Кое-что о старых домах

В старинном доме есть высокий зал,
Ночью в нем слышатся тихие шаги,
В полночь оживает в нем глубина зеркал –
И из них выходят друзья и враги.

Бойтесь безмолвных людей,
Бойтесь старых домов,
Страшитесь мучительной власти
не сказанных слов,
Живите, живите – мне страшно –
живите скорей.

Кто в мертвую глубь враждебных зеркал
Когда-то бросил безответный взгляд,
Тот зеркалом скован, – и высокий зал
Населен тенями, и люстры в нем горят.


К.Бальмонт. Старый дом. Из книги “Только любовь”.


UM PANI (аккад.: прошлое)

                I

Это был еще один серый октябрьский день: с утра над городом сгусти-лись низкие свинцовые тучи, и ближе к полудню зарядил мелкий, изматываю-щий своей монотонностью дождь. Молодой человек в черном плаще, по кото-рому стекали струйки воды, быстро шел по улице обгоняя прохожих; на его светлом лице с глубоко посаженными голубыми глазами было написано нетер-пение: он мечтал поскорее вырваться из лабиринта серых безликих, как метал-лические кристаллы зданий.
Виктор завернул за угол и, пройдя несколько кварталов, углубился в ста-рую часть города; асфальт под его ногами сменился неровным булыжником, и он был вынужден замедлить шаг. Дождь постепенно утих, и из нежданного про-света между ватными облаками выглянуло робкое осеннее солнце, но его тепло-го ровного света вполне хватило на то, чтобы мир вокруг преобразился и забли-стал всеми цветами радуги. Виктор снял опостылевший плащ и встряхнул его, – капли воды посыпались вниз алмазными брызгами; потом он остановился и в радостном возбуждении огляделся: старая улица, зажатая одно-двухэтажными домами, сбегала вниз по холму к самой реке, постепенно исчезая в золотисто-голубой дымке. Она напоминала волшебную галерею с колоннами из стоящих вдоль мостовой причудливо изогнутых тополей и кленов: кое-где еще сохраня-лась густая зеленая листва, но большей частью это было золото и киноварь; красные кирпичные дома, увитые одеревенелым плющом, высокие в готиче-ском стиле окна, прикрытые тяжелыми ставнями, добавляли улице налет ари-стократичности. Конечно, время не пощадило этих красавцев переживших свой век: балконы обвалились, дождевые желоба прогнили и заросли травою, от ба-шенок в мавританском стиле остались только жалкие остатки в виде бесфор-менных возвышений по углам.
        Но Виктор был очарован стариной; все пространство вокруг него вдруг словно наполнилось розовыми огнями. Подхваченный волной чувств, он открыл калитку в заброшенный сад, зажатый между домами, и задохнулся от терпкого кислого аромата, наполнявшего воздух. Со всех сторон его обступили раскиди-стые яблони, отяжелевшие от бордовых, с желтоватым проблеском, плодов и темноствольные клены, которые еще не успели сменить свой летний, темно-зеленый наряд на осенние богатые одежды; земля здесь была теплой и мягкой, изрытой кротовыми норами. Проходя мимо исполинского вяза, занимавшего чуть ли не большую часть сада, Виктор наткнулся на детей, устроивших в этом месте свое жилище; сидя на корнях дерева, они перебирали длинные зелено-черные с радужным отливом сорочьи перья. Он не без удовольствия задержался возле них на несколько минут, чтобы насладиться этой идиллической картиной, напомнившей ему детство.
Покинув сад, он направился в глубину дворов; странно… кажется, он никогда не заходил в эти места, но они казались страшно знакомыми: маленькие палисадники, желто-голубые скамейки, колонки с питьевой водой, дорожки, выложенные кирпичом, или просто покрытые досками в топких местах. Неза-метно он вышел к громадному, в три этажа, старинному дому.
