Записки рыболова-любителя Гл. 529-531

529

4 июля 1991 г., там же
Отпуск мой в Калининграде (с 11 июля по 22 августа) в основном проходил по стандартной программе: поездки на заставу (мы с Митей за янтарём, Сашуля с Мишей за малиной и купаться), в Русское ( мы с Митей опять же за янтарём, Сашуля за облепихой), во Владимирово - за грибами, в Зеленоградск - купаться.
С янтарём у нас успехов заметных не было, на приличное "бросанье" ни разу не попали, зато видели, как мужики на берегу здоровенного кабана свежевали. Сашуля же и с малиной, и с облепихой преуспела, затарилась.
Во Владимирово в этот раз повезло более или менее с белыми: первый выезд (22 июля) - 14 беленьких и 14 подберёзовиков, второй (27 июля) - 42 белых, 10 подосиновиков, около 80 подберёзовиков, третий (с Митей, 30 июля) - 40 белых, 6 подосиновиков, 50 подберёзовиков, но белые в этот раз были уже только крупные, прихваченные червём, но красавцы - неописуемые.
В Русском Митя топтал поляну мотоциклом, учился водить, в первый раз за руль сел. Из Вильнюса он вернулся запаршивевшим, но очень довольным. Правда, с сильно ободранной ногой: в Каунасе во время экскурсии - это ж надо умудриться! - в дырку на площади ногой провалился, в пролом решётки канализационного люка. Легко ещё отделался, мог бы и сломать ногу-то.
В химической школе ему, кажется, больше всего компания понравилась, с которой он водился, по Вильнюсу гулял. Сумел купить там, кстати, себе кеды, которые "иностранцам" из Союза, как и везде, впрочем, в отношении к неместным, не продают - попросил какую-то тётеньку, и она ему купила.
Конечно, ходили с ним на "Балтику", в этом сезоне, увы, не блиставшую. Вернувшийся Рудько был едва ли не слабейшим на поле, а лучшими - всё те же старики: Войтюк, Бирюков, Артёмов. Без Когана, Брагина, Елышева в нападении ничего не получалось, хотя команда и старалась, работала.
А на рыбалки и не выезжал вовсе, и слухов о рыбе не было, да и в корсете не очень-то хотелось ни в камышах стоять, ни в резиновой лодке сидеть. Зато в море вдоволь накупался с детьми и внуком - и на заставе, и в Зеленоградске. Жары особой, правда, не было (плюс 22 градуса чаще всего, а воды в море - плюс 18), но и дождей не было затяжных, что делало погоду вполне летней. Очень хорошо однажды с Сашулей на пляже арбуз с булками трескали.
6 июля 1991 г., там же
В Концертном зале Норейку слушали. Ходили, разумеется, в гости и принимали гостей: на Сашулином дне рождения (он же и отвальная для Сашули перед отъездом в Мурманск)16 человек было.
 Серёже Лебле с молодой женой и пасынком дали комнату в общежитии, в двухкомнатной квартире с ещё одной жилицей. У него в гостях мы оказались с Ковалёвым, бывшим сотрудником Кочемировского, симпатичным и интеллигентным на вид, как-то он был с нами на пикнике на заставе, куда прикатил с женой и дочками на велосипедах из Калининграда - 40 километров!
Так вот после того, как Кочемровских "ушли" из университета, Ковалёв вскоре тоже ушёл - но куда? Нашёл место - в КГБ! И работал там до сих пор. Не помню, как за водкой мы выплыли на эту тему, но весь вечер Ковалёв горячо убеждал меня, что в КГБ есть порядочные люди, которые занимаются полезными для общества делами, борясь с организованной преступностью, и он, разумеется, в их числе.
Я с ним особенно-то и не спорил, так как лично к нему никакой неприязни не испытывал, сочувствовал даже, но и ведь ясно было, что про порядочность "гэбисту" лучше бы не рассуждать. Он и сам, похоже, это чувствовал, то-то и горячился, оправдываясь. Но и соглашаться вежливо - да, да, конечно, - не мог: влип так влип, бывает, чего оправдываться.

В обсерватории парторганизация во главе с Надеждой Тепенициной (около 15 человек) коллективно (без Гострема и Иглакова) вышла из КПСС. Сочинили заявление: не хотим, мол, в одних рядах с Андреевой, Макашовым и Полозковым состоять; развесили в кирхе и в Ульяновке, и в райком отнесли.
Там почему-то потребовали индивидуальных заявлений (иначе не отпустят, что ли?), но наши коммунисты бывшие сочли, что и так сойдёт. Правда, через какое-то время Иванов с Лещенко, говорят, обратно вернулись: для дела, мол, нужно, для обсерватории якобы... Ну, артисты!

Новости политики: Ирак обнаглел - Кувейт захватил; США и СССР совместно (!) осудили Саддама Хусейна; Тер-Петросяна избрали командиром Армении; Боря Ельцин по России разъезжает, всем свободу раздаёт.

С Мишей проходим по площади Победы мимо памятника Ленину. Внучек спрашивает меня вдруг:
- А правда, что Ленин всех убивал?
- Нет, - говорю. - Он сам никого не убивал. А вот по его приказам убивали. Он приказывал только.
- Вот за это его и убили.

