Кредиторы богов. Часть III. Герои. гл. 7-9

                 Глава VII

Все вернется на круги своя
С непременно счастливой развязкой:
Звон бокалов, ристалища лязги –
Вот тебе полнота бытия.
Что познанья нелепый мираж?
Что теперь твое девичье мненье?
Прочь надежды, причуды, сомненья!
Будет муж – и защитник и страж.
 
Солнце, смилостивясь, клонилось к закату, длинный летний день близился к концу, обещая привал и отдых. Еще вчера утром отряд покинул пределы Крайнего леса, расставшись с его тенистой прохладой. Утомленная длинным переходом армия шагом тащилась по степной дороге. Ехавшие впереди войска Ромео и Карлот заметили всадника, мчавшегося во весь опор им навстречу.
– Кто это может быть? Гонец? – предположил Карлот.
– Вряд ли, – усомнился Ромео.
Всадник быстро приближался. Принцы внимательно вглядывались в темный силуэт.
– Не может быть, – Ромео не поверил своим глазам. – Ее посадка. Тали?!
Ромео пришпорил коня и галопом рванул вперед. Они едва не сшиблись, с трудом удерживая разогнавшихся скакунов.
– Тали! Ты жива! Откуда ты здесь? – Ромео не мог опомниться от счастья.
– Конечно, жива.
Они соскочили на землю и крепко обнялись.
– Да как ты сюда попала? Это – ты?… – осекся Ромео, во все глаза воззрившись на сестру.
– И ты, Ром! Ты узнавал меня под забралом! – бросила упрек девушка, и брат понял, что не он первый отказывается узнавать ее.
Да, ведь он и не отказывается…
– Что ты, Тали! Я не сомневаюсь, что ты – это ты. Я просто от неожиданности, – смущенно стал оправдываться Ромео. – А куда оно подевалось? Слушай, ты такая …   
– Такая же, как и раньше, кроме одной мелочи.  Разве  не  так?  Неужели,  все  вы  во  мне видели одно лишь «проклятие Алагора»?
– Да я его, вроде, как и не видел, – озадаченно протянул юноша. – И плевать на него. Ты – живая. А что «печать» исчезла, так и хвала Алагору. Это же здорово!
– Здорово, – передразнила Тали. – Все как с ума посходили. Какой-то болван на площади в Радуе кинулся мне под ноги и давай вопить на всю Сиену: «Снизошла! Снизошла!» За Аэтили меня принял, паломник глоров.
– Да, ну! А что, похожа, – Ромео отступил на шаг, внимательнее разглядывая сестру.
– Вот и жрецы так считают. Только не решили еще, как это сходство вкупе с исчезновением «печати» истолковывать должно, да еще после моего пребывания там. Не хочу я им на руку играть, а выходит. В общем, не стала я ждать, пока Адигис со своими намудрствуют, за вами поехала. Кой глор надоумил вас ввязаться в это бессмысленное предприятие? Хорошо, что вы возвращаетесь.
– Подожди. А как тебе удалось сбежать из Траэтра? – наконец выудил Ромео ускользавшую в сумятице впечатлений мысль.
– Я не сбегала. Танаэль отпустил меня проститься с тобой, с отцом, с Сиеной, – погрустнела она.
– Как отпустил? – удивление Ромео возросло еще больше.
– Мы заключили договор, – объяснила девушка, – срок, указанный в пророчестве составляет три года. По его истечении Танаэль отпустит всех пленниц, а я ... я стану его женой. Адигис сдохнет от счастья: все вроде бы получается, как жрецы предсказывали. И ревность богов, и Метка их, и Идитос в мужья… Они уже открыто заявляют, что Танаэль – это и есть Идитос.
– Сто глоров им под рясу, каждому! – с легким злорадством ухмыльнулся принц. – Жрецы недоученные. Чудовища от бога отличить не могут, или не хотят ради удобства своего. Не выйдет. Не Идитос он был – монстр поганый. Заявления их боком им же и выйдут. Мы теперь сами разбираться станем, кто кому истину провозглашать право имеет. Это еще обдумать надо, как все преподнести следует. Верно, что нет худа без добра. Натерпелись вы, конечно. Ну, да теперь все позади. Нет Танаэля, нет и договора.
– Кого нет? – переспросила Эталия.
– Чудовища, Танаэля, Владыки Тьмы. Мы убили его. Вот лучшее доказательство против всезнайства жрецов.
– Как это? Его невозможно убить, – тень легла на ее прекрасное лицо, – он бессмертен.
– Не совсем так. Сейчас мы разобьем лагерь, потом я все тебе расскажу. Что с тобой? – Ромео заметил, что сестра стала серьезной и немного побледнела.
– Известие ошеломило меня. Я не могу поверить, – растерянно ответила принцесса.
Им пришлось прервать разговор, так как подъехал Карлот, а вслед за ним и весь отряд. При их приближении Тали перекинула шарф, прикрыв половину лица. Карлот был удивлен неожиданным появлением невесты. Все возвращалось на круги своя. Однако сейчас ему удалось лишь поприветствовать Эталию. Ромео и Карлот вернулись к своим обязанностям. Разбивая лагерь, на этот раз для них соорудили два разных шатра. Ромео с Эталией и Эрлиной расположились в одном, а Карлот с Лолией – в другом.
Эрли хорошо знала привычку двойняшек «посекретничать», и, не дожидаясь пока старшие ее выставят, сама отправилась к Католине. Эталия молча выслушала подробный рассказ брата, лишь изредка задавая уточняющие вопросы. Во время повествования Ромео она бесцельно бродила по шатру, брала в руки и перекладывала с места на место какие-то вещи, ненадолго присаживалась на один из походных стульев, потом на другой, на третий…
– Невероятно, хотя и кажется логичным, – высказалась она по поводу описанных событий.
– Весь этот мир чудовищ и магов невероятен. Что тебя смущает, Тали?
– Волшебник, Нат. Мне приходилось видеть такие кристаллы, как те, что он дал вам, но я не подозревала об их истинной силе. Он, вероятно, нейтрал. Всех сильнейших подданных Владыки Тьмы я, можно сказать, знаю в лицо, эффирских хранителей – тоже. Я слышала имена многих магов, но этого – никогда. Если только .., – Тали ненадолго замолчала. – Какого цвета были его глаза: не красные или желтые? Может быть, оранжевые?
– Дались вам его глаза, – пожал плечами Ромео. – Оотс тоже пытал меня об этом. Карие у него глаза, пронзительные и непроницаемые. Объясни, в чем смысл этого вопроса.
Тали объяснила.
– Понятно. Я не знал. Кстати, у одной из голов Танаэля глаза были оранжевые, огромные такие, у другой – голубые. Я думал, ты знаешь, как выглядит это чудовище.
– Нет, со мной он всегда разговаривал, приняв человеческий облик.
– Любопытно, и какие же у него были глаза: один оранжевый, другой голубой? – предположил Ромео.
Тали нахмурилась:
– Я не помню. Я не могу вспомнить то лицо, оно всегда было одно и то же, но сейчас я не могу представить его, оно ускользает.
– Это не важно, хорошо, что ты не видела его настоящих лиц.
– Я видела подобные. Знаешь, мне кажется, я многого не могу вспомнить. Наверное, прежде чем выпустить меня из Траэтра, он заблокировал часть моей памяти.
