Кража

«От сумы да от тюрьмы –
не зарекайся»
Русская пословица
«Попытка – не пытка?!»
Поговорка

Ложился спать, с твердым намерением отдохнуть и… долго ворочался без сна, перескакивая с одной мысли на другую. Как-то незаметно, уж не знаю, что на это подтолкнуло, вспомнил ту историю. Снова стал переживать те часы, минуты, мгновенья. Вконец потеряв надежду уснуть, встал и босиком по холодному полу подошел к окну…
Луна то появлялась, то пропадала за быстро плывущими облаками.
Могло ли это быть? Могло ли такое произойти со мной?
Приятно было уткнуться горячим лбом в холодное от осеннего ветра стекло… Недавно прошел затяжной дождь, оставив на земле грязные, бурые лужи и пену по краям…
Полная луна молча наблюдала за мной…
Господи, спаси нас и сохрани!

………….

С чего все началось?
В портфеле воспоминаний тех дней бесконечное множество измятых, исчерканных листов, наполненных горечью, сумятицей, усталостью и непониманием самого себя… Какие из этих листов достать? Какие будут иметь первостепенное значение, помогут наиболее точно передать мое состояние?..

……………

С чего все началось?
Пытаясь ответить на этот вопрос, отступаю все дальше и дальше. Скорее всего, желание обладать компьютером стало последней каплей, переполнившей чашу благоразумия, оказалось верхушкой айсберга моих несбывшихся мечтаний. Может быть, и так… сложно сейчас, по прошествии многих лет все восстановить и разобраться.
История, что в ней главное, начало или финал? Для психоаналитиков, конечно, начало, для нравоблюстителей и моралеведов – финал. Порою мне самому кажется, что суть в предыстории, в тех самых восьми девятых айсберга скрытых под водой… Но в эту осеннюю ночь, когда стекло приятно холодит разгоряченную воспоминаниями голову, всплывает совсем другое… Гулкие шаги в пустом коридоре… Жесткий топчан… Писк комаров… Страх до костей, до ломоты и головной боли… И дикое желание проснуться…
Желание проснуться.

……………

   


