Зюбейда и Акмаль отрывок из

     Некогда  жила  на  свете  красавица  по  имени  Зюбейда.  И  она  имела  двух  братьев, и  у  семьи  ее  был  небольшой  достаток, но  жили  они  в  мире  и  согласии: братья  зарабатывали  монеты, а  сестра  ходила  на  рынок  и  покупала  там  сыр, и  овощи, и  иное.
     И  вот  однажды  встретила  Зюбейда  на  рынке  юношу  по  имени  Акмаль, которого  полюбила  с  первого  взгляда, и  с  ним  случилось  то  же.  И  они  уговорились  о  встречах, и  стали  проводить  много  времени  вместе  в  доме  Зюбейды, и  смеялись, и  пели, и  разговаривали, и  братья  девушки  присматривали  за  ними, чтобы  не  случилось  дурного, и  стали  готовить  сестре  приданое, потому  что  Акмаль  понравился  им.  Но  однажды  выдался  день, когда  братьев  не  было  поблизости, и  Зюбейда  не  сумела  соблюсти  себя  и  предалась  любви  со  своим  другом.  И  потом  он  сказал  ей  такие  слова: «О  возлюбленная  моя!  Ты  знаешь  обо  мне  все  самое  сокровенное, но  не  знаешь  единственного: того, чем  я  занимаюсь  в  этой  жизни».  И  Зюбейда  ответила: «О  возлюбленный  мой  и  господин  сердца  моего!  Какую  бы  работу  ты  ни  выполнял, пусть  даже  самую  грязную  и  неуважаемую  людьми, я  все  равно  стану  твоей  женой».  И  Акмаль  сказал  ей  тогда: «Я  не  выполняю  никакой  работы.  Я - вор.  Сегодня  ты  видишь  меня, а  завтра, может  быть, меня  изловят, и  побьют  палками, и  отправят  в  темницу  на  окраине  города, где  я  бывал  уже  не  раз.  Ведь  там  я  и  выучил  прекрасные  песни  о  свободе, которые  ты  так  любишь».  И  Зюбейда  опечалилась, но  потом  рассудила  мудро  и  ответила  на  это  Акмалю: «Что  ж, если  и  так, то  теперь  все  изменится.  Я  попрошу  братьев, и  они  найдут  тебе  хорошее  место, и  ты  станешь  работать, и  накопишь  денег  нам  на  свадьбу».  И  Акмаль  сказал: «Да, так  мы  и  сделаем».
     И  они  встречались  еще  несколько  дней, а  потом  Акмаль  не  пришел, чтобы  повидать  Зюбейду - ни  на  рынке, ни  у  нее  в  доме, - потому  что  женщина, которую  он  обокрал, заметила  его, и  послала  за  ним  своих  слуг.  И  они  не  догнали  его, но  пали  на  колени  перед  стражами  порядка, и  просили  разыскать  вора, и  говорили, что  могут  описать  его  лицо.  И  старшина  стражей  сказал: «Ну!  Да  это  Акмаль  опять  взялся  за  свои  делишки - видно, мало  я  побил  его  в  прошлый  раз!»
