дошли до её улицы. Вдруг она остановилась.
- Карим, дальше я пойду одна. Здесь не далеко. Ты ведь знаешь, что мой отец…. Он будет не в восторге оттого, что увидит нас вместе…. Прощай, Карим! – И она улыбнулась.
- Прощай, - тихо ответил я.
Моё самолюбие в очередной раз было задето…. Почему Бог так несправедлив?! – юноша снова глубоко вздохнул.
- Я развернулся и пошёл домой. Но не успел я пройти и пяти шагов, как… - он задохнулся от отчаянья. - ….как я услышал душераздирающий крик. Предсмертный крик Амели. Я…. Я побежал туда, откуда услышал его. В темноте ночи, на дороге я увидел белое пятно – это была Амели. Она была вся в крови…. Она слабо вдохнула воздух и проговорила: «Карим…. Милый Карим…. Это он…. Ферран…. » Она обессилено замолчала. Амели была мертва. Я видел, как вдалеке, в свете луны промелькнула высокая тень. Его тень. Но мне было не до него. Я опустился перед ней на колени. Меня душили рыдания. Я думал, что сойду с ума…. Не помню, сколько я простоял так…. Но вскоре кто-то рывком поднял меня и грубо встряхнул. Я оказался лицом к лицу с нотариусом. Его глаза пылали гневом. Он повёл меня к ночному патрулю. Я не запомнил всех этих передвижений.… Да это и неважно. В день суда, когда меня приговорили к смертной казни, после заседания ко мне подошёл Ферран. У него в руках был бокал красного вина. Он говорил мне какие-то гадости…. Увидев вино, в моей безумной голове проскользнула мысль…. – Карим зло улыбнулся. – На моё счастье мимо нас проходил один из его друзей. Он на несколько минут отвлёкся и поставил бокал на стол, рядом со мной…. Этих нескольких минут мне вполне хватило для того, чтобы сделать то, о чём я мечтал вот уже три месяца. Порошок лежал у меня в нагрудном кармане, так что достать его мне не составило никакого труда…. Но я рассказываю лишнее…. Вы скоро сами всё узнаете, когда я умру. – Карим замолчал. Он сказал всё.
- Но ты не умрёшь. Я вытащу тебя отсюда! Сейчас же я получу отсрочку…. – начал, было, я, глубоко потрясённый его рассказом.
- Нет, – резко оборвал он меня.
- Что это значит?...
- Я рассказал вам всё это, чтобы вы знали правду. А завтра я пойду на эшафот с чистой совестью. – Он закрыл глаза. Разговор явно был окончен.
Я медленно встал и вышел из душной камеры, оставив в ней человека, обрёкшего себя на смерть.

* * *

На рассвете следующего дня Карима Умасу повесили на Гревской площади. Люди потом ещё долго говорили о том, что он до последнего момента своей столь короткой жизни сохранял на своём бледном благородном лице улыбку. И умер он с улыбкой на лице. А в самый последний момент он выкрикнул изо всех сил одно единственное слово. Имя. «Амели!» - пронеслось над всей площадью. В следующее мгновенье его столкнули в темноту смерти.
Но самой загадочной для людей стала смерть Феррана. Он умер в тот же день, вслед за Каримом. Бабки пустили слухи, что будто есть свидетели, видевшие, как призрак Карима убил Феррана. Никто им не верил, но внезапную смерть последнего так никто и не объяснил….
Только я знал правду. Один.