Это была строгая, в английском стиле, постройка из потемневшего кирпича со стрельчатыми окнами; фасад здания почти не имел украшений, вся прелесть ар-хитектурного стиля заключалась в непреклонной суровости линий, в таинствен-ном темно-голубом отблеске стекол, который скрывал внутренние помещения, но только тут Виктор заметил, что некоторые окна, казавшиеся ему целыми, – разбиты, крыша обвалилась, на прогнивших карнизах чернели безобразные во-роньи гнезда… дом был заброшен.
Повинуясь какому-то внутреннему голосу, он ступил на крыльцо и уви-дел перед собой широкую лестницу, выкованную из чугунных полос, скреплен-ных бронзовыми шипами. Виктор стал медленно подниматься по ней, попутно разглядывая покрытые серо-бурыми разводами стены, пытаясь прочесть по ним историю этого дома. Перед его мысленным взором проносились дамы в рос-кошных платьях с кринолинами, в больших капорах, украшенных розовыми и голубыми лентами; кавалеры в черных цилиндрах… Наконец он очутился в просторном, высоком зале, освещенном лучами солнца, которые, проходя через старые стекла, приобретали зеленоватый оттенок. Кое-где в углах помещения сохранялись обрывки старых шелковых гобеленов, под потолком висел желез-ный крюк для люстры, пол был завален грудой строительного мусора. Только одно, привинченное к стене, зеркало, оставшееся чудом нетронутым строителя-ми и помешанными на битье стекол мальчишками, совершенно не вписывалось в картину всеобщего разрушения и упадка.
Виктор медленно приблизился к нему, пораженный его глухим, подвод-ным блеском. Поверхность зеркала была чистой, ни паутины, ни пыли. Мысли молодого человека стали путаться, и скоро он уже не различал отражавшихся в нем деталей; они все слились в одну разноцветную, словно листья гербария, круговерть. Он почувствовал, как на него обрушился поток горячего июльского воздуха, пропитанного городской пылью.
– В сторону, мальчик! – раздалось над его ухом, и чья-то жилистая креп-кая рука оттащила его от ограждения. – Виктор начал ожесточенно вырываться.
– Куда лезешь, дурак! – кипятился милиционер, но тут его окликнул че-ловек в оранжевом комбинезоне и Виктор, воспользовавшись удобной минутой, бросился бежать; послышались крики за его спиной, но он уже был вне их дося-гаемости… Вот их дом, но что это такое? Несколько оглушительных взрывов потрясло улицу, и ее охватило пламя…
         Когда чувство реальности вновь вернулось к нему, молодой человек  по-трясенно отступил в сторону, а потом в сильном волнении спустился во двор.
         Он пришел домой в десятом часу вечера и, незаметно проскочив в свою комнату, торопливо достал из ящика стола фотографию в рамке. Для него они все были живые, как будто не было того дня. Он в тысячный раз всматривался в эти лица, чтобы обрести долгожданное душевное равновесие, но не находил его, – он был уверен в своей виновности, ведь если бы не его глупое любопытство, они были бы живы…
         – Опять ты с этим снимком… – раздался за его спиной усталый голос не-заметно вошедшей в комнату Анны Сергеевны.
         Виктор накрыл фотографию рукой, словно боялся, что ее отнимут у него.
         – Боже, да ты весь мокрый! – воскликнула женщина, подойдя ближе. Вик-тор безразлично снял с себя плащ и, оборотившись к Анне Сергеевне, сказал:
         – Я хочу побыть с ними.
         Женщина нахмурилась. Нелюдимость племянника настораживала ее. Вик-тор мог часами сидеть в своей комнате, уткнувшись в семейную фотографию, ни в чем не нуждаясь и ничего не желая кроме покоя.   
         – Ты опять ходил туда? – не выдержав спросила она.
         – Нет, – ответил сквозь зубы молодой человек.
         Анна Сергеевна облегченно вздохнула и вышла из комнаты. Виктор за-крыл за ней дверь и в изнеможении, со снимком в руках, опустился на кровать.
 
