В Поезде отрывок из романа

ПОЛНОСТЬЮ ВЫ МОЖЕТЕ ПРОЧИТАТЬ РОМАН НА САЙТЕ http://lookocean.narod.ru

- Уже встал? – растирая кулачками глаза, зевала Татьяна.
- Да, с полчаса где-то.
- Сколько сейчас?
- Часы у тебя.
- Я сняла их. Они в плаще.
- Посмотреть?
- Да.
Вадим пошарил по карманам её плаща. Нашёл часы.
- Без… семи девять.
- Всего?
- Да.
- У-у, рано как! Я думала одиннадцать где-то.
- Поспи ещё.
Таня осмотрелась.
- Что-то не хочется больше.
У неё были припухшие веки и пролежни от подушки. Щёки горели.
- Вставать будешь?
- Не знай… Сейчас, чуть погодя.
Из громкоговорителей доносилась какая-то песня. Звук был очень плохой, разобрать её было невозможно.
- Выключи лучше, - сказал кто-то.
- Да пусть играет, - ответили ему.
Соседями по плацкарту напротив оказалась семья : женщина, мужчина – оба довольно молодые – и  пацан лет десяти, их сын. Здесь же сидел и  облезлого вида мужичок, тасовавший карты. Поймав на себе взгляд Вадима, он предложил:
- В картишки может?
- Нет, спасибо, - отозвался Вадим.
- А что, партейку-то можно, - не унимался мужик.
- Не хочу.
- Не играйте с ним, не надо, - сказала женщина. – Он шулер.
- Да ну, бросьте, - сморщился кокетливо дяденька. – Тут шулерством и не пахнет.
- Не играйте, не советую, - сказал муж женщины. – Я ему пятнадцать рублей проиграл.
- Валета надо было сбрасывать, - свесился с верхней полки мальчишка. – А папка десятку сбросил. Думал, потом козырями ударит. А фигушки!
- Это в последней партии так, - ответил ему отец. – До этого я хорошо вёл.
- Но всё равно проигрывал!
- Не везло просто.
- Да тебе всегда не везёт, - сказала ему жена. – Хоть в картах, хоть в  чём.
- Клюйте меня, клюйте. Сейчас можно!
- Я ведь и не знала, что они на деньги играют, - обращаясь к Вадиму с Таней, сказала женщина. – А то бы не разрешила.
- В карты только на деньги надо играть, - сказал картёжник. – Так просто, на интерес – это не игра.
- Нет уж, теперь с другими играйте, - сказала ему женщина.
- Вот, с товарищем буду, - показал картёжник на Вадима.
- Нет, я не буду, - покачал головой Вадим.
- Что так?
- Я не люблю карты.
- Зря, зря. Карты – это даже лучше, чем шахматы. В смысле, по умственному напряжению.
- Ну, в шахматы я бы вас сделал, - сказал мужчина.
- И я, - добавил со своей полки пацан.
- Очень может быть, - согласился мужичок. – Что же вы шахматы не взяли?
- Не подумали , - ответил мужчина.
- Надо было думать. Я и в шахматы не прочь сыграть. На деньги конечно – так просто тоже не интересно.
- Всё вам на деньги, - сказала женщина.
- Ну, ценились бы пуговицы  - на пуговицы играли.
Таня стала подниматься.
- Как спалось? – спросил её шулер.
- Нечего, - улыбнулась она.
- Что снилось?
- Не помню.
- Как же так? Свой сон не помнишь?
- Не-а.
- Я вот всегда сны помню.
- Завидую вам.
- Сегодня вот – ты мне снилась.
Вадим пристально посмотрел на него.
- Не может быть! – ответила Таня. – Как вы меня могли видеть, мы первый раз встречаемся.
- А вот так! Ты снилась, а я ещё о тебе не знал. Просыпаюсь – а ты здесь.
- Мистика.
- Точно! А сон интересный был. Пикантный такой, эротический. Рассказать?
