Неоромантическая сказка - 2

       И вот, наконец, грянула музыка, и взвились вверх красные полотнища знамен с ее золотым гербом, и она сама в длинном бархатном платье показалась из окна. Дракон был повержен, его чешуйчатое тело, наколотое на копье рыцаря, как какое-то отвратительное насекомое, было распростерто у подножия замка. Это случилось вчера, а сегодня был день торжества.
       Казалось, она провела в его плену целое столетие и теперь не верила своему счастью. Рыцарь, незнакомец, прибывший из соседнего королевства, не отрывал от нее темных глаз, в которых читалась страсть. Она смотрела на него вниз, и по сравнению с драконом, он выглядел таким маленьким, таким тщедушным, несмотря на вызывающую мужественность. У нее слегка кружилась голова, и тянуло туда, к зеленой траве, к теплой земле, наконец, к нему, своему спасителю. Но принцессу пугало, не разочарует ли она его, ведь она все же была несколько другой, чем ее изображение на портретах, висевших даже в самых бедных домах королевства. В черных волнистых волосах появилось несколько серебряных струн, кожа была слегка желтоватой, как будто озаренной пламенем свечи. В глазах ее было больше усталости и боли, чем благородного отрешения, приданного им художникам, ведь ночные разговоры с драконом не прошли зря, подняв ее на ступень мудрости и прибавив ей лет.
       Но все равно она была прекрасна своей фарфоровой красотой. Рыцарь не мог не влюбиться в нее с первого взгляда. Он не торопил принцессу, сдерживая нетерпение и предвкушая тот торжественный момент, когда он возьмет ее на руки и посадит на лошадь, чтобы затем прошествовать по многолюдным улицам, чтобы раствориться в атмосфере всеобщей эйфории, запахе цветов, которыми их будут осыпать, и аромате ее близости.
       И вот она перед ним. Глаза широко открыты, девическая грудь вздымается под белым лифом, и между бровей залегла крошечная складочка недоверия или, вернее, настороженности. Ее разбирает любопытство: кто он? Откуда он? Каким он будет мужем и королем?
       Но церемония должна быть соблюдена до конца, и она снимает с себя безглазую древнюю корону, скорее напоминающую терновый венец, и водружает ее ему на голову. Его локоны на ощупь так не похожи на жесткую чешую дракона.
       Потом рыцарь обнимает ее и целомудренно целует в губы, едва касаясь их своими пересохшими от волнения губами.
       Странные мысли рождаются в ее голове. Он кажется ей слишком юным, каким-то нескладным и наивным, даже глупым. Пока они оказываются в центре внимания толпы, он молчит, и непонятно, что ему доставляет большое удовольствие: принцесса, сидящая рядом с ним, или неуемные восторги окружающих. Он почти не смотрит на нее, лишь страстно сжимает ее тонкую талию пальцами, так что они больно впиваются в нее, как паучьи лапы. Он совсем потерял голову от славы…
       Принцесса все эти годы была больна ожиданием и не может прийти в себя. Радость обывателя чужда ей своей примитивностью. Она знает только тихие наслаждения тех ночей, когда звезды падали ей в ладони и она втирала их пыльцу в свою нежную кожу. Смерть всегда была рядом и каждую ночь возобновляла свой монолог. За годы своего заточения она успела привыкнуть к зловещему шипению дракона, к холодному сарказму его фраз, нестерпимой, как слишком яркий звездный свет, мудрости. Он приучил ее думать, что все в этом мире конечно, что нет ничего постоянного, что есть только одиночество и страх умереть навсегда. Юная, она сопротивлялась этому философскому смраду, но постепенно он отравил ее мысли, и когда она наконец поняла оптимистический смысл его речей, наступило предначертанное сказочниками освобождение.


       После долгой церемонии венчания они вступают в брачный чертог. Заботливые слуги рассеяли здесь тонкое очарование таинства: оно дрожит бликами на багровом шелке покрывала, ложится тенями на диковинные орнаменты ковров, тускло светится золотом на извивах резьбы, украшающей ложе. Единственное, что исподволь беспокоит принцессу, - узорчатые решетки на окнах, но она молчит об этом, стараясь побороть неуверенность. Новоиспеченный супруг неназойливо пытается пробудить ее чувственность. От усталости его веки все чаще смыкаются, ощетиниваясь длинными золотыми ресницами, поэтому он спешит и оттого неосторожен. Сорвав с бледных губ принцессы короткий испуганный стон, принц тут же засыпает. Протянув длинную руку под ее голову, откинувшись на спину, он исчезает в пустоте черных сновидений. Принцесса тихо плачет оттого, что не понимает, где же счастье. Рука возлюбленного мешает ей, и в то же время она боится пошевелиться. В полумраке спальной ей вдруг начинает казаться, что его белые пальцы чем-то запачканы. Эти бурые пятнышки, на которые принцесса прежде не обращала внимание, неприятно напоминают прилипших к коже муравьев.
       Она подносит кисть руки ближе к глазам, чтобы рассмотреть их, и видит маленькие узенькие чешуйки. Они жесткие на ощупь и прочные, как звенья кольчуги.
       Отвращение вползает ей в глотку жирным червем. Слез нет. Дыхание застывает в легких.