Однообразие разнообразия

          Ей всегда нравилось возвращаться домой, каждый раз ее сопровождало некое волшебное предчувствие, детское любопытство и ожидание чего-то снова нового, радостного и приятного. Всю дорогу до дома она обычно смаковала это чувство, рисуя в воображении возможные повороты событий. Она любила сюрпризы, а Он любил ее. И потому каждый миг ее жизни Он старался наполнить волшебными неожиданностями. Кто-то наверняка уже подумал, что Он  -  волшебник. Нет, навряд ли, Он всего лишь влюблен в Нее. Хотя так ли этого мало?
Вот и знакомые линии дома, темный подъезд с вечно перегоревшими лампочками, три этажа однообразных ступенек и... И Он, сидящий на коврике перед дверью с закрытым томиком Есенина и бутылочкой пива в руках. И смех до слез... Присаживаясь на свободную часть коврика, Она поинтересовалась:
- Муж мой, ты решил, что наша квартирка недостаточно уютна и светла для пивных чтений?
- Без тебя  - недостаточно. Я уж, честно говоря, думал, что сегодня мне придется провести с Есениным всю ночь. Удивительно -  ты еще помнишь, что у тебя есть уютная квартирка. - демонстративно обиженным тоном проговорил он.
- А еще у меня есть ты! Представляешь, как это здорово! Ну, не дуйся. - она положила голову ему на плечо и прищурилась, вглядываясь в запутавшиеся в грязном окне звезды.
- Да. наверное, это весьма здорово, именно потому ты так спешишь домой. - пробубнил он, все еще шутливо обижаясь и демонстративно махая часиками перед ее носиком.
- Мда, действиетльно, поздновато, но, понимаешь, у меня были.... Ой, погоди-ка! Нука дай сюда часики! У нас таких раньше не было! Какие милые! Как раз мне по руке, - ворковала она, примеряя отобранное украшение, стрелки которого близились к полуночи. - какой же ты все-таки замечательный!
- Надо же хоть кому-то из нас быть замечательным! - шутливо произнес он, и в следующий миг слова затерялись в примирительном поцелуе. В тот момент он думал о том, что не смог бы изменить своим чувствам к ней, даже если бы она опоздала в результате измены или убийства, а она думала, что они сейчас очень похожи на школьников, ищущих робкой ласки в подъезде, подальше от взрослых глаз.
- Как ты думаешь, наша квартирка не обидится, если мы изменим ей сегодня? - вдруг пришло ему в голову.
- Что ты хочешь этим сказать?
- Мы ведь не были на даче уже несколько месяцев. А завтра суббота... А?
- Но ведь там холодно!
- Если уж ты своим теплом можешь согреть меня, то дачу и подавно! Но на крайний случай есть топор, и лес рядом.
- И в эти выходные у меня по программе будет вырубка леса на благо зимних дачников? Жестокий ты человек, скажу я тебе!
- Не потому ли ты меня случайно и любишь?
- Вот окажемся на даче - узнаешь, потому, или не потому...- просмеялась она, сбегая вниз по лестнице.
- Эй, погоди, дай хоть куртку набросить!..

* * *
- Да, кстати, так почему ты все-таки опоздала на целый вечер? - вспомнил он, ласково покусывая ее хрупкое плечо. Стрелки новых часиков уже давно спешили к утру, но это замечал лишь темный угол, в который они завалились вместе с другими элементами гардероба.
- Ну... Сначала я помогала какой-то женщине выбраться из окна горящей квартиры, потом донесла старушке тяжелые сумки до дома, а в итоге выяснилось, что в результате всех потуг испортилась моя прическа, и пришлось срочно искать зеркало! Ведь не может же твоя жена возвращаться домой лахудрой! Что бы ты подумал обо мне? - лениво фантазировала она, потягиваясь и подползая к краю огромной постели, который расположился ближе всего к догорающему камину.
- Да, действительно, веское оправдание. Тут и придраться не к чему! - рассмеялся он, щекотя ей пятки.
