Первый прыжок или Куда ж меня черти несут?

Сложно сказать, что заставило меня сделать это. Может быть, постоянные подначивания Кирюхи-не-бей-в-глаз? Или его же ярко выраженные сомнения в моих способностях? Нееет… Это ОНА была виновата. Точно.
Около полугода мы с ней занимались тем, что в народе называют «брачными танцами влюбленных первоклассников». В чём это выражалось? Ну, цветочки там, кафешки, мягкие игрушки… Поцелуи в щечку – пока мама не видит. Взрослые люди, блин. Как же.
Однажды она мне вообще заявила, что если б я была мужчиной – она бы вышла за меня замуж. Видали? Нужна она мне больно, замуж её брать…
Встречались часто. Гуляли, беседовали. О смысле жизни. И об «Учении Дона Хуана». Я в то время Кастанеду не читала принципиально – просто потому, что она от него тащилась. Но всё равно приходилось слушать о воинах, силе духа и прочей мути, в которую она искренне верила.
Наверное, я её любила. Иначе как объяснить, что в один прекрасный момент я прервала её очередные задушевные речи об «умении отдавать себя целиком, совершать поступки с большой буквы» и о чём-то там еще, и сказала: «Я совершу поступок ради тебя. Хочешь?»
Она не захотела. Жаль… Если б захотела – всё бы закончилось обычным псевдогеройством вроде долгого снимания вопящей кошки с высокого дерева. А так мне уже вожжа под хвост попала, захотелось ей доказать что-то там. Типа: я не хуже кастанедовских героев.
 Подготовка была долгой и тайной. Хотелось всё сделать так, чтобы она как бы неожиданно увидела, на что я способна.
И вот, наконец, долгожданный день. От того количества снаряжения, что на меня надели, коленки подкосились всерьез и надолго.
Постояла. Попрыгала. Поправила ремни и замки. И – заковыляла к самолету.
Как я в него залезала – это вообще отдельная история. В итоге не я залезла, а меня «залезли». Только усевшись уже и откинувшись на спинку ледяного кресла, почувствовала себя вдруг настоящим героем. Спортсменом. Победителем. Покровителем небес… Ой, это уже не из той оперы. Ну да ладно.
Взревели двигатели, самолет развернулся, и начал разгон: сначала тяжело, переваливаясь, медленно, затем быстрее и быстрее, и наконец, оторвался от земли.
Первые секунды я молча наслаждалась пейзажем и собственной смелостью. А через минуту всё мозговое пространство заняла одна мысль: «Господи, и куда ж меня черти несут-то?».
Остальные безумцы беседовали, смеялись. Новички прятали за унылыми улыбками страх, а старички – открыто насмехались. Инструктор вообще равнодушно уселся у приоткрытой двери и смотрел вниз. Плевал. Смачно так. ЕЙ бы понравилось – чем не геройство – плевать с высоты в энное количество метров.
Постепенно земля как будто вогнулась, свет стал ярче и как-то настырнее, чтоли. Тысяча метров, тысяча двести, тысяча триста…
 Здесь должны были пойти «чайники».
 И пошли, сопровождаемые увесистыми пинками инструктора. Я глядела на них сверху. Легкая дымка покрыла землю, и показалось, что воздух лежит как слой мягкого оргстекла.
Почему-то даже не страшно. Может, потому что я еще не скоро?
Достала из кармана секундомер. Блестящий такой, затертый многочисленными руками и ладонями. С госзнаком на задней крышке. Советский.
Высотомера мне не дали, это только для белых. У меня он на «приборе», на всякий хреновый случай.
Тысяча семьсот, тысяча восемьсот, тысяча девятьсот.
«Кто двадцатку, готовьтесь!». Пора.
Зеленый сигнал горит, кажется, что звук гудка я слышу спинным мозгом, но Кирюха все равно держит меня сбоку за ремень запаски. Смеется, когда я вырываюсь и пытаюсь дернуться назад. Глаза как маленькие льдинки, лицо в морщинках страха и желтое – там, где очки. Старые, фирменные. Щедро одолженные кем-то из старших – старых – спортсменов.
Ну всё, готова. Держись, дорогая! Сейчас я тебе покажу, на что способна!
Тяжелый пинок по ягодицам - и я с безумной рожей выпадаю на поток, переворачиваюсь, вижу Кирюхино ржущее лицо в дверях самолета. Смеха не слышно, он показывает на меня пальцем кому-то, и еще две радостные рожи высовываются в проем. Я выворачиваюсь кошачьим способом – и лечу!
Ха-ха! Получили? Получила, да? Видишь? Я могу! Я это сделала! Черт бы тебя побрал, слышишь меня или нет? Я всё могу, я самая сильная, смелая и хрен знает еще какая! Я повелительница неба! Упс…
Забыла включить секундомер. Быстро соображаю, сколько прошло времени – неделя или всего пару дней? Да и пофиг! Ветер свистит в ушах, потому что каска явно на пару размеров больше чем надо.
Осматриваю себя: секундомер, запаска, кольцо, футболка выглядят удивительно ярко, четкие тени, фактура материала; солнце, тонкий слой облачков подо мной… уже надо мной, земля в дымке, земля сверху, снизу.
Панорама расширяется, полностью расслабленное тело как на подушке, меня медленно раскачивает и разворачивает вокруг своей оси. Это даже интересно – вижу все вокруг: завод, знакомые улочки, какие-то фигурки внизу…  Кайф…
ЕБЛЫСССЬ!!!! Срабатывает прибор на основном куполе. Замки ножных обхватов впиваются в пах, не затянутая вовремя запаска бьет меня секундомером в красивом оргстекле по морде, я проваливаюсь до подмышек и вдобавок улетает каска, снятая лямками. Быстро офигевая, понимаю, что выбора нет, придется лететь так, выглядывая из-за грудной перемычки. Нормально, прорвемся.
Знакомый звук прорывается сквозь вату в ушах и приятный шелест раскрытого купола, и…
Ни … себе! Мать вашу! Открылась запаска! Изо всех сил пытаюсь зажать ее между ног, надуваются здоровенные яйца, и, что называется, дверь со скрипом открывается…
Приземляться уже не хочется. ОНА наверняка видела мою блаженную рожу в трубу, и кроет меня теперь почём зря.
Подлая запаска сильно изменяет скорость и траекторию скольжения, и почти полностью теряется возможность управлять и без того дубовым куполом. Выбирать площадку для посадки тоже особо не приходится.

