Духовой оркестр. Двадцать копеек. Кто виноват?

ДУХОВОЙ ОРКЕСТР

Я - человек пропащий. Сейчас вот я здесь сижу, говорю, а через пять минут, может, в магазине очутюся. Этого никто не знает.
Так-то, жизнь штука роковая, с нею поосторожней надо. Кто знает, что с ним через годик произойдет? Может разведется, или работу поменяет, или вообще копыта протянет. Никто не знает.
Я вот лично три года назад от алкоголизма подлечивался. Пил, пил - аж до белой горячки докатился. Ну и повязал меня товарищ участковый, дай бог ему здоровья. Он хоть и строгий мужичок, а все одно доброе дело делает, по-специальности.
Значит, оказался я в больнице, и так стыдно мне стало, аж до слез! Брошу, думаю, совсем брошу! Преступник я перед собою последний, раз себя гублю, да и что себя - людям напоказ самогубство предъявляю, состояние душевное им порчу. Точно брошу.
И вот вышел из больницы, крепиться стал. Дружков обхожу, злачные места совсем позабыл. Месяц не пью, второй, пятый... А к концу года пошел даже на парад. Стану, думаю, совсем человеком.
Помню, майские праздники были. Вышли мы с ребятами из нашей колонны от Красной площади, потопали по исторической улице Разина. И такая меня гордость распирает, радость от нашей современной революционной жизни, от наших великих устремлений и свершений, что почувствовал я себя настоящим Человеком, равноправным членом могучего и великого общества нашей замечательной страны.  А как в метро вхожу, прямо передо мною расположился духовой оркестр. Вошел я с оркестром в один вагон, а они вдруг взяли, да и заиграли в вагоне революционный марш. Кто уши затыкает, а мне чего-то так хорошо стало, в раю лучше не будет. Будто на волне меня подняло и перекидывает с одного гребешка на другой, аж кости проминаются.
Вот оно счастье, думаю. Может ради этой минуты я и жил-то всю жизнь! Что, думаю, я такое? Мошка я маленькая перед нашей огромной страной, комарик никудышный. Я революции помогать обязан, а только пьянствовал, в наркологическом отделении на хребте народа подлечивался. Сволочь я последняя! Чтоб я сдох!
Ну и напился я в тот день от справедливого гнева своего.
Вот так-то.
Не люблю я с тех пор духовые оркестры, совесть мучается...
Ну пошел я - дела...
 