- Эх ты, сколько вместе живем, а все никак не запомнишь, что я не боюсь щекотки!
- Да запомнил я, запомнил, просто обожаю смотреть, как ты ее не боишься, постоянно вздрагивая и вырываясь!
- Вот вредный! - констатировала она. - А на самом деле это был до ужаса странный вечер, - загадочно произнесла она, присев на краешек постели и обняв подушку, -представляешь, иду я по улице...
- И к твои ногам падает метеорит, нет, лучше летающая тарелка...
- Такое ощущение, что ты был рядом! - показала оан ему язык и продолжила. - Так вот, иду я как обычно к метро, глазея на витрины магазинчиков, а тут ко мне подбегает мальчик лет эдак трех...
- Ого, я конечно и не сомневался, что ты пользуешься популярностью, но не до такой же степени! Мальчик лет трех...Хм..Может, тридцати? - не выдержал и рассмеялся он.
- Дурак ты, вот что! и не может, а точно дурак! - надула она губки.
- Ну, малыш, прекрати дуться, а то губки лопнут, а мне потом с кем целоваться? Не с подушкой ведь? Продолжай, обещаю, буду молчать! - для пущей верности он закурил.
- Ладно, так и быть, вы прощены в последний раз! - она милостиво сдула губки и снова продолжила. - Этот маленький мальчик уцепился за мою руку, сказал, что его зовут Вадик, а потом заявил подбежавшему родителю, что без меня не сдвинется с места. Минут тридцать мы с его папой попеременно пытались убедить ребенка, что я обязательно как-нибудь загляну к ним в гости, что дома его ждет сюрприз, но он упорствовал... Папа вскоре понял, что с ребенком говорить бесполезно, а потому переключился на меня и попросил, чтобы я довела их с сыном до дома, если меня не затруднит.
- Своеобразный способ знакомства с девушкой! - язвительно прокоментировал он.
- Знаешь, мне в первые минут 10 стояния на морозе тоже так показалось, но потом я отмела эту версию, слишком уж все было натурально. По дороге к ним домой папа мне объяснил, что вышел с сыном погулять. Через минут пятнадцать мы догуляли до их подъезда, причем за это время сын папу забыл полностью, цепляясь за мою руку, иногда кидаясь в меня снежком или бегая вокруг меня... Около подъезда я уж было собралась развернуться, попрощавшись, но мальчику это явно не пришлось по вкусу. Мое сердце разрывалось: этот мальчик так жалобно плакал, вцепившись в мою руку, и все просил, чтобы я не уходила. Пожав плечами, я приняла приглашение на чашечку кофе. Следующие часа два ребенок показывал мне все свои игрушки, которых у него оказалось бесчисленное множество, демонстрировал знание букв, рисовал мой портрет. А папа все это время готовил на кухне ужин. Потом мы ужинали, а потом смотрели мультики... Часов в десять уставший ребенок так и уснул, сидя у меня на коленях. Знаешь, это было так удивительно. Мне почему-то всегда казалось, что маленькие дети все время плачут, кричат, везде носятся, бьют и крушат все на своем пути, готовые при каждой возможности сломать себе шею или разбить нос. Я так сильно ошибалась! Просто поразительно, до какой степени этот трехлетний ребенок является Человеком со своим наивным видением окружающего мира, со своими грандиозными мыслями, своенравный, упрямый и в то же время такой трогательно милый. Мне показалось, что на эти несколько часов я вдруг стала мамой, и я поняла, что была бы не против стать мамой и на всю жизнь!
- Хм... - недоуменно уставился на нее он, стряхивая пепел в постель. - Родная моя, что я слышу! Погоди, а как же твоя умопомрачительно интересная и перспективная работа, а как же ночная жизнь, влюбленность в вечную смену образа жизни? Еще неделю назад ты говорила, что ни ради чего на свете не откажешься от этого...
- Да, говорила.... Но... Как это объяснить... Тогда я думала, что ребенок - это что-то вроди гвоздя, которым твоя ладонь прибита к кресту, но ведь на самом деле это не так! Ведь жить как хочется можно и с ребенком! Он ведь скорее будет не мешать этой интересной жизни, а дополнять ее! Ведь это же то, ради чего стоит жить! - ее глазки стремительно заморгали, не давая пробиться маленьким слезкам.