С чего все началось?
С банального желания заиметь персональный компьютер. В слове «персональный» мне чудилось что-то такое приятное, волнующее, притягательное личное, интимное. Компьютер – заветная мечта, синяя птица. Мне так нравилось на нем играть, наделять его каким-то одушевленным разумом, пытаться понять, как он работает. «Windows», «word», «excel», принтеры, сканеры, компьютерные возможности эти слова, понятия, обещания  с экранов телевизоров, из уст друзей, с красивых обложек журналов влекли, обещая неповторимые ощущения. Ох, как мне хотелось, чтобы у меня было это  чудо заморской техники. У меня, не у друга, не на работе, а дома, в моей крепости, чтобы, когда захотел, тогда и включил, нажал упругую клавишу Power. Услышать звук установки Windows, переходящий из одной колонки в другую. Запустить любую игру по вкусу и играть или слушать музыку, все альбомы ДДТ на одном диске, а хочешь, – сочиняй сам, рисуй мультики или… и… и… с ума сойти. Я отдался этому желанию с такой неимоверной силой и страстью, что мог часами мечтать, представляя, как пальцы дотрагиваются до упругих клавиш клавиатуры. Это затягивало, словно наркотик. Но каждый раз рано или поздно приходилось возвращаться обратно, к скучной действительности, к проблемам, мелочам, нервотрепкам.
К мозолям моей обыденной жизни…
Вообще, почва для столь страстного желания создалась необыкновенно благодатная. С одной стороны -  противная, назойливая, непонимающая меня действительность, с другой - радужная, выдуманная страна. Компьютер был из того мира – радужного. Его блестящий ореол манил мое воображение, волновал, радовал. Словно помешанный, я часто говорил сам с собой, трогал его мерцающий экран, благовеянно нажимал клавиши. С течением времени, компьютер превратился из просто вещи, игрушки, в метафизический талисман, обладание которым переносило бы меня из этого мира в мир моих грез. Поэтому, неустанно, непрерывно на работе, дома, в кровати перед сном, во снах, в туалете, во всех местах, наводящих на размышления, я думал только о нем. Обладать им значило попасть в столь желаемый мной мир. Обладать любым путем!!! Я провел ревизию своих доходов и с глухой тоской подытожил, что на мою зарплату комп никогда не купить. Тогда-то и стала в больном воображении зарождаться мысль о краже.
КРАЖА…
Как звучало это слово? Я пробовал его на вкус и так и сяк, до тех пор, пока оно не стало простым и обыденным. Оставалось только найти место и объект. Поиски продолжались совсем недолго. Пуп земле оказался рядом, в здании регистрационной палаты. Окон там на шпингалеты не закрывали, потому что днем стояла ужасающая жара. Уходя на ночь, сотрудники лишь прикрывали створки. А вот, на втором этаже, стоит красуется «мой» компьютер. Он как будто, так и просился в руки, хотел, чтобы я взял его.  Попасть внутрь казалось проще простого: подняться по лестнице до второго этажа, пройти полтора метра по широкому карнизу, слегка толкнуть окно и вот уже комп в руках. Помнится, долго ломал голову, как буриданов осел, взять ли монитор или системный блок, вроде и то, и то нужно. За советом обратился к другу. Гал сначала оторопел от такого заявления, но постепенно и его завлекла эта авантюра. И он тоже заиграл в вора.
Решили, что необходимо сразу взять весь набор – и системник и монитор.  Правда, у Гала комп был, но мне нужен был напарник, чтобы унести. Совесть не позволяла его просить, но он сам лез, чуть ли не вперед меня. Спорили, спорили, пока, наконец, не сошлись на том, что сразу обоим лезть наверх нерезонно. Гал должен был остаться внизу, а в кабинет полезу только я. Потом по частям спущу вниз компьютер. Гал рьяно просился наверх. Вот уж в нем-то точно  мальчишка еще не умер, который за друга и на преступление пойдет... Я бы не пошел. Сказал бы честно, что это ерунда – подставлять свою жизнь за вещь, всего лишь вещь, которая к тому же тебе не достанется. Справедливости ради стоит отметить, что мой друг так и не пошел на «дело», но зато как сначала взялся, хлеще меня… Мы строили вместе планы отходов – подходов на непредвиденный случай.
-   А если, а если, - говорил, задыхаясь от возбуждения, Гал, - а если там охрана?
- Я не дамся! – твердо заявлял я.
- Может, вместе влезем? Вдвоем-то мы его замочим!
- Не надо, - веско возражал я, - ты в это дело не лезь. Там я сам разберусь…
Нас обоих распирала гордость, за то, что рассуждаем так просто о таких вещах. Мы говорили и говорили, строили планы и будто пили мед. Словно заштатные ворюги, начитались книжек и понапридумывали себе сказки. Мальчишество, конечно, я это знал, но все равно верил, что пойду! Больше того, отлично зная своего друга, знал, что не пойдет Гал, вот не пойдет и все. Рано или поздно он остынет и остановится. Гал всегда с жаром принимался за новое, словно одержимый, был полон идей  замыслов, а потом также внезапно охладевал, сдавался, умолкал. Но пока что мы были вместе. Провели разведку на местности, я попытался проникнуть вглубь конторы. Только вошел в дверь и застыл, как вкопанный, – сразу напротив двери располагался пост  охраны, сигнализация, прямая связь с вневедомственной охраной, охранник в форме. Я стушевался и ретировался,  моментально покрывшись потом.
- Гал, он там!
- Кто?
- Охранник! Сразу за дверью сидит…
- Дай-ка я пойду посмотрю…
Он вышел серьезный и сосредоточенный (мы оба в это время строили серьезные, хмурые и сосредоточенные лица. Только у меня в самой глубине глаз еще был сумасшедший фанатический блеск, а у Гала – огонек озорства и веселья) и прошел мимо меня, будто бы не зная. Я позавидовал его конспиративности и медленно поплелся за угол. Гал нервно курил.
- Сидит, - веско процедил он и затянулся.
-    Может это и к лучшему, - задумчиво произнес я, - если пост здесь, то он ничего не услышит, ведь кабинет, где стоит компьютер, в другом конце здания, да еще на втором этаже…
- Ты прав… А ты не заметил у него оружия?
- Да вроде бы нет… гм… нет, нет, не было. Охрана так…простая, не из милиции, откуда у них оружие…
Ох, сколько же я кругов нарезал вокруг этой регистрационной палаты. Был бы фотоаппарат, я бы всех сотрудников перефотографировал. То присяду на лавочке и просижу до закрытия; то поспешно пройду прямо под окнами; то уставлюсь якобы в сторону, а сам так и кошусь на заветные окошки. Позже выяснил, что охранник один и вечером ложится спать в гараже - пристрое к зданию, это упрощало задуманное. Несбыточное поначалу и темное, намечаемое предприятие обрастало подробностями, нитями, знаниями, превращаясь в посильное и простое. У меня все было продумано до мелочей (так думалось мне!)
- Как мы будем уходить? – задал я деловой вопрос
Гал поскреб стриженую макушку:
- Как?
- Ааа… - восторженно говорил я, - а вот как! Пошли!
И повел его тропой вдоль больничное забора, где трава была, чуть ли не выше головы…
-   Вот по этой тропинке мы уйдем подальше, а здесь – я показал заранее намеченное место, - можно будет скинуть комп до рассвета…
Гордый своей сообразительностью, я победно улыбался
- А не сопрут? – с тревогой спросил Гал.
-    Во! – я поднял указательный палец, - Молоток! Ты останешься вон в тех гаражах и будешь караулить. Если милиция с собакой по следу пойдут, меня предупредишь, чтобы не лез.
  У нас был даже план на гараже переодеть обувь и спрыгнуть с другой стороны уже с новыми следами. Потом переложить «товар» в другое место.
-     А когда рассветет, мы забираем комп. Я ловлю машину, и мы отвозим его за квартал от моего дома. Потом пешком, и прячем на крыше. Никакая собака не отыщет! Сами ложимся на дно! Ну что, каково?
-     Нормально придумано… - Гал остывал, но меня уже было не остановить.
Дни о ночи напролет я жил только предстоящим делом. Если случалась какая-то заковырка в деталях, я усиленно принимался анализировать, штурмовать ее и решение находилось…
Прошел день и еще день, и уже другой Гал встретил меня…
-     Ты знаешь, я подумал, - он шаркнул ногой и сплюнул, - ну ее… эту затею. Давай из другого места украдем?
Я молчал.
-   Или лучше, давай знаешь что? Будем следить за банком, а?! Классно?! Когда инкассаторская машина будет с деньгами приезжать, узнаем ее маршрут… - он заискивающе смотрел на меня, - уж лучше один раз ограбить, но на всю жизнь чтобы хватило… Каково?
Чего он ожидал, не знаю. Я молча улыбался. Пылкий юноша-мужчина, максималист и романтик, вот уж мальчишка, так мальчишка. Я не обиделся, ведь знал своего лучшего друга; знал, что он откажется, не дурак же, поэтому воспринял его отказ спокойно.
-     Хорошо, хорошо, банк, значит банк!
Гал остался где-то там, далеко, с горящими глазами, схемами банка в уме, неуемной бурной и кипучей деятельностью. Так и остался стоять на месте, сидеть за столом или лежать на кровати и воображать погони, стрельбу, деньги на всю жизнь... Эх, такой мой друг. Такой ли и я?

…………...

Несколько ночей я пытался определить график дежурства машин ППС. Мне показалось, что я уловил некую закономерность: часа в два ночи милицейские машины переставали  ездить. Куда они девались неизвестно, но дело следовало проводить после двух. Долго висело в воздухе решение о назначении дня кражи. Я все откладывал, да откладывал, считая, что еще много непродуманных моментов. Между тем время-то как раз и поджимало. Необходимо было решаться идти в ближайшие дни. Выбор пал  на ночь с пятницы на субботу. Я думал так: во-первых, только после пятницы окна останутся лишь прикрытыми, потому что уборщица их в субботу или воскресенье обязательно закроет; во-вторых, после пятничного рабочего дня, когда много будет посетителей, охранник устанет, и будет крепко спать, а на выходные будет отдохнувший охранник, значит более бдительный; в- третьих, целых два дня после кражи никто не кинется искать украденное, а в понедельник уже будет поздно кидаться; и, наконец, в-четвертых, у меня есть на эту ночь алиби – я иду на шабашку с отцом.
О том, как я хочу заполучить комп, знали два или три человека. И все они сразу, или некоторое время спустя, старались меня отговорить от этой затеи, давали расклад того, что может из этого получиться. Я с кислой гримасой слушал, а сам мысленно затыкал уши пальцами, пел громкие песни, потому что все уже было решено и без их советов. 
«- Нет, нет, нет, - твердил я сам себе, - я не отступлю! Я не сдамся! Пусть это глупо, безрассудно, но я не отступлю…»
Они думали, открыть мне глаза на то, что я и сам прекрасно видел и знал. И, конечно, понимал, чем это может грозить. Но, может быть, именно из-за того, что мне усиленно советовали не делать этого, я окончательно утвердился в своем решении.
У меня будет компьютер!!!

………….