– И другим тоже, – добавил Ромео, – Эрли почти ничего не помнит из того, что с ними было.
– Да? А что она говорила?
– Ничего особенного. Они жили в каких-то маленьких комнатах с общим залом, им прислуживали странные существа. Потом их заперли в голой пещере с решеткой, там они пробыли недолго, сутки или чуть больше.
– И это все? – спросила Тали.
– Все.
– Ну, ладно. Я уже засыпаю. Где она ходит? – зевнула  девушка.
– Ложись. Я сам найду ее. Приятных сновидений.
Ромео вышел. Тали легла на кровать и задумалась.
«Значит, они ничего не помнят о Гарлите, о выжженных глазах, о том, что Танаэль вернул им зрение. Танаэль. Вот кем он был. Бессмертные боги! Жаль его. Ужасно жаль. Никогда бы не подумала, что он – потомок двух грубых Форм. В нем не было ничего от дракофибии, ни злобы, ни самолюбования. Возможно ли так искусно притворяться? Или он смотрел на мир глазами стихиида? Мы стали почти друзьями. Все было ложью? Нет, он никогда и не пытался уверить меня, что не является чудовищем. Напротив, я знала это, но не хотела думать, особенно в последнее время». Тали вспомнила свой первый сон, в котором видела себя на брачном ложе, и подумала, что стань он явью, она бы умерла от ужаса в ту же минуту. Пожалуй, он понимал это. Он все понимал, все знал. Он мог чувствовать ее настроение, ее состояние, не прибегая к чтению мыслей .... Она вспомнила: «Моя любовь – моя беда». Неужели, это и есть объяснение его нелепой гибели? Глупо на самом деле считать, что победитель Элтарской битвы не мог справиться с отрядом людей, вооруженных несколькими магическими вещицами. И при этом практически не пострадал ни один человек.
– О боги, боги! Он просто совершил самоубийство, – прошептала она. –  Несчастный.
Тали уткнулась лицом в подушку и горько расплакалась. Вошли Ромео и Эрли.
– Ты плачешь, Тали? Что с тобой?
– Я... я думала о Белане, – солгала Тали, она никому не могла бы признаться, чью смерть оплакивает на самом деле. – Если ее не нашли, значит, она погибла.
Тали вытерла слезы и продолжала:
– И еще нужно сообщить Карлоту и Лолии: Юлия умерла около двух месяцев назад.
– Откуда ты знаешь? – спросила Эрлина.
– Танаэль позволил нам с Беланой похоронить ее. Вы все были в забытьи, – придумала объяснение старшая сестра. Она решила не рассказывать о Гарлите, ни к чему травмировать девушек еще больше, если Танаэль стер из их памяти эти воспоминания, пусть так и будет.
– Почему чудовище убило именно ее? – спросил Ромео.
– Это был несчастный случай, – Тали сообщила подробности.
– Какое несчастье, – ахнула Эрли, – мы ничего не знали. Бедная Лолия, что будет с королевой Ванерией, – запричитала она и расплакалась навзрыд, громко всхлипывая и подвывая.
Теперь уже Эталия и Ромео стали утешать младшую сестру. Когда, наплакавшись, Эрли уснула, Ромео спросил у Тали:
– А что случилось с Беланой?
– Не знаю. Танаэль разрешил, чтобы она составила мне компанию, ведь меня держали отдельно. Что стало с ней после моего отъезда, мне неизвестно.
В действительности Тали догадывалась, что с кем с кем, а с сабрийкой все в полном порядке. Скорее всего, решившись на этот отчаянный шаг, Танаэль отослал Белану и Фьёрно из Траэтра. Где бы они теперь ни были, они вместе и счастливы, вернее, будут счастливы, когда боль утраты утихнет. Только они двое во всем мире могли понять и разделить ее тоску и скорбь. Никто лучше Фьёрно не знал своего господина, не зря благородный потомок богов боготворил ужасного Владыку.
– Давай ложиться, Ромео. Очень поздно.
Как ни была она рада долгожданной встрече с любимым братом, сейчас ей хотелось остаться наедине со своими мыслями.
«Кто теперь унаследует титул? Нет Адорно и нет Дзроора. Эфаль? Может быть. Стихиид воздуха очень честолюбив и достаточно силен, десятый, кажется, уровень. Или Катаранг? Да, и любитель совершать зло ради удовольствия теперь вполне может вернуть титул себе, его больше не будет сдерживать формула подчинения побежденного. Кто бы мог подумать, что пророчество исполнится таким образом. Очевидно Гарлита, да и другие, истолковали его неверно, и вместо того, чтобы сохранить власть, принадлежавшую Танаэлю, действия матери спровоцировали гибель сына. Себя она погубила вместе с ним. Ее кристалл успокоения погребен под развалинами базальтового дворца. И великолепная магическая библиотека… от нее остались только две книги, что он подарил мне».
Воспоминания поплыли, сменяя друг друга, как живые картины на стенах базальтового дворца Танаэля: первый урок магии, неувядающие розы, прогулки, разговоры, занятия, церемония демонстрации верноподданнических чувств, секреты большой власти... Как много она могла узнать того, чего не узнает теперь никогда. Дверь в мир чудес захлопнулась так же неожиданно, как распахнулась.
«В сущности никаких чудес не существует. Все имеет свое, пусть не всегда очевидное, объяснение. Нужно только знать структурные связи Вселенной, законы взаимодействия ее элементов: материи, энергий, информации и разума. Во Вселенной есть великое множество тайн, познание безгранично. А чудеса – это только видимость», – звучал в памяти Тали красивый голос, голос Танаэля, который в отличие от лица она помнила совершенно отчетливо. Этот голос говорил ей о немыслимых истинах, о том, чего люди не в силах были даже представить себе, во что никогда бы не поверили. Он говорил о самом простом и доступном (с точки зрения магов) для понимания, об азбуке познания, об истинах Видимого, которое вовсе и неВидимое даже, одним словом – о молекулах, атомах, электронах, элементарных частицах, квантах, виртуальных полях и демон знает, о чем еще. Проще не бывает. Не то, что Истины Сущего, или хотя бы Воспринимаемого (опять же скорее не-Воспринимаемого). «Истины Видимого знают все обладатели магической силы. Но одно дело знать, а другое – иметь возможность использовать это знание, которое, между прочим, не всегда безопасно. Теоретически, всего лишь простенький ядерный взрыв, достаточно мощный, разумеется, может разнести целую планету в клочья, не говоря ни о чем другом», – шутливо-пугающим тоном провозглашал Владыка. Ее голова шла кругом от разверзающихся бездн бытия, а он только улыбался ... да, она помнила, что он улыбался, хотя и не могла представить этой улыбки. Он улыбался как старец, слушающий лепет трехлетнего карапуза, в такие минуты она вспоминала о том, что он прожил уже не одну сотню лет, и все же был еще совсем молод для Мастера Большой магии. Но был им. Она успела многократно убедиться в этом.