ДВАДЦАТЬ КОПЕЕК

А я люблю, грешным делом, по улице пошастать. Вот недавно старушку одну встретил. Святая личность, можно сказать даже удивительная. Сидит под деревом у тротуара и смотрит на людей пронзительным глазом.
То ли милостыню просит, то ли сочувствия ждет. Но люди проходят стороной и ничего не понимают. А я подошёл и дал двадцать копеек.
- Ты что,-- говорит она,— мил товарищ, оскорблять меня хочешь в общественных местах?
- Извиняюсь,-- говорю,-- бабуся. Какое уж тут оскорбление в общественных местах, когда тебе деньги дарют?
-- А такое, что я тебе не таксист и не банщик, у мене совесть  ищо осталася.
Ну тут я возмущаюсь. Сам в такси четыре года проработал, знаю что к чему.
- Что же ты, -- говорю,-- бабуся, думаешь у таксистов совести не  имеется? А такси, между прочим, государственный транспорт, там зарплату получают. А если и дают на чай, то от души, от самой чистой души! Это только чиновники сами взятки вымогают!
Старая, надо оказать, сидит и ухмыляется на такие мои слова. Старый ты, думаю, гвоздь на свалке пионерской дружины.
 И сам говорю, — у нас люди жить хорошо стали? Стали! Избыток появился? Появился. Вот и хотят они этим избытком поделиться с другими своими товарищами... Я вот работаю в такси и даю тебе от своего избытка двадцать копеек, старая ты моль.
-- Это ты,-- говорит,-- начальству в гараже давай со своего избытка, а мне от тебя ничего не надоть!
 — Что же ты меня оскорбляшь, ржавая ты фара?! Я начальству могу только процент платить с заработка!
— Тогда поделися своим избытком с постовым  милиционером.
Ну, думаю, стерва лупоглазая, и откуда она всё знает? Все тайные механизмы насквозь чувствует. Не иначе ясновидящая какая.
- Ладно,-- говорю, — всякое в жизни случается. От одного получаешь, другому даёшь. Естественный ход жизни, деньги бери...
 — Тебе он естественный, а мне наоборот! - отвечает эта молекула на карте вселенной.
-  Сколько лет ты вот живёшь, а жизни настоящей не знаешь... И вообще, - оскорбился я, --  на кой дьявол ты тут торчишь, лохмотьями сверкаешь? Нужны деньги, бери! Нет, сядь где-нибудь в лесу, где народ не гуляет, а шныряют одни хулиганы! Тогда у тебя просить будут.
И стал я ей засовывать в драный карман эти несчастные двадцать копеек.
А она руку мою отталкивает, гордится. Ну, тут уж я на принцип пошёл.
- Чёрт с тобою,— говорю,-- старая тушонка! — И засовываю эти двадцать копеек себе в карман, откуда взял..
- Оставайся святой, раз такая дура! А только настоящие святые других не обвиняют, а жалеют и сострадают. А если ты меня обвиняешь, значит не святая! А если ты не святая, значит и нечего мне с тобою разговаривать! Повернулся я гордо и пошёл по тротуарчику.
Шел я так шел по тротуарчику, а сам всё думаю, -- что же, всё-таки, она там на этой лавочке высиживала? — И так этот вопрос во мне засел, что захотелось вернуться и спросить у неё самой.
Ну и вернулся.
А на лавке никого уже нет. Исчезла старушка.
Присел я на её место и задумался. —  А ведь права немного старая насчёт другой жизни, хоть и жизни совсем не понимает...
Вынул я из кармана эти двадцать копеек, встал и положил их на старушкино место. Мало ли, может и мне зачтётся на том свете...









КТО ВИНОВАТ?

Я так жить больше не могу! Лучше я разведусь, чем буду терпеть эти издевательства!
К примеру, выхожу я с супругой вечерком на улицу погулять и понаслаждаться птичками, деревцами и чистым воздухом... И тут всегда попадется гражданин (и не один), который проходит мимо и глядит на мою супругу бесстыжими глазами.
Супруга моя, между прочим, не казенная, посторонним ее ноги разглядывать ничего интересного нет. И что это у нас за народ такой любопытный пошел?
Я и говорю супруге: “ Ты что, Марья, этим неизвестным проходимцам глазки строишь? Мне такое твое поведение на нервы действует...”
А она удивляется, за дурака меня принимает. Я даже с одним таким типчиком чуть не подрался. А он, представляете себе, не понял даже что мне от него надо... Улыбается, подлец, посмеивается... Он, оказывается, нормальный, обыкновенный, а я псих. Да у него на уме, извиняюсь, только одно...
Мне супруга говорит, что я ревнивый, неуравновешенный, что раздуваю из мухи слона. Но какая уж тут муха, когда все мужики у нас на работе только о знакомых дамочках и говорят? Здесь, дорогие товарищи, не мухой пахнет, а развратом и разбиением хороших чувств и хороших семей!
И песни по радио я слушать не могу. У меня от возмущения мурашки по телу бегают! Все, кому не лень, про любовь распевают, а про порядочность кто петь будет? Радио - няня?
В общем, я супруге сказал уже о разводе. А она плачет. А я что могу сделать? Что я идол каменный, чтобы внимания не обращать? Хоть и обвиняет меня супруга, но я не виноват. А кто виноват - не знаю. Не мое дело. Я только факт констатирую...