11 августа, когда мы сугубо семейно отмечали Иринкин день рождения, 25 лет (кажется, Люда Лебле с Жанной и Витей были, а большой сбор гостей был за три дня до этого на Сашулином дне рождения), позвонил по телефону Дима, попросил меня позвать, а у меня попросил уделить ему несколько минут.
- Прямо сейчас?
- Да, если можно.
- А ты откуда звонишь?
- Из автомата напротив Вашего дома.
- Хорошо, сейчас выйду.
И я отправился на очередную встречу с зятем под обеспокоенные взгляды Сашули и Иринки, ничего хорошего от любых встреч с Димой не ожидавших.
С того дня как я его из нашей квартиры с предупреждениями выгнал, всего в слезах, а это почти месяц уже прошёл, мы больше не виделись, хотя Миша у Ужгиных изредка бывал, но обычно его Таня забирала. У них с Иринкой, кстати, сохранялись хорошие отношения.
Из Никарагуа вернулся Михалыч после инсульта, который его там хватанул, с повреждённой правой рукой и речью. Он избегал встреч со знакомыми, стеснялся, видимо, пропадал на даче, из нашего семейства с Мишей только общался. Дима, по словам Тани, ухаживал за ним, массажи делал. Чем ещё он занимался, где работал и работал ли, мы не знали. Стихи писал, это наверное.
Ну и, конечно, он меня позвал, чтобы стих прочесть. Почему-то именно мне ему нужно свои стихи читать. То есть я понимаю, конечно, почему. Он меня уважает, я для него авторитет, хочет оправдаться - не совсем, мол, балбес. Но не чувствует почему-то, что стихи его я не воспринимаю, ничего в них не нахожу, мягко ещё говоря, а уж если искать начну, то найду, скорее всего, чушь и безграмотность, одни претензии.
Вот это я ему и сказал на его просьбу: не стоит, мол, ему и стараться, лишние только себе огорчения от моей критики получит. Но Дима настаивал.
- Вы же не знаете, Александр Андреевич! Я прошу Вас. Выслушайте сначала. Вы же не слушали ещё.
- Ну, Бог с тобой, давай.
Мы сели на лавочку под кустами во дворе нашего дома, и Дима прочёл мне заветное. Я терпеливо сидел рядом, но заставить себя вслушиваться не мог: и предубеждение, наверное, влияло, и то, что не было никакого желания слушать, и то, что под хмельком был уже слегка, из-за стола всё-таки вылез, куда и хотелось вернуться.
Когда Дима окончил чтение и спросил: - Ну как? - я пожал плечами.
- Да никак. Как обычно. Мура какая-то.
И я попытался придраться к какой-то строчке. Но тут Дима завопил:
- Но это же Бродский, Александр Андреевич! Это же Бродский, я Вам Бродского прочёл!
Тут уж я остервенел.
- Ну и что, что Бродский? Ты меня какого хрена тогда сюда вытащил? Бродского читать? Ты просился свои стихи почитать! Бродского я, если захочется, без твоей помощи почитаю. Ну ты нахал, батенька! Шутник! Пошёл ты в баню.
И я отправился домой.
Дима шёл рядом, что-то там возражая мне. Дошли до крыльца нашего дома. Казалось бы, осталось попрощаться и разойтись. Но этого почему-то никак не удавалось сделать. Какая-то сила удерживала нас на крыльце в бессмысленном обмене раздражёнными репликами.
7 июля 1991г., там же
Уже стемнело, а вышел я из дому ещё при солнце. Я сумбурно выговаривал Диме всё, что о нём думал, он препирался отчаянно и вроде бы хладнокровно, но вдруг словно что-то сорвалось в нём, и он истерично, злобно закричал:
- По какому праву?! Вы не имеете права судить меня!
- По какому праву? Ты о праве заговорил? Опомнись! Сам-то ты ничьих прав и правил вообще не признаёшь!
И тут ещё одна метаморфоза произошла с моим зятем, злобное выражение исчезло с его лица.
- Но ведь я люблю, люблю Ирину, и Мишу люблю, поверьте. Александр Андреевич! - выкрикнул Дима.
- Поэтому её и мучаешь?
- Но я, действительно, её люблю!
И он зарыдал.
Я сидел на крыльце рядом с ним, обнял его за плечи, он приткнулся головой к моей груди и стонал:
- Мне двадцать шесть лет, а я ничего, ничего не сделал!
Я гладил его по согнутой спине и испытывал невыразимо нежные чувства к несчастному. Бедный мальчик! От моей злости и следов не осталось.
- Ничего, ничего, всё образуется, не горюй.
Мы посидели ещё, Дима успокоился и только тяжело вздыхал. Я стал расспрашивать его о Михалыче, обещал зайти к нему перед отъездом. Дима сказал, что его отцу это будет приятно.
Я проводил его до дома, и мы расстались как любящие отец и сын.
Дома Сашуля и Иринка высказали своё неодобрение моей столь долгой отлучке и скептическое отношение ко всяким душеспасительным разговорам с Димой. На всякие слова о сочувствии и жалости у них был один ответ:
- А дочку твою и внука тебе не жалко?
Я был опустошён и спорить с ними не стал.