                II

         Он проснулся необычайно поздно; яркий солнечный свет заливал комнату, скользя по темной лакированной поверхности стола. Вспомнив о фотографии, Виктор положил ее назад и, одевшись, вышел во двор.
         Там было шумно и весело. На скамейке у подъезда сидели женщины, пере-сказывая друг другу содержание очередного мексиканского сериала; чуть даль-ше, на деревянных скамеечках между решетками, где обычно выбивали ковры, мужики резались в нарды. Виктор прошел мимо них и вдруг остановился, по-чувствовав на себе чей-то пристальный взгляд. Обернувшись он увидел Фину… На ней было голубое платье с белыми манжетами, как в тот день; сестра каза-лась сильно взволнованной.
         – Где ты был? – спросила она.
         – Я не успел… – пробормотал Виктор, но девочка недоверчиво покачала головой.
         – Почему ты говоришь неправду? – произнесла она. Виктор хотел ответить ей, но тут сильный порыв ветра заставил его на мгновенье зажмурить глаза, ко-гда он открыл их, то увидел, что стоит один посреди опустевшего двора.
         Он долго блуждал по городу пока не вышел на небольшую площадь, за-пруженную народом. Виктор перевел дух и огляделся; его внимание привлекла высокая стройная цыганка в ярко-красном платье с черной шалью на плечах, покрытой золотистыми блестками. Перехватив взгляд Виктора, она кокетливо улыбнулась и, поправив черные кудри, стянутые цветастым платком, поманила к себе. Он подошел к ней и неуверенно спросил:
        – Вы знаете меня?
        Цыганка загадочно взглянула на него, слегка прищурив свои черные, не-проницаемые как ночное небо, глаза:
        – Ты был в старом доме… Это страшный дом!
        Кровь бросилась Виктору в лицо. Он хотел схватить девушку за руку, но она со смехом увернулась от него:
        – Бойся старых домов! Туда приходят они!
– Они? – переспросил он, воодушевленный догадкой, но было уже позд-но, – цыганка скрылась в толпе…

Его разбудил холод. Было ранее утро, за окном медленно рассеивался туман; зеленоватый краешек неба предвещал скорый восход солнца и еще один утомительный, скучный день. Молодой человек оделся и машинально сунул фотографию в стол, испытывая при этом странное ощущение, что это он уже делал.

III

Возвращаясь домой, Виктор купил по пути газету на первой полосе ко-торой рассказывалось об Искателях, – пустой ничего не значащий репортаж в стиле провинциальной прессы; раньше он бы не удостоил его даже мимолетным вниманием, но теперь ему показалось, что он должен найти этих людей, чтобы заглушить свою тоску и хоть чем-то занять себя. 
Виктору пришлось несколько часов кружить по лабиринту утонувших в липкой грязи улиц, пока он не набрел на подъезд панельной пятиэтажки, возле которого заметил деревянную, обитую металлическими полосами, дверь. Нере-шительно толкнув ее, он вошел внутрь и стал медленно спускаться по лестнице ведущей в подвал; внизу он повернул в ту сторону, откуда доносился шум: по-ток однообразной, с чуть заметной хрипотцой, музыки и приглушенные голоса. Миновав несколько коридоров, забитых рухлядью, он оказался в большой свет-лой комнате, заполненной до отказа расположившимися в самых непринужден-ных позах молодыми людьми. Некоторые из них лениво перебирали струны ги-тар, другие оживленно говорили, то и дело разражаясь раскатистым беспричин-ным смехом… Со стороны они напоминали какую-то немыслимую, словно на-меренно составленную из разных компонентов массу, с этими фенечками, от замысловатых, разноцветных из пластикового бисера, до простых, представ-лявших собой толстые кожаные браслеты, татуировками, жирными немытыми прядями, выбивавшимися из-под старых грязно-голубых каскеток, банданами, испещренными магическими символами, джинсовыми куртками, протертыми на локтях до дыр… 
– Парень, тебе чего? – спросил, заметив Виктора, высокий юноша с длинными, отброшенными назад волосами, лениво поднимаясь с места.
       Виктор молча достал газету и передал ему. Тот только мельком взглянул на название статьи:
     – Это мы уже видели.
     – Я не журналист, – сказал Виктор, – мне стало просто интересно. Рань-ше я тоже занимался Поисками.   
     Парень усмехнулся, ему не раз приходилось встречаться с дилетантами, но не показал виду.
     – Павка, – произнес он, протягивая руки, и добавил, с нотками иронии в голосе: – Располагайся, брат…   
       Молодой человек сел на краешек брошенного прямо на пол топчана и стал приглядываться к собравшимся. В это время из темноты вынырнула дев-чушка в черной лыжной шапочке, из-под которой выбивалась прядь длинных золотистых волос. Виктору на мгновение показалось, что перед ним возникло порозовевшее от холодного ветра лицо Фины.
       – Привет всем! А кто это? – спросила она, не сводя с Виктора любопыт-ного взгляда, с первых же минут, неосознанно, проникшись симпатией к незна-комцу.
– Да вот, кажется, прочитал в газете про нас… Помнишь, какой-то хмырь на прошлой неделе приходил? – небрежно сказал Павка.
– Будем знакомы, – произнесла она весело, оставив без ответа прозву-чавший вопрос, словно Павка на мгновенье перестал существовать для нее, – Ада.
Виктор смущенно опустил глаза и пробормотал свое имя. Девушка улыбнулась. Павка подошел к ней и с ревнивой нежностью взял за руку:
– Хочешь послушать мою новую композицию?
Ада безразлично пожала плечами и, как бы нехотя посмотрела на него:
– Ну и о чем же она?