- А ты у меня, оказывается, чувтсвенная и впечатлительная! И до ужаса хорошая! - задумчиво и все еще шутливо произнес он, пряча ее голову у себя на груди. - Нука посмотри на меня!
Он поднял ее лицо к своему, поцеловал ее глаза и улыбнулся. И она улыбнулась.
- На самом деле я ведь не сомневался, что однажды услышу от тебя что-нибудь в этом духе! Иначе я бы тебя и не любил, наверное... Ты даже не представляешь, как мне хочется, чтобы в один прекрасный день меня назвали папой, и чтобы рядом была ты - мама!
- Эй, эй, погоди, - отстранилась она. - Экой шустренький. Это пока только мысли, над осуществелением которых стоит подумать в будущем, по возможности в ближайшем. Но не стоит уж слишком торопиться!
- А почему бы и нет? - и в подтверждение своих мыслей поцеловал Ее, нежно, и в то же время требовательно лаская...
- Потому что... Страшно! Тебе легко рассуждать о прелестях родительства, а рожать-то мне придется!
- Так ты боишься самого процесса родов? - засмеялся он. - Малыш, мы ведь не в каменном веке живем! Я тебе обещаю, что найду самых лучших специалистов в этой области...
- Которые за меня девять месяцев будут ребеночка вынашивать, потом за меня его родят, будут кормить грудью, менять пеленки... Так, что ли?- она кинула в него подушкой. - Знаешь, все надо хорошо обдумать, подготовиться...
Это были замечательные выходные, как всегда замечательные... Замечательные не потому, что за окнами стоял солнечный и ясный зимний день, не потому, что они наконец выбрались на дачу, а потому, что они были вместе! Они даже и вообразить не могли, что могли не повстречать друг друга. не полюбить. Это были удивительно совместимые мужчина и женщина, они подходили друг другу во всем, глядя на них со стороны, никто не мог усомниться в том, что это идеальная пара. Они поняли это сразу же, когда встретились чуть больше года назад... Это была одна из тех сумасшедших и романтических встреч, о которых никогда не узнают дети... Он шел по заснеженной улице домой, а она в это время забавлялась с подружками, играя в желания. Вот подошла очередь исполнять желание Ей... Он шел домой, она шла ему навстречу... А потом вдруг она обняла его и заявила: "Молодой человек, я вас люблю", после чего последовал поцелуй, незабываемая ночь, волшебная жизнь... А еще за полчаса до той встречи они с подружками клялись друг другу, что ни за какие каврижки не ступят на тропинку в ЗАГС... Больше всего их обоих в этой истории всегда смешило то, что познакомились они только утром.
- А помнишь, как наутро пришла твоя мама, и ты хотел познакомить нас, но из-за того, что не успел поинтересоваться, как меня зовут, представил просто как невесту? - со смехом вспоминала Марта, орудуя у плиты. - Ай!
- Что, снова ожог первой степени или полруки в супе? - весело поинтересовался он, все же подбежав к жене, чтобы убедиться, что ничего страшного не поизошло.
- Ай, ну тебя! Вечно ты со своими шуточками! Да я целиком в кипятке сварюсь - а ты все шутить будешь! Видишь, кровь! - показала она ему пальчик.
Про завтрак они вспомнили, только когда из кухни пошел дым, занятые перевязками и бинтованиями порезанного пальчика.
- Ну вот, и снова завтрак с пылу с жару! Хозяюшка ты моя! - сообщил он, выбежав из задымленной кухни. Хотя так ли он нужен, этот завтрак? Наспех были сооружены два бутерброда к кофе, а потом началась лыжная прогулка...