На следующий день, вспоминая прошедшее накануне, я решил позвонить Диме, чтобы закончить наш разговор на абсолютно трезвую голову. Вчера ведь я был, хоть и не сильно, но выпивши, Дима даже это подметил, когда я бранил его. А перед отъездом надо бы было почётче сформулировать свои пожелания моему пока ещё зятю.
Я позвонил ему и попросил подойти: хотел бы, мол, ещё несколько слов ему сказать, а то вчера сумбуру много было, не в той форме беседовали, как следовало. Дима согласился.
Появился он мрачный, держался сухо. Мы учелись на лавочке перед домом. Я сформулировал ему четыре пункта наставлений.
Во-первых, не пить. Пить ему нельзя совершенно, раз до белой горячки допивается.
Во-вторых, не врать. Приучился по любому поводу лапшу на уши вешать, скоро никто ни одному слову его верить не будет.
В-третьих, на жизнь зарабатывать. Надеяться на литературные заработки - смешно, несерьёзно. Если что и перепадёт - слава Богу, но ведь мы на западный манер перестраиваемся, а там от литературы не кормятся. К тому же отец его теперь инвалид, отходил в моря, на материну шею, что ли, садиться собирается?
И последнее, с Иринкой отношения не выяснять. Бесполезно это. Только хуже делает. Надо быть мужчиной. Вряд ли Ирина к нему вернётся, а с его приставаниями - тем более.
Дима выслушал всё молча, насупившись.
- Я так и знал, что Вы именно это мне скажете. Всё правильно. Вы совершенно правы.
- Ну, а коли так, до и до свидания. Я только это и хотел сказать. Перед отъездом я к вам ещё зайду с Михалычем попрощаться. Всего доброго.
- До свидания.

530

Ирина же на Диме крест окончательно поставила.
У неё ухажёр появился - танкист. Он её в автобусе от приставаний пьяного защитил, когда они с Мишей в Ладушкин ездили, а потом с этим танкистом по Ладушкину гуляли.
Танкист Серёжа (лейтенант, 23 года, моложе Иринки) служит где-то под Мамоново, в танкисты попал после того, как из лётного училища за драку исключили. Всё Ирине какие-то буйные попадаются. Не везёт девочке.
8 июля 1991 г., там же
23 августа мы с Сашулей и Митей улетели в Мурманск, я-то уже к себе домой, а Сашуля и Митя на новые места работы и учёбы. Билеты на самолёт до Мурманска брали хоть и за месяц, но не с одного захода, с ночными бдениями, перекличками номеров и утренними штурмами касс.
Накануне отлёта зашли к Ужгиным попрощаться. Михалыч сильно похудел, говорил с задержками, с трудом подбирая, вспоминая и выговаривая нужные слова, но держался бодро, пытался шутить. Посидели, поговорили немного о том, о сём (о детях ни слова), попрощались.
Мурманск встретил нас прохладной (плюс 14 градусов), безветреной, пасмурной с прояснениями погодой, какая мне вполне по душе. Квартира, мебель - Сашуле с Митей понравились; Сашуле, разумеется, кухня в первую очередь, Мите - его отдельная маленькая комната.
А через день уже (25 августа) ездили за грибами с народом на институтском КАМАЗе на 45-й километр Серебрянского шоссе. Собрали 165 подосиновиков (в основном, молодых) и не меньше подберёзовиков, а Сашуля ещё и черники литра два набрала.
Митя сбором подосиновиков был очень доволен, особенно тем, что продираться ни по каким зарослям не надо, ходишь по мхам, как по ковру, ну и виды, конечно, - сопки, озёра.
На следующий день я водил Сашулю с Митей осматривать ближнюю природу - за горой за нашим домом. Ходили с "Любителем", которым Митю наградили на химической олимпиаде, и сделали им первые кадры - через 33 года я вернулся к широкой плёнке после того, как у меня упёрли папин служебный "Зенит" и мне пришлось расстаться с "Москвой-4".

30 августа 1990 года - первый день Сашули на работе в ПГИ научным сотрудником с окладом 185 рублей, таким же как и в лаборатории Саенко у неё был, ну и коэффициент ещё северный, разумеется. Задача для неё - освоить компьютер PC/AT-386 и начать попытки перенести на него нашу модель в каком получится виде.
А Митя через день пошёл в 11-й "Б" класс 53-й школы, новой, год назад построенной, на нашем же Северном проезде, в десяти минутах ходьбы от дома. Выбор школы на последний год учёбы очень волновал Сашулю, но оказалось, к счастью, что эта школа - одна из лучших, с углублённым изучением физики, математики и информатики. Митя адаптировался быстро и школой был доволен, считал, что она лучше его родной 41-й в Калининграде.
Первого же сентября мы с ним и Сашулей лазили после обеда на горы за Ленинградским шоссе, не забираясь далеко вглубь, на обтоптанных народом местах нашли 6 подосиновиков, 10 подберёзовиков, несколько моховиков, сыроежки, волнушки. Изобилие черники и голубики.
Ну, и виды, разумеется, с гор-то.
9 июля 1991 г., там же
Письмо Ирины из Калининграда от 31 августа 1990 г.
Здравствуйте, мои дорогие мамочка, папочка и Митя!
Уже неделю привыкаю к своему новому положению, и никак не могу привыкнуть. Что касается хозяйства, магазинов и готовки, то с этим всё нормально. И времени уходит немного, и всё получается как хочется, и как надо. Пока.
Миша ведёт себя хорошо, но чувствуется, что одного моего общения ему недостаточно. Последние два дня ездили на море, в Зеленоградск. Погода чудная, море тихое и чистое. Уезжаем на 11.20 и возвращаемся на 15.02. Как раз и народу становится больше, да и жарко во вторую половину дня. Уже завтра-послезавтра обещают дожди, но пока удивительно ясно и ветер южный.
Были у тёти Нины, у деда, сегодня заходили к Саенко. А 27-го с утра ездили к Лебле - Жанна уходила сдавать экзамен, а я гуляла с Аней и Мишей до прихода тёти Люды.
В субботу смотрели в "Баррикадах" мультфильмы.
Вот так наши дни и проходят. Вечерами скучно. Чем бы себя ни занимала, всё мысли находят печальные. Читала в "Юности" "Остров Крым", да вот теперь окончание никак не найду. Пришёл 5-й номер "Нового Мира", решила почитать Солженицина. Так теперь не найду первых номеров. Увезли? Взялась за светскую повесть 19-го века. Всё о любви. Да вот и мысли мои, честно сказать, о ней же. Не о конкретной, а об абстрактной какой-то.
Супруг не преминул себя проявить. Вчера вечером пришёл, пытался затевать какие-то разговоры. Я его попросила уйти, а потом не стала открывать дверь. Тем более, что он был тёпленький. Так он через сушилку на балкон залез. Слава Богу, окно и дверь были закрыты. Стала вызывать милицию.
Тут совершенно неожиданно появился Михал Михалыч. Вот и разобрались, и поговорили вместе, так что теперь никаких отсрочек никому обещать не буду. Заявления все переписала. На днях пойду в суд.
Со стороны Димы прозвучала, как всегда, масса претензий и условий. Что он права имеет, что и сюда приходить имеет право. Конечно, отвечаю, видеть и общаться с сыном он имеет право, а вот сюда теперь я пускать его не буду, буду сама приводить. А вот так его не устраивает. Он и занят, и где-то неудобно, и т.д. В общем, всё в том же духе.
А Миша на следующий день спросил: - Папа - нехороший человек, что по балконам лазит?
И не знала, что сказать. Но в воскресенье на Зарайскую собрался, так как папа обещал забрать.
Ещё у меня зубы вдобавок ко всему разболелись. Завтра пойду в поликлинику, наверное, драть один. Весёленького мало, и утешения никакого.
Лебле (Аня) зовут на косу за ежевикой в субботу. А у меня никакого настроения нет. И созерцать их семейную пару тоже.
Большой привет от деда, т.Нины, т.Люды и Саенко.
Целую. Пишите. Ирина.