- Не надо.
- А что? Сон ведь просто.
- Всё равно не надо.
- А то давай, расскажу. Ты там такие штуки вытворяла!
- Какие? – спросил Вадим.
- Да шучу я, шучу, - расплылся в напряжённой улыбке шулер. – Что  старику присниться может?!
Вадим отвернулся.
- Я в туалет, - шепнула Таня.
- Ага, - кивнул он.
- Он свободен, не знаешь?
- Не видел.
Она вышла в тамбур. Туалет был открыт.
- Жена? – спросил его шулер, заглаживая недоразумение.
- Да, - ответил Вадим сухо и после паузы.
- Красивая…
Вадим молчал.
- Вот поверите, нет, - сказал мужичок, обводя всех взглядом, - у меня четыре жены было.
- Круто! – хохотнул его сосед.
- Законных-то две, но ведь гражданский брак тоже считать надо. Так вот и выходит: две законных ….
- Две незаконных! – снова хохотнул мужчина.
- …две гражданских.
- А сейчас что, нет жены? – спросила женщина.
- Сейчас нет, - горестно мотнул головой мужик. – Сейчас я потерял уже былое обаяние. Не тот, не тот… Вот раньше – ой – ой – ой мужчина был! Видели бы вы меня двадцать лет назад, - сказал он женщине, - вы бы в меня влюбились сразу.
- Сомневаюсь, - отозвалась та.
- Честно – честно. Я очень симпатичный был… Правда поступал всегда по-дурацки. За что и страдаю до сих пор.
- Нечего, вас наверно карты лечат, - сказала женщина.
- Карты! – усмехнулся шулер.  – Карты что, карты ерунда. Главное в жизни – отношения человеческие, нежность …
- Красиво, красиво говоришь, - кивал мужчина.
- Что, неправильно?
- Нет, всё верно.
- Так и не может быть неверно! Это же главные ценности : семья, любовь, дети …
- А у вас дети есть? – спросила женщина.
- А как же! Четверо.
- От каждой жены – по ребёнку, - хохотнул мужчина.
- Нет, не так. От первой сын. От второй - сын и дочь. И от четвертой – сын.
- А третья что? – продолжал посмеиваться сосед
- Третья не хотела рожать. Умная была слишком.
Вернулась Таня.
- Вадь, мне так есть вдруг захотелось! – сообщила она. – Как будто неделю голодала.
- Давай поедим, - сказал Вадим. -  Доставай тогда, я тоже в туалет схожу.
Выходя из туалета, он столкнулся с проводницей. Она несла ведро со шваброй.
- А-а! – издала возглас не то приветствия, не то возмущения. – Пришёл в себя?
Вадим молча прошагал мимо. Проводница фыркнула ему спину.
- Тоже мне, разорался как баба! – донеслось до него.
Он не отреагировал.
Таня вытирала полотенцем овощи. Они сели завтракать.
Проводница через пару минут перебралась мыть пол в вагон, но на Вадима уже не смотрела.
- Ноги! Ноги! – кричала она, орудуя шваброй.
- Хозяюшка, чай будет? – спросил её кто-то.
- Кипяток.
- Будет?
- Да.
- А почему чай сейчас не делаете? Раньше каждому разносили.
- Э-э, раньше! Раньше много чего было. Ноги!
- Было, было крушение, - доносилась из соседнего плацкарта. -  На этой самой линии.
- Вот на этой прям?
- Вот на этих рельсах! Тут дорога ведь плохо сделана. Чувствуете, как трясёт?
- Да, сильно. Я всю ночь спать не могла.
- Вот,однажды  поезд с рельс и сошёл.
- А господи!
- Семьдесят, что ли, человек погибло …
- Да не может быть, - включился кто-то третий. – Авария была, да, два года назад. Но там то ли три , то ли четыре погибло. Остальные так - ушибы.
- Да нет, что вы! Семьдесят человек – это же везде сообщали.
