Кредиторы богов. Часть III. Герои гл. 10-12

               Глава X

Чем смогу –
        помогу:
Защитить
        жизни нить,
Поддержать,
        отстоять,
Что по праву твое.
Не вернуть –
        позабудь,
Счастья нет,
        так секрет
Ты, Покой,
        нам открой
И даруй утешенье свое.

  Сообщение из Багрии пришло перед самым отъездом в Атрейю, куда правители Сиены и Латрии были приглашены в качестве почетных гостей на коронацию принца Карлота. Вся церемония носила суровый отпечаток недавнего двойного траура, новый король вступил на престол Атрейи в обстановке торжественной, но лишенной пышности и блеска.
На следующий день уже состоялся королевский Совет Союза. После обсуждения последних разведданных о положении дел у беспокойных восточных соседей, речь зашла о Багрии. Тали изложила основные сведения, почерпнутые ею из письма кузины:
– Мне кажется, настал подходящий момент для осуществления давних планов, которые лелеял еще наш покойный отец. Я говорю о привлечении в состав Сиенского Союза Багрийского герцогства.
– Герцогиня Офелия приходится нам двоюродной сестрой по матери, наш долг предложить помощь и защиту молодой вдове и ее малолетним детям, ведь юному герцогу недавно исполнилось пять, – поддержал сестру принц-правитель.
– Согласен. Багрия занимает важное стратегическое положение. Дружба Вернта с Натило последнее время стала вызывать порядочную головную боль, особенно когда этот глоров братоубийца своротил оглобли к Алтурису, – несколько грубовато, но верно высказался король Карлот.               
– Латрия граничит с Багрийским герцогством, для нас особенно важно иметь северным соседом друга, а не врага. Наши дружеские отношения с Тароной вызывали серьезные трения между Латрией и Багрией. Признаюсь, я, как человек пожилой и по большей части мирный, не без внутреннего содрогания ожидал скорого образования еще одного вражеского союза у наших рубежей. Слава Великому Алагору! Сама судьба приходит нам на помощь. Мы должны сделать все возможное и невозможное, чтобы сейчас привести Багрию в Сиенский Союз, – с жаром подхватил идею король латрийский.
Выполнение дипломатической миссии взяла на себя Эталия. Все согласились, что визит кузины не должен привлечь особого внимания, даже если сиенская принцесса прибудет в сопровождении довольно значительной свиты из числа рыцарей Сиенского Союза. Ведь путешествовать стало небезопасно: чудовища пошаливают, знаете ли. Официально Тали отправлялась выразить соболезнования родственнице по поводу гибели супруга. Кроме того, сама герцогиня писала кузине: «Не представляю, что мне теперь делать. Все обрушилось на меня как снежный ком, а я ровно ничего не понимаю в управлении. Вернт никогда не подпускал меня к делам. Большинство его ближайших советников и помощников погибли вместе с ним. Старый барон Гадари, бывший первым советником еще при отце Вернта, а при моем муже находившийся в ссылке, слаб здоровьем. Он очень любезный старичок, с радостью принялся помогать мне в моих затруднениях. Но долго ли он протянет? А больше мне не на кого положиться».
Собственный опыт Эталии в управлении государством был совсем не велик, но все же был. К тому же за ней стояли все государи Союза: и умудренная королева Ванерия, и осторожный король Прамелон, и вполне компетентный в военно-стратегических вопросах король Карлот, и Ромео, которому предстояло взять на себя руководство политико-дипломатическими проблемами и возглавить Союз.
Эталия выехала в Багрию на следующий же день после возвращения из Атрейи, так как некоторые строки из письма кузины внушали немалую тревогу, на что действительно имелись причины. По стечению обстоятельств сводный брат герцога граф Марент не участвовал в последнем военном предприятии Вернта и остался жив. Марент был чуть более бледной копией сводного брата, ожидать от него можно было чего угодно. Поэтому, опасаясь за жизнь двух сыновей Офелии и за ее собственную судьбу, сиенская принцесса поспешила навестить кузину в сопровождении эскорта с небольшую армию.