Письмо Ирины из Калининграда от 6 сентября 1990 г.
Здравствуйте, мои дорогие!
Есть у меня для вас приятные новости. Мишу выписали. Оклад у меня 140 рублей (с вычетами около 135 р.), пропущенную неделю старшая сестра (она подаёт в бухгалтерию табель и графики) включила в табель. И сегодня я получила 91 р 30 к, так что и за сад сама заплачу, и подписку оформлю. Скорее всего, подпишусь на "Калининградку", "Рекламу", "Юность". "Медицинскую газету" и по очереди "Огонёк" и "Литературку". Подпишусь месяца на три-четыре.
Миша второй день ходит в сад. Вчера встал хорошо, а сегодня тянулся долго. Вчера забрала пораньше, около 17 часов, а ему захотелось ещё погулять. А я не обедала, устала.
- Что ж ты, мама, меня рано забрала? - говорит.
Сегодня взяла около 19-ти, почти самого последнего, так он не переживал.
Из прачечной бельё забрала, холодильник разморозила. На четверг наметила себе стирку.
В субботу с семейством Лебле ездили на заставу. Ушли вправо по дороге на четыре километра, сидели в ежевичнике. Я еле набрала бидон. Мальчишки вместе лазили по канавам. Уже часов в пять спустились к морю. Я не купалась. Посидели часик и потопали к поезду. Закатала две банки компота и литр перетёрла с сахаром.
В воскресенье у нас в гостях был Серёжа. Ездили в Гвардейск, да погода была дождливая. Погуляли мало. Зашли в церковь. Убого, тесно. Крестили ребёнка.
Тётя Майя приезжает 11 сентября на две недели.
А сентябрь обещают тёплым, но дождливым.
До свидания. Целуем. Ирина, Миша.
P.S. Сегодня вечером с Мишей занимались географией, показывала ему океаны, острова и самое глубокое место - Марианский жёлоб по атласу. Ещё говорили о пчёлах, мёде и сотах.

Вскоре (5-7 сентября) мне пришлось оставить Сашулю с Митей на несколько дней в Мурманске одних: ездил в командировку в Ленинград, где в ААНИИ проходило международное совещание по SUNDIAL. Я делал там доклад по нашей модели на русском языке, используя для демонстрации плёнки с английскими надписями и решившись сказать по-английски лишь одну начальную фразу: искъюз, мол, ми, ай эм сори, но мой инглиш ещё хуже, чем у Трошичева, а у нас здесь такая прекрасная переводчица, что лучше я буду говорить по-русски, но медленно, чтобы она успевала переводить.
Ленинград в очередной раз поразил своей обшарпанностью, а в "600 секундах" показали жуткий погром в только что построенной по оригинальному проекту новой школе - порезали всё, что можно было порезать, и побили всё, что бьётся, и ртуть разлили, где смогли. Ученички наверняка. Наше будущее.