Марта не каталась на лыжах еще со школы, да и в школе особой одаренности в этом виде спорта не проявляла. Как-то слишком уж часто лыжи у нее переплетались, запутывались, отстегивались, один раз, помнится, даже сломались. Сережа тоже профессиональным лыжником не был, но как любитель посвящал лыжам достаточно много зимнего времени. Обычно Сережа уходил на лыжные прогулки с друзьями, или один, Марта же всегда отказывалась под каким-либо предлогом. Но в этот раз предлога не нашлось. На протяжении всей лыжной прогулки Марта стремилась подстроиться под скорость Сергея: спешила за ним, падала, поднималась, снова спешила. А он все катался и выжидал, когда же она попросит ехать помедленнее, или вообще отдохнуть. Но дождался только того, что после очередного неудачного спуска с горки Марта выразила желание пропутешествовать домой на плечах мужа...
Так они и жили несколько дней на даче, питаясь любовью и бутербродами, наслаждаясь зимней природой и друг другом...
* * *
Авария получилась небольшая. Никто не пострадал, машину потерпевшего отремонтировать было делом одного дня. Мартин же Мерседес отделался "легким испугом".  Нехорошо было то, что пострадавший не хотел договариваться о расчете на месте и вызвал милицию - нервотрепки на лишних часа два-три. Приехавший милиционер уже заранее понял, чем все закончится, приглядевшись к стройной блондинке в шиншилловой шубке, у которой каждое колечко на пальцах стоило гораздо больше его совокупного годового дохода. Но правила есть правила, а потому начался опрос свидетелей, составление протокола.
Виктор приехал через полчаса (не мог сорваться с важного совещания). Еще через час о происшествии помнил только водитель, машина которого пострадала, в то время как довольный лишними деньгами гаишник ехал в детский мир за новой игрушкой сыну, а свидетели распаковывали коробки конфет.
А Марта с Виктором направились в ближайший более-менее приглядный ресторан пообедать. За обедом Виктор с женой обсуждали школьные успехи Вадика, решали, куда лучше отправить сына на зимние каникулы отдохнуть и поедет ли с ним Марта (у Виктора было слишком много работы, и он поехать точно никак не мог). Снова было сделано в очередной раз проигнорированное замечание по поводу вождения в нетрезвом состоянии...
Любил ли Виктор Марту? На этот вопрос ответить очень сложно. Может быть по-своему любил... Ведь у каждого человека свое представление об этом чувстве и о его проявлениях. Чаще всего он был доволен женой. Она всегда выглядела замечательно, любила Вадика как настоящая мама, взяла на себя заботу о квартире, так что теперь он мог уделять много времени работе, ни о чем не беспокоясь... Друзья Виктора с завистью поглядывали на молодую жену преуспевающего бизнесмена.
Но с каждым днем Виктора больше и больше беспокоило состояние здоровья жены. Она все свое тепло отдавала ребенку и мужу, забывая о себе. Порой ему казалось, что она ненавидит себя. Он думал, что тяжело ей будет только сначала, а потом она полюбит новую жизнь... И вроди бы все так и было, если не считать постоянного курения, употребления крепких спиртных напитков, хоть и в малом количестве. А еще эти аварии. С каждой новой аварией по вине Марты он все чаще начинал думать, что она делает это специально... Но для чего? Неужели она хотела разбиться? Нет... Это невозможно...
* * *
Около 24-этажного дома, в одной из квартир которого жили Виктор с Мартой и Вадиком, собралась огромная толпа. Там были и милиция, и скорые. А на крыше дома сидела, свесив ноги, стройная блондинка в свадебном платье и попивала виски. Она плакала... Плакала из жалости к самой себе. Какой же надо быть дурой, чтобы своими руками испортить себе всю жизнь. Как так получилось? Ведь она держала это самое счастье в своих руках. На что она его променяла? На чужого ребенка, чужого мужчину, чужие деньги... Зачем? Зачем она вообще родилась, кто сверху допустил такую ужасную оплошность? Но об этом уж не стоит думать, еще пара минут, и нелепая ошибка природы будет исправлена. Так будет лучше, в этом она была уверена.
Вниз полетела недопитая бутылка виски, вслед за которой уже была готова отправиться она... Еще только один шаг...