     И  Акмаля  поймали, и  бросили  в  яму, и  стражи  спрашивали  у  людей, с  кем  был  дружен  Акмаль, и  у  кого  мог  бы  спрятать  награбленное.  И  люди  ответили, что  видели  его  часто  днем  с  красивой  девушкой  по  имени  Зюбейда, а  вечером - с  местным  пьяницей  Фарухом.  И  Зюбейду  позвали  на  суд, и  спрашивали  ее, не  оставлял  ли  Акмаль  у  нее  в  доме  каких-нибудь  вещей.  А  Зюбейда  ничего  не  знала  об  этом, и  она  сказала  так: «Видно, это  старые  друзья  Акмаля  опоили  его  вином  и  подучили  на  такое  нечестивое  дело, потому  что  мы  собирались  с  ним  пожениться, и  сам  он  ни  за  что  не  пошел  бы  на  такое!» - и  она  хотела  выручить  его  этими  словами, но  вышло  по-другому, потому  что  судья  сказал: «Стало  быть, это  совсем  пропащий  человек, если  свадьбе  с  такой  красавицей  предпочел  стены  темницы!»  И  Зюбейда  заплакала, потому  что  поняла, что  это  правда.  И  потом  на  суд  привели  пьяницу  Фаруха  и  судили  его  вместе  с  Акмалем, потому  что  нашли  у  него  украденное.
     А  братья  рассердились  на  Зюбейду  за  то, что  она  не  сказала  им, кто  такой  Акмаль, и  подвергла  семью  позору.  И  они  выдали  ее  за  проезжего  купца, у  которого  умерла  старшая  жена, и  он  искал  теперь  младшую, гибкую  и  стройную, как  газель.  А  тот  купец  был  добрым  человеком, и  он  не  стал  корить  Зюбейду  за  то, что  взял  ее  уже  не  целомудренной, и  утаил  это  от  трех  своих  жен, чтобы  они  не  насмехались  над  своей  новой  подругой  и  не  шпыняли  ее.  А  Зюбейда  вознесла  хвалу  Богу  Единому, Имя  Коего  Неназываемо, за  то, что  Он  послал  ей  такого  хорошего  человека, и  просила  вложить  ей  в  сердце  помимо  благодарности  также  и  любовь, чтобы  забыть  Акмаля  и  с  радостью  встречать  своего  мужа  и  господина, когда  тот  входит  в  ее  шатер.  Но  Бог  не  дал  ей  радости  и  не  наградил  детьми, хотя  муж  часто  входил  к  Зюбейде  и  предавался  с  нею  любви, ибо  такова  уж  необычна  была  его  мужская  природа, что  он  имел  большую  силу  и  много  желаний, но  не  имел  отпрысков  ни  от  одной  женщины, - ни  сыновей, ни  дочерей.
     И  так  они  жили  в  мире, и  согласии, и  странствовали  по  торговым  путям, и  скопили  немалое  богатство.  А  через  десять  лет  купец  заболел  неизвестной  болезнью  и  умер  в  дороге, и  велел  перед  смертью  женам  своим  разделить  добро  поровну, чтобы  не  было  никаких  взаимных  обид.  Но  старшая  жена  так  сильно  любила  его, что  затосковала  над  его  остывшим  телом  и  на  девятый  день  отправилась  вслед  за  своим  господином  в  лучший  мир.