За жизнь дочерей покойного герцога пока беспокоиться не приходилось, Маренту они не мешали. Последний, пятый ребенок герцогской четы родился мертвым, по-видимому, истощенный организм герцогини оказался не в состоянии выносить этого ребенка нормальным. Шестая беременность закончилась выкидышем уже на третьем месяце. Таким образом, Офелия осталась с четырьмя детьми погодками и небольшой, но богатой страной на руках. Марент, перед которым неожиданно открылись радужные перспективы, уже истекал слюной, теперь занять место сводного брата казалось ему совсем не сложным делом, достаточно принудить его забитую вдову к браку с собой. Единственное, что задерживало осуществление этого простого и гениального решения – необходимость соблюдать приличия, то есть дождаться окончания срока траура. С прибытием Эталии все планы полетели к глору.
К своему несчастью, Марент был лишен возможности в настоящий момент попросить помощи у короля Натило, вступившего в войну с Тароной незадолго до нападения чудовища на багрийские алмазные копи. Правитель Сабрии сам рассчитывал на поддержку Вернта, а теперь попал в тяжелое положение, так как на стороне Тароны выступила Истеклия. Итак, графу пришлось отложить свои планы и смирно дожидаться отъезда сиенки. Тем временем, следуя советам кузины, Офелия объявила себя герцогиней-регентшей до совершеннолетия юного герцога Галера, а через несколько дней подписала договор о вступлении Багрии в состав Сиенского Союза. Теперь Марент кусал локти, понимая, что герцогиня и герцогская корона ускользают от него. Офелия больше не была одинокой и беззащитной,  только смерть обоих сыновей Вернта могла расчистить дорогу сводному брату покойного.
Эталия находилась в Багрии уже больше месяца. Вместе с Гадари она помогала Офелии освоиться в новой роли. Впрочем, и управление, и финансы у Вернта оказались на должном уровне, тут на покойного пожаловаться было нельзя. В гораздо худшем состоянии находилась сама герцогиня. За те шесть лет, что она была замужем за извращенцем, Офелия разучилась говорить громко и смотреть людям в глаза, издевательства и унижения, которым она постоянно подвергалась, превратили ее в затравленную лань, вздрагивающую от любого резкого звука или неожиданного шороха.
– Не оставляй меня одну, Тали, – умоляла герцогиня, – что правительница из меня никакая – еще полбеды, Гадари обязательно подберет надежных советников, с твоим приездом я немного успокоилась... Но я боюсь другого: одного появления Марента в поле моего зрения достаточно, чтобы меня затрясло, как в лихорадке. От его наглых взглядов я почти теряю сознание. Понимаешь, он почти всегда присутствовал при том, что называется интимной близостью супругов. Вернт получал особое наслаждение, заставляя меня выполнять супружеские обязанности при посторонних. К счастью мало кто из его сотоварищей остался в живых. Но Марент и граф Альберт  – свидетели моего позора. Я не переношу их присутствия, издевательских взглядов и гнусных ухмылок.
– Пора тебе перестать трястись, ты уже не рабыня мужа-извращенца, а герцогиня-регентша. Этих скотов ты можешь просто отправить в ссылку. Кто такой Марент? Всего лишь незаконный сын твоего покойного свекра. Об этом как-то позабыли благодаря его близкой дружбе со сводным братом, – убеждала ее Эталия.
– Уж ближе не бывает, – мрачно добавила Офелия, намекая на несколько необычные отношения братьев.
–  Тем более. Надо напомнить Маренту, где его место.
–  Но если он вернется, когда тебя здесь не будет? Я не смогу противостоять ему.
– Не говори глупостей, ты совсем помешалась от страха. Теперь Багрия входит в Сиенский Союз, здесь останется гарнизон наших войск, на него ты можешь положиться. Тебя защитят от любого как внешнего, так и внутреннего врага. Если Марент посмеет самовольно вернуться из ссылки, то согласно закону его просто бросят в темницу.
Но граф не желал легко отказываться от трона, убийство племянников стало его навязчивой идеей. Указ о высылке из столицы лишь подхлестнул амбиции Марента. Как и Вернт, он не отличался особой щепетильностью и осторожностью, обычно поступая по принципу «победителей не судят». Рассчитав, что чем дольше герцогство будет находиться в Союзе, тем больше союзных войск появятся в Багрии, и вскоре герцогский замок станет просто недоступен для него, Марент ускорил события. Однако яд, предназначенный для Галера, был вовремя обнаружен, а подкупленная убийцей нянька младшего сына герцогини была застигнута в тот момент, когда пыталась во сне задушить подушкой трехлетнего малыша. Исполнители попали в руки палачей и сознались во всем. Сам Марент был пойман на границе с Сабрией. В конце весны состоялась казнь. Граф был обезглавлен, остальные участники покушения – колесованы.