Пятница!.. Я залил уши воском; выбрил голову крестиком; надел рубашку задом наперед и шиворот навыворот; взял банку бензина, облил позади себя мостик и красивым жестом бросил туда же зажженную спичку.
Был солнечный день, я немного волновался, а за спиной дымились останки сгоревшего моста…
Обратной дороги нет!
Не пойти, значило предать самого себя, стать таким же, как Гал, как все другие. Нет! Я решился! Днем ходил по городу, гулял, не преминул пройти мимо регистрационной палаты. Ближе к вечеру, дома, я собрал без лишней суеты необходимые вещи: медицинские перчатки, чтобы не оставить отпечатков; тонкую прочную веревку, чтобы спустить комп на улицу; перочинный ножик – для самообороны; сменную обувь, чтобы запутать следы; рабочую одежду; объемную сумку, взятую напрокат у Гала; и, наконец, мое тайное оружие – сигареты (в одном боевике прочитал, что запах табака сбивает собак со следа, уж очень мне не хотелось быть пойманным).
Время тянулось медленно. Когда стемнело, я последний раз проверил дорогу, по которой буду уходить с компом, осмотрел полуприкрытое окно, лестницу, карниз…всё.
Вернулся домой и взялся за приготовления. Сел за письменный стол, включил настольную лампу…
Раньше, давно, в холодные зимние дни, когда я приходил домой промерзшим, горячий металлический абажур этой лампы, здорово нагреваясь, согревал озябшие руки. Помню, садясь писать дневник, задумчиво тер об него ладони, собираясь с мыслями, вспоминая… Сейчас стояло жаркое лето…
Распечатал новой лезвие для бритья, расстелил газету и принялся неторопливо и обстоятельно потрошить сигареты… Тонкая папиросная бумага ровнехонько распадалась, обнажая желто-зеленые листья табака. С лица не сходила полуулыбочка. Меня распирало от ощущения своего всесилия: вот сейчас, в данный момент, я и только я решаю, как мне поступить! Намеренно отбросив все советы и сомнения. Наперекор здравому смыслу и логике. В пику всем окружающим – поступаю безрассудно, но сам, по своему желанию, а не так как советуют друзья, воспитатели, телеведущие и писатели. Важно иметь такую степень свободы, которой бы хватило на столько, чтобы поступать так, как хочешь ты, даже если заведомо знаешь, что поступаешь неправильно.
Один за другим я жег за собой мосты, молчаливо продвигаясь к своей цели… Полторы пачки табака должно хватить. Оставшиеся полпачки я отдал отцу.
-  Ты это, - я замялся, - если что… Я приходил, и мы с тобой ходили на шабашку… Ну, если кто спросит…
Он невнятно кивнул:
-   Конечно, ходили на шабашку…
То же самое сказал матери, уточнив:
- …если кто спросит, то пришли в час ночи обратно, и я пошел к себе домой.
Итак, здесь вроде бы все. Хоть тоненькая, но перинка, значит, все же где-то боялся осечки. Уложил в обычный синий пакет все «инструменты» и химикаты. Никаких документов с собой не брал. Перед «делом» обязательно нужно было поспасть. Поставив электронный китайский будильник на два часа ночи, я спокойно лег спать. Действительно, из-за чего волноваться. То ли дело…
Не было ни комаров, ни кошмарных снов, ни криков – просто темнота…
Часы тихо запикали. Спросонья возникло желание выключить будильник и лечь обратно в кровать, но кто-то во мне злобно зашипел, что я просто трушу…
«Я! Никогда! От своих слов не отказываюсь. Сказал пойду, значит пойду!»
Одел черные джинсы и футболку… Что еще? Ничего не забыл… 60 рублей в кармане, с шабашки же иду. Ну… в путь!