                *          *          *

     И  тогда  Зюбейда, которая  была  все  еще  молода, и  стройна, и  гибка, как  газель, ибо  Бог  не  наградил  ее  детьми, вернулась  в  свой  родной  город, где  никто  уже  не  помнил  ее, и  пошла  на  невольничий  рынок, и  купила  себе  восемь  рабов - крепких  и  сильных  мужчин.  И  те, кто  стоял  рядом, смеялись, и  показывали  на  нее  пальцами, и  говорили  друг  другу: «Смотрите, богатая  госпожа  берет  себе  красавцев-невольников, чтобы  предаваться  с  ними  любви!»  Но  не  то  задумала  Зюбейда.
     И  собрала  она  вокруг  себя  людей  своих, и  сказала  им: «Вот, вас  восемь  здоровых  мужчин, и  я  одна - слабая  женщина.  И  вы  можете  убить  меня, и  забрать  все  мои  деньги, и  поделить  их  между  собой.  Но  тогда  вас  будут  искать  как  беглых  рабов, и  найдут, и  подвергнут  позорной  смерти.  Если  же  вы  будете  верно  служить  мне, то  через  полтора  оборота  солнца  я  подпишу  вам  всем  вольные  бумаги, и  вы  сможете  сами  решить  свою  судьбу.  А  если  кто  из  вас  не  верит  мне, то  хоть  сейчас  я  скажу  все  то  же  при  городском  судье  и  его  помощниках!»  И  рабы  переглянулись  между  собой, и  сказали: «Мы  будем  служить  тебе, госпожа, и  ты  не  должна  нас  бояться!»
     И  Зюбейда  сказала  такие  слова: «Мы  пойдем  сейчас  с  вами  в  дом  к  одному  человеку, о  котором  я  слышала, что  в  последнее  время  он  только  пьет  вино, и  курит  дурманные  травы, и  якшается  с  уличными  женщинами, и  чаще  бывает  в  темнице, нежели  на  воле, и  совсем  уже  потерял  человеческий  облик.  И  мы  укутаем  наши  лица, чтобы  никто  не  узнал  нас, и  возьмем  его  оттуда, и  заберем  в  мой  дворец, который  мой  покойный  муж  оставил  мне.  И  мы  поселим  этого  человека  в  лучших  помещениях, и  вы  будете  служить  ему, и  подавать  лучшие  яства  на  серебряных  блюдах, и  расчесывать  ему  волосы  золотым  гребнем.  И  что  он  ни  пожелает - пусть  все  будет  к  его  услугам, кроме  излишнего  количества  вина.  И  я  хочу, чтобы  он  стал  в  ваших  руках  вновь  крепок  на  тело  и  на  голову, и  чтобы  он  чувствовал  себя  господином - во  всем, кроме  одного.  Если  он  пожелает  покинуть  дворец, вы  должны  будете  остановить  его.  А  если  он  спросит, кто  взял  его  в  это  место, и  почему  с  ним  так  обращаются, вы  можете  лишь  сказать, что  это  женщина, а  не  мужчина, и  не  больше, чем  это».
     «Да, госпожа, - сказал  тут  один  из  рабов - светловолосый  и  голубоглазый. - Видно, не  на  шутку  этот  человек  дорог  тебе, если  ты  хочешь  взять  его  даже  нищим  и  полубезумным, и  возвратить  ему  достоинство  и  здоровье, чтобы  потом  позволить  ему  быть  подле  тебя.  Хотел  бы  я, чтобы  какая-нибудь  женщина  любила  меня  так  же!»
     «Ты  ошибся, Раэль, - ответила  рабу  Зюбейда. - Любовь  давно  отпылала  в  моем  сердце, и  осталась  лишь  горькая  обида  и  насмешка.  И  вовсе  не  затем  я  затеваю  все  это, чтобы  изваять  себе  из  праха  нового  мужа; нет!  Я  лишь  хочу  посмотреть, так  ли  ему  дорога  свобода, о  которой  он  пел  когда-то  такие  прекрасные  песни.  И  если  за  один  оборот  солнца  хотя  бы  раз  он  попробует  сбежать  из  золотой  клетки, в  которую  мы  заключим  его, то  я  открою  ему  лицо  свое, и  впущу  в  свои  покои, а  наутро  прогоню  прочь.  Если  же  он  прельстится  такою  жизнью, то  спустя  год, в  этот  же  день  и  час, вы  отвезете  его  туда, откуда  взяли, и  оставите  там, вновь  в  нищете, и  бесчестии, и  безобразии, которыми  он  наполнил  свою  жизнь».
     «Ну, госпожа, - ответил  на  это  светловолосый  раб  Раэль. - Теперь  я  буду  знать, как  жестока  и  изощренна  в  мести  бывает  оскорбленная  женщина!»  А  Зюбейда  рассмеялась  невесело  и  сказала: «А  теперь  пойдемте  в  суконные  ряды, потому  что  я  хочу  одеть  вас  в  одежды, достойные  людей, а  не  в  эти  лохмотья!»
     И  вот, в  лавку  к  торговцу  платьями  вошла  госпожа  в  окружении  рабов, а  вышли  оттуда  девятеро  свободных  молодых  людей, один  из  которых  был  почти  мальчик.  И  они  укутали  на  ходу  свои  лица  темными  полотнищами, и  пошли  в  дом  Акмаля, и  нашли  его  пьяным  и  одурманенным, так  что  забрать  его  не  составляло  труда.  Так  исполнился  план  Зюбейды.

