Встречи, прощания

— Петровна!! Петровна!!! — надрывалась за забором соседка.
Петровна, тяжело ступая на опухающих ногах и что-то бормоча, подошла к калитке и отворила ее.
— Чего тебе? — недовольно буркнула она.
— Слышь, Петровна, че скажу-то, — в нетерпении переступая с ноги на ногу, лихорадочно зашептала соседка, маленькая тощая старушенция с лицом изрытым крупными оспинами. — К Вальке-то вчера вечером хахаль приехал.
— Да ну, — ахнула Петровна.
— Вот тебе и ну. Темно уже было. Слышу — мотор. Я к окошку. Глядь — из машины мужик выходит, а она, бесстыжая, к нему на шею кидается.
— Срам-то какой, Господи...
— Ой, не говори. Петра вот жалко, — лицемерно вздохнула соседка. — Корячится, бедный, в городе на трех работах, а она тут гульки устраивает. Вертихвостка! Ну ладно, побегу я. Еще к Аннушке надо заскочить.
— Погоди, погоди, — Петровна тяжело опустилась на скамейку, врытую у калитки. — Не могу стоять, совсем ноги не держат.
— Ох, годы наши, годы, — соседка примостилась на краешек скамейки и затараторила дальше. — Машина белая, "жигули". До сих пор во дворе стоит. Совсем стыд потеряли.
— Не верится мне что-то. Никогда Валентина не позволяла себе... Всегда ладно с Петром жили.
— А я тебе скажу: не могла она устоять. Обольстил он ее, потому что... — соседка придвинулась ближе и жарко зашептала в самое ухо Петровне, — потому что не человек он. Демон в человечьем обличье.
— Чего-о?
— Того. Вчера вечером, часов в семь, как раз Никифор коров с пастбища гнал, за ручьем, у сторожки лесника змей огненный с неба спустился. Оборотился человеком и ходит сейчас по земле.
Петровна с сомнением посмотрела на соседку.
— Погоди, Катерина, погоди. Демоны на небе разве ж обитают? Под землей они...
— Значит, ангел это. Изгнан он с неба за грехи свои. И ходит сейчас по земле — раскидывает семя свое. А когда придет время Страшного Суда, поднимется войско несметное детей его и вступит в бой с ангелами Божиими. — От возбуждения соседка вскочила со скамейки и затрясла в воздухе скрюченным пальцем. — Ох, лихо, лихо грядет на землю...
— Погоди, — всполошилась Петровна. — Где ты говоришь змей спустился? Возле лесника?
— Ну где-то там, недалече от сторожки. Точнее не скажу, не измеряла. А что?
— Да дед мой пошел туда, Егору мед понес. — простонала несчастная Петровна. — Уж давно вернуться должен, а все нет и нет.
— О, Господи, — охнула соседка и растерянно забормотала, — да ты погоди раньше времени... Демон-то вечером здесь появился, а Семен утром же туда пошел... Чего ему будет?.. Тому девки да бабы нужны, мужики ему ни к чему...
Она помолчала и осторожно продолжила:
— Пойду я, Петровна, мне еще к Аннушке надо. Потом к Канабеевым забегу. Пока.
Соседка подхватила полиэтиленовый пакет, набитый какой-то травой и, бросив напоследок: "Да не кручинься ты, придет твой Семен", засеменила по улице.
Петровна кряхтя поднялась со скамейки и пошла в дом. На душе было неспокойно. В соседкиного демона она не поверила, мало ли что там упало, может и не было ничего. А к Вальке хахаль приехал и все тут. Но сердце все же ныло. Дед должен был вернуться к полудню, а сейчас старые ходики на кухне показывали начало третьего.
Чтобы отвлечься Петровна стала протирать пыль с серванта, но смахнув на пол фарфоровую пастушку, подаренную внуком, совсем затосковала и, пригорюнившись, села у окна, подумав, что заниматься чем-то по дому, пока не вернется дед, смысла нет, все равно все из рук валится.
Прошло еще около часа, когда, наконец, калитка распахнулась и во двор вошел Семен, неся на руках ЧТО-ТО, завернутое в мешковину. Он торопливо захлопнул калитку и быстро зашагал к дому, воровато оглядываясь по сторонам.
"Чего это он, — удивилась старуха. — Никак украл что?"
Хлопнула входная дверь, по сеням протопали тяжелые шаги, от пинка ногой распахнулась дверь в комнату и отдуваясь вошел дед.