……………

Тишина. Глубокая ночь. Город ночью совсем другой - зловещий и тревожный. Очень захотелось послать все свои слова подальше и лечь спать, спрятаться, укрыться. Но… повернул обратно бы только пустозвон или… здравомыслящий человек. Я не был ни первым, ни, по-моему, вторым. Мне кажется, тогда я чуть с ума не сошел, находясь в чудовищном напряжении. Чувства и нервы были настолько обострены, что  готов был взорваться бешенством или впасть в дикую истерику. Во мне бурлило, бродило, пенилось, клокотало что-то сверхъестественно сильное, неподвластное, потаенное, будто бы все те черти, что ютились в душе, наконец-то вырвались на волю и решили вытрясти из меня разум. Тут уж было не до компьютера. Только твердо знал, что просто не имею права отступить, иначе поступлю как всегда – побубню, помечтаю, повздыхаю, да попричитаю загадочно:
«-  Да, я могу… просто не хочу, а так… да запросто. Вот если захочу, то сразу…Зачем? Мне и так… У меня и… есть…»
Хватит! Надоело!
Я мчался по темным переулкам, словно ночная птица. Теперь колотило так, что продрог. Казалось, ночь так густа, что приходилось вспарывать ее плоть, полурастворяясь в желудочном соке темноты. Кишки асфальтовых дорожек стреляли между «хрущевками». Некоторое время я бежал по улицам, на которых я провел детство, здесь все знакомо… Здесь я чувствовал себя уверенно, хотя дрожь не проходила. От волнения я летел, как на крыльях, едва-едва касаясь земли. Мелькали  редкие фонари. Одноногие осветители резали глаза лампами дневного света. Не хотелось, чтобы  меня кто-то видел. Перед тем, как перебежать дорогу и трамвайную линию, долго сидел в кустах… Время тикало… И хотя часов не было, чувствовал, что немного опаздываю… ну, наконец-то дорога пуста. Стремительно несусь, сердце сумасшедше колотиться. Ух, темная подворотня. Отдышался.
О чем я тогда думал? О, Господи, а о чем можно думать в такой ситуации? Да ни о чем. В голове только какие-то сумбурные мимолетные мысли и путаница. Главное было добраться до места, а там уж разобрался бы с мыслями.
Железнодорожные пути, тут кончается мой район, который я знаю также хорошо, как свои старые башмаки, и начинается чужой – полный ярких фонарей и светлых дорог. И снова безумный бег, и чем быстрее, тем меньше страха.
« – Пока все идет по плану, - успокаивал я сам себя».
Дорога отняла у меня кучу нервов. Я рассчитывал, как буду пробираться в здание, как отключу комп. Моделировал варианты с охранником, во всех я оставался неуловимым и свободным. А вот дорогу во внимание совсем не принимал, оказалось зря… Чем ближе я подходил, тем становилось все сложнее не попасть кому-то на глаза, и милиция все-таки ездила, хоть и редко…
Дорога…пусто…метров за двести впереди поворот… я присел в кусты…
« - Черт, да что же они такие редкие и чахлые!»
Надо идти, посмотрел направо, налево… вроде бы никого. Вышел и дорогу. Неожиданно на повороте замелькал свет, я прибавил шаг, еще подумал:
« – Главное, не бежать!»
Обостренным слухом различил по звуку двигатель УАЗика, ну, а какой может быть УАЗик в половине третьего ночи, как не милицейский. Я бешено рванулся вперед. Кусты. Вот и он показался из-за поворота. Мне показалось, фары как-то вскользь обожгли мои ноги, я резко сел, почти лег и затаился… Луноход лениво, нарочито медленно проплыл мимо, и я задышал, ощущая, что насквозь промок от пота. Косой тенью прилип к серой стене пятиэтажки. Сердце постепенно успокаивалось. Настала пора переодеться. Не хотелось, чтобы по моим следам кто-то пришел домой. Тяжело дыша, переодел обувь и встал во весь рост. Оставалось всего несколько кварталов, я уверенно пошел вдоль «хрущевки». Неожиданно с другого конца дома показались три фигуры, была в них какая-то нервозностьм. Я не видел еще их лиц, но чувствовал их возбужденность. На мгновенье я будто натолкнулся на стекло, но, секунду спустя, пошел им навстречу.
« – Уж больно внезапно они появились…»
Словно загипнотизированный удавом, я продолжал идти на них, оставаясь незамеченным в тени дома. Они шли по освещенному тротуару, вот уже стали различимы их голоса, сначала невнятно и неразборчиво, но вот…
- Давай, с другой стороны, - один отделился и пошел обратно.
-    Да здесь он где-то, сюда побежал… Подъезды смотри, – командовал тот, что пониже, - быстрее.
Сердце замедляло ход, деваться мне было некуда…
И захотелось очутиться дома под одеялом…
Я шагнул (как можно шагать опухшими свинцовыми ножищами) в предательский круг тусклого света. Они продолжали идти вперед, еще не видя меня.
« – Хоть бы ко мне не пристали, наркушники какие-то. Почему им нужно было пойти именно здесь?»
Застывшие в капельках янтаря, мысли также неторопливо скользят в мозгу. Мне даже и в голову не могла прийти такая страшная мысль, что они ищут… МЕНЯ.      
 Дрожащей походкой я шел прямо на них… Двадцать метров… Как редко стучит сердце… Пятнадцать… Кровь в горло бьет с такой силой, будто хочет вырваться через рот, вместе с содержимым желудка… Десять… Что-то душит меня, жарко. Они замолчали и замедлили шаг… Пять… О чем они думают? Чего хотят?…Я…
-    Молодой человек, можно вас?! – с силой выдавил крепыш низкого роста и оказался рядом со мной.
« – Меня???» – вроде бы сказал я, но оказалось, всего лишь подумал. Говорить язык отказывался.
Я не верил. Нет, нет, этого не может быть. Это кошмар, сон. Они обступили меня с двух сторон и крепко схватили за руки…
- Ты чего же бегаешь? – крепыш задыхался от волнения и отдышки, видимо до того, как я их увидел, они соревновались на спринтерской дистанции.
- Я не бегаю, - очумело изрек мой резиновый рот.
-     Ага, ага. А чего от УАЗика побежал? – продолжал спрашивать низенький, при этом ловко обыскивая меня.
Я стоял, насупившись, лихорадочно подыскивая слова для ответа.
- Да не бегаю я, иду просто…
- Ладно, гнать-то, - он деловито вывернул мои карманы, - ну и куда идешь?
- Домой…
Я онемел от страха, не надо объяснять, что с первых слов стало понятно, что это ни какие не наркушники, а… хуже, гораздо хуже. Крепыш продолжал меня цепко держать, а другой, повыше, суетливо, трясущимися руками, вывалил на асфальт содержимое моего пакета…
Медный всадник и тот был подвижнее меня. Хотелось провалиться под землю. В первые секунды я даже не понял, чем мне  может грозить эта встреча. Ну и что, что побежал? Захотел и побежал. Да и в первый ли раз меня останавливает милиция. Я же нечего не сделал. Скажу куда иду… ааа. Вот тут челюсть у меня и отвисла, когда посыпались из пакета…
Моего(!) пакета
…Перчатки, ножик, веревка, одежда…
Немая сцена похлеще развязки «Ревизора»
