Черный день

Алексей Тырышкин          «Черный день»


Лейтенант рванул  полог на себя, бросил свое могучее тело во внутрь просторного помещения палатки. Я, спокойно продолжая чистить картошку, обернулся к нему.
Тот, увидев меня,  споткнулся на пороге, чертыхнувшись, едва не потерял равновесие. Потом произнес.
-Ох, ну ты и вымарался в солярке. Ну-ка быстро отмываться!
-Чего? Какая солярка? – не понял я. Глаза незнакомого лейтенанта, изрядно залитые солидной дозой алкоголя, вновь уставились на меня.
-Ты че, дрочишь меня? У тебя вся харя в соляре!
Я испуганно посмотрелся в полированную стенку кастрюли. Лицо было абсолютно чисто, без единого следа грязи.
-Тааак. По-моему, тут кто-то хочет похохотать над лейтенантом Студеникиным. Не-по-лу-чи-ца! Упал, отжался, потом пошел отмываться.
Голос вышестоящего по званию звучит зловеще и непререкаемо. Но я все же силюсь напоследок возразить.
-Да вы, наверное, не…
-Молчать! А то по репе прорублю!
Молчу. Репу жалко. Честное слово, жалко. Падаю на ладошки, отжимаюсь. Лейтенант, собака, приказывает отставить ладошки и выполнять упражнение как водится, на кулаках. Чертыхаюсь, но делаю, как велят.
Избавление рядом – слышно, как заходит наш взводный, громко рыча в предвкушении сытного обеда, готовить который поручено мне.
Обед отброшен к чертовой матери, повар кряхтит на полу, отжимаясь по армейским правилам. А те велят отжаться только два раза. Вот и гоняет сука-офицер, шатаясь надо мной, как ветка сирени.
-Раз, два. Раз, два. Раз, два!
И так до посинения.
-Ты че это моего бойца дрочишь?
-Это он меня дрочит! Я ему, че не моешься, а он вздумал препираться со старшим.
-Он грязный?
-Вся рожа в солярке.
Взводный просит отойти пошептаться, когда он произнес несколько первых  слов шепотом, офицер, едва не подавившись смехом, смотрит на меня, как дикарь на Кука.
-Че, правда, негр? А я подумал, солярка…
Да, да дети мои, я – негр. Самый натуральный, черный, немного толстогубый, в меру широконосый. Ну, и курчавый, как полагается. Мама погуляла со студентом из знойной Африки. В итоге появился я. Максим Иванов. Смотрю в зеркало, говорю своему отражению: «Я Максим Иванов», а самому не верится. Вот так вот.

-Вот уроды черножопы…ой, Макс, извини, я не имел в виду тебя.
Санек по прозвищу Аксель, поскольку произносит слово «Акселератор» без запинки,  даже застаканив пол-литровую бутылку водки - единственный человек в Российской армии, который не хихикает с рвением дикой лошади, когда видит меня. Негр, ну и негр. Не инопланетянин же.
Сейчас он настороженно смотрит, как мимо нашего грузовика фланирует группа чеченок. Те тоже бросают не вполне дружелюбные взгляды на наш кордон. Их крысиные глазки шершаво скользят по нашим лицам, по расположению солдат на блоке. Запоминают.…Лишь потом с каким-то отстраненным интересом начинают изучать именно  меня, негру.
Я привык. Поначалу все дети района сбегались позырить на меня. Чернокожий в рядах русской армии! Неужели у них кончились свои бойцы, и они начали набирать наемников на черном континенте?
Я чувствовал себя, как  обезьяна в зоопарке. Другое дело, что обезьяна ни в коем случае не оскорбляется, когда на нее приходят посмотреть люди. Она ведь всего лишь зверь. А я человек, человек, мать вашу!
Грозно озираюсь на прохожих, те отшатываются. Про русских ясно – свирепые, но отходчивые. А негру хрен поймешь. Поймает и зажарит. Ну и съест, зачем же мясу пропадать.