                IV

Виктор не помнил, как долго сидел, вслушиваясь в отрывистые звуки ги-тары. Ада нашла его уснувшим прямо на матрасе с откинутой головой, присло-ненной к холодной, запотевшей стене. Она некоторое время не будила его, лю-буясь этим худощавым и бледным лицом с растрепанными черными волосами, раскиданными на лбу как у натурщика, но потом не выдержала и вытащила еще полусонного молодого человека на улицу.
Когда они вышли была уже почти ночь, к счастью ветер стих, и стало даже теплее чем днем. Виктор, пребывая в задумчивости, машинально взял де-вушку под руку.
– …Ты думаешь, что он мой парень? – произнесла Ада
        Виктор не ответил, он был слишком погружен в мир своих мечтаний.
– …Раньше он мне казался другим, – вдыхая, казалось напоенный весен-ней прохладой воздух, сказала Ада. – Но теперь я в нем жутко разочаровалась.
Виктор медленно проговорил, словно в пустоту:
– Если бы тогда я вернулся вовремя, они… – Он осекся и устремил на нее пристальный взгляд, в котором теперь не было тени смущения: странная мысль овладела им. Она ничего не знала! Это было неудивительно, но так не-обычно и ясно теперь для него, так ясно и четко до болезненной рези в висках, словно он только что пробудился от тяжелого и долгого сна. В какой-то момент Виктор почувствовал, как у него перехватило в груди и сердце вздрогнуло от прилива горячей крови: все, что до сих пор терзало его, их с укором взиравшие на него ежечасно лица, – потускнело, сделалось неразличимым и неразборчи-вым, как страница пожелтевшей от времени рукописи. 

С того вечера жизнь Виктора бесповоротно изменилась; встречи с Адой день ото дня становились все более продолжительными и долгими, и хотя они по-прежнему оставались друзьями: вместе ходили в кино, бродили вдоль набе-режной, было очевидно, что тоска Виктора постепенно утихает.
Такое развитие событий привело Анну Сергеевну в состояние душевного подъема, неизменно охватывающего женщин при мысли о закономерной смене поколений. Наблюдая за молодыми людьми, она уже видела их женихом и не-вестой, и во всех подробностях представляла, как будет проходить свадьба. Не-обходимо было заранее подумать о материальной стороне дела. В отличие от Виктора, она придавала ей исключительное значение и теперь мечтала только о том, чтобы дожить до того счастливого момента, когда можно будет макси-мально проявить свои кулинарные и хозяйственные способности.   
         