В моё отсутствие Сашуля с Митей ездили с народом за Верхне-Туломский, привезли два ведра брусники и сколько-то грибов. Вообще же грибы уже отошли: 12 сентября Саша Боголюбов возил нас со своей женой на Пак (речка такая, в Тулому впадает), и на всех мы нашли там всего пару подосиновиков (молодых, правда) - заморозки уже были.
Пак всего в тридцати километрах от Мурманска вверх по Туломе, то есть к югу (точнее, к юго-западу), а лес заметно отличается: большущие ели, да и берёзы высокие в отличие от низкорослых деревьев в окрестностях Мурманска, не говоря уже о лесотундровых сопках километрах в 20-ти к северу от Мурманска.
А накануне - первое полярное сияние для Сашули и Мити, балла 2-3.
13 июля 1991 г., Калининград, дома
Письмо Ирины из Калининграда от 15 сентября 1990 г.
Здравствуйте, мои дорогие!
Что-то стали вы реже звонить и писем не пишете. Как мама устроилась на работе, как коллектив? А как дела у Мити?
Мы с Мишей живём в своём режиме. С утра долго борюсь сним, чтобы быстрее одевался, и постоянно на 5-10  минут опаздываю на работу. Заведующей сейчас нет (в отпуске). Каждый день проходит по-разному. Осмотр, новые больные, которых дают принимать нам, то есть мне и доктору, которая стажируется у нас. На пару с ней занимаемся, читаем топографию нервной системы и по больным.
В прошлую пятницу было выездное общество педиатров в Светлом. Ездили на заказанном автобусе. Народу набралось человек двадцать, потом подъехали ещё с области. Светлый мне понравился - чистый, аккуратный городок. Возили нас на молочную кухню. Не обошлось без дегустации детской продукции. Творожок, биолакт, кефир, а впридачу торт, виноградный сок и печенье. Вкусно!
Потом в конференц-зале поликлиники слушали программные доклады. Кое-что было интересно. Завершилось всё обедом в кафе. Всё заказывала Славская больница. Интернов было человек семь. Я познакомилась с одним грузином из Астраханского института (почти все интерны оттуда) ещё на нашем отделении. "Профессор"! Весьма странен и своеобразен. Толстенький, лысеват, держит себя весьма достойно, но порой выдаёт такие заявления, вроде следующего. На приёме неврапатолога в поликлинике. Пришёл без халата. Идёт беседа с мамой. Вдруг обращается к доктору-стажёру (врач другой смотрит больного): "А вот где бы купить шоколада"? Или начинает встревать во время осмотра. А Вы то-то сделали? А Вы (доктору) это назначьте. И т.д. Наши врачи были рады, когда он ушёл через десять дней.
Концерт - представление с Куклачёвым нам очень понравился. Мишу пришлось усаживать на спинку кресла. Были клоуны, акробаты, воздушные гимнасты и, в заключение - кошки. Всё красиво, чётко, без огрехов, и смешно. Миша заливался. А в этот день был жуткий ливень. Мы минут двадцать не могли выйти из подъезда на Зарайской. После представления пошли к Кореньковым, потом к Саенко. Получили посылку, и нас накормили пловом с курицей.
А ведь в пятницу ещё мы были на дне рождения у Ани. Вернулись очень поздно - около одиннадцати.
Во вторник были в кирхе. Дядя Юра Саенко расписывал прелести и перспективы работы на станции переливания крови.Сняла выкройку рубашки для Миши в новой "Бурде". На субботу взяли билеты в Кукольный театр на "Винни-Пуха".
А в воскресенье Дима собирается Мишу взять. Вроде бы обещает поездку за грибами.
Сегодня забрал его с прогулки, меня не предупредив. Я сделала уборку, пошла в универсам, там выстояла за колбасой и уже к семи часам пошла в сад. А Миши нет. Я на Зарайскую. Там нет. Дима звонил только что, спрашивал, где я. Я помчалась домой. И только через сорок минут они пришли. Часа полтора назад прошёл ливень, а Дима с Мишей всё это время (с пол-пятого до пол-восьмого) ходили по улице. Миша с мокрыми ногами, голодный.
Я спрашиваю Мишу:
- А папе ты сказал, что ноги замёрзли, и ты есть хочешь?
- Да, - говорит. - А он стоял около таксопарка за куревом и не хотел идти. И тебя (то есть меня) дома не было.
А вот на Зарайскую не дойти было! Я Диме пыталась высказать своё недовольство, а он - ноль внимания. Дескать, сама где ходила, звонили, мол. А меня не было дома ровно час (с 18.15 до 19.15). Вот такие дела. Вроде и не пьяный был
Ещё Миша рассказал, как они искали велосипед в "Детском Мире", и как папа выпил три кружки пива. Где? В пивбаре. Захотел папаша с ребёнком пообщаться - водил в пивбар с мокрыми ногами.
Дома я Мише ноги растёрла, одела, дала чая с малиной. Носить ему сейчас нечего. Один раз носил новые туфли в сад. Так от них скоро ничего не останется.
С утра у нас холодно - 8-10 градусов, а днём до 15-16.
В среду была в суде. Дима не явился. Написал в повестке, что работает. Это сыграло не в его пользу и соответственно настроило судью. Назначили суд на 10 октября на 11 часов. Если у Димы при его отсутствии не будет уважительной причины, грозит привести его силой.
Сегодня вечером заходила Таня Ужгина. Мы вместе поужинали и смотрели диафильмы. Потом подошёл Михалыч.
Все знакомые предлагают помощь. А дед Андрей и не звонит.
А ещё я сделала "химию". Нашла 5-й номер "Юности" и дочитываю Аксёнова. А Жанна дала мне Библию почитать.
Пока всё, мои дорогие. Сжато, без художественных подробностей, изложение событий нашей жизни. Миша вчера мыл посуду. Я не притронулась.
Целуем. Ирина, Миша.

