Что у тебя болит? Просто так. А почему ты плачешь? Сердце

-Что ж у тебя болит, у молодой такой, почему тебя сюда определили, а?
Эта противная старушка успела надоесть мне буквально за час. Странно – раньше я думала, что терпимее отношусь к людям. Но эта… Ох, целая трагедия – одинокая бабушка в двухместной палате с пятнадцатилетней девчонкой.
-У меня ничего не болит. А зачем определили – это моё личное дело.
Невежливо? Ну и что? Зато в монологе образовалась пауза и я смогла выскользнуть в коридор.
Больница. Обожаю больницы. Может быть, потому, что бывала здесь всего пару раз, да и то с каким-то банальным воспалением легких. 
Тогда мы, помнится, резвились с детьми моего возраста и доводили до воплей дежурную медсестру. Весело было. Плюс апельсины-бананы, которые притаскивали «посетители». Впрочем, кажется, это называлось не «посещать», а «проведывать».
Теперь всё иначе. Хирургическое отделение – это вам не хухры-мухры. Здесь воздух пропитан запахом спиртовых тампонов и лейкопластыря. Все лежат по своим палатам. Ходячих вообще мало – только такие как я, которых еще разрезать не успели.
О! Вот замечательный подоконник. Можно присесть на него и тихонько покурить в форточку.
Как я здесь оказалась? Сейчас расскажу.
Пару лет назад мы с друзьями развлекались тем, что швыряли камни в окно одной вредной старухи. Она везде ездила на велосипеде и привязывала к рулю свою собаку. Бедная псина! Нам было так жалко смотреть, как она стирает об асфальт свои лапки и визжит от боли.  Но бабке на всё было чихать. У неё в милиции знакомые были. Они нас однажды и поймали.
Не всех – только меня и Макса. Притащили в участок и начали вопросы задавать – что да как. Ругались. Ну и мы тоже… хамили. В итоге довели их всё-таки.
Максимку уволокли куда-то, а меня вежливо так попросили зайти «вот в эту дверь». Зашла. Обычная комната, только маленькая, высокая и без окон. Стол, табуретка.
-Вкрути лампочку, - говорят.
У меня аж челюсть отвисла. Смотрю вверх, а там висит обычная лампочка, только такой сеткой покрытая. Решеткой, значит.
-Давай стол тебе поставим, - добрые какие… Поставили стол, на него табуретку, меня подсадили. Дали лампочку.
Ну ладно, думаю. Может, у них руки в прутья сетки не пролезают. Залезла я, потянулась вверх, а всё равно не достаю – высоко было. Пришлось на цыпочки встать.
А один из них (не помню даже, сколько их и было-то) размахнулся и дубинкой мне под коленки. Упала, конечно. Вместе с табуреткой. Больно было – жуть. Спиной я ударилась.
Потом били. Недолго, так… Минут десять, наверное. И параллельно объясняли, как нужно разговаривать со старшими и с людьми в форме.
Выпустили часа через два. Оказалось, Максу еще больше досталось – у меня хоть лицо не тронули. А ему губу разбили и подбородок – крови было… Жуть.
Максимка еще удивился, как они не побоялись, что мы к родителям побежим жаловаться. А что тут удивляться? Неблагополучные мы тогда были… Такие не жалуются. Такие продолжают драться.
Пришла я домой, мама как обычно поохала-поорала, да и успокоилась. Я сказала, что мы с Максом подрались. Поверили. Еще бы – мы ж с ним постоянно отношения выясняли. Кулаками преимущественно.
Ну вот. А через год у меня на спине шишка вылезла. Сначала маленькая, потом побольше. Еще через год посинела и болеть начала. Тут уж мама тревогу забила и потащила к врачу. Оказалось – жировик. Удалять надо.
Вот поэтому и сижу я здесь сейчас, курю… Завтра мой день – сказали с утра ничего не есть, не пить и ждать. Еще сказали, что будет не больно – просто сделают надрез и вытащат мешочек такой с шариками. Потом зашьют. Делов-то… Минут на двадцать максимум. Скорее бы уж, чтоли. Очень хочется на шарики посмотреть.
-Ну, и на кого я похожа?
Риторический такой вопросик. Разговариваю сама с собой, стоя в предбаннике операционной. Заставили меня раздеться до трусов и надеть на ноги какие-то белые валенки из ткани. Смешно как выглядит. Голая толстенькая девочка - и в валенках.
Как же тут воняет… Даже оглядеться толком не успеваю, вижу только большую зеркальную штуку над кушеткой и вдруг страшно становится – я не хочу в эту штуку видеть, как меня будут резать.
Ах, да… Забыла. Жировик-то на спине. Никак не посмотришь.
Руки мне привязывают на манер распятия – к таким деревяшкам по бокам кушетки. Правильно. А то я если что… и в нос могу дать. Бывало уже – у стоматолога.
Поясницу привязывают. Ноги. Интересно, я так и буду все двадцать минут лежать, опутанная жгутами? Они, кстати, давят сильно.