…обувь, сумка…полный джентльменский набор «домушника».
Вот тогда-то я понял, что игра кончилась. Исчез неуловимый бесстрашный вор. Пропало трехмерное зрение, которым я обладал. Растаяло ощущение всесилия и единства с ночным миром. Если раньше я сравнивал себя со стремительно летящей птицей, то сейчас скорее был похож на недоумевающую муху, прилипшую ногами к сладкой бумаге, сбрызнутой дихлофосом… Впервые пронзила мысль о том какими последствиями может грозить это «приключение». Я испугался, как только может испугаться человек, в общем-то, законопослушный, не имевший ничего общего с преступностью…
Испугался!
А теперь…сейчас…в «их» глазах… я – ПРЕСТУПНИК! Мимолетно вспомнил всех отговаривающих меня, их серьезные лица, их желание помочь мне. Я их не слушал тогда…
Послушал бы сейчас?
Эээ…да, нет, не сожалел я, что не послушал советов. Может быть потому, что привык доверять только самому себе, не принимая на веру мнения других. Странно, я почти не дышал в эти минуты, эти страшные минуты, брр…
-   Ага! – бодро воскликнул высокий, извлекая моё тайное оружие против собак – табак в пакете, - травка!
Я поспешил его разубедить:
- Да это сигареты…
-   Хватит гнать. Ты чего нам здесь втираешь? Куда хотел влезть? В какую квартиру? Или ты уже?.. – брал меня в оборот низкий.
-   Я домой иду с шабашки, - твердил я, упрямо не поддаваясь липкому страху.
- Я тебе сейчас как дам, чтобы не гнал, - продолжал напирать низкий.
-     Опаньки! – из кармана рубашки посыпались деньги, - Шестьдесят рублей. Да он уже грабанул кого-то. Куда вещи дел?
- Ничего я не девал…
- А кого раздел?
- Да, это мои вещи, - оправдывался я.
- Угу, а зачем бежал?
- Не бежал я, а шел…
- Ну, ты умник. Ничего сейчас в отделе расколешься
«НЕ НАДО!!!»
Высокий развязал, наконец, пакетик с табаком, радостно заявляя:
- Балуешься травкой. Да?
- Это табак!
Они поочередно брали его в руки, растирали между пальцев, принюхивались, пока, наконец, их лица не стали кислыми.
- Похоже действительно табак…
-    Что-то здесь не то… Не нравится он мне, - сказал низкий высокому, - что ты здесь делаешь?
- Домой иду.
- Откуда?
- С Литейной…
- А на Литейной что делал?
- Я же говорю, на шабашку с отцом ходил…
- А одежда зачем?
- Так на шабашку же говорю, переодеться-то надо было…
-    Нет, не нравишься ты мне. Какой-то ты… гнилой, - низкий точно был здесь старшим.
Запыхавшись, появился и третий, обежав вокруг дома.
- Поймали мы его, около подъезда был. Видимо в кустах сидел…
- Не сидел я нигде, просто шел, - невнятно промямлил я убитым голосом.
- Надо бы подъезды оббежать. Скинул он где-то барахло. Нечисто здесь.
- Ладно, в отдел его повезем. Так откуда говоришь шел?
-   Не надо, отпустите меня, мужики… С Литейной… - я чувствовал, что начинаю паниковать.
- Ты там живешь?
- Да.
- А говоришь, домой шел? Хватит гнать мне.
Я нервно повел плечами:
-   На Литейной у меня родители живут, а я шел на Писемскую, где сейчас живу…
-   На Писемскую?! Какого ты мне втираешь? Это выходит, ты такой крюк делаешь, чтобы на Писемскую попасть? Ну, ты даешь!
Вставил свое слово высокий:
- У тебя же есть деньги, взял бы мотор…
-   Сейчас на моторе до Писемской все заработанные деньги и уйдут, - не сдавался я.
-   Короче, ты что-то темнишь. Давай его в машину. В отделе разберемся, - решил крепыш.
- Не надо в отдел. Отпустите меня, никого я не грабил. Вы чего?
- Пошли, - двое взяли меня под руки, и повели в соседний двор.
- Пустите, да не убегу я…
Рук они не убирали. Я подумал, если предложить им деньги, может быть, отпустят. Правда, денег мало, а они очень серьезно за меня ухватились. Видимо, просто так не отпустят. На мгновенье мелькнула слабая надежда, что вот сейчас, в момент молчания и тишины, все кончится, крепыш скажет: «иди отсюда  и больше не попадайся…», но… момент прошел, и ничего не кончилось. Мы подошли к белеющей в темноте машине. Высокий сел за руль.
« – Как же я предложу им деньги, если только пять минут назад рьяно доказывал, как тяжело их заработал. Нет, это не подходит, тогда они точно решат, что здесь что-то не «то».
Я начал было опять упрашивать отпустить меня, но это ни к чему не привело и я замолчал. Крепыш ловко заскочил на переднее сиденье. Меня запихнули назад, рядом грузно опустился третий. Между сиденьев стояла стационарная рация.
« – Как глупо я попался!»
Они, по всей видимости, сидели в машине, дежурили около гаражного кооператива. А те, в «луноходе», все-таки заметили меня и передали этим по рации. Взяли меня еще тепленького. Успел с ухмылкой подумать, что было бы, если бы я шел уже с компом в сумке... Дааа...
В душе царила паника и страх. Я чувствовал, не в силах ничего изменить, что целиком и полностью завишу от этих людей, которые ловят преступников… И сейчас я в их глазах – преступник. Мне было страшно. Уже в машине, старший еще раз спросил, откуда и куда я шел, зачем, пытаясь запутать меня. Я монотонно объяснял, отвечал, пропуская мимо ушей его колкости о том, что я «кручу динамо», «ломаю дурачка». В ответ на мою очередную жалобную просьбу отпустить, он полуобернулся и уверенно и зло сказал:
- А знаешь, зачем тебе все это? (Он имел в виду содержимое моего пакета)
- Знаю… - угрюмо процедил я.
-    Обувь и одежда, чтобы тебя не опознали и по следам не нашли, веревка – ворованное с балкона спускать, сумка – складывать туда, а перчатки, чтобы отпечатков не оставлять! Вот так! Так что, не валяй дурака!
-   Нее, - неуверенно протянул я с нервной улыбкой, больше похожей на оскал, - да не так, я же объяснял.
« - Шерлок Холмс прям, если бы он еще и про табак сообразил, можно было бы сразу гроб заказывать. Дела!»
Положение представлялось безвыходными, я не придумал ничего лучшего, как замолчать и грустно смотреть в окно. Все эти мои запасные варианты – не сдаваться, драться, опали, как шелуха. Не хватило бы ни смелости, ни духа. Уж не знаю, каким нужно быть матерым волком, как показывают нам в кино, чтобы всех раскидать, набить морды, остановить машину и преспокойно уйти от погони…
Кишка тонка!
От страха я и пальцем-то не мог пошевелить. Зато мысли лихорадочно скакали, обгоняя друг - друга:
« – Нужно стоять на своем! Шел от родителей домой с шабашки. Одежда сменная. Перчатки, чтобы на шабашке руки об мороженую рыбу не поранить. Почему чистые? Да, не пригодились, отец свои  дал. Веревка? А черт ее знает, просто валялась в сумке. Нож?.. А чего преступного в обычном перочинном ноже? Стоять на своем!»
Ехали недолго, несколько минут. Тихо заскрипели тормоза, вот и ТОМ…