Наступает вечер. Нас уже скоро должны сменить Пашка и Сема. А мы пойдем отсыпаться. Хотя какой тут сон. Развалины Грозного всю ночь огрызаются огнем, точно недобитые шавки. Вчера на соседнем блоке ранило «морковкой» двух пацанов, решивших устроить духам огненную дуэль. Пока они ковыряли из ручного пулемета окна дома  напротив, из ближайшей ямки им за мешки с песком прилетел подарочек – прыгучка из подствольника. Хорошо, отделались легкими осколками в нежных московских телесах (Там москвичи были). Могло быть и хуже.
Ночью город не спит. Рыскают летучие разведотряды. Ставят мины саперы. Ночные снайпера щелкают по часовым, по забывчивости, выглянувшим с сигареткой во рту. Поймают в прицеле огонек, и лупят прямо по нему. Хорошо, я не курю, и, как завистливо сказал Аксель, поэтому помру здоровеньким. А то бы ко всем другим проблемам добавилась еще одна.

Мы сдали пост и спокойно отсыпались на блоке, когда все это и произошло. В принципе я числился  поваром, но с момента последних боев наши войска сильно поредели, и поэтому пришлось взять под ружье и поваров, и санитаров, и прочих некомбатантов.
Меня взводный берег. Почему, долго не мог понять, пока не получил достоверные сведения, что сам батя велел негра в бой не посылать. Боялся, что прибьют в первом же бою. Не духи, так свои. Не со зла, так с перепугу. Ну, я сначала не возражал, отдыхал себе на базе, обжирался, как мог. Но только вскоре стало невмоготу ощущать на себе полупрезрительные взгляды боевых, воюющих ребят. Мол, что, черный, жиреешь, пока мы тут кровушкой исходим? Я попросился на выход. Взводный сильно не артачился. Батя есть батя, против приказа не попрешь, но когда бойцов осталось  гулькин нос, возьмешь и негра в бой и чукчу последнего.
Чукчей не было. Я – был.
Странные эти ребята, русские. Американцы бы с радостью послали меня пушечным мясом впереди себя, расчищать дорогу, и не переживали бы по смерти своего «боевого товарища». Это сейчас они вроде как бзикнулись на фоне  равенства всех рас и корректного к ним обращения в своей стране. А раньше было бы именно так.
Русские же сами готовы были под пули подставиться, лишь бы меня не подстрелили чечены. За боевую единицу меня никто не считал. Если есть у пацана автомат, это еще не значит, что он умеет стрелять, а если умеет стрелять, это еще не значит, что – в нужную сторону.