Спину протирают. Щекотно. И прохладно так. Медсестра вокруг бегает, инструменты готовит. Укол… А! Больно же! Выпендриваюсь… Типа – вскрикнула. Совсем не больно. Еще укол, еще.
Ну приступали бы уже, чтоли… А то хочется поскорее в коридор, к маме, стонать и изображать из себя умирающего лебедя…
АаааааааааААаааАААааА!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!
Мать вашу!!!! С ума сошли!!! Больно!!!!
Кровь потекла по спине, я чувствую. Чёрт возьми, это даже хуже, чем когда я пятку засунула между спиц едущего велосипеда….
ААаааааААа!!!!!!
Это называется «не больно»?!! Аааа!!! Отпустите меня!! Мне больно!!! Мамочка!!!
Извиваюсь словно прибитый к земле червяк, всем телом. Боль такая, как будто в спину раз за разом забивают гвозди.
Я не хочу!!! Отпустите!!! Мне больно!!!!
-Успокойся, сейчас добавлю обезболивающего, - врачиха молодая, суетится, боль на секунду прекращается и вдруг – с новой силой, глубже…
Мамаааа!!!!!!!! Помогите!!!!
-Всё хорошо, всё в порядке, - медсестра гладит меня по голове, но даже её рук я не чувствую – всё тело наполняет страх, слёзы струями текут по щекам… они издеваются, они разрезали меня наживую…
Мамочка!!! Спасите!!! Да отпустите же вы меня!!!
Чувствую кровь уже под животом. Она стекает тонкими ручейками по телу. Они меня убивают! Они нарочно привязали мои руки и выковыривают из спины мясо по кусочкам, лопаткой для цемента!
Мать вашу, хватит!!!!
Кричу уже во весь голос, не могу терпеть, боль пульсирует комом от спины к голове, глаза вытаращились и всё что я вижу кажется огромным и расплывчатым.
Да отпустите же вы меня!!!!
-Прекрати!, - врач не выдерживает, кричит тоже, продолжая своими руками раздирать мою спину на части, - Я не верю, что тебе больно! Столько обезболивающего вкололи, что слону бы хватило! Закрой рот и лежи тихо!
Дальше всё было как в бреду. Мама рассказывала потом, что мои вопли было слышно далеко за пределами операционной и я умудрилась обматерить весь персонал больницы до пятого колена. Не знаю, чем мне не угодила двоюродная бабушка младшей технички, но досталось и ей… Впрочем, вполне возможно, что психика сама собой защищалась от такого адского количества боли.
Я не помню этого. Помню только, как медсестра в жалких попытках успокоить моё бьющееся на кушетке тело спросила, как меня зовут. И я не смогла ответить. В тот момент я просто забыла своё имя.
Операция длилась почти час. За это время я прожила целую жизнь.
Из операционной меня вывозили на каталке. Я не могла пошевелить ни руками, ни ногами – жгуты, которыми были привязаны к креплениям мои запястья и лодыжки без малого оказались разорваны.
Следующие два дня я не пила, не ела, не разговаривала. При малейшем движении спину пронзали гвозди и я начинала кричать. Так, что на этот вопль сбегался весь дежурный персонал отделения.
На третий день принесли судно. Жаль, что оно не попало в голову этого улыбающегося ублюдка в костюме медбрата. Была бы я здорова – не промахнулась бы.
Еще через два дня боль утихла. Я потихоньку оживала. Остались только жуткие сны – каждую ночь мне снилось повторение этого безумного кошмара, этой адской боли.
Потом меня забрали домой. Перевозили в машине, словно хрупкую хрустальную вазу – дорогую и раритетную. Уложили в кровать и сели рядом.
Мама. Папа. Только сейчас я поняла то, о чём они пытались рассказать мне целых пятнадцать лет. Я очень их люблю. Обоих. Именно таких, какие они есть – дурацких «предков» с «совковским» мышлением и дебильными представлениями о жизни.

-Сань, ты у нас сильная девочка?
Это мама говорит. Голос у неё какой-то странный… Убитый какой-то…
-А что случилось?
-Понимаешь… Твои анализы – ну, то, что вырезали… Возили в Ставрополь.
-И что?, - шея затекла… хочется голову повернуть, а больно всё еще двигаться.
-Это был не жировик. Опухоль. Нужна еще одна операция.

Вот это ощущения… Куда там американским горкам! Меня как будто подкинуло и тут же волной боли опустило назад.

Конечно, я орала. Швырялась в стенку книжками, апельсинами, стаканом и чайной ложкой. Вопила, что никогда больше не позволю разрезать меня. Что лучше умереть, чем снова всё это пережить. Истерически хохотала, потом начала плакать и снова смеяться. Разрывалась на куски от ненависти ко всему миру.
Но крича всё это, понимала только одно… Что вот так… Так по-дурацки… Чёрт бы его побрал… Кончилось детство…

Спустя неделю, когда меня перевозили в Ставропольский Краевой Онкологический Диспансер, мама сказала, что при операции молодая врач перепутала ампулы с препаратами. Вместо новокаина она блокировала боль дистиллированной водой.
Резали меня действительно наживую.