Я шел, как в тумане. Не верилось, что это происходит со мной. Чужие ноги, гулко топая, нехотя поднимались по лестнице. В голове шумело, немного поташнивало. Думал, что сейчас вскочу с кровати, липкий от пота, жадно стану глотать воздух, осмотрюсь по сторонам и пойму, что это был всего лишь сон. Но ничего подобного не происходило. Один из задержавших цепко держал меня под руку. Краем сознания я заметил, что, несмотря на глубокую ночь, в отделе было многолюдно и специфически шумно. Шипела разными голосами рация, клацали железные двери, шелестела бумага. В мозгу сработал какой-то предохранитель, включилось торможение психики. Уставшие лица оперов медленно проплывали навстречу и мимо. Кто-то шел с дымящимися чашками чая… Голоса то тихие, то громкие, то истончающиеся до ужасного визга или  комариного писка входили в одно ухо и выталкивались перегруженным сознанием в другое… Кого-то «закрывали», «брали». Составлялись протоколы, описи. Крепыш всем встречающимся говорил:
- Вот домушника поймали с барахлом. Хату брал.
Я устало повторял одно и тоже
- Да, ну, что ты… Я домой с шабашки шел. Не домушник я никакой.
Не смотря на бессонницу и усталость, казалось, каждый из встречающихся нам считал себя обязанным меня расколоть. Тут же следовала остановка и блиц допрос:
- Где тебя взяли?
- Там-то…
- Откуда шел?
- Оттуда…
- Куда?
- …
- Зачем?
- …
- Почему такой дорогой?
Град вопросов. И случись мне переставить слова в своих ответах, как крепыш тут же вспылял:
- Ты что туфту гонишь? – и кивал оперу, - заливает!
Потом оборачивался ко мне:
- Ты же только что другое говорил?
Я начинал все сначала, заученно бубня одно и тоже. Допрашивающий меня опер веско констатировал:
- Что-то не так, колоть его надо ребята, колоть, - и уплывал дальше.
Мы снова шагали до следующего идущего навстречу. Наконец, вошли в какой-то кабинет. Крепыш сказал своим коллегам, чтобы они садились писать рапорта о задержании. Отстранено я заметил, с каким нежеланием сели они за это дело, как неуклюже держались в их пальцах авторучки и как трудно давались им формулировки некоторых фраз. Переспрашивая друг – друга, цитируя выдержки, они все-таки справились с задачей и молча сидели, уставившись в пол.
- Давай, как фамилия твоя? Где прописан, адрес?
Я замедленно ответил, шепотом выталкивая слова.
-   Врет он, по-моему, - подал голос высокий, - пробей через компьютер его данные.
Крепыш вышел и вернулся, спустя несколько минут…
-   Нет, не врет, там порядок. Сейчас сдадим его операм, пускай раскручивают сами.
Посидели еще немного. Вошел мужчина лет тридцати. По-хозяйски сел на стол, выставив вперед длинные ноги.
« – Вот и опер», - подумал я, заметив дорогие туфли.
Он помолчал, рассматривая меня.
- Ну, что там у тебя в пакете?
- Так… - протянул я
- Показывай что ли…
Я виновато перевернул пакет и вывалил его содержимое на пол.
- Вот, одежда…
- Поношенная?! Зачем тебе поношенная?
- Это подменная, моя!
- Угу, дальше!
- Табак… обувь… веревочка… нож… перчатки…
- И что же ты со всем этим собрался делать?
Он взял веревку, пытливо потянул за концы, заключив:
-   Килограмм двадцать - тридцать выдержит, а длина… - прикинул, - с третьего этажа спокойно до земли достанет.
Опер обернулся к моим сопровождающим:
- Нужно посмотреть, не было ли в эту ночь грабежей, краж. Быстро!
Крепыш кивнул и вышел.
-    Рассказывай, как было дело, куда шел, откуда, зачем. Где, говоришь, тебя взяли? – он зевнул и отпил из небольшой чашки ароматный кофе.
Подробно я пересказал свою историю. Он слушал молча, не перебивая. Слушал совсем неохотно, по привычке кого-то выслушивать, раскалывать, на самом деле ему хотелось спать. Что он говорил потом, что отвечал я – не помню. Словно  в клею, летит стрекоза в замедленном воспроизведении. Крылья вниз… вечность…крылья вверх… вечность, и опять…
Появился крепыш:
- Нет, пока никаких заявлений не поступало. Может быть, еще не кинулись?
Мной овладела такая слабость, казалось, того и гляди упаду на пол. Хотелось потерять сознание, отключиться от происходящего, отстраниться, чтобы «это» было не со мной. Голоса звучали глухо, словно из-за стеклянной перегородки, что-то бубнили устало, замедленно… Секунды эластично растягивались до размера минут, минуты в свою очередь превращались в бесконечность… Нескончаемый кошмар. Ущипнуть бы себя, идиотское состояние. Еще никогда жизнь не казалась мне настолько похожей на сон…
Опять куда-то повели… Длинные коридоры, лестницы, уставшие от бессонницы лица. Все решения откладывались на утро, на тех, кто придет на службу выспавшимся и свежим. А я так не хотел этого утра, которое принесло бы окончательное убеждение, что это не сон. Голова болела, в висках стучали молотки, в затылке тяжелыми ударами пульсировала кровь… Провели через дежурку. За пультом сидел худощавый темноволосый старлей. Он что-то записывал в журнал, поднял голову, посмотрел на меня и опять уткнулся в документы. Сказали поставить сумку. Я засуетился:
- А где?
- Да, все - равно где… Ставь!
- А здесь можно?
-     Можно, можно… Пошли, посидишь до утра в камере, а там придут опера, будут с тобой разговаривать.
…С тобой разговаривать…
Находясь почти в шоковом состоянии, я отмечал любые интонации говоривших, что еще больше усугубляло мой страх. Ужасно хотелось пить, во рту пересохло, не было даже слюны. Мы пошли по слабоосвещенному коридору, мимо проплывали двери камер… одна, вторая, третья… Внешний вид прямо как в кино, когда тюрьму показывают…
Как в кино, кино, кино, кино!
Глазки, толстенные металлические щеколды, какие-то странные запоры, замки пудовые старые, откуда они их только набрали. Перед третьей дверью мы остановились. У меня и вид и ощущения были такие, словно я в штаны наделал. Конвоир с усилием распахнул массивную дверь и легонько подтолкнул меня в камеру.
- Давай, чтоб тихо здесь. Сиди пока.
… Пока…
Я прошаркал вовнутрь и быстро обернулся, как раз, чтобы увидеть, как захлопывается с лязгом дверь…
БАЦ… и словно эхо… БАЦ, БАЦ, БАЦ…
В голове эхо еще долго играло, отражаясь от стенок пустого черепа. Я оглядел свои апартаменты. Стены выкрашены, какой-то серо-зеленой краской. Высокий, около трех метров, потолок. Ширина метра полтора, длина метра четыре – четыре с половиной. Под самым потолком тусклая-тусклая лампочка в железном абажуре… Узкая деревянная лежанка вместо кровати. Я покачнулся и криво ухмыльнулся.
«Дааа уж… Вор. Специалист по кражам можно сказать. Даже до места не дошел.»
- Вот дурак, - сказал я негромко, пробуя на вкус эхо камеры, - ха, ну и дурачок. Вот угораздило…
…Угораздило …
Я сел не топчан и отчего-то подумал:
«А почему шнурки не сняли. Обычно же все этакое снимается. Может, я повеситься захочу…»