— Ты чего так долго? — накинулась Петровна. — Никак горькую с Егором пили? Чего принес-то, куркуль старый?
— Не тарахти, — все еще тяжело дыша, огрызнулся дед. — Постели на тахту что-нибудь, положить его надо.
— Что это? — подозрительно покосилась на сверток старуха. — Егор дал?
— Бегом, старая!!! — вдруг заорал дед. — Руки уже не держат! И готовь вату, бинты, мази свои доставай. Лечить будем.
Старуха охнула и засуетилась по дому. Дед тяжело опустился на стул, примостил сверток на коленях и устало прикрыл глаза.
Скрипнула дверь в смежную комнату, оттуда осторожно выглянула Петровна и прошептала:
— Все. А кто это?
— Выйди оттуда. Сам справлюсь, — буркнул дед и кряхтя начал подниматься.
Старуха вздохнула и пошла разогревать обед. Пока она ставила кастрюлю с борщом на плиту, нарезала хлеб и доставала из шкафа посуду, из комнаты доносилось успокаивающее бормотание деда и какой-то тихий, жалобный свист.
И тут Петровна поняла, что показалось ей странным буквально с первых минут, как только дед переступил порог дома. Он был растерян. Очень сильно растерян и напуган, хотя и старался скрыть это.
"Господи, кого же он притащил," — вздохнула Петровна. Тут ей вспомнилась соседка со своим "демоном" и старуха совсем затосковала.
На кухню зашел перепачканный зеленкой дед. От него сильно несло спиртом.
— Ты это, старая... вот что... сядь, — хмуро бросил он. — Поговорить надо...
***
Существо было ростом с десятилетнего ребенка, с кожей нежно-зеленого цвета, на руках и ногах у него было по четыре пальца с перепонками как у лягушки. Вместо носа торчал какой-то отросток, похожий на воронку и две воронки по бокам вместо ушей, а на глазах отсутствовали ресницы. Это было все, что успела заметить несчастная Петровна, прежде чем грохнуться в обморок.
— Тьфу, дъявол, — ругнулся дед. — Хлопот мне мало, с тобой еще возись. — И побежал на кухню за нашатырем.
***
— О Господи, лихо-то какое, — голосила старуха. — За что нам такое на старости. Ох грехи наши тяжкие. Это все ты, ирод окаянный, — напустилась она на деда. — Тащишь в дом, что ни попадя.
— Да что ж мне бросить его надо было, — огрызнулся дед. Он помолчал и вздохнул: — Видела бы ты его тогда. Лежит махонький такой, придавленный деревом и свистит. Жалобно так свистит. Сердце у меня перевернулось. А он меня увидел и ручонки ко мне тянет.
Старуха застонала.
— Кровь у него зеленая, — зачем-то добавил дед.
Вздохнув, Петровна села и прислонилась спиной к стенке.
— Вот что, старый, — она вытерла слезы, голос ее построжал. — О нем никому нельзя говорить. Сегодня Катька забегала, говорила про змея огненного, что вчера у ручья упал. Растрезвонит по всему селу.
— Тьфу, ведьма старая, — сплюнул дед. — Не язык, а помело. Не змей это, а корабль его. — Он мотнул головой в сторону тахты, где под покрывалом жалобно посвистывал пришелец. — В болото упал. Видать, авария какая приключилась. Через пару дней утонет, засосет его бучило-то.
— Накормить бы его надо, — старуха опасливо покосилась на тахту и вздохнула, — а чем? Что они едят-то, Господи?
— Не скули, — оборвал дед. — Прорвемся. Ты давай вставай. Некогда разлеживаться.
***
Прошло два дня. Пришелец оклемался на удивление быстро, ходил по дому, смешно переваливаясь с боку на бок и доверчиво смотрел на окружающих наивно распахнутыми, лишенными ресниц глазами. Из еды он кроме меда ничего не признавал и мог съесть трехлитровую банку в один присест.
Вот и сейчас он сидел перед телевизором, держа на коленях банку с медом и черпая оттуда перепончатой лапкой. Втянув воронкой очередную порцию меда, он тихонько просвистел:
— Петровна!
— Чего тебе, милый? — выглянула из кухни перемазаная мукой Петровна, вытирая руки о передник.
— Скажи мне, Петровна, пожалуйста: родственники в центральной части Европы у деда Семена есть ли?