- Не помню такого.
- Так вы про ту ли аварию говорите?
- Ну два года назад которая. Не два, меньше. Год и десять месяцев- где-то так.
- А я говорю про недавнюю. Вот - пару месяцев назад.
- Не слышал про такую. 
- Была, была.
- Так не одна  авария?! – та же женщина.
- Не знаю. Товарищ  вон ещё какую-то вспомнил.
- Два года назад  точно была!
- Ну может, может … Я не помню конечно, но может. А это, где семьдесят жертв, вот совсем недавно случилась.
- А я про эту не слышал.
- Да везде говорили! П телевизору, по радио!..
- Не слышал, не знаю.
- Вы вообще часто здесь ездите?
- Да, частенько.
- Ну, с какой периодичностью?
- Раз в полгода приходится. Зато лет шесть уже.
- А я – чуть ли не каждый месяц езжу!
- Так вы тоже в ту аварию попали?
- Я не попал. Я на день раньше ехал. Ещё выбирал дату – когда, думаю, удобнее. Ладно, решил, пораньше поеду. И вот как удачно! А то бы…
- Ты почитать ничего не взял? – спросила Татьяна.
- Нет.
- Жаль. Скучно же.
- Я не читаю книг.
- Почему?
- Что за глупость – книги читать!
- Газеты какие – нибудь можно было взять.
- Газеты купишь. Станция будет вот.
- Поезд мало стоит.
- В Ртищево двадцать минут.
- А когда оно?
- В десять, что ли.
- С двенадцати лет инвалид, - доносилось из другого конца вагона. Голос был женский, скорбный. – Надо уж навестить.
- А как же, а как же, - соседка была не менее печальна.
- Я ведь его и к себе жить брала, но тяжело с ним.
- Ухаживать?
- Ухаживать ладно, нечего бы ещё. Если бы он вёл себя терпимо. А он – ходит под себя, на каждый шум раздражается, орёт. Капризничает всё время.
- Да, да.
- Родная кровь, думала. Надо нести свой крест.
- Правильно.
- Так как его вынесешь?! Я и работать не могла с ним. Его и на пять минут не оставишь. А муж ушёл, второй-то, не захотел терпеть. Одна с ним осталась. На дом работу брала. Что, да как, да где. Гроши конечно.
- А с ним как такое вышло? Напугали что ль?
- Напугали, ага. Он до двенадцати лет нечего мальчик был, хороший. Ну было правда что-то такое – но никто и не обращал внимания. Молчал всё время, смотрел чудно как–то  –  ну, и всё. А потом вот, как позвоночник сломал, это сказалось конечно.
- Отец тут что ли чё?
- Нет, не отец. Я с ним не жила уже тогда. Врачи.
- Врачи?
- Ага. Вот, мол, говорят ему, всю жизнь таким останешься. Всю жизнь уродом будешь.
- Ай – ай. Нельзя же так!
- Нельзя, так что скажешь им? У него после этого и стало развиваться отклонение.
- И что, плох очень?
- Плох, - тяжкий вздох. – Не разговаривает совсем. В одну точку уставится – глядит,глядит. Или орать начнёт. Час орёт, два, три.
- Сколько ему сейчас?
- Девятнадцать.
- Большой уже.
- Да… Жаль конечно, сын, но и самой ведь жить как – то надо.
- А то, а то.
Мимо окон мелькали дома, деревья. Солнца не было, одни тучи. Словно не рассветало.
- А снег так и не выпал, - Таня смотрела в окно.
- Да, почему-то не выпал.
- Плохой из тебя метеоролог.
- Кто?
- Метеоролог.
- Ещё раз.
- Ме-те-о-ро-лог.
- Смотри-ка ты, ни разу не  сбилась!
- Ну так!
Дома, дома. Серые, приземистые. Станция какая-то.
- Здесь сколько стоим?
- Здесь немного. Минуты две.
- Выйти, что ли. Душно тут.