– Я пробуду у тебя еще две недели, – сообщила кузине на следующий день Тали, – через месяц назначена коронация Ромео, а затем состоится моя свадьба с Карлотом.
– Я искренне сочувствую тебе, дорогая, – вздохнула Офелия, – замужество  – это ужасно. За что только нам уготована такая судьба?
– Ты судишь, исходя из своего горького опыта. Конечно, я не рассчитываю обрести в этом браке счастья, я не люблю Карлота. Но вряд ли меня ожидает что-либо подобное твоим мучениям, – возразила Эталия.
– Ты же сама говорила: он такой же, как Вернт. Говорила, что боишься его грубости.
– Когда это было. Я наслушалась твоих рассказов. Карлот был не прав, но и я тоже хороша. В общем, теперь я уверена, что между твоим мужем и моим женихом мало общего, разве что привычка добиваться своего. Но Карлот всегда пользовался славой покорителя женских сердец, а не извращенца. Говорят, некоторые дамы даже теряли рассудок из-за того, что он покидал их.
– Мне этого не понять. Тебе я могу признаться, что самым счастливым днем в моей жизни был тот, когда я получила известие о смерти Вернта. Но только теперь, после казни его сводного брата и графа Альберта, я наконец-то могу спокойно вздохнуть.
Тали сочувственно смотрела на молодую вдову. Офелии еще не исполнилось двадцати двух. Изможденное лицо, почти неестественная худоба и еле заметная на фоне светлых волос седина на висках.
– Бедная моя, бедная, – Тали подошла к сидевшей в самом дальнем уголке комнаты женщине (сиенка так и не смогла отучить кузину забиваться подальше от света и людских взоров).– Что с тобой сделал этот подонок! Он не только надругался над твоим телом, он убил твою душу. Если б я только могла излечить тебя от воспоминаний о нем и его мерзостях! Увы, это выше моих сил. Но время лечит, ты еще молода. Знаешь, Эрлина стала очень похожа на тебя, какой ты была до замужества.   
– Естественно. Наши матери были близнецами, как вы с Ромео, только вы пошли в отца. А как теперь Эрли?
– Трудно сказать. В письмах всего не расскажешь. Ей тоже не повезло: она была влюблена в Альбани, а досталась в жены Бравору. Что за проклятье нас преследует? Ведь ты тоже когда-то была влюблена, Офелия. Помнишь? Пусть то была детская влюбленность, но если бы тебя выдали за Карлота, а не за Вернта, все было бы иначе.
– Не говори мне о любви, Тали. Даже не упоминай этого слова. Мужчины выдумали и воспели его, чтобы опутать нас липкой паутиной обмана. Но все это длиться до первой ночи так называемой любви, будь она проклята! – лицо герцогини передернула гримаса отвращения.
    – Ты не права, Офелия. Успокойся. Лучше подойди сюда, – Тали направилась к окну в сад, потянув за руку кузину.
Закат раскрасил небосклон нежнейшими оттенками палитры: легкие перистые облачка отражали последние лучи заходящего солнца насыщенными розовыми пятнами, а вокруг них небо переливалось от темно-голубого до светло-бирюзового тонов.
– Посмотри, нельзя все видеть только в черном цвете. Мир прекрасен и любовь прекрасна, иначе не может быть. А что касается первой ночи, то далеко не все выглядят после нее несчастными, Католина, например, буквально млела при каждом взгляде Ромео. Нельзя похоронить себя заживо из-за этого ублюдка Вернта, чтоб земля была ему раскаленной плавильной печью! Ты должна надеяться.
– Это не для меня. Чудовище, напавшее на нас, принесло людям много горя, но я благодарю судьбу за то, что спаситель явился после гибели Вернта.
– Да, я все хотела расспросить тебя о нем, но как-то было не до того. Каков он был, тот рыцарь? – оживилась Тали.
– Я видела его всего несколько минут. При других обстоятельствах я даже и не взглянула бы на него, ты меня понимаешь. Ведь и Вернт далеко не был уродом. Что тебя, собственно, интересует?
– Как он выглядел, вел себя? Что говорил?