— Где? — Петровна непонимающе уставилась на лоснящуюся от меда зеленую мордашку.
— Скорей всего, в Сербии.
— Д-да нет, вроде. Нет-нет, точно нет. В жизни у нас не было родственников за границей. А с чего ты взял?
Малыш ткнул слипшимися пальцами в сторону телевизора.
— Я не брал, я слушал, воспринимал, анализировал. Они говорят, я слушаю. Они говорят: Сербия, Слободан Милошевич. Я слушаю. Они говорят: Йован Дж... жин... и-ин... индич. Очень сложная фамилия. Потом говорят еще имена, много. Очень имена похожие между собой. А потом вспомнил я: часто говорит дед Семен — е...на мать, е...на мать...
Петровна охнула и в испуге замахала руками.
— Ты что это, малец? Совсем спятил? И при чем здесь родственники какие-то?
— Помыслил я: есть родственник у деда в Сербии. Зовут Йобан. И мама есть у него. И дед их знает хорошо. Упоминает он их, правда, вне всякой логической связи с темой разговора. Вне контекста.
— А чтоб он провалился, хрыч старый, — растерянно сказала Петровна. — Совсем из ума выжил. Сейчас я ему задам. — И Петровна вышла из комнаты, решительно снимая на ходу фартук и направляясь в сарай, где дед с утра чинил прохудившийся улей.
***
— Чтоб тебе пусто было, лягушачье отродье!!! — дед лежал в постели и вот уже полчаса орал как оглашенный. — Мешал я ему, видите ли!! Ты что думаешь, сверзился с неба и все можно?!! А если бы я убился?!! Хорошо, руками за доску ухватился! Ну погоди, вот встану я, будет тебе на орехи, нопланетян хренов!!!
"Нопланетян" сидел в углу, испуганно сжавшись в комочек и время от времени сдавленно попискивал.
Бледная Петровна суетилась возле постели, то поправляя деду одеяло, то поглаживая ушибленную ногу.
— Ну все, ну все, перестань, — успокаивающе бормотала она, — Может это и не он вовсе. Может, доски гнилые были.
— Доски!!! — заорал дед с новой силой. — Доски!!! Месяц!!!
Петровна кинулась к столу и загремела там склянками. Запахло валерьянкой.
— Месяц наза я менял пол в сарае!!! — дед судорожно проглотил поднесенное бабкой лекарство и внушительно погрозил кулаком в угол. — Он это! Он!! А я ведь тебя, стервеца, тащил сколько, чуть Богу душу не отдал! И вот она благодарность людская! Тьфу, то есть не людская...
— Ну что ты на него взъелся! — не выдержала Петровна. — Не со зла он, просто он еще многого у нас не понимает у нас.
— А ты тоже хороша! — накинулся на нее дед. Он уже выдохся и орал потише да и лекарство начинало действовать. — Пожелала мне! Спасибо! От всей души — спасибо!
— Да откуда ж я знала, что он... — возмутилась было Петровна.
Неожиданно раздался стук в окно.
— Соседи, ау! Вы дома?
— Валентина! Охнула Петровна. — Побегу — узнаю, что надо. Ты тут не кричи, старый. — Она бросилась к выходу.
— В дом ее не пускай, скажи — болеем мы, — дед подозрительно посмотрел вслед своей старухе, хотел что-то добавить, но передумал и уставился в угол. — Тебя как звать-то? — хмуро, но уже остывая, спросил он.
— Меня не нужно звать, дед, — торопливо запищал пришелец. — Я уже здесь. Давно. Сижу в углу и грущу. Я хотел бы объяснить свой поступок...
— Да ладно, не надо... чего уж, — дед окончательно размяк. — Бывает...
— Просто на тот момент, это было самым сильным Петровниным желанием. И я подумал, что... Мне хотелось сделать ей приятное. Я не подумал, что тебе... Ну, в общем...
В комнату вошла Петровна.
— Потише не можете, черти, — шикнула она. — Валька спрашивает: что у вас свистит в доме? Я сказала — телевизор.
— Че она хотела-то? — спросил дед.
— Говорит, грохот услышала у нас во дворе и дед потом орал. Прибежала спросить — помощь какая не нужна.
— Помощь, — буркнул дед. — Тут своих помощников... Ноги-то не болят? — неожиданно спросил он. — Я смотрю, бегаешь ты, как молодая.