                *          *          *

     И  вот  очнулся  Акмаль  посреди  чудесного  сада  во  внутреннем  дворе  великолепного  дворца; всюду  произрастают  плодоносные  деревья, блещут  на  солнце  мраморные  ступени  широких  лестниц, позолоченная  чаша  фонтана  выпускает  из  себя  тысячу  веселых  струек; из  окон  доносится  сладкая  музыка; сам  он  лежит  на  пушистом  ковре, тканом  дивными  узорами, под  расписным  навесом  от  солнца, одетый  и  разубранный, словно  молодой  шах, а  перед  ним - богатое  угощение  и  драгоценный  кальян.
     Изумился  Акмаль  несказанно, и  хотя  был  голоден, не  сразу  притронулся  к  пище, а  поначалу  встал  и  огляделся.  Ибо  привык  он  в  этой  жизни  брать  вещи  с  оглядкою.
     Прошелся  Акмаль  туда-сюда  по  саду, и  никого  живого  так  и  не  увидел.  Но  ведь  не  сама  же  собою  играет  в  окнах  сладкая  музыка?  «Что  за  чудеса? - думает  он. - Или  я  попал  в  заоблачную  страну, где вечное  изобилие, нескончаемые  наслаждения  и  нет  печалей  и  горестей?»  Поднялся  он  по  одной  лестнице - увидел  ворота, изукрашенные  золотыми  и  алыми  красками.  Постучал - не  отворяют.  Поднялся  по  другой  лестнице: здесь  ворота  синим, голубым  и  зеленым  выпестрены.  Постучал - нет  ответа.
     Тогда  вернулся  Акмаль  к  навесу, и  отведал  угощения, и  выпил  вина, и  раскурил  кальян, и  крепко  задумался.
     А  Зюбейда  наблюдала  за  ним  из  верхних  окон, через  занавесь  тонкой  ткани, из  которой  делают  женские  покрывала  на  лица.  И  увидев, что  Акмаль  закончил  с  кушаньями, выслала  наружу  троих  рабов  прислужить  ему  и  узнать  о  дальнейших  его  желаниях.  И  Акмаль  принялся  выспрашивать  о  том, кто  взял  его  в  это  место, и  почему  с  ним  так  обращаются, но  рабы  отвечали:
     - Госпожа  не  велела  называть  тебе  ее  имени, почтенный.  Требуй  чего  угодно, но  только  не  этого!
     Акмаль  же  размыслил  себе  так: «Видно, какая-нибудь  богатая  старуха  воспылала  ко  мне  страстью, и  хочет  приручить  меня  своими  дарами, чтобы  я  не  замечал  ее  увядания, когда  она  призовет  меня  согревать  ее  холодное  ложе, пахнущее  лекарствами  и  притирками!»  И, смеясь  над  глупой  старухой, говорил  вот  что:
     - Все  хорошо  в  доме  у  вашей  госпожи, только  она, наверное, не  знает, что  на  досуге  я  люблю  поиграть  сам  с  собою  в  нарды.  Так  вот, пусть  пришлет  мне  нарды  из  слоновой  кости, украшенные  самоцветами, а  доска  чтобы  была  из  чистого  серебра  с  витым  золотым  впечатием!  Были  у  меня  прежде  такие, да  лихие  люди  темной  ночью  выкрали  их  из  моего  дома.
     И  рабы  передали  его  слова  Зюбейде, и  она  сказала:
     - Вот  какую  забаву  он  выдумал  себе!  Что  же, скажите: мастера  получат  заказ, и  не  минет  луны, как  он  получит  то, чего  просит.
     И  так  случилось.  И  Акмаль, который  хотел  с  чудесными  нардами  ближайшею  ночью  улизнуть  из  дворца, и  продать  их, и  зажить  на  воле  в  беспечности, удивился:
     - А  для  чего  это  здесь  вкруг  доски  окаймление  из  желтых  топазов - по  семи  на  каждую  сторону; этого  ведь  я  не  просил?
     - По  семи  на  каждую  сторону, всего  двадцать  восемь - по  числу  оборотов  солнца, прожитых  на  земле  госпожой, - сказали  ему  рабы.
     И  таким  ответом  был  Акмаль  весьма  озадачен; и  снова  задал  свой  первый  вопрос:
     - Но  кто  же  ваша  госпожа?
     И  опять  отвечали  ему  рабы, что  он  не  должен  знать  ее  имени, и, оставив  подарок, удалились.
     «О, - сказал  себе  Акмаль  тогда. - Видно, это  очень  умная  и  хитрая  женщина, как  она  догадалась  про  мои  мысли  о  ней!  Но  если  цвет  ее  лет  еще  не  вышел, то  почему  же  она  скрывается  от  меня, оказывая  такие  милости?  Должно  быть, она  безобразна!»
     Долго  думал  он, как  поступить, и  на  следующий  день, встав  под  окнами, вознес  песню, прославляя  красоту  неизвестной  его  покровительницы  и  призывая  впустить  его  в  ее  покои.  Так  он  хотел  удостовериться  в  своем  рассуждении.  Зюбейда  же  вновь  выслала  к  нему  рабов, наказав  им:
     - Скажите, что  не  минет  луны, как  он  получит  ответ.
     И  так  случилось: не  минуло  луны, как  принесли  Акмалю  зурну  и  сказали:
     - Госпоже  нравится, как  ты  поешь.  Но  голос  твой  усладит  ее  уши  полнее, когда  приправою  ему  будет  музыка.  Пой  и  далее!
     А  Акмаль, наученный  первым  подарком, спросил:
     - Для  чего  это  здесь  сто  прекрасных  алмазов  украшают  великолепную  эту  зурну?
     - Сто  алмазов - по  числу  мужчин, когда-либо  желавших  предаться  любви  с  госпожой, - ответили  рабы. - До  тебя, почтенный, их  было  всего  девяносто  девять.
     - Что  же, - сказал  Акмаль. - Все  девяносто  девять  пребывали  у  нее  пленниками?
     - Нет, - отвечали  ему. - Госпожа  лишь  недавно  затворилась  от  мира  в  своих  покоях.
     - Но  каково  ее  имя?!
     - Ведь  ты  уже  слышал, - сказали  ему. - Госпожа  не  имеет  намерения  открывать  тебе  эту  тайну.