В час ночи нас всех разбудил яркий свет лампы и тревожные голоса. Когда мои глаза привыкли к свету, я увидел следующую картину. Сема и Паха стояли посередине комнаты и смотрели во все глаза на третьего в их группе. Это был незнакомый нам мужик с автоматом, который служил ему в качестве посоха. Почти полностью покрытый сажей, до дурноты пахнущий порохом, усталый и встревоженный. Его голову охватывала зеленая косынка,  прямо под ней горели волчьим огнем тоскливые глаза, которые впивались в нашу нестройную массу с какой-то странной надеждой.
-Что случилось? – это голос Акселя. Он продирал глаза прямо за мной.
 -Где командир? -вместо ответа просипел гость.
-Я командир! – откликнулся взводный.
-Выручай, старшой, мои ребята невдалеке на засаду нарвались. Духи заперли их в пятиэтажке, того и гляди, всех перестреляют, надо идти,  выручать!
Может, так бы взводный и сделал. Это в сериалах про войну весь отряд одним махом рванулся бы в бой, преодолел бы полосу обстрела без потерь и выручил своих бойцов, учинив духам кровавую расправу.  Я бы и сам не отказался посмотреть такой сериал, расслабившись в теплом кресле, потягивая из бутылки пиво. Но в реальной жизни упаси Бог от таких фортелей ради каких-то там незнакомых неудачников. Свой памперс ближе к попке.
На яву такого лучше не делать. Это риск. Это – смертельно опасный риск, и если вы еще не оскорузли к таким словам, то возьмите револьвер и сыграйте пару раз в русскую рулетку. Чувство, которое у вас появится во время игры, и будет соответствовать нашим ощущениям в тот миг. Умирать, как это не странно, не боялись. Но и не спешили.
-Братан, не могу ребят просто так отправлять, тем более всех. Возьми пяток добровольцев, а больше – не обессудь. 
-Пятеро,- глухо повторил разведчик, опираясь на свое оружие как на посох. Он обводил нас усталым взглядом. Взводного, смущенно потупившего взор, Акселя, тупо, с просыпу, пытавшего понять, что же здесь происходит. Остановился на мне. На моем лице. И … ничего. Не изумления, ни любопытства. Может, был просто доведен до последней стадии, может, ему просто по фигу, негр ли это или танкист в солярке. Взводный, обливаясь краской стыда – после он будет долго оправдываться, говорить, что не имел права давать даже тех пятерых, что все же ушли вместе с разведчиком, тихо, но вполне внятно произнес:
-Ну, есть добровольцы?
Тишина. Молчание. Неслышная серия переговоров между собой. Становилось попросту жутко от вот этой напуганной, страстно желающей покоя тишины. Все что угодно, но не слышать ее, все что угодно, но не ловить полумертвые взгляды Разведки, который мысленно был все еще в том бою, в прорыве из засады. Быстрее, умолял, он, дорога каждая минута, что вы здесь телитесь, почему вы молчите, почему, мать вашу, почему???
-Я пойду!
Весь отряд смотрит на меня. Будь такая возможность, я бы и сам на себя уставился с таким  же недоумением. Я сам от себя не ожидал такой прыти. Слова вырвались помимо воли.
-Ну, и я тогда тоже,- сонно пробормотал Аксель, с матом принимаясь одевать свое нехитрое обмундирование.
Следующий голос раздался из нар напротив. Снайпер Вася (в миру Андрей, он же Ангел), стремительно спрыгнул со своего места и принялся сноровисто готовиться к выходу. Краем глаза я заметил, как напряглось лицо взводного от жалости – Вася был лучшим бойцом не только нашего задрипанного  подразделения, его десанты специально увозили к себе на позиции, там им покоя не давал какой-то особо рьяный снайпер. Вася вмиг устранил эту проблему и с триумфом вернулся обратно. Десантура проставилась как надо – наши неделю бухали.
Следом за Васей – Ангелом Смерти, как пиитически он себя прозывал, в бой попросились Сема и Паха. Оба – с дежурства, им готовиться не надо, поскольку были в полнейшей боевой выкладке. Что их позвало – не ведаю. Оба с горящими зловещими огоньками в глазах. Взводный кивнул головой, разрешая.  А разрешение взводного было для нас, что благословение самого Бога, поскольку выше него начальства здесь не было. Шишки приезжали только днем и только попозировать перед камерами привезенных с собой журналистов.
Мы собрались вместе, в одну кучку, под пристальным взором остающихся. Проверили все в после… крайний раз, вышли прочь.
Я замыкал пятерку смелых. Командир отозвал меня в сторонку и спросил тихо-тихо:
-Слышь, Макс, может, ты передумаешь?
-Нет,- ответил я. Теперь уже отступать было поздно, иначе начнут презирать. Нет, я иду.
-Тогда это,- командир протянул мне  металлическую трубу РПО,- бери, дефицитная вещь, на черный день берег. Если прижмут, пали. Я ж тебя научил. Только осторожней, жжет все подряд. Даже железо. Ну да ладно, удачи.
Я улыбнулся в ответ. И побежал догонять своих.


В лицо хлестанул ветер, холодные струи дождя. Он яростно бил по нам, стучался в грязную дорогу, шумел, обрушиваясь на полуразваленные крыши домов. Разведка просиял, заметив, что под такую фонограмму нас не один дух не услышит. Он величественно и бодро – (и куда только исчез тот полумертвый от усталости солдатик?)  взмахнул нам рукой и мы пошли прочь с родного блока. В ночь. В бой.

  На окраине квартала стоял, перегораживая дорогу, подбитый бэтр. Давным-давно отчадив, теперь он просто мешался на дороге и давал на ночь прибежище снайперам. И прочим ночным хищникам, ищущим приключений на голову врагу или на свой зад – как получится.
Чаще – второе. Так могло быть и теперь. Разведчик сделал нам знак остановиться, мы замерли на месте каменными изваяниями, мозоля глаза ночной тьмой, куда все время с опаской вглядывались. А проводник пополз, по-змеиному извиваясь, прямо на бэтр.
-Чует моя жопа, там кто-то засел,- авторитетно произнес неслышным шепотом Ангел. Он на всякий случай нацелил на черное тело машины свою снайперку и держал место под прицелом до тех пор, пока туда не нырнул разведчик.
Вскоре тот появился и махнул рукой, давая знать, что можно идти дальше. Шаг за шагом, роя носом землю в поисках сюрпризов – растяжек, стволы в стороны – в поисках врага, мы шли вперед. Медленно, не так быстро, как хотелось бы, но верно и с большой осторожностью.