– Говорил? – задумалась Офелия. – Не помню даже. Я так нервничала. Что же он сказал? Он нас остановил... и сказал, да, сказал, что ехать дальше нет необходимости. Сначала я даже подумала, что его послало чудовище получить выкуп. А потом рыцарь заявил, что сейчас все уладит. Тогда Гадари спросил его: «Каким образом? Не собирается ли храбрый рыцарь, простите, не имею чести знать вашего имени… не хотите ли вы сразиться с монстром?» Он ответил, что его имя – Ларинэ, и что он именно так и намерен поступить. Тогда все стали отговаривать его. Я сказала, что не стоит приносить бесполезных жертв. Ларинэ только улыбнулся и сказал, что он – не жрец, и жертвоприношения не входят в круг его обязанностей. И больше ничего. Тронул коня и поскакал к руднику. Странная фраза, никогда не слышала, чтобы рыцари так выражались.
– Это волшебник, я уверена, они еще и не такое могут сказать, – со знанием дела заявила Тали. –  Опиши его внешность.
– Я как-то не умею. Могу сказать, он был ошеломляюще красив, – Офелия наморщила лоб и вперила взгляд в потухший небосклон, словно надеясь там рассмотреть образ прекрасного рыцаря. –  На нем не было шлема, темные вьющиеся волосы до плеч были зачесаны назад, темные глаза, прямой нос, четко очерченные губы и такая улыбка… с ямочками на щеках... Вот и все. Впрочем, зачем тебе его описание?
– Как тебе объяснить? У меня такое странное чувство, что я встречала его где-то, в Свободных землях, должно быть. Мне знакомо имя, и, в общем-то, портрет кого-то напоминает. Вспомнить вот не могу. Ты ведь слышала историю нашего похищения. Все, кто побывал в царстве Владыки Тьмы, страдают провалами памяти. Может оно и к лучшему, тебе бы тоже не помешал небольшой провал.
– Нет уж, спасибо. Я предпочитаю все помнить. Никто никогда больше не дотронется до меня. Клянусь! – Офелия стиснула зубы, ее глаза горели ненавистью ко всей сильной половине человеческого рода. И Тали подумалось, как тяжело будет жить этой несчастной женщине, как трудно будет ее сыновьям, к которым Офелия не испытывала ни капли материнской любви. К дочерям она чувствовала, по крайней мере, жалость.
В начале лета Эталия вернулась в Сиену. Она блестяще выполнила свою миссию, но общение с кузиной не доставило радости. Ей было бесконечно жаль Офелию, но больше Тали ничем не могла ей помочь. Приближалась ее, Эталии, собственная свадьба с нелюбимым человеком. Самое время пожалеть саму себя. Но сейчас мысли Тали были заняты другим: приблизительно через месяц Эрлина должна стать матерью. Одна в чужой стране, без любви и поддержки близких людей.
Когда Карлот с сестрой и мачехой прибыл на коронацию Ромео, Тали решилась поговорить с ним. Она пригласила его пройтись по саду, Карлот был рад ее неожиданному предложению.
– Карлот, у меня есть к тебе одна просьба, – немного смущаясь, начала девушка, – я хотела бы отложить дату нашей свадьбы еще на месяц.
Лицо атрейского короля вытянулось.
– Почему? Мы откладываем ее уже почти год. Неужели я настолько тебе противен как мужчина, Тали?
– Не будем об этом. Я обращаюсь к тебе, как к другу. Просто после коронации Ромео я бы хотела съездить в Грабар, навестить Эрли. Она вот-вот должна разрешиться от бремени, кто-то близкий должен быть рядом с ней. Полагаю, ей не сладко живется в стране наших врагов.
– Хорошо, как друг, я не буду возражать, – согласился Карлот, – заодно посмотришь, как обстоят дела у наших милых соседей. Из тебя получился прекрасный дипломат, думаю, и лазутчик выйдет не хуже.
– Благодарю за комплимент  и за терпение.
– Ты кого угодно научишь терпению, но ты его стоишь.
Вопрос о переносе даты свадьбы был решен.

Глава XI
               
Сошел. Взошел. Иной родился,
Тебя сменить уже спешит.
Кто молод, может быть убит,
Кто стар, добром прошу, подвинься.
Так мимолетна наша жизнь,
Так преходящи власть и слава –
Дурман и сладкая отрава...
Но чем еще нам дорожить!      