Посмотрел по сторонам, оказалось, повесится не на чем – стены голые, склизкие, запотевшие от сырости; до лампочки не дотянешься; дверь с внутренней стороны без ручек… Господи, как будто я вешаться собираюсь.
…Вешаться собираюсь …
Мысли на ум пришедшие еще долго колыхались в черепной коробке, обрастая абсурдными образами, превращались в мрачных призраков и затихали где-то в глубине рассудка. Странно, но в этот момент я почувствовал себя значительно лучше, тверже, рассудительнее, нашел силы улыбнуться и подумать.
«Так, в принципе, я все правильно делал. Ну, сдрейфил, это да, это есть, но легенда моя нормальная. Все  так и останется… Шел от родителей к себе домой с шабашки… Одежда сменная… Перчатки не пригодились. Веревка, ножик перочинный – мелочи. Что же за это судить что ли будут?»
Противно было только от предвкушения грандиозного скандала. Пошлют запрос на работу… Там такое пятно, что в два счета уволят по статье, испорченная трудовая, крест на благополучии, спокойствии. Еще неизвестно, что мне здесь вдогонку приплетут, а то, что пришьют, это, как пить дать… Дома чего скажут. Такой позор, такой позор! Мне было стыдно, но не перед собой, а перед людьми, которые в меня верили, доверяли, считали образцовым семьянином, работником. Как я теперь посмотрю им в глаза, если я – вор?!
ВОР…ВОР…ВОР…
Криво улыбнувшись, я демонстративно лег на шконку, закинул руки под голову, ногу на ногу и решил поспать до утра…
Поспать до утра
Это я смело сказал. Взвинченные до предела нервы никак не желали успокаиваться, сон не шел. Вот я здесь, один на один с собой. Самое время подумать, если раньше до этого не доходило. Раскаиваюсь ли я? Боюсь ли? Раскаился, как только меня задержали. Отбоялся чуть позже… Нет, я думаю. Думаю о том, что было бы, если бы… Попытался расслабить ноющие мышцы шеи и спины. Вспомнил друзей, отговаривающих от кражи. Они еще более безгрешные, честные и наивные, чем я. Законопослушные и миролюбивые, веско рассуждающие о правоохранительных органах, ни разу не побывав в камере. Как мог я их послушать? Ведь для меня это была не только кража, но, прежде всего поступок в моей инертной, скучной и однообразной жизни. Повод доказать себе, а не им, что способен не просто говорить, а сделать хоть это. Впрочем, сейчас эти мысли промелькнули как-то вскользь, уже не так значительно и актуально. Не люблю ни говорить, ни даже думать о прошедшем. Я искал выход, лихорадочно перебирая разные варианты, версии, слова, оправдания. Мозг работал на полную катушку. Период торможения прошел, нужно было выпутываться. Заснуть мне так и не удалось, пришлось просто лежать с закрытыми глазами. Постепенно до слуха начали доноситься звуки внешнего мира… Несколько бесконечно долгих минут и мир наполнился комариным писком. В камере оказалось полным-полно летающих кровососов. Мне так и хотелось сказать им:
«Ну, сосите, сосите мою кровь. Мне не больно, не жалко»
И они сосали, ох как сосали, пришлось даже встать с лежанки и походить по камере туда-сюда. Четыре шага вперед, четыре назад. Оставаясь наедине с собой, я в какой-то мере играл, теперь в заключенного. Значит, это было важно  для меня, а не для окружающих. Значит все мои роли, игры, позы только для того, чтобы доказать что-то себе! Доказать, что готов на глупость, лишь бы не остаться  таким же пустозвоном, как они. А я это сделал!
Я не выключил будильник, не спрятался под одеялом!
В душе я …ликовал, ведь у меня получилось. Я встал над нормой и моралью, над трусостью и нерешительностью. Я победил себя! Не знаю, может быть, это называется «мальчишеством», победить какого-то несуществующего врага, воевать с ветряными мельницами, но это моя жизнь. Это глупость, юношеская идеализация самого себя и своего места в мире, но она в крови. Жить, отказываясь от своих идей, желаний и стремлений лишь находя в них отсутствие смысла, значит, прятать свою несостоятельность и слабость.
Я услышал за стенкой, в соседней камере, какие-то звуки. Там тоже кто-то был. Прислушался. Сосед, видимо изрядно перебравший, проспался и только сейчас понял куда попал. Он возбужденно сначала кричал, потом начал скулить. Вроде бы тихо, а потом все громче и громче парень в соседней камере матерился и просил его выпустить, что, мол, его ждут дома.
-  Выпустите меня! Выпустите! Что вы звери что ли? Дайте курить! Я в туалет хочу! Выпустите меня!
Я лежал на шконке и думал, что хорошо хоть я до такого состояния не опустился, чтобы умолять меня выпустить. Его крики помогли мне крепиться, держаться, поднять голову.
Наконец, кому-то надоело слушать его вопли, послышались тяжелые шаги, лязг дверного запора и скрип двери.
- Я тебе сейчас … дам курить!
Короткая возня, потом смачные, чавкающие удары, всхлипы, плачь и лязг двери. Парень зашипел, мешая слова с плачем:
- Ну, суки, п…, козлы, - вдруг истерично запричитал он, - выпустите меня, пожалуйста, я ничего не сделал.
Зачастили удары в дверь.
«Дерьмо, а не мужик, уж наберись сил помолчать»
Так прошло около часа, когда опять послышались шаги по коридору.
- Да заткнешься ты?! – лязг, - чего орешь? Выходи!
- Только не бей…
- Выходи, я сказал.
Парень что-то неразборчиво прогнусавил, дверь камеры хлопнула, и его увели… Я лежал и думал, куда же это его. Встал, подошел к двери, несильно постучал. Тишина. Еще и еще, через пять минут послышались шаги.
- Чего тебе?
- В туалет можно?
Ничего не ответив, человек за дверью загремел ключами и открыл дверь… я прищурился от света. Передо мной стоял старлей из дежурки.
- Давай вон туда.
Китель был просто накинут на плечи, старлей выглядел уставшим, веяло от него каким-то спокойствием и рассудительностью. Он не заставлял меня вытряхивать из пакета вещи; не говорил, прищурив глаз, что меня обязательно расколют. Он мне сразу понравился. Я сходил в туалет и спросил:
- А этот, рядом, чего?
- Да отпустили  его…
Я удивленно вскинул брови:
- Отпустили?
- Позвонили там за него…
- Ааа, понятно. А меня когда отпустят?
-  С тобой все серьезно. Ты до утра будешь сидеть, а потом придут… разберемся.
Я промолчал, нахмурившись, и вернулся в камеру. Прошел еще час, когда дверь снова открылась, и тот же старлей приказал:
-     Выходи…
Он отвел меня в дежурку.
-     Давай, сейчас протокол составим. Фамилия, имя, отчество, адрес, место рождения…
Когда дошли до места работы, я запнулся, потом, признался, что служу в родственной милиции организации. Старлей поднял голову от протокола:
- Генералов у вас начальник?
- Генералов, Генералов, - промямлил я, не зная хорошо это или плохо.