531

В продолжение знакомства с окрестностями Мурманска мы с Митей прогулялись пешком (16 сентября) по за Ленинградским шоссе от Кооперативной вокруг Скалистого озера, где сделали несколько кадров "Любителем", и далее вдоль шоссе через Планерную к дому, преодолев весь маршрут за три часа.
И последний наш осенний выезд на природу был 22 сентября: ездили на КАМАЗе (я в кабине) на Марфу за брусникой с Сашулей, собирали с Сазановыми и Сухоиваненко, набрали ведро с четвертью (Сашуля ведро, а я четверть). Бруснику почти всю уже выбрали в местах, куда можно на чём-нибудь подъехать.

А накануне звонила Ирина, "обрадовала": зять у нас в квартире погром устроил. Явился, поддатый, отношения выяснять. Ирина его выставила, так он забрался на балкон (через лоджию для сушки белья на лестничной площадке) - это на 4-м этаже! - выворотил дверь балконную в комнату, Иринка тем временем позвонила его родителям по телефону, те явились сына утихомиривать, он в квартиру не пускал, звонок сорвал, чтобы не звонили.
Наконец, всё-таки Ирина сумела дверь открыть, кое-как Диму из квартиры вытолкали, дверь захлопнули. Он, однако, вышиб замок, ручку дверную сломал и полночи ещё куролесил, всем досталось (там ещё и Таня потом появилась).
Вот так. Это через месяц после наших с ним разговоров - и горячих, и мирных.
Иринка ходила в милицию, там сказали - вызывайте, когда снова вломится.
А на развод она ещё до этого подала заявление в суд. Что, может, и было причиной буйства. Сашуля упрекала меня:
- Я говорила, надо было Иринку в Мурманск забирать!
Что я мог ещё ответить?
- Замки надо крепкие сделать на всех дверях, и милицию сразу вызывать.
Вот гад, жалей его ещё потом после этого.

Письмо Ирины из Калининграда от 22 сентября 1990 г.
Здравствуйте, мои милые!
Ничего утешительного написать вам не могу. Миша сегодня пошёл с дедом Мишей на дачу. Вчера целый день лил дождь. После обеда мы с ним пошли по магазинам, отоварились колбасой и курой. А для Миши я купила рейтузы шерстяные. Правда, на вырост - рост 134. А накануне удалось купить четыре пары носков (размер 20). Мужские не попадались. Вечером заходили Жанна с Витей и Аней.
На днях перебрала все чемоданы и шкафы. В большой серый чемодан сложила всё Митино, что пригодится года через 3-4. А что велико не намного, повесила в шкаф. Обнаружила симпатичную Митину белую бобочку и клетчатую летнюю рубашку. Только-только, можно было в это лето носить. Мой синий свитер, Вовин синий с белым и орнаментом уже сейчас носит. Как раз и Митина спортивная куртка синяя. Вот штаны бы под неё купить.
Кризис с обувью. Сейчас носит в дождь резиновые сапоги с носками, по выходным - новые синие туфли. В садике за один раз он их сильно ободрал. Достала коричневые ботинки - те, что я из Ленинграда присылала. Они с носками налезут. И сапоги красные зимние - это всё.
Н.Г. всё меня теребит, чтобы я ему пальто зимнее искала. Вот сама бы и покупала! А ко мне даже как бы с претензиями из-за этого пальто. С шапками проблем нет, с рубашками тоже. Колготки почти все короткие, штаны х/б - тоже.
Сегодня с утра поскандалили. Как обычно, тянул с одеванием утром. А потом - "ну, не сердись".
Ходили в универсам, не успели взять яиц. У нас стали пропадать яйца и масло сливочное. Не всегда бывает подсолнечное. Н.Г. советует все талоны на крупы и макароны отоварить. Говорят, есть будет нечего. Пропадают рыбные консервы.В универсаме только рыбные тефтели и фарш. Я по баночке покупаю всего. А сегодня взяла банку щей из кислой капусты и трёхлитровую банку маринованных помидор. Купила большой кабачок - хочу икру попробовать сделать на зиму.
Подвела финансовые итоги. На необходимое уходит около 160 р. Продукты - 90 р, платежи - 50 р (20+12+16), 20 р на хозяйственные нужды, ремонт, кино и т.д. Конечно, я потратила гораздо больше: подписка, "химия", покупки.
Читать успеваю только "Литературку" и "Огонёк". Мой "Огонёк" ещё ни разу не приходил. Разбирались на почте, обещали принести, и опять неделю ничего нет. В центральной Союзпечати услуга - прокат журналов под денежный залог. Взяла  "Верену", это вариант "Бурды" по вязанию и домоводству.
Сегодня как раз месяц, как вы уехали. Я немного привыкла, нахожу в одиночестве свои прелести. Серёжа нас иногда навещает. В прошлое воскресенье Мишу я отвела к Диме, а мы ходили на рынок, потом гуляли (под жутким ливнем) и ходили в кино - попали на старый детектив. Смотреть в кинотеатрах нечего.
Вот и всё. Целую. Ирина. Миша.
22 сентября 1990 г.

В ПГИ появилась новая англичанка - Лариса Георгиевна Короткова, конопатенькая, с чуть испуганным выражением лица рыжеватая женщина лет тридцати пяти, с чувством юмора и несомненно приятная во всех отношениях. Она продолжила со мной занятия, начатые Еленой Евгеньевной (тоже, кстати, весьма приятной дамой, но возраст за пятьдесят), и мне вскоре пришлось попрактиковаться в разговорном английском, принимая в ПГИ норвежского профессора Хенриксена с его аспирантами и студентами, я даже водил их по институту и чего-то такое рассказывал.