Ночь накануне коронации Ромео выдалась необычайно душной даже для этого времени года. Тали спала беспокойно, находясь где-то между забытьем и явью. В этом состоянии ей почудился голос, исполняющий серенаду. Красивый, чистый тенор пел о любви бездонной как небеса, неугасимой как сияние звезд, безграничной как Вселенная и бесконечной как сама Вечность. «Какая странная серенада, – пронеслось в полусонном мозгу принцессы. –  Кто мог сочинить такое? Попробуй сказать кому-нибудь, что Вселенная безгранична…» Она окончательно проснулась и открыла глаза. Какая-то тень промелькнула в углу спальни. Показалось? Нет, никого. Кругом стояла полная тишина, если не считать стрекота ночных насекомых в саду замка. «Приснилось? Знакомый голос. Придворного менестреля? Нет. Другой, их столько сюда понаехало. Какая разница?» Тали перевернулась на другой бок и попыталась заснуть.
Коронация нового главы Сиенского Союза была отпразднована с большим размахом, что было вполне уместно в свете последнего успеха сиенской дипломатии. Всегда приходится брать в расчет, как оценят состояние наших дел наши враги, а уж в лазутчиках в дни праздника недостатка в столице наверняка не было. Сама церемония растягивалась на два дня: в первый день короновался Ромео, во второй – его супруга. Пиры, балы, турниры и народное гулянье длились неделю. Как ни крути, а людям время от времени необходимы развлечения и бездумное веселье, когда все заботы повседневности прячутся на дне памяти, отпуская хоть ненадолго из своих цепких когтей. Сиенцы с почтением относились к памяти покойного короля, но сейчас все искренне радовались окончанию траура и возможности отвести душу за бутылкой дармового вина или в искрометной пляске. Огромной популярностью у знати и простого народа пользовались новые баллады менестрелей, повествующие не о полулегендарных сражениях прошлых веков, но о событиях недавних, однако достойных восхищения не меньше, чем подвиги давно почивших героев. К сказаниям о Великом походе прибавились баллады о Багрийском чудовище и таинственном рыцаре Ларинэ. Поэтическое описание схватки волшебника с драконидом, конечно, не имело ничего общего с действительностью. Слушая повествование о том, как рыцарь пламенным мечом отсек чудовищу три огнедышащие головы, Эталия только улыбалась.
–  Вот так и рождаются легенды, – шепнула она Ромео.
Кроме собственно виновников торжества и принцессы-правительницы королевская трибуна была заполнена самыми почетными и высокородными гостями: в полном составе присутствовали королевские дома Атрейи и Латрии, герцогиня-регентша и юный герцог Багрийские, а также принцы и принцессы Истеклии и Тароны. Эти королевства год назад также скрепили давнюю дружбу двумя брачными союзами: Орландо женился на Тинерии, а Гелардо получил руку и сердце Ванетты. Старший же из истеклийских принцев выбрал себе в жены Эберту Парлонскую. Ему, как и Карлоту, не пришлось сразиться за руку невесты, – известная острым умом и научными занятиями далеко за пределами своей страны, Эберта, кроме того, не была даже миловидна. Мужеподобные черты лица, крупный мясистый нос и тонкие губы не гармонировали с большими ярко-голубыми глазами, которые словно по ошибке попали на квадратное с тяжелым подбородком лицо принцессы. Принц Мартос и сам не мог похвастаться внешней привлекательностью, в отличие от младших братьев: коренастый, крепкий, среднего роста, заросший рыжей копной волос, сливающейся с такими же бородой и усами, он выглядел даже немного устрашающе. Бесцветные, глубоко посаженные глаза, казалось, недобро глядят из-под кустистых бровей. И при всем этом Мартос был добрейшей души человеком всегда и везде, за исключением поля боя, где он буквально зверел и шел на врага как дикий вепрь. В жизни он пользовался заслуженной любовью друзей и соратников от принцев до простых солдат за открытый и незлобивый нрав, за честность и справедливость поступков. Однако в вопросах государственных соображал он медленно, сам себя называл тугодумом, ничуть не обольщаясь насчет своих способностей в области управления страной, ему не хватало широты мышления и тонкой изворотливости дипломатического ума. Поэтому будущий король Истеклии рассудил вполне, между прочим, здраво, что ему требуется не та жена, что будет служить украшением тронного зала, а та, которая способна разделить с ним бремя королевской власти. Судя по той предупредительности и даже нежности, с какими Мартос и Эберта относились друг к другу, они прекрасно нашли общий язык и были вполне счастливы. Эберта ожидала первенца и была уже на шестом месяце, но переносила свое положение легко и настояла на поездке в Сиену.