- Да, топят сильно. Даже удивительно.
- Вот-вот.
- Аркадак…
- А?
- Вон, название. Аркадак.
- А-а… Ты пойдёшь?
- Ну давай, постоим в тамбуре.
В тамбуре находился второй проводник, светловолосый парень.
- Не выходите на улицу! – сказал он им. – Стоим мало.
- Не, мы здесь только.
Садились двое, мужчина и женщина, пожилые. Не выходил никто.
- Места есть? – спросил мужчина проводница.
- Найдём.
- Есть? – подала голос женщина.
- Есть, есть.
- Фу, слава богу!
- Да тут ехать-то…
- Ну, не стоя же.
Вадим закурил. Таня стояла в углу, руки на груди, сжалась. Казалась совсем маленькой.
- Я в детстве тоже курила.
- Курила?
- Да.
- И много?
- Целую пачку искурила.
- Да, немало.
- Отец купил тогда штук сорок. Почему-то плохо с сигарами было, запасались все. А я одну у него стащила.
- Ты нехорошая девочка.
- Потом в лесу за домом курила. Затянулась – и оглядываюсь. А сосед наш, дядя Коля, меня увидел раз.
- Выпорол?
- Нет, что ты! Кто он такой, чтоб меня пороть. Меня и отец никогда не бил.
- И что дальше?
- Я испугалась – до смерти. А он  из леса выходил. Посмотрел на меня и дальше пошёл. Я думала, папе расскажет.
- Не рассказал?
- Нет.
Поезд тронулся. Проводник закрыл дверь. Ушел.
- Как же ты в себе силы нашла бросить?
- Да мне с самого начала не нравилось.
- Перетерпеть надо было. Раскурилась бы.
- В школе многие девчонки курили.
- Вот видишь.
- Дай попробую.
Она затянулась. Выпустила дым.
- Ого, даже носом!
- Несложно же.
- Да ты вообще профессионалка. Не закашлялась.
- Я не вдыхала.
- А вдохнуть попробуй.
Затянулась снова.
- Классман!
- Нет, всё равно кашлять тянет.
- Но не кашляешь.
- Сдерживаюсь.
- Не сдерживайся, кашляни.
- Кхы!
- Молодчина.
Шулер снова играл с соседом в карты.
- Присоединяйтесь, - кивнул Тане.
Она задумалась.
- Мы не на деньги. Просто так.
- Вадь, давай, - кивнула она Вадиму.
- Не, не буду.
- Давай, что ты?
- Не хочу. Я не люблю карты.
- Всё рано делать нечего.
- Играй, если хочешь.
- Давай, милая, присоединяйся, - кивнул шулер.
- Меня возьмите! – свесил голову пацан.
- Вот, вчетвером! Двое на двое.
Сели играть. Таня с мужичком против пацана с отцом. Вадим отвернулся к окну.
- Не скажите, не скажите, - раздавалось по вагону. – Бывает, что и летальными исходами заканчивается.
- Да какие летальные исходы?! Глаза оперируют!
- А что, глаза – это что-то такое  несерьёзное?
- Глаза серьёзное.
- Вот.
- Но минимальные исходы невозможны.
- Да почему? Там ведь сосудов всяких, артерий, нервов – уйма. Один повреди, и всё – слепым можно остаться.
- Но не умереть же!
- Да и умереть. Повреди другой - и умрёшь.
- Нет, что-то вы не про то. Может быть с операцией на мозге путаете?
- Все операции – это страшно. И все могут окончиться смертью.
- Да, да, - подтверждал женский голос, до этого молчавший.
- Раньше так было. Сейчас нет уже.
- От одного наркоза умереть можно! Я помню, мне операцию делали – это же ужасная вещь, наркоз!
- Да, да, да, - снова женский голос. – Мне племянница рассказывала – голоса разные слышатся и по коридору словно едешь. Когда умирают ведь так – по коридору будто едут.