-Слышишь? – тихо спрашивает меня Аксель. Я, как и все вокруг, прислушавшись, ощутил легкую трясучку в руках. Там, за двумя – тремя домами впереди долбят не на шутку разошедшиеся автоматы. Иногда пролетает со звонким жужжанием шальняк. Дважды что-то лопнуло, затем раздался слабый, но четко слышимый крик. Первым разобрал опять же Аксель, у него поднялись брови от изумления.
-Что они там орут?
-Да как на Второй Мировой – рус, сдавайся!
-Не знаю, че они там хочут…- начал было Аксель чересчур громко, но я осадил его.
-Не хочат, а хотят, грамотей. И потише, они же не глухие.
-Мой язык, как хочу, так и говорю,- ответил обидчиво Аксель, но громкость все-таки поубавил. Сема хихикнул.
-Ты посмотри, Аксель, Мумумба лучше тебя русский язык знает.
Тема так и зависла в воздухе. Разведчик настороженно поднял правую руку вверх, и ребята смолкли. Через некоторое время все вновь ожили и двинулись дальше. Горячим шепотом разведчик предупредил, что мы находимся уже на земле, подконтрольной духам. Тут могут и другие отряды шариться, не мельче того, что сейчас расковыривал укрепрайон разведчиков.
Приходилось идти как можно осторожно, хоть я и замечал, что у разведчика дикое стремление рвануть чуть ли не бегом вперед, на выручку.
Он пересиливал себя. Нас берег. Для боя.
Мы шли на звуки стрельбы. И он понемногу  приближался. Точнее, мы приближались к нему.
Вот открылся первый дом, второй, а за ним рукой подать, лишь следуй планам разведчика, что он сообщил нам только что, сделав пару выразительных жестов ладонями. Что мы хотели делать изначально, уже не помню. Да и не зачем. План с треском провалился.
Паха поскользнулся на  размытом грунте, с размаху впечатался в грязь, только ноги к небу взметнулись, и надо же такому случиться, что упал он прямо на противопехотку.
 Бабахнуло – мама не горюй. Мы залегли в кирпичном крошеве, приходя в себя от случившегося. Когда первая оторопь прошла, кинулись к Пахе.
 Но помочь уже ничем не могли. Пашка лежал, свесив голову на бок, неподвижно лежал, и в такой позе, в какой живой человек никогда бы не завернулся. Он раскинул в стороны руки, будто обнимал землю, а из под его бронника, расплывалась черная в темноте ночи  лужа крови.
Мы стояли молча, не понимая, что теперь делать. Вот только что мы шли вместе, он был рядом с нами и нате вам…
-Не тормози, а то все поляжем,- резко одернул нас разведчик. Опытный, гад, насмотрелся на трупы. Мы не такие. И знаешь, мы ему не завидовали.
Отходили молча, помечая в памяти место, надеясь вернуться. Как потом оказалось, вернуться за телом не удалось.
Грохот взрыва насторожил духов. После оказалось, что их отряд, заслышав взрыв, решил, что это осажденные прорвались с правого фланга и стремительно уходят прочь из огненного мешка. Упустить почти добитую разведку ой как не хотелось, поэтому за отрядом бросились всем скопом. И сложилась такая картина – мы заходим в задницу чехам, чехи разворачиваются и принимаются за нас, думая, что мы и есть разведка, а сама разведка, еще не  опомнившись, и не прочуяв, что к ним пришла подмога, продолжает какое-то время сидеть по своим норам, постреливая в оставленные духами огневые точки.
 