Таронцы и истеклийцы едва успели вовремя прибыть на коронацию друга, они только что завершили победоносную войну с Сабрией. Но поскольку мечи вернулись в ножны, молодое поколение поспешило на праздник, предоставив отцам подписывать мирный договор с побежденным королем Натило. У Калио же был еще особый интерес, он торопился на свидание с Лолией Атрейской, своей невестой. Их свадьба до сих пор откладывалась как из-за длительного траура в Атрейе, так и по причине военного конфликта с Сабрией.
Итак, все они при полном параде расположились в королевской ложе. К двум часам пополудни торжественное сидение на глазах ликующего народа порядком надоело венценосной молодежи. Ромео решил, что они уже достаточно долго парятся в парче, бархате, мехах и золоте тяжелых церемониальных одежд, все устали служить объектом восхищения и поклонения толпы. Король взглянул на сестру, королева Католина давно проявляла признаки нетерпения.
– По-моему, достаточно, – одними губами шепнула Тали, – а Эберте и Ванетте давно пора отдохнуть, в их положении перегреваться не следует.
Ромео медленно поднялся, легким кивком простился со знатью, торжественным взмахом руки благословил свой народ. Члены королевской семьи и почетные гости удалились вслед за главой Сиенского Союза.
Вечером Тали попросила брата зайти на минуту в кабинет:
– Я хочу уехать уже завтра утром, Ромео.
– Не будешь дожидаться окончания праздника?
– Боюсь опоздать. Эрли всегда боялась родов, ведь мама умерла, когда она появилась на свет.
– Это так. Скажи ей, Тали, что я очень люблю ее и в мыслях всегда рядом с ней. С каким удовольствием я бы придушил грабарийского болвана, – лицо короля Сиены затвердело, скрывая бессильную ярость.
– Теперь уже ничего нельзя сделать. Эрли пишет, что Бравор не слишком докучает ей своим присутствием. В конце концов, много ли ты знаешь счастливых династических браков? Единицы.
– Ладно, опустим. Какой отряд сопровождения ты хотела бы взять?
– Никакого. Мне никто не нужен.
В полуоткрытую дверь просунулась черноволосая голова атрейского короля.
– Вот вы куда пропали. Как всегда секретничаете. В пиршественном зале потеряли виновника торжества, – Карлот был немного навеселе. Сегодняшнее застолье проходило в узком дружеском кругу, тогда как в дни коронации пиры давались для присутствующих в Сиене знати и рыцарства всех королевств Союза.
– Сейчас виновник явится, – заверила жениха принцесса.
– Карлот, она собирается ехать в Грабар одна, – пожаловался на сестру Ромео.
– То есть как одна, без сопровождения? – Карлот вдруг как-то сразу протрезвел, похоже, он больше куражился, чем был пьян на самом деле.
– Перестаньте вы оба. В Багрию я прибыла во главе целой армии, потому что того требовала ситуация. Будет лучше, если в Грабар я отправлюсь одна под видом курьера. Не привлекая внимания, я больше смогу увидеть и услышать. Вы знаете, я в состоянии постоять за себя. А при грабарийском дворе сейчас меня не тронут – у нас мир с Дерборским Союзом, кроме того, я все же родственница принца Бравора, – невесело усмехнулась Тали.
Брат и жених сначала пытались переубедить девушку, но потом согласились с ее доводами. Эталия, как и настаивала, поехала одна. Ее путь лежал через Атрейю, миновав которую, она углубилась в леса, номинально принадлежащие Дербору, но практически пустынные.
Остановившись в полдень у ручья, Тали перекусила и вытянулась на траве, погрузившись в дремотное созерцание зеленой листвы, убаюкивающе шумящей над головой.
– Давно не виделись, Твое Высочество. Уже не путешествуете вместе с братом?
– Рада видеть тебя, Оотс. Детство кончилось, ушла беззаботная пора. Что поделаешь – людская жизнь коротка.
Тали села, дух слетел с дерева.
– Куда направляемся? - деловито осведомился сельн.
– В Грабар, навестить сестру. Что нового в землях магов? Кому достался титул  Владыки Тьмы?