     Тогда  совсем  потерял  покой  Акмаль.  «Молода, прекрасна, желанна! - говорил  он  себе. - Для  чего  же  она  играет  со  мной?  Не  иначе  как  хочет  надо  мной  посмеяться…  Но  и  я  умею  шутить!»
     И  на  следующий  день  он  сказал  рабам, когда  они  прислуживали  ему:
     - Весьма  хорошо  в  доме  у  вашей  госпожи, но  только  я  скучаю  здесь, живя  подобно  евнуху.  Коли  сама  она  не  удостаивает  своего  гостя  таким  вниманием, какое  может  оказать  не  просто  хозяйка, но  женщина, так пусть  пришлет  мне  их  своих  покоев  дюжину  рабынь - юных, гибких  и  стройных, чтобы  я  имел  ко  всем  усладам  души  и  тела  самую  превосходную!
     И  это  было  передано  Зюбейде  устами  светловолосого  Раэля.  И  он  сказал  потом  от  себя:
     - Госпожа!  Я  вижу, как  омрачилось  твое  чело, и  тьма  негодования  и  обиды  вздымается  в твоих  очах  от  этих  нечестивых  речей; и  как  ты  чахнешь  и  вянешь  всякий  день, глядя  из  своего  потаения  на  того, кто  оскорбил  тебя  раз  и  продолжает  оскорблять  многократно.  Позволь - я  убью  его!
     Долго  молчала  после  этого  Зюбейда.  А  потом  сказала:
     - Нет, Раэль.  Пусть  он  получит  и  это.

     И  на  следующий  день  к  Акмалю  привели  дюжину  прекрасных  рабынь - юных, гибких  и  стройных, и  обученных  искусствам  танца  и  любви  в  совершенстве.  И  Акмаль  спросил:
     - Для  чего  это  клейма  расположены  на  плечах  у  этих  девушек?
     - Чтобы  ты  не  подумал, будто  госпожа  спрятала  самое  себя  среди  них, - был  ответ.

     И  вот, минуло  пять  лун  с  того  дня, как  исполнился  план  Зюбейды, и  Акмаль  затосковал  в  пресыщении, и  восхотел  выйти  прочь  из  этого  места  и  прогуляться  по  улицам  города, но  ему  отказали, говоря  так:
     - Ты  не  уйдешь, потому  что  госпожа  не  желает  этого.  Взгляни: стена  вокруг  дворца  высока, ворота  крепки, и  повсюду  стоит  зоркая  стража.  Как  же  ты  хочешь  уйти?

     Три  дня  думал  Акмаль, как  ему  быть.  А  на  четвертый  стал  заводить  с  рабами  такие  речи:
     - Видно, ваша  хозяйка  чего-нибудь  ждет  от  меня, не  пуская  ни  в  вольный  мир, ни  в  сладкую  неволю  своих  объятий; только  я  не  могу  угадать  ее  капризного  желания!  Подскажите  же  мне  его…
     - Нет, - отвечали  рабы, качая  головами. - Госпожа  не  велела  вести  нам  с  тобою, почтенный, такие  беседы.
     - Но  послушайте, - продолжал  Акмаль. - Рано  или  поздно  я  все  равно  нападу  на  верное  решение - и  тогда  несомненно  сделаюсь  господином  в  этих  владениях - иначе  для  чего  меня  бы  взяли  сюда  и  обращались  со  мной  так, как  обращаются?  И  вот  тогда - можете  мне  поверить! - сколько  бы  ни  платила  вам  госпожа, я  стану  платить  вдвое!  Рассудите, добрые  люди: разве  не  благо  вам, чтобы  это  произошло  не  поздно, а  рано?
     И  снова  был  там, среди  них, Раэль - и  он  ответил  Акмалю, открыто  смеясь  в  глаза  ему:
     - Ты  не  сможешь  платить  нам  вдвое, почтенный, ибо  того, чем  платит  нам  госпожа, невозможно  удвоить!
     - Чем  же? - не  поверил  Акмаль.
     И  Раэль  ответил:
     - Свободой!