— И вправду, — ахнула Петровна и посмотрела на ноги. — То-то я гляжу успела все и не устала даже. И опухать перестали.
— Да и у меня с куревом что-то... С утра не тянет, — он подозрительно покосился на пришельца. — Твоя работа?
— Я... — малыш прижал зеленые ручки к груди. — Дымом сушенной травы зачем дышать тебе, дедЮ Сам вчера сказал ты: пропади оно пропадом, курево проклятое. Я и это... помог. Но я все верну. По-прежнему будет. Будет все как было, — он повернулся к Петровне. — И ноги будут опухать. Я хотел как лучше... Я не знал... я не понимаю... Я думал...
— Ладно, не свисти. Всю душу вымотал свистом своим, — дед хлопнул рукой по одеялу. — Это пусть остается. Ты только спрашивай в следующий раз, что можно, а что нельзя. А то... наворотишь делов...
— Брат к ней приехал, лет пять не виделись, — некстати сказала Петровна и вздохнула. — Вот времена настали. Раскидало людей по свету. Он у нее в Сургуте, нефтяником работает. Приехал повидаться, подарков понапривез.
— Какой брат? Ты о чем это, старая?
— Да так. Катька тут наговорила... Да ладно, пойду скотину кормить. Некогда мне тут с вами. — Петровна вышла в сени и загремела там ведрами.
— Дед, — робко свистнул из угла пришелец. — А все-таки, кто такой Йобан? Мучительно думаю об этом. А мать его кто?
Дед откинулся на подушки и застонал:
— Да еб... Тьфу, блин! Иди старухе помоги лучше! Сидишь тут!
***
Он нерешительно стоял перед дверью. Было раннее утро, дед возился в сарае и малыш скучал. Наконец он робко свистнул:
- Петровна, а Петровна…
- Да хоть в выходной дайте поспать, - недовольно пробурчала Петровна за дверью. – Полежу еще маленько да встану.
Малыш вздохнул и переваливаясь пошел во двор к деду. Возле сарая он остановился и позвал в открытую дверь:
- Дед, а дед…
Вышел дед, усыпанный древесной стружкой, с топором в руке.
- Чего тебе?
- Ничего. Скучно мне, - малыш доверчиво смотрел наивными глазами снизу вверх на деда. – Давай поговорим.
- Давай. Чего ж не поговорить, - дед кряхтя устроился на маленькой скамеечке и похлопал себя по карманам. – Тьфу, е-мое, не курю ведь. Где старая-то? Не видно что-то…
- Лижет что-то, - тихо просвистел пришелец. – Сказала, сейчас полижет немного и придет. Завтракает, наверное…
Дед озадаченно посмотрел на него, почесал голову и промолчал.
- Дед, - свистнул малыш. – А у вас что, по ночам, неспокойно? Все каких-то событий ожидаете вы?
- Каких событий? - не понял дед.
- Ты скажи, дед. Не бойся, - заторопился малыш. – Я помогу если что. Только я знать должен.
- Да каких событий-то? Кто тебе сказал?
- Ну вы же с Петровной каждый вечер друг другу желаете «спокойной ночи». А на следующий день – «доброе утро». Я так понял, у вас вся жизнь проходит в постоянном, тревожном ожидании чего-то неприятного. Ты скажи, я помогу. Не смотри, что я маленький.
Дед тоскливо вздохнул и в который раз пожалел, что не курит.
- Да это просто пожелание. Ну, обычай такой. Желать друг другу здоровья, счастья там… ну я не знаю, доброго дня. Это просто вежливость, - дед сплюнул. – Рациональные вы там какие-то. Нельзя же так.
Скрипнула дверь и на крыльцо вышла Петровна.
- Давайте за стол, ранние пташки. Я завтрак собрала.
- Петровна, - взвизгнул малыш и засеменил к крыльцу. – Петровна, к тебе старуха заходила. Дед сказал, что ты еще спишь. Я через окно видел.
- Какая старуха?
- С косой, - радостно свистел малыш, карабкаясь на крыльцо.
Петровна охнула и начала медленно сползать по косяку.
- К-кто? – еле слышно спросила она.
Дед крякнул и побежал к бледной Петровне.
- Да Лизка заходила, тебя спрашивала. Ты чего, старая? Чего ты?  Вставай давай. Говорю тебе, Лизка приходила. Я сказал, что ты спишь еще, она и ушла.
