Ошибка

     Жил-был  на  свете  Сказочник.
     По  вечерам  он  садился  за  большой  письменный  стол  и  начинал  придумывать  волшебные  истории - одна  другой  веселей  и  красивее.  О  том, чтобы  они  были  поучительными, Сказочник  не  заботился.  Поучать  ведь  должны  Учителя, не  правда  ли?  А  Сказочники - это  люди  совсем  иной  профессии.
     Иногда  он  пересматривал  то, что  написал, и  находил, что  какая-то  мораль  все  же  сюда  вкралась.  Возможно, это  было  и  неплохо.
     Другой  раз  ему  казалось, что  мораль  получилась  странноватая…  необычная  немного.  Если  бы  это  прочел  какой-нибудь  Учитель, то, может  быть, он  такую  мораль  бы  и  не  одобрил.  Но  ведь  Сказочник  писал  не  для  Учителей, а  для  Детей.
     Если  воображение  отказывало  Сказочнику, он  тоже  не  унывал, соглашаясь  с  тем, что  и  добрым  феям  шептушкам-на-ушко  иногда  нужен  роздых.  Тогда  он  брал  свои  черновики, испещренные  правками, и  аккуратно  переписывал  все  начисто  в  большую  тетрадь.  А  когда  лишних  черновиков  становилось  слишком  много, он  садился  с  ними  перед  печью, сминал  ненужные  больше  листы  в  комки, бросал  их  по  одному  в  печь  и  потом  поджигал.  И  не  закрывал  заслонки, а  так  и  сидел, подставив  лицо  пышущему  из  печи  жару, - и  представлял, будто  вместе  с  жаром  исходит  оттуда, возвращаясь  к  нему, израсходованное  Вдохновение; выплывают, освободившись  из  чернильного  плена, розовые  корабли, вылетают  синеглазые  птицы… - чтобы, смешавшись  вновь  в  породившее  их  радужное  море  фатазии, дать  после  начало  чему-нибудь  другому, чему-нибудь  еще  более  прекрасному  и  новому.
     Однажды  жена Сказочника  перебирала  свои  хозяйственные  записки  и  решила, что  большею  частью  весь  этот  хлам  уже  давно  устарел.  Она  собрала  всю  негодную  бумагу, скомкала  ее  и  кинула  в  печь, но  сжигать  не  стала, подумав, что  это  сгодится  хотя  бы  для  того, чтобы  хорошо  распалить  дрова, когда  похолодает  и настанет  время  топить  дом.  Она  ведь  не  была  осведомлена  о  привычке  мужа  использовать  печь  не  совсем  по  прямому  назначению.
     Через  несколько  дней  у  Сказочника  накопилась  небольшая  пачка  черновиков.  Он  проделал  с  ними  все  то  же, что  и  всегда, а  на  то, что  в  печи  уже  лежали  какие-то  листики, внимания  не  обратил, честно  впитав  в  себя  пламенные  испарения  всей  бумажной  горки  до  конца.  Потом  он  поднялся  наверх, в  свой  кабинет, сел  за  стол  и  написал  первую  строку  новой  волшебной  истории:
     «На  берегу  холодного  моря, в  убогой  лачуге, жил-поживал  старый  рыбак.  И  была  у  него  красавица  дочь  Альвиленна.  И  вот  однажды…»
     Тут  Сказочник  задумался  на  минутку, почесал  в  затылке  и  довершил  фразу  так:
     «И  вот  однажды  пошла  она  сделать  покупки, и  взяла  зелени  на  четырнадцать  грошей, масла  на  полтину  и  на  двадцать  с  половиною  грошей  круглых  булок  с  сахарною  прослойкой; затем  вернула  долг  мяснику  и  на  сдачу  выбрала  пару  кровяных  колбасок…»
     Перечитав  то, что  получилось, Сказочник  вытаращил  глаза, решительно  перечеркнул  написанное  и  отложил  испорченный  лист  в  сторону, взяв  себе  новый.