     Но  Акмаль  не  понял  тогда  этих  слов; только  пуще  прежнего  забилось  у  него  сердце  по  вольной  жизни - пусть  голодной, и  бедной, и  наполненной  всякими  печалями  и  горестями, но  зато  вольной!  И  подумал  он  так: «Правду  говорят  эти  люди: стена  вокруг  дворца  высока, и  ворота  крепки, и  повсюду  стоит  зоркая  стража.  Так  пусть  же  следят  себе  за  стеной  и  воротами!  Я  пройду  через  иные  ворота, имя  которым - женское  сердце!»
     И  стал  он  присматриваться  к  каменной  кладке  и  прочей  архитектуре  дворца, чтобы  разузнать, как  ловчее  проникнуть  ему  внутрь  в  темный  ночной  час.  Ибо  не  зря  же  он  был  вором, и  привык  забираться  в  чужие  дома  и  много  знал  всяких  к  этому  способов!
     Зюбейда  же  заметила  из  окна, как  он  ведет  себя  и  к  чему  проявляет  внимание, и  сказала  в  сердце  своем: «Если  это  случится, как  мне  должно  будет  думать  об  этом?  Шаг  ли  это  к  побегу  или  же  нет? - видит  Бог, я  не  знаю!  И  смогу  ли  я  за  себя  поручиться  в  темный  ночной  час, когда  окажемся  мы - он  и  я - рядом, и  никаких  препон  между  нами?  И  не  открою  ли  я  ему  лица  своего  прежде, чем  закончится  испытание?  Вот  и  Раэлю  уж  зримо, что  я  надеялась  тщетно  на  одежды  презрения, в  которые  облекалась  моя  любовь; ибо  небо  свидетель: я  желаю  его  сильнее, чем  прежде!  Но  я  дала  себе  слово, которого  не  нарушу.  Значит, надо  мне  сделать  так, чтобы  он  попробовал  убежать.  Так  не  для  того  ли  дарована  женщине  хитрость, чтобы  направлять  мужчину  по  нужному  ей  пути?  Я  жила, я  видела  то, на  что  смотрели  глаза  мои; я  слушала  то, что  слышали  уши  мои; я  знаю, что  мне  следует  делать!»
     И  она  надела  длинное  черное  покрывало, и  вышла  к  Акмалю, подучив  двух  рабов, что  говорить  за  нее, дабы  Акмаль  не  узнал  ее  голоса.  И  они  сказали  так:
     - Госпожа  желает  сыграть  с  тобою  в  нарды, почтенный, - и  стояли  рядом, оберегая  ее  покой, покуда  длились  между  Зюбейдой  и  Акмалем  три  партии.  И  каждую  выиграла  Зюбейда.
     Тогда  принесли  вторую  зурну  и  сказали:
     - Госпожа  желает  соревноваться  с  тобою  в  виртуозной  игре.
     И  тут  Зюбейда  оказалась  искуснее, ибо  многое  время  имела  она  прежде  для  того, чтобы  добиться  овладения  и  той, и  другой  игрой.
     А  Акмаль  про  себя  думал  вот  что:
     «Так  проверяет  она, не  зря  ли  делала  мне  подарки!  Что  же, проверит, каков  я  и  в  третьей  из  этих  наук?» - и  этого  хотелось  ему  все  больше  и  больше, потому  что  он  видел, сколь  изящны  движенья  хозяйки, сколь  тонки  и  проворны  ее  пальцы, и  как  хороша  вся  ее  ручка, выглядывающая  из-под  покрывала, и  представлял  себе, какие  еще  богатства  скрывает  от  него  черная  ткань.
     Но  тут  хлопнула  Зюбейда  хлопнула  в  ладоши, и  рабы  объяснили  ее  знак:
     - Госпожа  утомлена  и  покидает  тебя, почтенный.
     И  Акмаль  возразил, ибо  нетерпение  его  достигло  предела:
     - Не  знаю, отчего  ты  безмолвствуешь, благочтимая  хозяйка  этих  владений, но  выслушай  меня, ибо  я  не  давал  обета  молчания.  Я  не  привык  сносить  обиды  от  женщин, а  чем  ты  обидела  меня - об  этом  ты  сама  знаешь!  Так  позволь  же  мне, по  крайней  мере, понять, для  чего  я  понадобился  тебе, и  зачем  не  дают  мне  оставить  твой  дом, если  надобности  этой  ты  никак  не  обнаруживаешь!
     Зюбейда  же, выслушав  его  молча, ничего  не  ответила  и  направилась  к  лестнице  в  сопровожденьи  своих  рабов.
     И  тогда  Акмаль  потерял  от  гнева  благоразумие; и  он  настиг  Зюбейду  так  быстро, что  рабы  не  успели  остановить  его, и  сорвал  с  нее  черное  покрывало, и  увидел  ее  лицо.  И, хоть  в  следующий  момент  страшный  удар  от  одного  из  охраны  повалил  его  с  ног, теперь  он  знал, кто  это  держит  его  в  заточении.  Зюбейда  же  кинулась  прочь  опрометью, и  скрылась  в  своих  покоях, и  плакала  там, и  молилась  до  вечера.
     Так  потерпел  ее  план  крушение.