- А коса? – простонала Петровна.
- Да спроси ее, че она косу заплела, дура старая. Уже зубы сыпятся, а все туда же в молодые метит. Модель, блин. Ну ты чего? Плохо тебе? – дед присел на корточки и опасливо погладил Петровну по руке. – Вставай давай.
- Ох-хо-хонюшки, - вздохнула бедная старуха. – Доведете вы меня. Давайте за стол, остынет все.
- Ну да, ну да, - радостно закивал дед и сунулся к двери.
-Ты чего, старый, топором есть будешь? - остановила его Петровна.
- А? – дед непонимающе уставился на топор, все еще зажатый в руке. – Тьфу, японский городовой, совсем башку с вами потерял.
- Дед, ты и в Японии был, - с уважением пропищал малыш.
Дед матюгнулся и побежал в сарай.
- Лететь мне надо, - без всякого перехода вдруг просвистел пришелец.
- Да ты чего? – всполошилась Петровна. – Ты чего, малец? Не обращай внимания на деда. Он не злой. Ну матерится иногда, так что ж… А тебя он любит. Не глупи. Как ты полетишь-то? Утонула ведь твоя тарелка. Оставайся.
- Не в этом дело, - жалобно свистнул малыш. – Мне хорошо у вас. Просто время пришло. Сегодня за мной прилетят.
- Сегодня, - ахнула Петровна. – А как же… Господи, что же делать-то?
***
Собиралась гроза. С востока небо затягивалось темно-синей пеленой, оттуда временами доносились раскаты грома.
Старики, пригорюнившись, сидели за столом. В доме стояла тишина. Но не такая, как снаружи – предгрозовая, а растерянная, жалкая, когда много надо сказать, но не знаешь что и как.
- Ну ты там… это… - нерешительно начал дед. Старуха с надеждой посмотрела на него. – Скажи там… в общем… что у нас все путем. Живем не тужим, чего и вам желаем. Пенсия вот только маленькая…
- Да нужна им твоя пенсия, - отмахнулась Петровна. – Ты, главное, не простудись. Дорога-то, поди, дальняя. А ты не окреп еще. Медку я тебе с собой дам. Угостишь там своих.
- Ты погоди, старая, - заторопился дед. – Че ты с медом этим. Глобальней надо.  Ты скажи им, что научно-технический прогресс у нас на уровне. – Он горделиво покосился на Петровну. – Ракеты в космос пущаем. На Луне были. В общем, все путем.
Малыш сидел на кровати, обхватив ручками бутылек с медом, и переводил взгляд со старика на старуху.
За окном грохнуло так, что задребезжали стекла. Петровна охнула и перекрестилась. На землю посыпались первые капли.
- Пора, - пискнул малыш.
- Ну, с Богом, - дед поднялся. – Как говорится, ни пуха тебе, ни пера.
- Не надо, - малыш уже стоял у дверей. – За мед – спасибо. А перьев не надо. Или это тоже обычай?
- Ой ты, Господи, на кого ж ты нас покидаешь, - ударилась было в слезы Петровна.
- Цыть, старая! – рявкнул дед. – Накаркаешь еще. Ты давай, в общем… чтоб земля тебе была… Тьфу, ешкин кот! Счастливого тебе пути! Ну в общем, чтоб все… как полагается, - дед закашлялся и отвернулся.
- Не провожайте меня. Для вас это опасно. – Он помолчал. – Спокойной ночи. – И шагнул за порог.
Петровна уже не сдерживаясь запричитала в голос. За окном грохотало, хлестали молнии, дождь лил так, будто хотел утопить деревушку, стереть ее с лица земли.
Малыш миновал околицу, остановился, поставил банку с медом на землю и оглянулся. За ним тяжело топая по лужам, бежал дед.
- Постой, - еще издали кричал он. – Ты это… Скажи… - Он остановился рядом с малышом, тяжело дыша и отфыркиваясь. – Ф-фу, запыхался. В общем, послушай… Че сказать-то хочу… - Он глубоко вздохнул и неожиданно ляпнул, - Как там, на Марсе-то, есть че, нет? Жизнь-то?
Малыш помолчал и тихо просвистел:
- Я вас тоже очень люблю, дед.
Затем поднял банку и скользя по грязи, пошел, переваливаясь, в сторону леса.
Февраль 2004.