* * *
Виктор без колебаний принял решение о помещении жены (которая буквально через несколько дней уже станет бывшей) в психиатрическую клинику. Это был самый легкий и безболезненный способ избавиться от поблем. Да и что он еще мог сделать? После такой выходки подмускать Марту к ребенку было бы идиотизмом, да и жить с женщиной, которая в некотором роде опозорила его, он тоже не собирался. Вадику же отец сказал, что мама Марта умерла. Ребенку было уже целых 13 лет, и Виктор был уверен, что сын справится с этой потерей. И сын справился, тем более что через некоторое время у него появилась очередная новая мама...
* * *
Очнувшись, Марта обнаружила себя не в преисподней, а в трехместной палате. Ей так никто и не рассказал про то, как ее прыжок успел предупредить один из спасателей, тихо пробравшийся на крышу и схвативший ее за несколько секунд до шага вниз. Да ее это, в общем-то, не особо интересовало. Ее вообще ничего не интересовало, кроме продумывания новой попытки самоубийства в промежутках между действием лечения, когда она могла думать... После очередной такой попытки ее перевели в палату интенсивной терапии, и думать она уже совсем не могла...
Навряд ли кто-нибудь смог бы узнать в этой неопределенного возраста исхудалой женщине Марту. Эти вчено заплаканные глаза, дрожащие руки, непонятные жесты, однообразное молчание... Когда у нее хватало сил подняться с кровати, ее можно было часто заметить сидящей на подоконнике. Решетчатое окно выходило на задний двор больницы, пейзаж которого разнообразили мусорки. Именно они, мусорки, занимали все внимание Марты, стирая глупое безразличие с лица. Она начинала систематически перебирать все вещи, возможно находящиеся там. Ее поражало и ужасало, сколько нужных вещей глупые люди могут выкидывать в мусорку.
Однажды ей удалось выйти из клиники (что являлось практически невозможным, если учесть всю работавшую там охрану) и добраться до этих мусорок. В эти полчаса, проведенные за занятием перебирания мусора, она снова начала ощущать себя человеком, начала понимать, что жизнь не ограничивается уколами, процедурами и решеткам на окнах, а мир не замыкается на дверях палаты. Только ей никак не удавалось представить себе ту, другую жизнь... А может, ее у Марты еще и не было, может, все еще впереди?
А в это время врачи и охрана обыскивали все темные углы больницы. Еще ни разу за всю историю существования данного заведения у них не было таких прецедентов. И не должно было быть! Ведь любой сбежавший пациент мог поставить крест на работе клиники. Сколько респектабельных людей подверглось бы риску... Несколько недель без лекарств - и Марта вспомнила бы все, поняла бы, для чего она находилась здесь... А сколько таких Март женского и мужского пола находилось в стенах больницы.
Через некоторое время Марта все же была замечена выглянувшим из окна охранником, и человек десять бросились по лабиринтам коридоров к выходу во дворик. Бежать как можно быстрее их заставляло то, что на горизонте появился грузовичек, вывозивший мусор с территории. Но, наверное, если бы они знали, кто сидит за рулем этого грузовичка, они бежали бы еще быстрее...

* * *
Почему Сережа занялся сбором мусора, оставив перспективную работу в области новейших технологий в мире компьютерной техники? А зачем она вообще она была ему нужна, если рядом с ним не было уже той, для которой он что-то делал, вообще жил!
Ах, как много времени он потратил на анализирование причины ухода любимой женщины к другому. Неужели она настолько сильно любила этого ребенка? Ведь он же столько раз пытался уговорить взять к себе мальчика или девочку из детского дома! А она все говорила, что навряд ли сможет когда либо поверить, что это ее ребенок. Они продали квартиру в центре города, дачу, машину, чтобы проконсультироваться и пройти курс лечения у самых лучших врачей, занимающихся проблемой бесплодия. Врачи забирали деньги, а потом разводили руками, мол, ничего сделать невозможно... А Марта все сильнее привязывалась к Вадику, все чаще и чаще виделась с Виктором... А потом она ушла насовсем... Еще он часто задумывался о том, смог бы простить любимую, если бы она вернулась, но постоянно останавливал себя мыслью, что это невозможно.