Старлей Леша (кто-то обронил его имя) не стал ерничать, читать нотации, просто делал свое дело: все что-то писал, да писал…
-    На вот… прочитай!
У меня глаза разбегаются, еще почерк корявый, не разберешь…
- Вы сами прочитайте, а то я не пойму…
-  Такого-то числа месяца, во столько-то, задержан такой-то… Справлял малую нужду в общественном месте. При задержании сотрудниками ППС сквернословил… Расписывайся по существу протокола. «Согласен» или «не согласен».
Я удивился и осторожно спросил:
-   Это как понять? Они же меня не при оправлении нужд задержали, и не сквернословил я…
Он посмотрел на меня долгим уставшим взглядом, как бы говоря:
«Эх, парень, и нечего-то ты еще в жизни не понимаешь»
А вслух ответил:
-    Твое право написать «согласен» или «не согласен» по существу протокола.
Что лучше? То, что моим задержанием выполняют план, было понятно, но где же тогда сумка, вещи, перчатки? Взять на себя малую вину, это же не кража, или же пойти до конца в отказ? Если я не виноват, то чего мне брать на себя всякую ерунду! 
 «НЕ СОГЛАСЕН» дрожащей рукой вывел я, будто подписывал себе приговор. Леша ничем не выразил свои чувства. Я потом подумал, что ему до моего согласен-несогласен, как до лампочки. Протокол есть, задержанный есть, а остальное уже мелочи. Он как-то по-человечески нормально не казенно, не по-ментовски спросил меня «что» да «как». Я обстоятельно и спокойно рассказал свою легенду. Он покивал, то ли соглашаясь, то ли не слушая…
- А чего сразу не сказал, где работаешь?
- Да, не хотел, чтобы на работу сообщали.
-    Ааа… Ладно, ты давай здесь в комнатке рядом посиди, а то там комаров полно.
Я обрадовано закивал. После камеры комната показалась мне раем – свет яркий, комаров нет, нет тяжеленной двери, дурацкой лампочки в абажуре. Тут же валялся мой злосчастный пакет, как бельмо на глазу. Я сел на лавочку, потом даже прилег – постепенно усталость брала свое. Я задремал… Беспокойно ворочаясь, я скрипел зубами, то, погружаясь  в тяжелое забытье, то,  всплывая на поверхность сознания и слышал краем уха происходящее в дежурке. Чьи-то голоса, бесконечно далекие, зыбкие, слабые, тихие, словно сквозь вату доходящие до меня. Неожиданно какие-то фразы обострили мой слух… Хлопнула дверь, в дежурку кто-то вошел.
- Кто там у тебя?
- Да так, ничего особенного…
…НИЧЕГО ОСОБЕННОГО…
- …. Да алкаш один был… отпустил…
- А этого чего держишь?
…ЭТОГО…
- … просили до утра… Он говорит у … работает…
- Да?
- …
- Да гони ты его пусть пиз…т отсюда, нечего ему здесь делать…
- …
- До утра посидит, да идет…
- …
Полностью превратившись в слух, я старался не прослушать ни одного слова.
- Хорошо.
По воцарившейся тишине я понял, что Леша остался один. Теперь все зависело только от него, и я, может быть впервые, вспомнил о Боге, начал неумело молиться, просить, умолять мне помочь.
Через несколько минут заскрипел пол, Леша вошел в комнату. Я притворился спящим.
- Вставай, пошли!
Я протер глаза, неторопливо сел на лавочку:
- Без пакета?
- Кому он здесь нужен, забирай с собой…
Я направился в сторону камеры
- В камеру?
- Нет, сюда на выход.
У меня адски колотилось сердце. За равнодушным выражением лица скрывалась дикая радость. Он устало опустился на стул, поежившись, повел плечами, поправляя сползший китель.
- Иди…
- Куда? – наивно спросил я.
-   Домой, куда же еще. И давай больше по ночам не шастай по городу, а то видишь, всякое бывает. И в сумках ничего не носи…
Я встал в дверях
-   Спасибо, - мне хотелось броситься обнимать этого уставшего старлея, этого спокойного опера, - Спасибо! Я больше не буду ходить ночью!
На пороге ТОМа было ранее утро. По-летнему голубое и безоблачное небо сулило жаркий день. Воздух, наполненный кислородом, пьянил, заставляя дышать жадно и глубоко. Я и не предполагал, что уже рассвело. Вот на самом краю горизонта показался красный краешек солнца. У меня словно крылья выросли за спиной, да такие сильные, могучие и огромные, что я полетел над землей, аки ветер. Огромными шагами я мчался домой. После пережитого кошмара хотелось, и плакать и смеяться одновременно
«Я свободен, свободен, свободен! Господи, спасибо, Господи!»
Неожиданно рядом резко затормозили «Жигули» и распахнулась передняя дверь.… Стало так холодно, я представил железную дверь, лежанку, гул комаров, боль ночного кошмара…
НЕЕЕТ!!!
-  Садись, подвезу! – на меня смотрело благодушное лицо человека, который за полчаса до этого разговаривал со старлеем. Я узнал его голос.
- Нет, спасибо, я лучше пешком…
-   Да, садись ты, чего уж там… Ты скажи. От бабы ведь шел ночью-то, а? – спросил он заговорщицки.
Я хмуро покачал головой, выдавив из себя жалостливую улыбку:
- Да, нет, говорю же, с шабашки шел…
-    Ну, ладно-ладно заливать, скажи от бабы и все… - он подмигнул, - с кем не бывает. Ну, что, садишься?
- Нет, я пешком.
- Смотри, как хочешь…
Он захлопнул дверь и резко рванул с места. Машина быстро скрылась за поворотом, и я облегченно вздохнул.
«Я свободен, я свободен!» – твердил я, успокаивая взлохмаченный ум.
«Все позади!».
За эту ночь я чуть с ума не сошел. Путь до дома преодолел за несколько минут, побросал одежду. Родные сладко спали в своих кроватях, ни о чем не зная. Я тихо прикрыл дверь и побежал на речку. Время было 6.20. всего четыре с лишнем часа, чуть не ставшие роковыми
Четыре часа за жизнь.
Холодная вода смывала с меня боль и страхи ночи, груз последних дней, пот отчаяния. Я купался, крича слова благодарности Богу и старлею Леше. Солнце вставало, нагревая воздух и наполняя меня силой и жаждой жизни.

.  .  .  .  .  .  .   
Свободен!
На востоке, в просветах между туч, небо посветлело. Ночь подходила к концу, а я все стоял у окна…
Тогда, в ту ночь, я спал хорошо и мог бы не вставать, повозиться и спать дальше, а утром проснулся бы как ни в чем ни бывало. И никто бы не упрекнул, никто бы не стал смеяться и подтрунивать надо мной…
Мог бы!
И жил бы дальше, отмахиваясь от едких вопросов второго «Я» резонными доводами, что очень хорошо, что не пошел. Значит умный. Но почему-то встал. Зачем? Наверное, будь мне лет сорок, я бы поступил по другому. Выходит, виновата молодость, в которой так важно доказать что-то самому себе, пусть даже безрассудное? И ради самого процесса доказательства пренебречь всем, что имеешь, все бросить на карту и возможно… проиграть?
Тучи разошлись. Восток порозовел. Я почувствовал, что сильно продрог…
Время еще есть!
Я улыбнулся этой мысли и быстро-быстро юркнул в кровать. Через несколько минут одеяло согрелось, я укутался в него с головой и заснул. До утра время еще есть!