Теперь Тали с трудом представляла себе, как она вернется в обычный человеческий мир, к грубой, примитивной жизни, полной нелепых предрассудков и порожденных невежеством заблуждений. В тот мир, где только такие люди, как мэтр Таро, не верили в существование края земли и в тайне считали, что она круглая. Их были единицы, свои знания и убеждения жизнь вынуждала их хранить в строгом секрете. И до чего же были малы эти знания и как далеки от истины большинство таких представлений! Как ни странно, а колдуны-шарлатаны порой бывали ближе к некоторым Истинам, чем придворные лекаря и звездочеты. Что же можно сказать о других представителях рода человеческого?  О тех, кому вовсе безразлично, похожа ли земля на плоскую тарелку или на огромное прямоугольное поле, почему солнце встает и заходит каждый день, и зачем мы копошимся под его бесстрастным ликом. Как ей, бывшей невесте Владыки Тьмы, жить теперь среди людей? Что делать со своей жизнью? Чем заполнить пустоту в душе?  Общение с Танаэлем превратило ее в существо другого мира, смотрящее на все уже другими глазами. Он умер, а ей предстояло жить, не слишком долго, но достаточно. Нужно приспосабливаться к существованию в когда-то родном, а теперь чуждом мире, вновь привыкать к его мелочным (а может быть и не очень) заботам и нуждам.
Зачем ты сделал это, Танаэль? Или твои любовь и боль были слишком велики? Невозможно вспомнить твое лицо, пусть не твое, но оно было твоим, твоим по сути, лицом личности, память о которой умрет, когда навеки закроются ярко-изумрудные глаза сиенской принцессы. Сколько бы голов и конечностей не было у хозяина Траэтра, образ монстра никак не сочетался в памяти  девушки с тем умным, непредсказуемым, насмешливым, неожиданно откровенным и ранимым Танаэлем, чье общество стало ей необходимо. И пусть себе не сочетается. Зачем? Видимость обманчива...
Утром ее разбудил Ромео.
–  Не хотелось будить тебя, ты так счастливо улыбалась во сне. Хороший сон?
– Да. Я видела что-то радостное, такое светлое... но совершенно не помню, что именно мне снилось, – обескуражено закончила она. – А что, уже поздно?
– Скоро выступаем. Поторопись, мы с Эрли уже позавтракали. Через полчаса сюда зайдет Карлот, скажи ему сама.
Ромео вышел, Тали поднялась и стала привычно совершать не требующие внимания утренние дела. Ее не слишком радовала предстоящая встреча, нет ничего тяжелее, чем сообщать близким о смерти дорогого человека. В шатер влетела Эрли, она находилась в радостно возбужденном состоянии и поспешила поделиться новостями с сестрой. Речь шла о большом рыцарском турнире, на котором рыцари-победители будут оспаривать руки спасенных принцесс. Известие буквально взбесило Эталию. Нет, ее больше не мучили страхи, порожденные рассказами Офелии. Теперь Тали относилась совершенно спокойно к мысли о супружеских отношениях, если это, конечно, не извращенные отношения. Она не помнила, когда и как избавилась от наваждения чужых несчастий, но это было так. На этот раз Эталия была возмущена тем, что она, как и другие принцессы, станет чем-то вроде ценного приза за доблесть, вещью, которую можно выиграть на состязании. Да, такова обычная практика, когда рука дамы достается победителю ристалища, но Тали всегда считала этот обычай отвратительным. Одно дело – ломать копья, чтобы продемонстрировать свое искусство и силу и тем сорвать улыбку с прекрасных уст. Другое – откровенно, с помощью грубой силы добиваться женщины, игнорируя ее чувства, желания и надежды. На турнире можно защищать честь, достоинство и даже жизнь, но поединок за обладание человеком – гнусность.
– Чему ты радуешься? – Эталия постаралась охладить бурный восторг младшей сестры. – Мы все окажемся в положении рабынь, от желания которых не зависит, какому хозяину они достанутся. Ты хоть это-то понимаешь?
– Альбани справится с любым соперником, – воодушевление Эрли было слишком велико, чтобы она могла серьезно отнестись к предостережениям сестры.
– А ты уверена, что он вообще станет искать твоей руки? – Тали пристально посмотрела на юную влюбленную.
– Думаю, да, – щеки Эрли зарделись.
– Вот как. Вы объяснились?
Эрлина смущенно кивнула, незабудки ее глаз искрились счастьем.
– Я очень рада за тебя, дорогая. Только ... только пойми, ваша любовь не обеспечит ему победу на турнире. В этом весь ужас.
– Нет, такого не может произойти, ты говоришь с досады. Ты больше не сможешь отказать Карлоту, никто не в силах победить его один на один. Не хочу тебя слушать, – злая слезинка блеснула в уголке обиженной незабудки.
– Глупышка. По крайней мере, меня не ждут неожиданности. И если забыть о гордости, для меня турнир решает массу затруднений, например, что касается жрецов… Я не хотела расстраивать тебя, а может быть и хотела... прости. Просто такова жизнь: не всем нашим надеждам суждено сбыться. Ну, только не надо плакать. Может быть, все обойдется, твой возлюбленный завоюет право на ваше счастье, – Тали уже жалела, что высказала свое мнение слишком прямо. Эрлина осталась прежним ребенком, стертые воспоминания не позволили ей повзрослеть через опыт страдания. Она, как и раньше, была наивна, полна радужных иллюзий и совершенно не способна воспринимать суровую правду жизни.
Оруженосец Ромео доложил о посетителе. Эрлина вышла и тут же позабыла о мрачных предчувствиях старшей сестры.
Эталия приняла Карлота, смирив свой гнев. Момент был не подходящий для проявления пусть и совершенно справедливого недовольства. Все проблемы живущих отступают перед ликом смерти. Девушка повторила атрейцу то, что сказала накануне брату и сестре. Еще по выражению лица Ромео Карлот понял, что услышит нечто подобное, и внутренне был готов получить известие о смерти младшей сестры. И все же сейчас он чувствовал себя так, как будто сам только что закрыл крышку гроба Юлии.
– Я сожалею. Смерть подстерегает каждого из нас, и мы не знаем, кого следующего она навестит без спроса, – сочувственно вздохнула Тали.
– Проклятое чудовище! Если б я мог, я убил бы его тысячу раз.
– Бессмысленно проклинать мертвых, Карлот. Никто и нигде не застрахован от несчастья. Тебе тяжело. Еще хуже будет Лолии, Ванерии, твоему отцу.
– Да, отец очень плох. Боюсь, смерть Юлии приблизит его кончину. Ну, я пойду. Спасибо, что ты была с ней и проводила.., – Карлот вышел, так и не закончив фразу.