Только не на крышу!!!
Только не на этот дурацкий забор!!!
Только не на это дерево!!!

Следующие пять минут диалога с собой по эстетическим соображениям опускаются. Потому что информации в этом диалоге – ноль, зато эмоций – хоть объешься.
Приземлилась. Если кто-нибудь еще раз скажет мне, что когда летишь с парашютом, чувствуешь страх и адреналин – убью на месте. Это не страх. Это… Это… Это как в присутствии кастанедовских поклонников сжечь все книжки про этого гребаного Хуана.

Меня встречают. На машине и с топором. Раскачиваюсь на стропах, птички, цветочки вокруг, и все такое. Красота.
ОНА стоит внизу и смотрит восхищенными глазами, пока младший инструктор стучит по дереву и орет:
- Слезай! Ё;%#!@$%!
- Не слезу!
- А придется! %Ё№@$%!
 
Где-то через час меня всё-таки «слезли». Портретик вышел, прямо скажу, не для слабонервных: красная поцарапанная рожа, вывихнутые предплечья и яростный блеск в глазах.
Она кинулась ко мне с восторженными воплями, а я, как полагается кастанедовским героям, отстранила её и гордо заявила:
-Прости, дорогая, но теперь моя жизнь будет посвящена небу.
И добавила с искренним удовлетворением и радостью:
-И иди ты на хрен вместе со своим Кастанедой.