Неожиданно в ПГИ прибыл товарищ из "Салюта", один из тех двоих, с которыми мы с Власковым беседовали в Москве, Андрей Лощинин, парень молодой, но шустрый - грамотный и энергичный, начальник отдела, как потом выяснилось.
Он приехал продолжить те тогдашние переговоры, но на более деловой основе - с предложением заключить Договор о творческом сотрудничестве и хоздоговор на 40 тысяч рублей до конца этого года и на 150 т.р. на следующий год на предмет подготовки программы конверсии для их космической фирмы, то есть перевода её на мирные рельсы - экологические, метеорологические, геофизические - какие получится.
Мы (я и Лощинин) быстренько слепили ТЗ к договору, оформили и подписали нужные бумаги, и Лощинин повёз их в Москву, а я начал чесать в затылке: кого к работе привлекать, одному тут не справиться. Начну с Коренькова, а там посмотрим. Может, и здесь в ПГИ кто возгорится желанием поучаствовать. Какие-никакие, а деньги всё-таки.
17 июля 1991 г., там же
Я позвонил Коренькову, и мы с ним договрились, что он приедет в Мурманск после того, как я съезжу в Харьков, на очередную Всесоюзную конференцию по распространению радиоволн.
В Харькове я был с 1 по 7 октября. Поездка запомнилась чередой бытовых неудач: с раннего утра дома ещё перед самым выходом на автобус в аэропорт оказалось, что штаны не те приготовил; пока с Сашулей искали другие, времени осталось впритык; выбежал и на спуске от дома впотьмах-второпях в лужу влетел, зачерпнув полную туфлю воды; в самолёте сушил ногу в мокром носке и каким-то образом выронил кошелёк из неглубокого кармана куртки - обнаружил это в Пулково на эскалаторе; на базе отдыха в Старом Салтове, где проходила конференция, в коридоре, шарахнувшись от пьяного мужика, качнувшегося поперёк моего пути, я на полном ходу (спешил в столовую) зацепился карманом ветровки за дверную ручку и изодрал в полосы весь бок ветровки, мужиком оказался Стас Козлов - давно не виделись, еле потом из его объятий вырвался.
Сразу после конференции под эгидой Мисюры - одного из могикан ионосферных исследований военно-прикладного характера - проходил закрытый семинар по всяким воздействиям на среду распространения радиоволн (ядерные взрывы, запуски ракет и т.п.), в связи с чем мне довелось пару дней пожить в самом центре Харькова, в гостинице "Харьков", сочетающей сталинскую помпезность архитектуры с дикой разрухой внутри и проблемами как помыться и в сортир сходить, а также съездить в Радиофизическую обсерваторию (РФО) Харьковского университета, начинённую всякими радофизическими средствами  обнаружения (якобы!) упомянутых воздействий.
РФО искала средства на дальнейшее существование и в этих целях собрала на семинар возможных заказчиков. С теми же интересами и мы со Смертиным представили свой доклад по моделированию эффектов высотных ядерных взрывов. Однако реакции на наше выступление мы добились только от Романовского из ИПГ, у которого, кстати, теперь работал Стас Козлов, и то весьма вялой.
Похоже было, что как и год назад в Казани, предложение значительно превышало спрос, а проще - денег уже и у вояк не было. Зато практически бесплатный товарищеский ужин в РФО усилиями Татьяны Чмыги и её товарищей удовлетворил всех по самому большому счёту какой-то местной настойкой.
Смертин и саенковский боец Олег Бирюков напились на дармовщинку до борьбы на койке, в которой Смертин Бирюкову шею своротил, и тот на следующий день голову ни на градус повернуть не мог, только всем телом поворачивался. Когда они сцепились, я пытался их разнять, даже водой поливал из чайника - безуспешно. Призывал Шагимуратова на помощь, но тот сам лежал на койке пластом, то ли постанывая, то ли улыбаясь, - тоже упился.
В Ленинград из Харькова я прилетел вечером, не имея билета до Мурманска, записался в Пулково в очередь на подсадку 181-м и отправился ночевать в Сестрорецк. Утром появился у касс снова и с удивлением обнаружил, что из очереди меня не выкинули, более того, как раз моя очередь подошла, и в 13.00 я улетел - повезло.
В Мурманске - минус один градус, а южнее лежит снег. В Харькове было около двадцати градусов тепла.
С 1 октября в Мурманске ввели талоны теперь уже почти на все продукты, в магазинах выгребли всё.