          


       Первая проблема возвращающегося героя
состоит в том, чтобы после переживания
спасительного для души видения по завершении
пути принять как реальность все преходящие
радости и печали, все банальности и вопиющие
непристойности жизни.
                Дж. Кэмпбелл «Тысячеликий герой»


Глава VIII

Снова день. Пустых минут скольженье
В рамках строгой и торжественной печали.               
Разве этого, скажи, мы ожидали,
Празднуя с победой возвращенье?
Лишь в ночи, в объятьях сновиденья
Призрак счастья из глубин души взмывает,
Сердце памятью утраченной ласкает,
Растворяясь в муках пробужденья. 

Когда армия победителей достигла Сиены, повсюду уже царило всеобщее ликование. Счастливые вести летели на крыльях радости из королевства в королевство. Турнир и празднества по случаю победы решено было устроить в Сиене. Столица бушевала как океанский шторм, сюда уже съезжались венценосные родители спасенных в сопровождении множества родственников и вассалов. Такого собрания особ королевской крови и высшей аристократии не знала ни одна летопись. Казалось, все разногласия и взаимные претензии забыты навсегда, и больше не будет войн, набегов, крови и смерти. Отныне наступит всеобщий мир и благодать, а звон оружия будет раздаваться лишь на ристалищах. И он раздавался целый месяц в унисон со звоном бокалов и  вперемешку с песнями менестрелей, на ходу слагавших баллады о славных героях, прекрасных принцессах и ужасном чудовище. В угаре пиров, развлечений, турнирных поединков и народных гуляний никто не замечал отдельных грустных лиц. Крушение надежд и судеб как минимум половины бывших пленниц Владыки Тьмы никого не интересовало, кроме них самих. В их числе оказалась и Эрлина. Альбани был повержен в финальном поединке за ее руку; как и все проигравшие, он сохранил жизнь, но лишился возлюбленной. Победителем вышел принц Грабара Бравор. В отчаянии девушка пыталась покончить с собой, но была вовремя остановлена, ни слезы, ни мольбы не могли изменить приговор – королевское слово отца, ей осталось только смириться, как и другим. Тали с горечью смотрела на сникшую «резвушку», глаза Эрли потухли, и уезжающая по окончании торжеств с нелюбимым мужем тихая, потерянная женщина походила на тень любимицы короля Рудольфо.
Рука Эталии на турнире не оспаривалась. Карлот заявил, что будет сражаться за нее, но никто не пожелал принять его вызов. «Нашел дураков копья ломать», – почесывали затылки победители траэтрского монстра. Турнирные поединки считались «бескровными», то есть бой велся не до смерти, а заканчивался падением одного из участников, но ведь и, вылетев из седла, можно сломать себе шею, атреец же не проиграл в своей жизни ни одного такого состязания. Крутой характер старшей сиенской принцессы также внушал возможным кандидатам немалые опасения, мягко говоря, ее побаивались. Ее всегда считали слишком гордой, слишком умной, слишком независимой, смелой и непокорной. И хотя Эталия перестала быть Меченой, данное обстоятельство только усиливало нежелание возможных кандидатов ввязываться в дела «потусторонних» сил, да и настороженное молчание жрецов откровенно пугало. Вдруг явленная редкая красота девушки, обнаружившаяся вследствие таинственного исчезновения «печати» Алагора и сходство с богиней вызывали восторг, смешанный с суеверным ужасом. Ей были готовы поклоняться, но вступать в близкие отношения с любимицей богов (а теперь всеобщее мнение провозгласило ее именно любимицей) большинство сочли за неоправданный риск. По общему мнению, Карлот (герой, равный по силе и храбрости легендарным воителям древних сказаний) и Эталия во всех отношениях были идеально подходящей парой, насколько это мнение соответствовало желаниям и представлениям о счастье самой невесты, опять же всем было безразлично.
Таким образом, судьба Тали была решена. Но свадьба откладывалась. Сначала из-за траура по Юлии, а через три месяца после возвращения молодежи из Свободных земель скончался старый король Ролен. По обычаю бракосочетание пришлось отложить еще на полгода, его планировали приурочить к вступлению на престол нового короля Атрейи. Ромео женился еще во время празднеств, на турнире он выиграл право на руку Католины. Он и сам не знал, действительно ли желал этого брака, но почему бы и нет, когда все охвачены лихорадкой любви и подряд спешат приобщиться к семейной жизни, как-то не с руки оставаться в стороне ему, чья доблесть не сходит с уст менестрелей. К тому же проворонишь сейчас принцессу, придется жениться на герцогине или графской дочери, или ждать, пока подрастут младшие сестры героинь и героев сегодняшнего дня. Да и по всем показателям брак сиенского принца с латрийской принцессой был столь же выгоден с династической и политической точек зрения, как и брак его сестры с принцем атрейским. К тому же обе пары радовали глаз, правда, с той разницей, что Католина была влюблена в Ромео, а Эталия с трудом выносила Карлота. Больше всех эти союзы грели сердце Рудольфо – отныне Сиена, Латрия и Атрейя скрепятся кровными узами. Он с нетерпением ждал свадьбы старшей дочери. Злосчастная охота, устроенная в ненастный осенний день, уложила короля в постель, с которой ему уже было не суждено подняться. Ни лучшие лекаря во главе с мэтром Таро, ни присутствие старших детей не помогли Рудольфо справиться с недугом. Ему не хватало сияющих глаз Эрлины, ее смеха и милых ребяческих ласк. Он думал, что его девочка разучилась смеяться частично и по его вине, но раб своего слова, он не мог изменить ему. То же относилось и к Эталии, она старалась скрывать свою тоску от отца, однако Рудольфо знал: Карлота дочь не любит. Но Тали всегда была сильной, а к будущему королю Атрейи Рудольфо относился как к сыну: «Они поладят», – думал умирающий. Другое дело – замужество Эрли, Бравор был грабарийцем. А после того, как отшумели восторги, все вернулось в прежнее русло. И пусть сейчас Дерборский и Сиенский союзы официально находились в состоянии мира, извечная вражда держала обе стороны в постоянном напряжении. Письма Эрлины отнюдь не были пронизаны счастьем. Узнав о болезни отца, она всей душой стремилась в Сиену, но не могла отправиться в путь по зимним дорогам, она ждала ребенка, и беременность протекала тяжело.
Смерть пришла за Рудольфо на рассвете короткого зимнего дня, как приходит обычно за теми, кто с трудом вдыхает воздух измученными легкими и кашляет кровью.
Теперь свадьба Эталии могла состояться не раньше летнего солнцеворота. Еще полгода назад между женихом и невестой произошел откровенный разговор. Как командующий силами Сиенского союза атреец проводил больше времени в Сиене, чем в собственном замке. Его раздражали холодность Тали, ее задумчивость и погруженность в себя. Она была его невестой, но держалась так отчужденно и недоступно, словно действительно возомнила себя богиней. Даже Ромео признавал, что сестра очень изменилась, между ними не стало прежней доверительности и понимания. В конце концов, Карлот решил переговорить с будущей женой. Он разыскал ее в саду.
– Хочу поговорить с тобой, Тали.
– Что тебе нужно от меня? – она оторвалась от чтения солидного фолианта, лежавшего у нее на коленях, и захлопнула книгу.
– Тебе не кажется, что ты ведешь себя странно. Ты так откровенно избегаешь меня, что даже замковая прислуга шепчется у меня за спиной. Все еще презираешь меня? За что?
– Я … я не в восторге от того, что моя судьба решается без учета моего мнения, – почему-то отвела взгляд принцесса.
– М-да… Так принято, Тали, но ты, конечно, исключение… Однако ты не ответила.
– Что я должна ответить?
– Ну, почему именно моя персона тебе не угодна?
Тали вздрогнула, ей как-то не приходило в голову, что этот вопрос может быть важным и даже мучить главнокомандующего.