Сперва нас всех едва не положил духовский снайпер. Как он нас разглядел во тьме, не знаю, но именно снайперок первым подоспел к нам и открыл огонь с ходу, почти не прячась, из окна второго этажа дома напротив.
Наш Ангел рявкнул на нас, что бы прикрыли, вскинул свою берданку и одним махом опустошил всю обойму, с яростью вгоняя пули во врага. Там во тьме, хрен его разберет, куда он попал. Просто раздался крик боли, в проеме мелькнуло что-то серое и мешком полетело наземь, глухо ударившись о землю.
Сема, захлебываясь матом, разрядил в хрипящее тело едва ли не весь рожок. Разведка остановил его бешенство, приказав экономить патроны, поскольку дело принимало все более нешуточный оборот.
 Мы все еще надеялись застать духов врасплох, но налетели на шквальный огонь подоспевшей основы духовского отряда, и пришлось нам быстро отходить прочь, щедро огрызаясь в ответ.
За одним из поворотов наткнулись на зашедших нам за спину боевиков. В ночи ни они,  ни мы сразу не разобрались, кто из нас ху, а потому стали ху…ть всех подряд. Тут то Аксель и словил осколок из подствольника в плечо, а Сема – длинную очередь из ручного пулемета по ногам. Вся наша спасательная миссия шла к коту под хвост. Прав был взводный, говоря, что наша затея пахнет авантюрой. Ангел занялся Семой, я наскоро перевязал Акселя, по локоть измазавшись в его  крови. Мы забились в какой-то домишко в два этажа. Через пару мгновений верхний этаж уже пылал ярким огнем, подожженный то ли огнеметами, то ли простыми шайтанками. Духи принялись нас усиленно выкуривать оттуда. Ангел жестко отвечал на каждую очередь с их стороны. Пару раз он взвизгивал от радости – видать, попадал.
Я иногда тоже поднимал голову,  неприцельно охаживал все окрестности и подозрительные места, где могли скрываться духи из родного АКМ. За спиной лежала труба граника, но его я приберег на черный день.
-Нам конец,- сдавленно прохрипел Сема. Ангел дернул небритой щекой в ответ, ответил.
-Нет, нам еще не конец.
-Рус, сдавайсь! – заорал кто-то справа, в полуразрушенной хрущевке. Вася – Ангел приспросился.
-Что?
-Сдавайсь!!! – долетело веселое эхо.
Эхом же гаркнул в ответ выстрел. Крик захлебнулся кошмарным бульканьем. Раздались яростные гортанные возгласы. Шквальный огонь по всем окнам. Мы на время вжались, даже не поднимая голов, в пол.
-Вот теперь нам и вправду, капец,- нервно хихикнул Аксель. 

Чечены дерутся неплохо, но иногда их так зарвет, что мама не горюй. Вот к чему, сказывается, переть на нас всей толпой, в лоб, если можно было попросту растереть с землей одним удачным залпом гранатометов? Позже, размышляя над этим боем, я услышал рассказ одного из тех, кто утром проходил мимо того места. По его словам, духи так усиленно ковыряли гнездо разведчиков, что извели на них все запасы гранатометных выстрелов, подствольных гранат и прочих полезных штучек. Нам достались только автоматные очереди.
 
Теперь, иногда, засыпая, я вижу эту картину, этот странный фильм-боевик, в котором мне пришлось поучаствовать. Выглянувшая полная луна, черные громады зданий вокруг, мы в горящем домике старой, поди еще дореволюционной постройки. И они, ползучие тени, невидимки, чье присутствие угадывалось лишь по следам  выстрелов. То там огонек выстрела  мелькнет, то этам.
Наше укрепление имело в ширину метров двадцать от силы. Эта сараюшка располагала тремя окнами и одной дверью. Из-за темноты разглядеть внутренне убранство не удалось, да и не до архитектуры нам тогда было, вы уж извините. Просто затаились в каком-то гадюшнике и отплевывались огнем, пытаясь удержаться.
Сам понимаю, что валить нам надо было куда подальше, да куда ты поскачешь с двумя двухсотыми на руках?
Разведка угрюмо молчал, Сема стонал от боли, Аксель деловито отстреливался, не считаясь с ранением. Он его еще попросту не прочуял из-за накатившего адреналина. Ангел…стоп, где Васька? Неужто…
-Вася!!! – заорал я что есть силы. Силы было много,- команда аж подпрыгнула, едва не пройдясь по мне свинцовой струей. Разведчик  мне сказал, что решил, будто чечены  нас скрытно обошли, и начали  вырезать с правого фланга, который я прикрывал.
Вася поднял голову из кучи хлама под средним окном. Спросил недовольно.
-Ну что, чернуха?
-Бля, я думал, тебя завалили! Ты так не пугай мое африканское сердце!
-Пошел ты,- на всякий случай ответил Васек, подумав, что я его подкалываю. Он добил последний патрон в магазин, вскинул снайперку и вприсядку поспешил к своему окну.
 Пуля щелкнула прямо перед моим носом, вторая сзади, возле затылка, еще раз напомнив о бренности жизни. Я с полминуты стоял, замерев, с выкаченными глазами. Похоже, выцелив меня, какой-то дух пустил  очередь веером, но на мою удачу, пули разошлись как раз на длину моей башки. Иначе лежать бы мне с разбитыми мозгами.
Я коротко ответил. Сам удивился, услышав глухой вскрик. Надо же, попал.
-Они подходят! – не своим голосом завопил Аксель, боком прислоняясь к проему двери. Мда, вот сейчас подползут поближе и полетят к нам разрывные «подарки».
 -Ничего, мы еще повоюем,- свистящим шепотом поведал нам разведчик. Его зеленый платок мелькал рядом с Акселем. Он сидел рядом с правым косяком, Аксель – слева.