     «В  далекой  заснеженной  стране, - вывел  он, поразмыслив, - правила  в  стародавние  времена  королева  по  имени  Альвиленна.  И  был  у  нее  ручной  барс  с  изумрудными  глазами…»
     Сказочник  опять  погрузился  в  раздумья, пытаясь  досочинить, для  каких  таких  целей  служил  королеве  Альвиленне  загадочный  барс, и  неожиданно  приписал:
     «…а  также  подсвечники  фальшивого  серебра  с  инкрустацией, 4 шт., лампадная  окаемка-тренога, 1 шт., и  столовый  сервиз  на  6 (шесть) персон  из  40а  предметов  с  позолотой  и  легендарными  персонажами  в  виде  украшения».
     «Прямо  чудеса  какие-то  творятся  сегодня  со  мной, - подумал  Сказочник, разрывая  эту  бумагу  в  клочки. - Что  за  инвентарная  книга!»
     Он  вздохнул, посидел  с  закрытыми  глазами  и  начал  в  третий  раз:
     «В  самом  сердце  неприступных  гор, в  глубокой  темной  пещере  жила  могущественная  злая  волшебница  Альвиленна…»
     Он  посмотрел  на  это  предложение  подозрительно, переправил «Альвиленну» на «Альвилинну» и, предоставив  руке  написать  что  сама  напишет, продолжил:
     «…и  строила  она  коварные  и  ужасные  планы:…»
     «Ну  вот, - подумал  тогда  Сказочник. - Похоже, дело  пошло  на  лад!  Какие  же  планы  строила  моя  дорогуша  Альвилинна?»
     (Здесь  надобно  раскрыть  вам, господа, один  секрет: многие  сказочники  любят  своих  Злодеев  ничуть  не  меньше, а  бывает, что  и  трепетнее, чем  Героев, и  носятся  с  ними, словно  ревностные  мамаши  с  больными  и  капризными  детьми).
     «…ужасные  планы: - выводила  меж  тем  рука, - навестить  тетушку, полить  цветы, да  не  забыть  с  начала  следующего  месяца  заняться  наймом  кровельщиков.  И - обязательно! - выкупить  у  заимщика  медальон!  Обязательно!!!»
     - Черт  знает  что! - воскликнул  Сказочник, опомнившись. - Разве  злой  колдунье, живущей  в  каменной  пещере, нужны  кровельщики?  На  что  они  ей?!
     Он  прислушался  к  себе: может  быть, сегодня  неподходящий  день?  Но  писать  хотелось.
     Сказочник  откинулся  на  спинку  стула  и  задумался, озадаченный.  Он  был  сердит, но  не  понимал - на  кого, и  оттого  сердился  еще  больше.
     - Жена, а  жена! - крикнул  он  в  открытую  дверь. - Принеси-ка  мне  чайку!
     Через  несколько  минут  жена  Сказочника  поднялась  к  нему  с  кружкою  чая  и, внимательно  посмотрев  на  мужа, заметила:
     - Чем-то  ты  недоволен  нынче, душа  моя.
     - Н-да… - процедил  Сказочник  сквозь  зубы, не  слишком  уловив, что  сказала  половина, просто  чтобы  не  обижать  ее  молчанием. - Кровельщики, кровельщики…  Нейдут  у  меня  из  головы  эти  кровельщики…
     - Правда? - удивившись, переспросила  жена. - И  у  меня  нейдут.  Крыша  совсем  плоха  сделалась.
     - То-то  и  оно… - монотонно  выговорил  Сказочник, размышляя  о  своем. - То-то  и  оно…
     - О  чем  соседи  думают, не  понимаю! - воодушевленно  подхватила  супруга, всплескивая  руками. - Крыша-то  ведь  одна  на  всех.  Каждый  надеется, что  этим  займется  другой!  Видно  уж  нам  придется.
     - Видно, придется, - на  память  повторил  Сказочник.  И  подул  на  горячий  чай.
     - Надо  же, - улыбнулась  жена, поправляя  украдкой  локон. - Какое  у  нас  с  тобой  взаимопонимание…  Это  ведь, душа  моя, хорошо, когда  люди  больше  молчат, правда?  Это  ведь  значит, что  им  и  без  слов  все  понятно…  А  я-то  уж  серчала  на  тебя  последнее  время!…  Ну, заговорилась; пойду, не  буду  мешать  тебе.
     Сказочник  еще  посидел  немного, затем  склонился  над  бумагой  и, не  торопясь, написал:
     «Жила-была  на  свете  добрая  женщина  по  имени  Альвиленна…»

     Так  возник  реализм.