– Почему твоя персона? – растеряно повторила она. – Ты сначала не собирался просить моей руки, это отец настоял, я знаю. Я была оскорблена… Глупо, с одной стороны. Почему ты не отказался, когда жрецы грозили объявить тебя святотатцем, Карлот?
– Отказаться? Считается, что воля богов превыше кодекса чести. Только не для меня. Неужели ты предпочла бы стать жрицей? – искренне удивился он. 
– Нет, разумеется, нет. Кажется, ты полагаешь, что я должна чувствовать себя обязанной?
– За жрецов? Не думаю. Вы с Ромео могли бы здорово унизить их и без моего сватовства. Я, пожалуй, даже помог Адигису сохранить лицо. Ты за это так злишься на меня? Но, по крайней мере, я избавил тебя от самой страшной участи, которая не грозила ни одной другой пленнице.
Карлот был одним из немногих, кто знал, что Эталия была невестой Танаэля.
– Ты? Расскажи эту сказку кому-нибудь другому, – губы Тали слегка искривились насмешкой. – Вы ничего бы не сделали, не будь с вами того волшебника. Хотя, на самом деле, это ничуть не умаляет вашей храбрости, безумной храбрости, – уже другим тоном закончила она.
– Я не понимаю. Ты так говоришь, как будто тебе было бы лучше, если бы я был трусом, – пожал могучими плечами Карлот.
– Может быть. Мне было бы проще оправдать себя. Впрочем, с какой стати я должна это делать? Ты не любил меня прежде, смеялся над Меченой. Что ж теперь? Жениться на живом портрете богини вроде уже и не зазорно, верно? – язвительно рассмеялась Эталия.
– У тебя дар выставлять меня подлецом. Что-что, а характер у тебя нисколько не изменился, – принц почувствовал, как исподволь в нем просыпается злоба, – Ты напрасно показываешь сейчас свой строптивый характер, Эталия. Я могу оказаться злопамятным. Пока я не муж тебе, но когда стану им, ты можешь пожалеть…
Насмешки Тали всегда выводили его из равновесия, он переставал владеть собой. Она же продолжала подливать масло в огонь.
– Я и сейчас бесконечно скорблю о нашем предстоящем союзе.
– Я заставлю тебя  любить меня! Ты меня не знаешь, Тали.
– Я достаточно хорошо знаю тебя, Карлот. Нельзя заставить любить, и сила здесь не поможет.
Он знал, что в этом она права, и следовало бы принять ее правоту, но проявить слабость под насмешливо-презрительным взглядом бездонных загадочных глаз... Слабость? Благоразумие? Уважение к чувствам другого? Нет. Слабость. Конечно, это ее способ защиты, но какое ему дело, он мог бы понять, поговорить по-человечески, объяснить... Нет. Он – воин, рыцарь, не знающий ни поражений, ни сомнений, ни пощады. Она смеется, она оскорбляет его как рыцаря, как будущего мужа, как будущего короля, как мужчину, наконец. Значит, она враг, а для врага нет пощады... но где-то глубоко в душе, гораздо глубже, чем гнев, просыпалась иная сила… И, подчинившись ей, чего никогда не позволял себе прежде, он вдруг сказал, неожиданно для самого себя:
– Ты меня не знаешь, Тали. Заставить любить невозможно, точно. Давай на чистоту. Я не любил тебя, это правда. Но не смеялся над тобой, клянусь честью. Если я полюблю тебя сейчас, когда ты стала красавицей, ты посчитаешь это преступлением. Но я ведь не слепой, это раз. И вины моей в том, что ты родилась с пятном, а потом избавилась от него, моей вины тут нет, это два. Между прочим, вместе с красотой кротости в тебе не прибавилось, я не обольщаюсь, это три. При всем при том я, кажется, влюбился уже как мальчишка. И самое главное – ничего нельзя изменить. Жить-то ведь надо, Тали! – он высказал все это несколько сбивчиво, повторяясь от волнения. 
Тали изумленно воззрилась на атрейца. Впервые он поступил вопреки ее ожиданиям. Всего несколько мгновений назад на его лице проступали красные пятна и ноздри раздувались как у загнанного коня. Принцесса уже готовилась произнести формулу отталкивания, дабы навеки отучить покорителя женских сердец протягивать к ней руки. И вдруг такая искренность. Конечно, принц не был лицемером, но подобная обнаженность чувств… Причем сейчас его слова оказались гораздо более разумными, чем все сказанное до сих пор.   
– Жить надо, да. Ты прости меня. Это старая обида и еще… мне не хочется быть виноватой. Ты  –  благородный рыцарь, а я не в силах полюбить тебя, – грустно ответила она, – и у меня нет оправданий, теперь действительно нет. Просто сердцу не прикажешь.
– Но ведь никто не ответил на мой вызов. Невозможно, чтобы ты любила человека бесчестного! – воскликнул рыцарь.
– Бесчестие я понимаю в более широком смысле, Карлот, – улыбнулась Тали. – Но нет никакого такого человека.
– Тогда я догадываюсь… Пусть будет так: ты не виновата, что не любишь, я не виноват, что люблю. Обиды всякие забудем и простим. Что тогда у нас получится, Тали?
– Может быть, что-нибудь и получится. Династический брак на основе взаимного уважения и дружбы на благо подданных Сиенского союза, – Тали протянула жениху руку для поцелуя. – Я рада, что мы объяснились.
С тех пор их отношения заметно улучшились, и, тем не менее, Карлот все более убеждался, что его чувство вряд ли будет разделено.
После смерти отца Тали стала еще более замкнутой, она не желала общаться даже с братом, тем более с Католиной или с Карлотом. Теперь она бывала счастлива только в своих снах, которые, открыв глаза, уже не могла вспомнить; часто она просыпалась с ощущением неги во всем теле и радостью в душе, но действительность погружала ее в состояние безотрадности и печали.
Недели через две после кончины короля Рудольфо произошло событие, взбудоражившее население всех стран, участвовавших в знаменитом походе против чудовища. Неожиданно вернулись пропавшие по дороге к Траэтру люди из отряда Карлота и Ромео, их было около сотни. Вернувшиеся рассказывали о том, как томились в плену у огромного дракона, который и съел половину их товарищей, пока не были освобождены молодым рыцарем по имени Ларинэ, расправившимся с Кошкаром (так освободитель называл дракона).
Эталия с интересом выслушала новость. Заметив, что сестра оживилась, Ромео решил поговорить с ней.
– Что ты думаешь об этом, Тали? Ты все еще не забыла о странствиях по миру магов?
– Как можно забыть? Ты помнишь, мы мчались по следам ложника, мы были вместе, словно у нас на двоих была одна душа, – грустно улыбнулась она.
– Мы и сейчас вместе. Я хотел попросить тебя, пока ты еще не стала женой Карлота, помочь мне разобраться в делах управления. Во время болезни отца всем заправлял Ольваро, я не уверен в его честности и бескорыстии, и вообще быть королем очень трудно.
– Да, власть – тяжелое бремя и ответственность.
Ромео подумал, что кто-то уже говорил ему эти слова, но не помнил когда и в связи с чем. Дела действительно оказались невозможно запутаны, кроме того, принц хотел отвлечь Тали от печальных мыслей и вырвать из добровольного одиночества.
– Так ты согласна?
– Займемся этим завтра, – кивнула Тали.
– Ты не ответила, чем тебя заинтересовало возвращение наших людей? – вернулся к новостям Ромео.
– Мне показалось знакомым имя освободителя. Но при каких обстоятельствах я его слышала, что-то никак не припомню. Он должен быть волшебником. Кошкар – драконид, а не дракон: седьмой уровень силы. Я очень рада, что часть людей возвратилась, хоть что-то хорошее происходит на белом свете.
Позже, оставшись одна, Тали вдруг вспомнила, где слышала имя Ларинэ. Незадолго до ее отъезда из Траэтра они говорили с Танаэлем, и речь зашла о бесчинствах одного из средне сильных драконидов, ущемлявшего права других подданных Владыки Тьмы, слабее себя.
«– Такие вещи стали происходить все чаще, постоянно приходится кого-то усмирять и вразумлять, – озабоченно сказал Танаэль.
– Что было бы, если бы ты не вернулся из Элтара?
– То же самое. Разве что Адорно в силу своей надменности, а Дзроор – недальновидности поначалу не стали бы утруждать себя разбором склок между малозначительными вассалами, а это небезопасно. Если мне придется сойти со сцены, меня заменит Ларинэ.