Детали последующего помню смутно. Со зловещим кряком сперва прогнулась, а потом рухнула нам на головы балочная перегородка, разделив меня с Семой с одной стороны и всю оставшуюся команду с другой. Приземлилась балка прямо на мою каску, поэтому не мудрено, что на некоторое время я потерял интерес к происходящему.

 Захват позиций обороняющихся прошел без сучка, без задоринки. После того, как сверху на первый этаж частично провалился прогоревший потолок, среди русских произошло некоторое замешательство, которым наступавшие тут же воспользовались. В первую часть дома ворвались с одними автоматами. Гранаты уже подошли к концу, поэтому дом зачищали без них. В первой части дома, отгороженного рухнувшей балкой, нашли раненного солдата и тело второго с передавленной рухнувшим потолком  верхней частью тела. Раненого добили, перерезав горло, перешли ко второй части дома. Там оказалось двое оглушенных русских солдат. Оба попали в руки к боевикам живыми. Уцелевшие после нелегкого боя победители собрались во второй части дома для казни пленных.

Очнулся от крика. Мокрое чавканье, топот ног. Там на полу оказались две кучи кирпичей. Я лежал меж ними. Балка, опустившись мне на голову, могла и черепок раздавить, как нефиг делать, но кирпичи приняли на себя ее вес. Моя голова оказалась в свободном пространстве  под балкой. С виду – лежит боец на полу, а вместо головы у него тяжеленная балка. Ну, труп трупом.
Я осоловело  поднялся, откинул прочь погнутую каску и осмотрелся вокруг в поисках оружия.
Автомат оказался наполовину под завалом, очень хорошо застряв под балкой. Его дуло хищно смотрело мне в живот. Вытащить не удалось.
 Что меня поразило – тишина. Нет выстрелов, только чьи-то неразборчивые крики, говорок. Там, с той стороны перегородившей комнату балки. Я подошел к Семе. Тряхнул его, пытаясь привести в порядок. Тряс долго, пока не дошло до меня, что его горло перерезано косой чертой от уха до уха. Ножом. Значит…значит, духи прорвались?
Я бросился вон, офонаревший, оглушенный. Перепрыгнул через оконный проем и мягко приземлился. Быстро осмотрелся вокруг. И замер.
В упор на меня смотрел чечен. В темноте я различал только его фигуру, но по профилю ни на кого из ребят он не походил. Все, хана мне, успел подумать я.
Но ничего не произошло. Чечен смотрел на меня и в упор не видел. А потом в комнате, которую защищали Аксель, Вася и так и оставшийся для меня безымянным разведчик, раздались короткие очереди в упор. Добивали.
Чечен, что стоял передо мной, развернулся в ту сторону, по рефлексу обернувшись на выстрелы. Я…вспомнил, что за спиной  до сих пор греется оставленный на черный день гранатомет. Я залег за кучу грязи перед дверным проемом и принялся приводить свое оружие в боевую готовность.
-Ну, теперь ты. Ну, на колени! Че, ссышь, сука? 
В ответ – неразборчивое бормотание полуживого человека. Человек отвечал что-то на счет черножопых ублюдков.
Хлесткий удар. Скорее всего, прикладом.
-И еще! За Али!
-На!
-Ладно, кончай.
Очередь добивающего прозвучала как раз в тот момент, когда я поднялся на ноги с гранатометом на плече. Поймать в прицельную рамку черный проем двери, где копошились победители, было недолго. Я выстрелил.
Возможно, и по своим друзьям, тем, кто мог остаться в живых. Пусть. Будем считать, что я избавил их от мучений.
Медленно, не спеша,  темно-зеленая смерть выползла из трубы, поплыла по воздуху вперед, оттолкнув меня прочь. Я упал на колени, за кучу от воронки, даже закрытыми глазами продолжая видеть, как там, внутри, внезапно стало светло, словно днем. Затем свет превратился в огненный шар, и перед самым взрывом я успел уловить  дикий, надсадный визг.
Так орали заживо сгоравшие люди.
Сема, Аксель, Вася, Разведка…я за вас отомстил.