- Голоса слышатся – это врачи разговаривают. Да и коридор – малоправдоподобно.
- Не скажите, не скажите.
- Ну вы же живы остались.
- Жив. Еле-еле. Второй раз не хочу такого. Мне сейчас предлагают – давайте, мол, пошуруем там у вас. Нет, говорю, спасибо. Пока живу худо-бедно, на лекарствах - но лучше так.
- Вот и дотяните до того, что вам уже не поможешь.
- Ну и пусть. Больше того, что отпущено, не проживёшь.
- Правильно, правильно, - вторила женщина.
- Вот такие заблуждения и доводят до ручки. У человека опухоль: давайте вырежем, говорят, пока не разрослась. Да нет, да нет, как-нибудь уж. Авось пройдет. И всё, через какое-то время опухоль злокачественная. Ничем не поможешь – ни операцией, ничем.
- Ну, это вечно если б жить. А так - всё равно умирать.
За окнами – поля. Чёрные, грязные. Кружили птицы. Мелькали столбы, и провода – вверх – вниз, вверх – вниз.
- Это кипяток вы несёте?
- Ага.
- Поспела, значит, водичка.
- Так давно уже.
- Давно?
- Да. Почти весь титан слили.
- Да что вы говорите! А я почему не заметил?
- Не знаю. Минут пятнадцать уже все с кружками ходят.
- Ай-ай-ай. Как же я прозевал так?
- Не знаю, не знаю.
- Ну там осталось хоть?
- Да, есть ещё.
- Надо сходить. А то потом не будет.
Вадим забрался на верхнюю полку. Картёжники  играли.
- Женщина в красном, - шептал шулер, не разжимая рта, - женщина в красном.
- А ну не подсказывать! – возмущались оппоненты.
- Какие подсказки? Я песню пою.
Таня сходила дамой.
- Ну вот, опять взял, - сказал мужчина. – Никаких песен! Играем молча.
- Что, опять дуете? – спросила его жена.
- Ещё не закончили, подожди.
- Да что ждать, всё ясно.
- Конечно, перемигиваются тут, - вступился пацан.
- Нет, что ты! – мотала головой Таня. – Просто удача к нам повернулась.
- Титьками! – вставил шулер. – А к вам – задницей.
Смеялся долго и отчаянно. Снова принялся напевать:
- Семь крестов на холме…
- Ну хватит! – негодовали соперники.
- Молчу, молчу
Таня сходила с семёрки. Пацан отбился.
- А вон они, семёрочки! – шулер подкинул карты. – Первая, вторая…
- Ещё давайте.
- Не, козырька себе оставлю.
- Ну смотри что делают!-возмущался мужчина. – Внаглую просто друг другу сообщают.
- На самом деле, - женщина тоже вступилась. – Нельзя же так.
- Нет, вам просто кажется, - сказала Таня.
- Во-во, - добавил шулер.
Пацан крылся.
- Десяткой? А на тебе десяточку. А на тебе ещё одну.
Пацан взял.
- Всё, они наши. Как у тебя там?
- Сердца, - отозвалась Таня.
- Отобьёшься значит, если что.
- Перестаньте вы!
- Потому что я заканчиваю.
Мужичок сходил двумя тузами.
- Вы не поможете мне?
Вадим повернулся. Не его.
- Сумку заклинило что-то.
- Сумку? Давайте посмотрим.
Пожилой пузатый мужчина наклонился над сумкой.
- Уважаемые пассажиры! – хрипло донеслось из динамиков. – К вашим услугам имеется ресторан, который расположен между десятым и одиннадцатым вагонами.
- Вадим! В ресторан не пойдём?
- А зачем? Еды полно у нас.
- Ну ладно, - Таня отвернулась.
- Да, крепко заклинило.
- Она всегда так. Я не хотела её брать, да другой не было.
- Нечего, если я потяну?
- Только не сломайте! Нам долго ещё ехать.