– Кто это – Ларинэ? Еще один претендент на титул? – удивилась Тали, ей казалось, что она знает всех возможных соперников Танаэля.
– Не совсем, пока не уляжется неразбериха, он будет поддерживать порядок».
Владыка так и не сказал, кто такой Ларинэ, и что он имел в виду под «уходом со сцены» и «неразберихой». Теперь Тали казалось, что она понимает значение его слов.
На следующее утро брат и сестра приступили к исполнению нелегких королевских обязанностей. До церемонии официального вступления на престол Ромео носил титул принца-правителя, также как и Карлот в Атрейе. Перед смертью Рудольфо издал особый указ, по которому до вступления в брак его дочь принцесса Эталия также будет носить титул принцессы-правительницы. Это сильно злило Католину, поэтому поначалу Тали не хотела принимать участия в управлении королевством. Однако после просьбы брата передумала и вместе с ним погрузилась в водоворот бесконечных дел. Первые дни они покидали кабинет отца далеко за полночь с распухшими головами, не чувствуя ни конечностей, ни языка. Государственные заботы предстали перед ними как многоголовая гидра, у которой вместо одной отрубленной головы появляется как минимум две новые. Первый советник с воодушевлением посвящал молодых правителей в сложное искусство повелевать, он засыпал их громадными кипами бумаг: отчетами, докладными и прожектами по самым разнообразным вопросам от суммы, необходимой для содержания армии Союза на следующий год, до нового покроя камзола дворцовым герольдам. Вскоре близнецы стали отодвигать в сторону большинство документов, как только за графом закрывалась дверь королевского кабинета. Они сосредоточились на изучении состояния финансов Сиены, оно оказалось много хуже, чем можно было ожидать. Казна почти пустовала. Ольваро ссылался на огромные военные расходы, связанные как с содержанием армии Союза (их на две трети оплачивала Сиена), так и со знаменитым походом в земли магов.
– Кроме того, большие суммы были потрачены на празднование победы, прием гостей, а также на свадьбы принцессы Эрлины и Вашего Королевского Величества, – граф Ольваро изобразил на своем желтоватом, оплывшем, как полусгоревшая свеча, лице подобострастную улыбку. Он заранее называл молодого правителя будущим титулом, даже не стремясь завуалировать свою откровенную лесть, однако Ромео принимал его потуги с явным безразличием, не выказывая ни удовольствия, ни раздражения.
– Согласно нашим подсчетам, эти расходы были действительно велики, но не настолько, чтобы полностью истощить казну. Затраты на организацию похода оплачивались не одной Сиеной, мы внесли не более двадцатой части  суммы, то же касается и триумфальных празднеств, – принц сурово смотрел на старого хитреца.
Ольваро не слишком-то испугался строгого взора будущего короля, уверенный, что с его многолетним опытом интриг и воровства ему будет не сложно обвести вокруг собственного пальца юнца, возомнившего себя настоящим правителем.
– Но, Ваше Величество, в последние годы нас преследовали неурожаи, недороды. Крестьяне не платят налоги, горожане утаивают доходы...
– Подождите, граф, – прервала Эталия, – о каких неурожаях идет речь?
– О, Вашему Королевскому Величеству может быть неизвестно. Разумеется, молодость – развлечения, приключения. Все эти заботы, огорчения, проблемы проходили мимо вашего внимания, и это естественно.
– Нам не нужны ваши комментарии, ответьте на вопрос принцессы-правительницы, – тон принца стал жестче.
– То наводнения, то засуха, то заморозки, и нет хорошего урожая, а без того невозможно собрать подати сполна, – выкручивался советник.
– Последняя более или менее серьезная засуха, принесшая ощутимый урон хлебопашцам случилась семь лет назад, с тех пор не было ни сильных заморозков, ни иных стихийных бедствий, слава Барониру, – заявила Эталия. – К тому же, я полагаю, наши золотоносные рудники не страдают от капризов погоды.
Граф упустил из вида постоянные поездки близнецов по Сиене и соседним дружественным королевствам. Рассказывать басни о неурожаях он мог бы Католине или Эрлине, но только не лучшим ученикам мэтра Таро.
После похищения младшей дочери и пропажи старших детей, король Рудольфо почти не занимался делами, препоручив управление Ольваро. Пользуясь ситуацией, когда убитый горем отец, ничего не видел вокруг, первый советник разработал крупномасштабную операцию по ограблению казны. Он столько лет ждал подобного случая, буквально грезил во сне и наяву. События, последовавшие после появления Ромео, не слишком изменили планы сановного вора, наоборот они лишь помогли ему замаскировать его махинации. Отчеты были просто шедевром двойной бухгалтерии, сплошная путаница цифр могла у кого угодно отбить охоту разбираться в этом кошмаре. Но Ромео и Тали проявили такие усидчивость, старательность, сообразительность и дотошность, каких старый пройдоха никак не ожидал от двадцатилетних мальчишки и девчонки. Они пересчитали каждую статью доходов и расходов за последние пять лет до единой медной монеты. Причем большую часть работы взяла на себя Тали, поразительно быстро справляясь с цифрами – она незаметно использовала возможности второй магической книги, подаренной ей Танаэлем. Ромео же занимался поисками доказательств и свидетельств махинаций Ольваро. Разговор с казнокрадом состоялся через месяц после того, как близнецы приступили к исполнению королевских обязанностей. К тому моменту они уже точно знали, сколько советник украл и куда дел награбленное, его без лишнего шума сослали в родовой замок, конфисковав все остальное имущество, включая новый столичный дворец и огромные земельные угодья, приобретенные за последний год. Делу постарались не дать огласки из политических соображений, дабы слухи о плачевном положении королевской казны не подтолкнули к каким-либо шагам как сторонников, так и противников Сиенского союза. Сумма, которой удалось пополнить финансы после падения всесильного первого советника, все же была недостаточной, возникла необходимость в разработке новой системы налогов и пошлин, а также в развитии более интенсивных торговых связей за пределами союза. На осуществление этих задач требовались годы, кроме того, постоянно возникало множество других проблем: взаимные стычки баронов, участившийся в зимнюю пору разбой в столице и так далее до бесконечности. По ходатайству своего бывшего учителя правители издали особый указ о создании школы для детей торговцев и ремесленников, где они должны были обучаться грамоте, истории и естественным наукам, а в старших классах по желанию началам лекарского мастерства или законопроизводства.
Повседневная работа затягивала как болото, впрочем в ней было немало интересного, но еще больше рутины, и все же Тали уже не чувствовала такой пустоты и горечи внутри своего существа. Дела отвлекали ее от мысли о браке, и бывшая невеста Владыки Тьмы утешалась тем, что и в Атрейе ей найдется достаточно забот, она будет как можно больше времени уделять государству и как можно меньше встречаться с мужем.
Человек обладает огромной способностью приспосабливаться к обстоятельствам: это только кажется, что создавшиеся условия невыносимы, что существовать в заданных рамках невозможно, но проходит время, и человек привыкает, претерпевает, смиряется.  Уходит боль, гаснут мечты, сильные чувства погружаются в летаргический сон... Человек делится на две части, одна существует в реальном мире, который для него не более, чем мир-призрак, а другая живет там – в фантазии, в мечте, в воспоминании, где есть и возможно его истинное счастье, его подлинная жизнь:
Лишь в ночи, в объятьях сновиденья
Призрак счастья из глубин души взмывает...   
 