* * *
Сережа узнал Марту сразу же. Узнал даже не по каким-то внешним чертам (которые оставались живы только в его памяти, и которые Марта потеряла в этой больнице), а просто почувствовал. Он был удивлен, поражен. Казалось бы, что проще: выпрыгивай из грузовичка и беги, спасай Марту, собирай и склеивай осколки счастья - вот ведь они, совсем рядом! А он все сидел в недоумении в заглохшем грузовичке. Очнулся Сережа в тот момент, когда Марту схватили врачи и силком потащили обратно, хотя она не особо и отбивалась.
- Марта! - кричал он ей вслед, все еще не в силах пошевелиться, но его уже никто не слышал, на него не обратили внимания...
В этот день мусор так и не был вывезен. Еще некоторое время пустой мусорный грузовичек стоял на территории больницы, но вскоре Сережа сообразил, что это выглядит слишком подозрительно, и уехал. Весь оставшийся день он пытался собраться с мыслями. Как? Почему? Что случилось?
После того, как Марта ушла, Сережа никогда не интересовался ее жизнью, ему так было проще свыкнуться с тем, что она ему больше не принадлежит. Он знал, что теперь у нее есть богатый муж, любимый сын, положение в обществе, и этого ему хватало сполна...
Наконец поняв, что ничего он понять не может, Сергей решил попытаться что-нибудь узнать, сделать. Первым делом он позвонил в клинику и узнал, можно ли навещать больных. Ему ответили категоричным отказом. Еще облее уверенный отказ последовал на его просьбу узнать историю болезни пациентки. Ничего не добившись с этой стороны, он отправился домой к Виктору.
* * *
На пороге его встретил пятнадцатилетний Вадик, так и не научившийся спрашивать: "Кто там?"
- Здрасьти. А вы к кому?
- Папа дома?
- Нет. Он в командировке. Вернется послезавтра.
- А мама?
- Она на Канарах, отдыхает.
На миг Сережа подумал. что та женщина - всего лишь плод больного воображения, он уже было развернулся, чтобы снова исчезнуть из жизни этой благополучной семьи, но все-таки не удержался и сказал:
- Передавай привет Марте, когда она вернется.
- Но...-мальчик пришел в замешательство, его голос дрогнул. - Вы разве не знаете? Марта умерла чуть больше двух лет назад...
Ноги у Сережи подкосились, и он не нашел ничего лучшего, как сесть прямо тут же, на пороге квартиры. Он наконец все понял. Но что же делать?
- Извините, вам плохо? Может, вы пройдете на кухню выпить воды? Вы наверное хорошо знали Марту? Я ее очень любил, она мне родную маму заменила, - вздохнул Вадик.
На кухне, за кружкой воды, Сережа вывалил на мальчонку все то, что видел. Может, и не стоило этого делать, но у Сережи не было времени рассуждать и думать. Ему нужан была помощь. А к кому еще он мог обратиться, кроме как к этому подростку, который наверняка тоже любил Марту, как и он.
Вадик не удивился. Он только вдруг стал ужасно злым, сказал, что никогда не считал своего отца хорошим человеком, но не думал, что тот может дойти до такого...
* * *
Судебный процесс длился недолго, но получил огромную огласку. Первые полосы журналов и газет пестрели заголовками: "Мальчик-жертва или мальчик-убийца?", "Возмездие", "Плохое воспитание", "Мальчик хладнокровно убил собственного отца"...
Вадика оправдали, клинику прикрыли, пополнив тюремные камеры ее медперсоналом.
* * *
- Знаешь, Вадик, теперь я понимаю, почему она так тебя любила...
- А я понимаю, почему она любила тебя, Сережа...
Эти вечно однообразные фразы звучали еще не однажды на могилой женщины, которая смогла довершить до конца только одно дело, начатое ею в столь разнообразной жизни - самоубийство. В вечно юной фотографии без труда можно было узнать ту самую счастливую Марту.