- Хорошо, хорошо. Я осторожно.
Поезд мчался на всех парах. Вагон даже наклонялся.
- А господи! А господи!
- Вот  так аварии и случаются. Ладно ещё, что у нас восьмой вагон. Хвост наверно так мотает, что всё попадало.
- Да, верно. В хвосте вообще опасно ехать. И с рельс сойти может, и отцепиться.
- И врезаются - тоже в него… Другие поезда.
- Ну, это можно и головой врезаться.
- В голове тоже опасно.
- Мы ближе к голове.
- Ну не настолько.
- Всё равно.
- Четырнадцать вагонов в составе. Мы, считай, самая середина.
- Да, нам лучше.
- Ага, ага, пошло. Так, так, давай, давай.
- Ой, спасибо вам. Я думала – не откроется уже.
- Откроется, как не откроется. Тут края у неё обтрепались. Вот видимо нитки и забиваются в молнию.
- Старая сумка уже.
- Их бы оборвать как-нибудь или обрезать.
- Дома только теперь.
- А то вы намучаетесь с ней.
- Спасибо вам. Спасибо.
- Не за что.
По вагону проходил бородатый мужик. Клал на каждый стол по пачке газет и журналов.
- Тань, вот тебе газеты.
- Ага.
- Кто выиграл?
- Конечно мы.
- Четыре раза подряд! – вставил шулер.
- Да нечестно вы как-то, - сказал мужчина.
- Всё честно. Играть просто не умеете.
- Нет, им не везло, - сказала Таня.
- Везёт сильнейшим. Везение - такой вещи вообще нет. Тот, кто умеет – тот и выиграет.
- Молодцы, молодцы, - сказала женщина.
- Вадим, я вот эту возьму. И вот эту может.
- Бери.До Ртищево ждать не будешь?
- А сейчас сколько время?
- Через двадцать минут будем.
- Там нет таких наверно.
- Может быть.
- Ну-ка, ну-ка, дай я вот этот журнал посмотрю, - протянул руку картёжник. – О-о, какая женщина! Сколько он стоит?
- Не знаю.
- Взять, что ли?
В Ртишево газетный киоск не работал.
- Видишь, - сказала Таня. – Хорошо, что купила газеты.
На перроне копошились торговки.
- Вадь, возьмём пиво?
- Ты будешь?
- Буду.
- Бери.
- Сколько?
- Сколько ты хочешь?
- Четыре возьму?
- Давай.
- И мороженое.
- Бери.
- Какое лучше? Вот это?
- Лучше в шоколаде.
Пиво и мороженое были куплены.
- А вот это я тоже  люблю.
- Казенаки?
- Казенаки называется? Один раз только ела.
- Я ни разу.
- Давай возьмём.
- Как хочешь.
Таня купила. Отнесла всё в вагон. Потом вернулась, но на перрон уже не сходила. Стояла в тамбуре, ела мороженое и улыбалась.
- Мы во сколько приезжаем? – кивнула ему.
- В два.
- А Челябинский во сколько отходит?
- Я же говорил , не помню.
- Вечером?
- Хорошо бы,если вечером.
- Утром- плохо!
- Трогаемся! – махнул рукой проводник. – В вагон все, в вагон.
Колёса стучали отчаянно. Здесь,в тамбуре, их грохот был особенно силён.
- У тебя губы сладкие.
- От мороженого.
- Всё съела?
- Ага.
- У меня просить будешь.
- Не дашь?
- Не-а.
Закрывала глаза. Всегда закрывала.
- Значит нам ещё четыре часа?
- Меньше уже.
- А потом – ещё!
- А потом – ещё.
- Кошмар!
- Бывает и хуже.
- Я уже с ума схожу.
- По тебе не видно.
- Это внешне  не проявляется.
Целоваться в поезде неудобно, но интересно.
- Тихо, тихо, - отстранилась вдруг.
- Что?
- Идёт кто-то.
Они разнялись.