Глава IX

Ты живешь, или спишь? Или тонешь в болоте
Бесконечных, хоть важных, но муторных дел,
Отодвинув за самый далекий предел
Жажду вновь воспарить в невозможном полете.

Но, однажды обнаружив себя, мир магов не спешил отойти в область сказок и легенд. По проталинам вместе с журчанием весенних ручьев притекли новые вести, их принес северный ветер с плоскогорий Багрии. На маленького соседа Латрии обрушилось нежданное несчастье: ужасное чудовище напало на алмазные копи – славу и силу Багрийского герцогства. Тревожась о судьбе кузины и ее детей, Ромео и Эталия отправили к Офелии гонца с приглашением в случае опасности прибыть в Сиену. Причина, по которой неизвестный маг выбрал объектом вылазки богатства герцогства, была ясна Тали, но то, что один из обладателей магической силы попрал Законы богов, внушало серьезные опасения. Разум уступал место жажде власти, и установленный богами порядок грозил рухнуть в бездну хаоса.
– Если бы Танаэль был жив, никто не посмел бы решиться на такое, – в сердцах обмолвилась бывшая невеста Владыки.
– Я что-то не понимаю, ты жалеешь о гибели монстра? – Ромео удивленно посмотрел на сестру.
До сих пор Тали ничего не хотела говорить брату о своей жизни в Траэтре. По поводу исчезновения «проклятия» Алагора, принцесса заявила, что однажды проснулась без него, и больше ничего не может сообщить ни служителям верховного бога, ни кому-либо другому. Несколько общих скупых фраз, вот все, чего смог добиться от нее Ромео после возвращения домой. Хотя о поездке в Эффир, о Формах, Законах и прочих деталях из жизни обладателей магической силы она достаточно подробно рассказывала ему, особенно в последнее время, когда они снова сблизились, благодаря совместным трудам. На этот раз ей захотелось излить брату душу, прошло уже достаточно много времени, чтобы Ромео мог отнестись к ее откровению без предвзятости.
– Монстры, можно ли судить по внешности? – медленно, словно говоря сама с собой, начала Тали. – Разве Вернт не чудовище? А Натило?
– Согласен. Но к чему ты это?
– Ты спрашивал, что было со мной в царстве Владыки Тьмы. Я расскажу, только пусть все останется между нами. Незачем другим знать о Танаэле то, что известно мне и еще двум существам на свете.
Тали отодвинула в сторону проект очередного указа, заинтригованный Ромео уселся поудобнее в своем кресле  – высоком и массивном кресле отца, готовясь удовлетворить, наконец, давно зудящее в печенке любопытство. Она рассказывала долго, с подробностями и комментариями, останавливаясь, иногда не в силах сама вспомнить какие-то важные моменты. Ромео выслушал историю жестокой мести Гарлиты, время от времени, разражаясь проклятиями по адресу ведьмы, и озадаченно промолчал, узнав, кто вернул девушкам глаза, а некоторым рассудок и жизнь. Зато он искренне порадовался за Сабрийскую певунью:
– Значит, Белана жива и видит?
– Да, Бели прозрела и нашла свое счастье. Не знаю, где они теперь, но ей повезло больше, чем Эрлине и мне. Они с Фьёрно любят друг друга, это главное.
– А Юлия? Она действительно умерла или тоже живет где-нибудь в землях магов?
– Нет, к сожалению, не живет. Если бы в тот момент, когда случилось это нелепое несчастье, Танаэль был в Траэтре, – Тали с силой скрестила пальцы и досадливо тряхнула стиснутыми руками.
– То что?
– Он мог бы спасти ее.
– Чего ради он стал бы делать это?
– Чего ради врач лечит больного? Ты ведь не считаешь, что только ради  вознаграждения. Мэтр Таро нередко лечит бедняков просто потому, что так велит ему сердце.
– Но Владыка Тьмы – не мэтр Таро, если б ты видела его сердце, то, может быть, говорила бы иначе, – возразил Ромео.
– Ты говоришь ерунду, – возмутилась Тали, – и сам это знаешь. Причем здесь вид? Танаэль вернул глаза Эрли и другим, стер из их памяти даже воспоминания обо всех ужасах, ради чего, по-твоему?
– Возможно, чтобы расположить тебя к себе, – резонно предположил брат. Он не желал допускать, что то жуткое чудовище, которое он убивал собственными руками, было способно на сострадание или бескорыстие.
– Он вернул им глаза, еще не зная о моем существовании. Если ты ищешь в его поведении корыстный мотив, то Танаэль всегда сам называл его – Законы бессмертных богов, карающие за причинение вреда людям. Но ведь он и не выжигал пленницам глаз, и не убивал Юлию. Ей очень не повезло, не повезло вдвойне, что Владыки не было в царстве.
– А где он был? – несколько язвительным тоном поинтересовался Ромео, ему не нравилось, с каким жаром Тали говорит о Танаэле.
– В Элтаре, он сражался с драконидом огня Дзроором и волшебником Адорно, – на Тали нахлынули воспоминания тех дней: отчаяние Фьёрно, скорбное бдение у смертного одра Юлии и впервые испытанная ею самой тоска при мысли, что Танаэль не вернется.
– Оотс упоминал о каком-то Дзрооре, но я так и не понял, что там с ним сталось, – Ромео потер лоб, пытаясь вспомнить, что именно говорил ему сельн.
–  Оотс не может знать, что на самом деле произошло в Элтаре.
Тали изложила события так, как знала о них сама. Исход Элтарской битвы заставил Ромео задуматься.
– Не понимаю, если Танаэль справился с двумя такими противниками на чужой территории, то почему не разделался с нами, как мы бы с кучкой муравьев? Или Предметная магия более могущественна, чем обычная магическая сила?
– Разумеется, нет. Никто не может сделать вещи, обладающие большей силой, чем сила создателя, по крайней мере, из ныне живущих магов. Этот Нат… он должен быть богом, чтобы с помощью его магических предметов вы могли убить Танаэля, – горько усмехнулась  девушка.
– Тогда как же это мы.., – Ромео замолчал на полуслове.
– Наконец, ты понял: он позволил вам убить себя. Другого объяснения нет. И я не могу простить себе его смерти, – изумруды ее глаз сверкнули искрами боли.
– Причем тут ты, Этти? – при виде слез сестры Ромео даже растерялся, он редко звал сестру так, как по рассказам няни, ее называла мама. – Ты плачешь?
– Он был мне другом.
Выражение лица Ромео было достойно кисти великого живописца, это было больше, чем изумление; он хотел что-то сказать, но поперхнулся и промолчал.
– Не веришь? Я так и знала. Пойми, он открыл мне другой мир, мир знаний, мир магии. Я хотела бы узнать так много, а успела слишком мало и очень сожалею об этом. И еще я не хотела быть причиной его гибели. Я говорю сумбурно, извини. Ты спросил, причем я. Как объяснить, не знаю. В общем, видишь ли ... одним словом... Да что это со мной, как говорить разучилась, – Тали встала и, нервно ломая руки, заходила по кабинету.
– Успокойся, я пытаюсь тебя понять, правда.
– Хорошо, – она глубоко вздохнула, как будто собиралась нырнуть в прохладную воду лесного озера, – он любил меня.
– Не похоже, чтоб ты шутила, но… Тали, ты сама этому веришь? Он потребовал, чтобы ты стала его женой в обмен на свободу других, и это любовь? Что с тобой, сестренка? – ярко-зеленые глаза брата стали темнее, во взгляде отразилась тревога.
– Я не сошла с ума, не бойся. Послушай. Все было не так. Я сама предложила сделку, он ничего не требовал, иначе принцип добровольности был бы нарушен.
– Ты жертвовала собой ради них, как и ради меня. Но ведь этого он только и ждал. Он не заслуживает ни твоего сожаления, ни твоей защиты, – в сердцах Ромео рубанул ребром ладони по крышке дубового стола, удар оказался достаточно сильным, чтобы громоздившаяся на кипе бумаг чернильница перевернулась и залила несколько черновиков, на что принц-правитель не обратил ни малейшего внимания.
– Да, я жертвовала. Но разве Танаэль принял жертву? Я здесь, свободная и несчастная. Что меня ждет? Постылый брак с человеком, который в жизни своей не прочел ни одной книги, наверное, он уже и алфавит забыл. Карлот знает лишь один язык – язык оружия и силы.
– Ты несправедлива к нему, Этти. Он лучше, чем кажется на первый взгляд.
– Я согласна, но речь не о нем. Порой я не знаю, для чего мне эта жизнь. Поверишь ли ты или нет, но в Траэтре мне было интересно жить, открывать чудеса на каждом шагу. А Танаэль… он помогал мне, вел за руку, и загадочное становилось более понятным, а кажущееся обычным оборачивалось совершенно неожиданными сторонами,  простое  становилось сложным, безопасное  – пугающим, а ужасное – смешным.
Лицо девушки подернулось дымкой мечтательности, глаза заблестели. Ромео из чувства противоречия захотелось сказать что-нибудь колкое.
– Так значит, он был просто смешон, трудно было бы представить кого-то ужаснее твоего друга.
– Смешон? Да, я пыталась высмеять его. Вначале. От страха и отчаяния. Но зря. Он сам умел прекрасно посмеяться, в том числе и над собой, над своим положением всемогущего Владыки.
– Что? Чувство юмора у чудовища. Быть не может.
– Но было. Было и другое: тревога за судьбы мира, ответственность и чувство долга. И любовь. Для магов любить человека – тяжелый рок, они не могут избавиться от этой любви, никогда. Это общее горе эффирских хранителей, и старого волшебника Ифарго, и некоторых из тех, кого уже нет в живых. Но все они познали счастье роковой любви. А он не мог, понимаешь, не мог подвергнуть меня такому испытанию. Я никогда не видела его в облике стиходракофибии и не желаю помнить о нем как о чудовище. Я знала другого Танаэля, его разум, его душу.
Тали подошла к оконному проему, за ним угасал холодный день, зима в этом году выдалась суровой и не желала быстро сдавать свои позиции. Но перед внутренним взором принцессы стояла совсем другая картина, ей виделись не глубокие сугробы, между которыми залегали синие тени, а яркие краски лета: голубое бездонное небо, золотое жаркое солнце, буйная зелень листвы.
– Какая душа, Этти? – голос Ромео снова вырвал ее из грезы. – Ты не видела того омерзительного места. Не помню, кто именно, кажется Гелардо, так и сказал вслух. После чего и объявился твой замечательный Танаэль. Знаешь, что он ответил? О вкусах не спорят.
– На него это похоже. Он мог сказать фразу так, что слушающий принимал за чистую монету ее очевидный смысл, хотя на самом деле, Владыка вкладывал в нее смысл обратный. Вы поверили, что какая-то несчастная грязная лужа и несколько затхлых пещер вокруг и есть весь Траэтр? –  девушка прикрыла глаза рукой и покачала головой. –  Вы ничего не видели и ничего не поняли. Траэтр был чудом красоты. Однажды Танаэль показал мне его весь. В центре царства есть небольшая гора, метров на пятнадцать выше верхушек гигантских деревьев, снаружи Траэтра она не видна. Зато какой вид открывается с ее вершины! Красота такая, что просто опьяняет, с ней хочется слиться. Какая музыка звучит там: единая гармония птичьих трелей, шума листвы и чистого звона воздуха, а ласковый ветер зовет за собой, и хочется полететь вместе с ним. Да, именно полететь, вот чего я хотела, оказавшись там вдвоем с чудовищем из затхлого подземелья. Он понял мое желание, он понимал меня так же хорошо, как ты, а может быть даже лучше. Он спросил: «Ты хотела бы полететь, Тали?»