Ближе к утру, на перепачканного с виду в солярке солдата в форме российской армии натолкнулись разведчики, выходившие из боя. Их оставалось не более десятка. Они устали до чертиков, и истощили все боеприпасы. Но все же пробились к полусгоревшему дому,  даже под угрозой вторичного окружения. Выручать своих спасителей.
Долго молча смотрели на плачущего солдата. Молча слушали его длинный и сбивчивый рассказ. А потом подняли на руки, и повели с собой.

Сперва, я это понял,- все события так отчетливо впились в мои мозги, что я мог час за часом мотать "пленку" туда сюда, вспоминая тот бой. Блин, да я мог даже сказать, какого оттенка была травинка, приклеившаяся к губам умирающего Пашки! Но потом...потом  все начало расплываться, и я решил записать подробно как  что было, пока еще не переврал, не позыбывал мелкие детали того черного дня.
Кто меня доставил к своим, как я очутился на родном блоке – не помню. Пару дней пришлось проваляться на кровати. Оказалось, я был серьезно ушиблен той балкой. Голова распухла так, что не вмещалась в каску. Взводный ходил сам не свой, прослышав про смерть Пахи, Семы, Ангела, тех, кто пошел в ту ночь выручать своих. Плюнул горестно себе под ноги и сказал мне, чтоб я из кухни ни ногой. Похоже, он подозревал, что ребята полегли из-за меня, нерасторопного. Прикрывали, защищали, ну и дозащищались.  Черт с ним, пускай что хочет, то и придумывает. Я отдыхал на своей койке, молча разглядывая потолок.
Ну а потом вновь принялся за чистку картофеля и приготовление пищи. Все шло как обычно. Пацаны из пополнения снова принялись подкалывать, местные жители смотреть, как на живой экспонат зоопарка. А лейтенант Студеникин…хм, тут еще есть о чем рассказать.
Однажды я чистил картошку, но отвлекся. Прибежал солдат, стоявший на шлагбауме и сказал, что приехали какие-то мужики на бэтре и просят позвать меня.
Я бросил все и побежал к шлагбауму.
И на полпути налетел на лейтенанта.
-Тааак,- икнул он мне в лицо перегаром,- Че это ты, чернушка, не на кухне? А ну-ка упал отжался!
-Но я, меня…ждут,- оправдывался я, хлопая глазами. Лейтенант пьяно зарычал, рубанул мне в «броню» кулаком и рявкнул:
-Упал, отжался! Раз – два! Глубже, твою черную маму! Раз-два! Раз-два! Живее, сукин сын! Бля, я жопу в бою рву, пока этот черномазый здесь в конторе греется, а он даже отжаться толком не может! Шевелись, пока не прорубил! Раз-два! Раа…
И голос его внезапно прервался. Я поднял голову.
Перед лейтенантом стоял огромный седой мужик в форме непонятного подразделения. Его седые волосы перетягивал зеленый платок, как у того, у Разведки, Царствие ему небесное.
И этот вот тип смотрел немигающим взором на лейтенанта, как удав на червя. Лишь потом перевел взгляд на меня.
-Ты – Максим Иванов?
-Я.
-Пойдем, поговорим.
-Эй, у меня тут воспитательное мероприятие,- вклинился лейтенант, пьяно ухмыльнувшись. Зря он перебил дядю в зеленой косынке. Ой, зря.
Дядя без лишних слов впечатал свой ботинок прямо между ног офицера. Тот хрюкнул и упал на траву. Мужик присел на спину поверженного человека. Неторопливо распечатал пачку сигарет, прикурил. Захрипевшего под его тяжестью лейтенанта он, кажется, даже не замечал. По крайней мере, от его страданий  никаких комплексов не испытывал.
-Я пришел сказать тебе большое спасибо от всего нашего взвода. Если бы не ты со своими пацанами, нам пришла бы хана. Вобщем, шел то я просто поблагодарить, да только, смотрю, здесь тебе хреново. Поэтому хочу кое-что предложить. Пойдешь к нам разведчиком?
-Так я ж ничего не умею. Только картошку чистить.
-Научим,- небрежно отвел мои сомнения командир разведчиков,- Так что, идешь к нам?
-Иду,- ответил я.
   
    Так я и стал разведчиком.
               

                КОНЕЦ