Письмо Ирины из Калининграда от 2 октября 1990 года
Здравствуйте, мои родные!
Письмо моё, может быть, маму в Мурманске не застанет, ей я всё сама расскажу, в красках и подробно.
Измирановские за грибами собирались недели две. Я звонила в кирху т.Гале и решила присоединиться к вашим. В эту пятницу решила уточнить время выезда. Тётя Галя предложила скооперироваться с Кореньковым, чтобы вместе ждать автобус (дабы меня не оставили на дороге, не признав за свою).
И в эту пятницу мы с Мишей пошли к Кореньковым, купив предварительно цветочков имениннику (это было 29 сентября). Были немногочисленные гости: Лексутовы, т.Ира Колодкина, т.Галя. Потом подошли Шагимуратовы и Саенко. Саенко тоже назавтра собирались ехать за грибами с т.Марининой начальницей.
Следующее субботнее утро было хмурым, моросил дождик. Миша в 7.00 вскочил как огурчик. Я его пыталась отговорить от поездки, он ни в какую не соглашался оставаться дома. Тётя Галя обещала пикник. Быстренько собрались и вприпрыжку под зонтиками и с ведром поскакали через мост к трамвайной остановке у кореньковского дома.
Пришли в 8.15 (в 8.20 должен быть автобус). Ни Коренькова, ни автобуса. Я уже хотела возвращаться домой. Миша предлагал идти искать автобус или будить Коренькова. Наконец, подошёл дядя Юра с сеточкой под мышкой. Немного погодя пришёл автобус, где находились два человека - Карпов и шофёр - Ваня тоже.
У Аэрофлота сели Лексутов, Клименко - трое и т.Надя с сестрой. Итого набралось 11 человек. А ехать решили во Владимирово. Меня выбрали проводником. А дождик не прекращался. Когда доехали до места, вроде бы и перестал. До нас уже было машин 3-4. Ну, и пошли все через дамбу. У леса сначала все пошли гуртом, потом разбрелись. Клименко - трое, а мы самой большой бригадой - женщины (т.Надя, Любава и я), дети (Миша) и Карпов. Так и ходили. Ваня по очереди: - Миша!... Ирина!... Надежда!...
Грибы пошли сразу же. В основном подберёзовики и моховики. Подберёзовики здоровенные, всякими зверюшками обкусанные. Были и молоденькие, но реже. Ходили мы бессистемно. Сначала по левой стороне, потом по правой. Когда стали возвращаться к двум часам, то малость заплутали и вышли на поле в противоположном конце. Мужик - пастух послал нас обратно в лес к дамбе. И по дамбе в грязи мы в приличном темпе почесали. Уже было 14.00 - время сбора.
У автобуса Миша уже подустал. Да ещё груз-то прибавился. У меня ведро, у т.Нади - корзина полная, ведёрко, у Вани тоже прилично. Выскочили к концу дамбы да совсем не туда, куда надо (куда я ожидала). Полезли по каким-то кочкам в осиннике. Вышли опять на поле. По полю дорога. Пошли по дороге. И вышли к хутору, только как-то справа, к тому небольшому участку леса, с которого вы обычно сбор начинаете и где мотоцикл ставите.
А тут и Клименко уже маячил. И шофёр. А времени уже около 15.00. И никого больше нет. Как выяснилось потом, кроме Клименко, который прилежно прочёсывал левую половину леса по краю, не теряя из виду поля, все остальные поплутали, как и мы, каждый по своему. Кореньков поплутал с компасом. Шофёр ушёл почти до Владимирова (мы его встретили в лесу и, как оказалось, отправили не туда). Так вот, он знал, что мы приехали во Владимирово, у кого-то там спросил дорогу и ушёл аж за шоссе. Потом ужасно злой рассказывал, как ему полчаса (может, ему так показалось) пришлось ехать на мотоцикле. Больше всех плутал Лексутов. Он явился где-то около 16.00.
Но все остались довольны и местом, и "уловом". Погода, кстати, была очень хорошая. В лесу тихо, без дождя, тепло. На поле, правда, сифонило. Встретили соседей из 20-й квартиры. Они набрали прорву подосиновиков - крепких, с маленькими шляпками. Это в том лесу, что справа вдоль дороги на хутор. А местные - те просто делали по несколько ходок. Принесут полные вёдра, вывалят и опять - в лес.
На обратном пути Иван с Лексутовым побалагурили, т.Надя винца домашнего предложила. День прошёл замечательно. И Миша почти не ныл и не приставал. А ходили мы с 10.00 до 14.30. Нашёл восемь грибов.
А у меня: 39 подберёзовиков, 32 моховика, 3 белых, груздей немного и кучка опят - полное ведро. Опят, кстати, ещё что-то нет. Встречаются старые летние.
Весь вечер и воскресное утро - грибная переработка. Замариновала баночку подберёзовиков и моховиков, пожарила впрок, 4 нитки высушила.
В воскресенье Михалыч ремонтировал всё моё водоснабжение. Своротил трубу в кухне (сломалось колено). Что-то там сделал, но труба чуть подтекает в тазик. Дверь ему будет из-за руки неловко делать. Поможет Кореньков.
К вечеру ходили к Кореньковым. В понедельник водила Мишу во второй половине дня в наше отделение. Мне дали справку, что у Миши невроз (ночные страхи). По этому поводу я и с т.Ниной советовалась. Потом зашли к "Лебле".
Серёжа Диму случайно встретил на автовокзале в кафе и поговорил с ним по-мужски. Дал понять, что если заявится ещё, то будет ему худо. Не знаю, подействует ли. Как Серёжа рассказывал, тот строил из себя непонимающего в чём дело, потом до глубины души обиженного и ошеломлённого.
Вот и всё. У деда по-прежнему. Сейчас весь в насморке. Мы с Мишей здоровы.
Целую. Ирина.
P.S.Мите пришла какая-то бумага о долге в библиотеке им.Маяковского.

8 октября приехал Юра Кореньков заключать договор на работу для "Салюта", я решил передать ему половину выделенных на этот год (а фактически на три месяца) денег - 20 т.р.
Мы с ним ходили в ДОМ на встречу с Травкиным, Слава Ляцкий, разумеется, там был, а вот Митя наш не захотел пойти, неинтересно ему стало, азарт прошёл, впрочем, как и у меня тоже...
А Сашуля улетела в Калининград в командировку, которую она приурочила к назначенному на 10 октября разводу Ирины с Димой.
Процедура прошла без эксцессов.
Дима ни оправдываться, ни объясняться по поводу неисполнения своих супружеских обязанностей (не работает, семью не содержит, дебоширит) не стал, на все вопросы судьи отвечал высокомерно:
- Это моё личное дело.
(продолжение следует)