                V

        Однажды они прогуливались по городу; хотя солнца не было видно, его присутствие незримо ощущалось за золотистой тюлью облаков, напоминавших комочки легкой сахарной ваты. В воздухе было разлито сложное благоухание: ароматы цветов, принесенные южными ветрами, перемешивались с еле улови-мой горечью жженых листьев и аппетитным запахом  семечек и арахисового масла.
        Ада, нежно прижавшись к плечу Виктора, спросила его о том, что он дума-ет о новом платье Вики, ее подруги. Виктор хотел ответить ей, но в это время увидел Фину, которая шла низко опустив голову, так словно кто-то обидел ее. Вдруг девочка резко обернулась и устремила на Виктора уничтожающий взгляд, который, казалось, был преисполнен немого укора.
        – Почему ты забыл о нас? – произнесла она, не раскрывая губ, странным, неживым голосом.
        – Что с тобой?    –   обеспокоено   спросила   Ада,  когда  Виктор  на  мгно-вение остановился и уставился внезапно остекленевшими глазами в пустое про-странство перед собой.
        – Ничего…  так,   только   показалось…  –  ответил  он  и  задумчиво  по-смотрел на девушку.
       – Может быть тебе нужно отдохнуть?
       – Да, пожалуй…– пробормотал Виктор и быстрыми шагами направился домой. Лихорадочное возбуждение охватило его мозг, он не мог отделаться от мысли, что не обнаружит семейную фотографию на прежнем месте. Это по-вергло Виктора в ужас, и он не заметил, как постепенно перешел на бег.
Очутившись в своей комнате, Виктор попытался открыть ящик стола, но замок не поддавался. Тогда он выломал его и, дрожащими от волнения руками, достал фотографию. Им завладело знакомое чувство умиления. Он как подко-шенный рухнул на стул и неосознанно провел пальцем по стеклу - казалось, они только ждут, чтобы заключить его в свои объятья. Фина снова возьмется учить его как нужно вести со старшими, а он будет подкладывать ей в ботинки лягу-шек, которых они, мальчишки с одного двора, бывало, ловили целыми при-горшнями в ближайшем, затянутом тиной, пруду. Мать… он и такой запомнил ее, примеряющей на нем без конца школьную форму, которую чаще всего при-ходилось укорачивать чуть ли не вдвое  (отец любил говорить, что Виктора, пожалуй, недодержали, вот и он вышел немного коротковатым) будет каждый вечер кричать с балкона, что пора ужинать…
       Виктор не выдержал напряжения, и слезы выступили у него на глазах: отчего он не умер тогда вместе с ними? Он отвернулся, чтобы не смотреть на лица с укором взиравшие на него, и тут его внимание привлек лежащий на столе запечатанный конверт. Отложив фотографию, он торопливо раскрыл его и дос-тал вложенный в конверт лист бумаги. Текст был составлен из обычных, выре-занных из газеты букв, но Виктору почудилось, что они вдруг занялись бездым-ным пламенем…
       
VI

Дул мерзкий северо-восточный ветер, и бледный диск пожелтевшей, предвещавшей раннее наступление зимних холодов, луны низко висел над зем-лей, бросая зыбкие неровные тени на городские здания, извлекая из небытия рваные края темно-лиловых облаков.
Дрожа от холода, Виктор плотнее запахнул пальто и усмехнулся про се-бя: разве что-то теперь могло встать между ними? Ощущение предстоящего та-инства наполнило его душу непередаваемым восторгом, и скоро он почувство-вал, как кровь вновь забурлила в жилах.
Черный дом вырос из  вереницы заброшенных человеческих жилищ, и Виктор сразу узнал его: это было двухэтажное деревянное строение, которое местами еще сохраняло остатки штукатурки и низенькие заборчики возле окон. Он вошел в темный подъезд и, не обращая внимания на трещавшую под ним лестницу, стал подниматься наверх. Порыв ветра налетел на старые, грозившие рухнуть стены и до Виктора донеслись тихие голоса.
– Кто это? – громко спросил он и, вбежав в зал, зажмурился от ударив-шего в глаза потока света, который исходил от зеркальных стен. Внезапно свет потух, и по залу разлилось мерцающее сияние; из полумрака выступили фигуры Искателей, их лица выражали смертельный страх. Виктор крикнул им, чтобы они уходили, и в этот момент одна из зеркальных стен приблизилась к нему, в центре ее разверзлась воронка. Молодой человек не мог устоять, – сотня осле-пительных радужных молний разорвалась вокруг него и он, прежде чем поте-рять сознание, почувствовал, как неведомая сила затягивает его внутрь.