*     *     *

–  Ты хотела бы полететь, Тали? Парить надо всем как птица? – Танаэль простер руку, как будто приносил к ее ногам все совершенство мира.
–  Конечно. Ты можешь превратить меня в птицу? Я всегда мечтала летать, – ее глаза лучились восторгом и ожиданием чуда.
–  Зачем же в птицу? Летать можно и без крыльев, разве ты не знаешь? Протяни руку, попытайся ее опустить. Что ты чувствуешь?
Тали послушно следовала его указаниям.
–  Ее что-то не пускает.
–  Это антигравитационное поле, с его помощью можно летать как ...
–  Как на ковре-самолете? – улыбнулась она.
– Даже лучше, поле будет подчиняться твоему мысленному желанию, и сами птицы позавидуют тебе.
Тали не видела его лица, но слышала шутливый тон его красивого голоса.
– Я не упаду?  – скорее в шутку, чем  всерьез забеспокоилась девушка.
– Обязательно упадешь,  иначе  я  не  смогу  поймать  тебя.  Дай  руку,  теперь нагибайся вперед. Чувствуешь поддержку? – он стоял у нее за спиной, держа одной рукой ее руку, другой подтолкнул ее. Тали оказалась в пустом пространстве.
– Ах! – у нее перехватило дыхание, но испуг мгновенно прошел вытесненный ни с чем несравнимым чувством свободы.
Они парили над землей, над полями и рощами, над озером, над воздушным замком и базальтовым дворцом. Танаэль увлекал Тали за собой все выше, они пролетели над сторожевыми гигантами, приветствовавшими их покачиванием густых крон...

*     *     *

– Мне казалось, это длилось бесконечно и было так прекрасно. Такое невозможно забыть, Ром, и это чудо больше не повторится никогда, – ее глаза сразу потухли. – Предметная магия первого рода третьей ступени, дублирующая Малую магию пятого–шестого уровня способна создавать лишь крошечное поле, достаточное для перемещения разве что сельна, даже гномы слишком тяжелы для него. Именно так летал наш добрый Аахм, тратя  весь запас своих небольших магических сил. Он был прав – и сотня сельнов не сможет переместить человека в пространстве. Для Танаэля это было забавой.
– Летающее поле? Как оно выглядит? – в Ромео проснулась присущая ему любознательность. – Кстати, ты здорово разбираешься в магии.               
¬– Владыка Тьмы не морил меня интеллектуальным голодом. А поле, оно никак не выглядит, просто не дает упасть, вот и все. Одно могу сказать: в этом нет ничего сверхъестественного, маги знают законы природы в тысячи раз лучше нас. Танаэль успел посвятить меня лишь в самые азы науки, высшей ступенью которой и является собственно то, что мы зовем магией, так что многого я не знаю. Хотела бы и я понять, что такое антигравитационное поле, но по настоящему знают об этом и умеют его создавать только Мастера Большой магии. Я попробую объяснить кое-что.., – Тали осмотрелась, подыскивая подходящее наглядное пособие. – Вот. Что будет, если ты возьмешь в руки этот свод законов, а потом отпустишь его?
– Он отобьет мне ноги, – пошутил Ромео.               
– Вот именно, он упадет. А почему?               
– Все, что уронишь, падает. Это нормально.               
– Кажется нам нормальным, так как мы к этому привыкли. Но почему происходит именно так, а не наоборот?               
Тали уже совсем успокоилась, она перестала ходить по кабинету и села в свое рабочее кресло напротив Ромео. Принц озадаченно воззрился на сестру:               
–  И почему же?               
– Потому что предметы большой массы притягивают к себе другие. Масса планеты огромна, все, что находится на ней или рядом с ней она притягивает к себе. Это и называется гравитацией, в общих чертах. Соответственно антигравитационное поле обладает свойством устранять силу притяжения, маги говорят – нейтрализовать.
–  Каким образом?               
Тали только пожала плечами
–  Дела-а. Это он рассказал тебе? – девушка кивнула. – А что еще?
– Да разное. Еще он подарил мне две книги магических заклинаний, так что я стала немного колдуньей. Танаэль дал мне несколько уроков Предметной магии. Очень полезная вещь, знаешь ли. Без них я бы и за полгода не разобралась в отчетах.
– Я в замешательстве, Тали, – развел руками Ромео, – того ли мы убили...               
– Я ни в коем случае не хочу, чтоб ты винил себя. Если он умер, то только по собственной воле, просто пойми мои сожаления.

Гонец из Багрии привез письмо от Офелии и ворох новостей, среди них были и дурные, и хорошие, была и такая, которой согласно приличиям следовало бы огорчиться, но Эталию она только обрадовала. Недавно герцогиня стала вдовой, герцог Вернт погиб в неравной схватке с чудовищем. Собственно говоря, до схватки дело не дошло. Когда правитель Багрии попытался защитить ее достояние – алмазные копи от незваного гостя, пожравшего чуть не половину рудничных работников, и двинул против захватчика войско, случилось нечто непонятное и ужасающее. Первый отряд рыцарской конницы, возглавляемый самим герцогом, так и не смог приблизиться к чудовищу, неведомая сила буквально разорвала людей изнутри.
«Я не в силах испытывать жалость к этим людям, все они были ближайшими соратниками Вернта и сообщниками во всех его гнусных делах», – писала кузине Офелия.
После страшной гибели отряда герцога никто уже не предпринимал попыток напасть на монстра. Чудовище потребовало выдать ему все запасы алмазов, хранящиеся в знаменитой Алмазной башне, в противном случае угрожая опустошить герцогство. Подробности заставили Тали думать, что нарушителем Законов стал кто-то из бессмертных драконидов, судя по описанию – драконид земли. Сырье для Большой магии не поддается магическому «переносу», поэтому драгоценными металлами или камнями нельзя завладеть незаконным путем. А законный – это либо дар, приношение, покупка, либо самостоятельное открытие месторождения. Драконид требовал дар от Багрии. Сокровища погрузили на телегу, процессию возглавляла карета герцогини. Когда копи были уже в пределах видимости, людей остановил одинокий всадник – рыцарь в белых доспехах на черном коне. Он утверждал, что им не нужно отдавать достояние страны вымогателю, так как он в силах справиться с монстром. Никто не принял его уверений всерьез, безумца пытались отговорить, но рыцарь лишь улыбнулся и направил коня к руднику. Люди с замершими сердцами следили за рыцарем, каждую минуту ожидая увидеть его страшную кончину. Монстр появился у выхода. Рыцарь, живой и невредимый, приблизился к чудовищу на расстояние копейного броска, противник метнул в него с десяток молний, но рыцарь отразил их ладонью. Что произошло потом, так и осталось непонятым свидетелями поединка. За далью расстояния никто не разглядел, что именно сделал неожиданный спаситель. Огромное чудовище исчезло, как его и не было. Затем рыцарь приветственно помахал рукой и ускакал не оборачиваясь.
Хотя Эталия и Ромео не присутствовали на месте событий, они отлично поняли, что случилось с драконидом. Волшебник, а это мог быть только маг, заключил противника в кристалл.
«Ты знаешь мое отношение к мужчинам, дорогая кузина, – писала вдова герцога Вернта, – но не могу не признать, что наш освободитель был прекрасен. Он назвал себя Ларинэ».