                *          *          *

     Три  дня  и  три  ночи  слушала  Зюбейда, как  рыдал  Акмаль  под  ее  окном, и  пел, и  клялся  в  любви, и  рассказывал, как  пытался  отыскать  ее, когда  был  выпущен  из  темницы, и  как  тосковал, узнав, что  братья  выдали  ее  замуж  за  проезжего  купца.  И  не  иссыхали  ее  очи  от  слез, и  не  было  ее  сердцу  пощады  от  жестокой  боли, которую  причиняет  любовь.
     А  на  четвертый  день  призвала  Зюбейда  к  себе  людей  своих  и  сказала  им  такие  слова:
     - Вот  ваши  вольные  бумаги, вот  вам  монеты  в  дорогу; берите  и  ступайте, куда  поведет  вас  ваша  судьба.  Все  вы  верно  служили  мне, и  за  это  я  вам  благодарна; теперь  же  пришло  нам  время  расстаться.
     И  они  поклонились, и  взяли  то, что  им  причиталось, и  вышли.  Только  Раэль  задержался, спросив:
     - Не  нужно  ли  тебе  чего-нибудь, прежде  чем  я  прикоснусь  к  своей  вольной  и  сделаюсь  свободным  человеком, о  госпожа  моя?  Ведь  не  выслужил  я  и  трети  того  срока, что  ты  обещала!  Позволь  мне  доставить  тебе  радость; отдай  последнее  повеление - и  если  на  дне  моря  лежит  то, что  ты  пожелаешь, то  клянусь - я  достану  это  и  со  дна  моря!
     И  Зюбейда, подумав, ответила:
     - Нет, Раэль.  Не  нужно  мне  ничего  такого, что  лежало  бы  на  дне  моря, а  только  скажи  Акмалю, что  я  жду  его  в  своих  покоях.
     Тогда  Раэль  взял  свою  вольную  и  сказал:
     - Теперь, по  твоему  слову, я  могу  говорить, как  свободный.  И, как  свободный, я  спрошу  тебя  еще  раз: не  остаться  ли  мне  в  доме  твоем  до  утра, чтобы  выполнить  наутро  если  не  приказ  твой, то  просьбу?
     И  Зюбейда  еще  раз  ответила:
     - Нет.
     И  Раэль  склонил  голову  и  промолвил:
     - Ну  что  ж…  Будь  благословенна  за  твою  доброту  и  милость, прекрасная  Зюбейда.  И  прощай!

                *          *          *

     И  Зюбейда  приняла  Акмаля  в  своих  покоях, и  до  утра  предавались  ни любви, плача  и  смеясь  вперемешку  и  не  насыщаясь  друг  другом  ни  на  минуту.
     А  наутро, когда  спал  Акмаль  безмятежным  сном, запечатлела  Зюбейда  последний  легкий  поцелуй  на  его  челе, вышла  из  спальни  и  приказала  подать  себе  чашу  с  ядом.

     Ибо  горше  яда  доля  того, кто  разделит  в  сердце  своем  любовь  и  свободу.
     Ибо  не  побеждает  тот, чей  противник - Любовь.

                *          *          *