Он очнулся на знакомой ему с детства улице: странная тишина царила вокруг: ни машин, ни людей… Поднявшись с земли, Виктор медленно напра-вился вперед, ощущая как с каждой минутой у него в груди оттаивает сердце, как постепенно забывается и превращается во что-то совсем нереальное его но-вая школа, бездушные учителя, одноклассники, потешавшиеся над его неудача-ми, университетские товарищи, оттолкнувшие его своим пошлым самодоволь-ством.
Завернув за угол, Виктор вышел к своему дому и увидел стоявшую возле фонарного столба отцовскую машину. Он улыбнулся, волна счастья нахлынула на него, а ноги стали какими-то ватными и не хотели подчиняться. Подавив волнение, молодой человек смело двинулся вперед, чуть было не столкнувшись с девочкой, повторявшей в слух:
– Витька! Вот тебе точно от папы достанется!
– Фина, Фина, это ты?! – прошептал он потрясенно и протянул руки к девочке, чтобы обнять сестру, но она испуганно отшатнулась от него, так как будто увидела призрак. 
Виктор непонимающе уставился на нее, разве он так сильно изменился? Хотя, вполне возможно, что она не узнала его, ведь прошло столько времени…
– Это я, Виктор… Где родители? – спросил он ее.
Фина радостно воскликнула:
– Мама, папа! Пришел какой-то человек. Он говорит, что видел Витьку! 
        Виктор нахмурился, но в этот момент увидел вышедших навстречу ему ро-дителей.
         – Это правда? – спросил его отец.
         Виктору стоило больших усилий, чтобы не выдать своих истинных чувств.
         – Па… – прошептал он, но тут же быстро добавил: – Мой отец видел, как ваш сын пробежал через оцепление…
         – Вот видишь, мы правильно сделали, что остались ждать! – торжествую-ще произнесла мать и обратилась к Виктору: – А вы то сами откуда? Всех давно эвакуировали… – При этом она с опаской посмотрела на него.
         – Я здесь! – вдруг раздался за спиной Виктора звонкий голос, он резко обернулся и увидел розовощекого мальчугана с коленками потемневшими от ссадин и следов зеленки. Сначала он ничего не понял, но потом, с замирающей тоскливостью, непохожей на обычное потрясение, но от этого только более страшной, догадался кто был перед ним. Машинально он отступил назад.
         – Быстро в машину! – скомандовал отец, а затем, садясь за руль, обратился к молодому человеку: – Вас подкинуть? 
         – Пожалуй   нет,   я   дойду   сам… –  медленно  произнес Виктор и побрел по улице, не ощущая ничего кроме пустоты в душе, которую нечем было запол-нить: не все ли равно теперь, – жизнь или смерть, если он потерял самого себя? 

         Он остановился. Город был пуст, казалось, жители покинули его внезапно, бросив на дороге все, что нельзя было взять с собой: возле колонки стояло два велосипеда, из плохо закрытого крана квасной бочки вытекала тоненькая струй-ка темно-коричневой жидкости, покрывая пыльную поверхность мостовой за-мысловатым, словно географическая карта, рисунком, чуть дальше, прямо на проезжей части, лежала перевернутая детская коляска…
         Закрыв глаза, он попытался расслабиться. Неожиданно перед ним возник образ Ады, того человека, который с недавних пор стал частью его жизни. Не омраченная тенями прошлого мысль о ней вернула Виктора к реальности, и он с изумлением увидел, что стоит в темной комнате с провалившимся потолком. Он сделал несколько неуверенных шагов по шаткому настилу и чуть не упал, когда чудовищный порыв ветра сотряс ветхие стены дома. Виктор бросился к лестни-це. Не смея пошевелиться, Ада из последних сил держалась за вздыбившиеся, как гребень волны, перила. Не дав девушке опомниться, он подхватил ее на ру-ки и, еще до того как громкий треск, сравнимый с шумом водопада, возвестил о начале цепной реакции разрушения, выбежал на улицу.
– Что ты здесь делал? – произнесла она, всхлипывая, когда он отпустил ее. – Ты даже представить себе не можешь, как мы с Анной Сергеевной волно-вались за тебя…
Виктор открыл рот, чтобы ответить Аде, но вдруг отстранился, ослеп-ленный лучезарным видением: перед ним простиралось цветочное поле, посре-ди которого стояла девочка в летнем платье, с огромным венком из ромашек и диких гвоздик. Молодой человек почувствовал, как что-то холодное и тяжелое, лежавшее у него на сердце, стало медленно таять; ему захотелось подойти к се-стре и добавить к ее травяному головному убору несколько васильков, в кото-рых бы отразилась лазурная всепрощающая любовь к тем, кто так долго был рядом с ним.
Этот душевный порыв, подобно освежающему морскому шквалу, очи-стил душу Виктора, и он увидел, как в глубине колодца, бесконечную вереницу старых домов с покосившимися стенами, пустыми глазницами окон, где сне-жинки струились в лунном свете, мертвое прошлое, созданное его воображени-ем.
Ада нежно прильнула к молодому человеку, и шумный ветер с ревом пронесся над развалинами, словно сожалея о какой-то потере.