– Нового немного, ты и сама слышала, что некий Ларинэ, волшебник что ли, разделался с Кошкаром и Катиллом, – сельн привычно закачал головой.
– Значит, Катилл. Ясно.
– Да, он. Хотел, как видно, пополнить свои запасы магического сырья, только избрал не лучший способ, – подтвердил дух.
– Так что там с титулом? – повторила вопрос бывшая невеста  Владыки Тьмы. 
– Да, ничего. Черный жезл власти остался в Траэтре, теперь до него тысячу лет не доберешься. Без него состязание в Черном каньоне невозможно. Так что все выжидают. Правда, Катаранг заявил, что поскольку его победителя больше не существует,  Владыкой Тьмы должно признать его. Но что-то никто не торопится принести ему формулу подчинения, – рассказывал сельн.
– Ты слышал что-нибудь о Нате с тех пор .., – Тали на секунду замялась, – как не стало Танаэля? – она не переставала думать о таинственном враге хозяина Траэтра. 
– Ни до, ни после, принцесса. Как сквозь землю провалился. Может так оно и есть. Дильесса считает, что это мог быть высший стихиид земли Праар. Я и не знал о его существовании, – сельн почесал макушку своей грушевидной головы. – Да, вот еще новость: стихиид воздуха Эфаль заключил союз с волшебницей Меральдой.
– Что ни говори, а среди подданных Владыки они были, пожалуй, самой красивой парой. Уж лучше бы титул достался теперь Эфалю, он честолюбив, высокомерен, но не так кровожаден и злобен, как фибиид.
– Мне об этом судить трудно, да, нас, к счастью редко касаются проблемы сильнейших магов. Своих забот хватает, – вздохнул дух дубовых деревьев, он все еще переживал исчезновение друга.
– Ты занят, Оотс. Извини, что отвлекаю. И мне пора трогать. Последний вопрос: что ты можешь сказать о Ларинэ?
– Похоже, сильный маг. А больше никто и не скажет. Откуда взялся, чего добивается – никому не известно. Его называют Карающей Дланью богов, так как он наказал нарушителей Законов. Вообще, это право каждого законопослушного мага, только кому охота связываться, особенно с драконидом земли. Ну, мне действительно пора. Если узнаю что любопытное, сообщу.
Сельн кивнул на прощание и растаял в листве.
Добравшись до границы Грабара, Эталия выехала на большую дорогу. По пути останавливалась на ночь в тавернах, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания. А потому неожиданное появление сиенской принцессы несколько озадачило короля Трабтора и его сына. Но, в конце концов, экстравагантность старшей дочери покойного Рудольфо была широко известна, так стоило ли удивляться, что Эталия объявилась в Грабаре вместо того, чтобы присутствовать на собственной свадьбе.
Обуреваямая противоречивыми чувствами, Эрлина встретила сестру потоками слез. Это были и слезы радости, и горького сожаления, и обиды на злую судьбу, и страха перед предстоящим. Тали всеми силами старалась успокоить беременную сестру, опасаясь, что от чрезмерного волнения у нее могут начаться преждевременные роды. Эрлина сильно изменилась: она слишком располнела даже для своего положения, под глазами набрякли мешки, на лице выступили темные пятна, на ногах появились отеки, в глазах затаилась тоска безысходности. Прежде вьющиеся золотые локоны утратили блеск, волосы стали совсем прямыми. Глядя на нее, Эталии самой хотелось расплакаться от жалости к младшей сестре.
– Вы все так далеко от меня. А здесь меня никто не любит, Бравору я глубоко безразлична, а для остальных я – принцесса из враждебного лагеря. Спасибо хоть, по непреложным правилам турнира они не имеют права препятствовать мне в исповедании моей веры и заставлять поклоняться Ату. Не знаю, как долго я еще вынесу такую жизнь, Тали! Иногда я жалею, что не умерла в царстве Владыки Тьмы, как Юлия, – сокрушалась Эрли, а Тали отметила про себя, что сестра не спросила и даже не упомянула имени Альбани.
– Я понимаю твое отчаяние, дорогая. Но скоро в твоей жизни появится некто, кто будет любить тебя больше всех на свете, и ты будешь любить его. Это единственное утешение, которое посылает нам судьба в несчастливом замужестве. Пусть ребенок станет смыслом твоего существования.
– Тали, я так еще молода, а в моей жизни уже нет надежды, нет счастья, и никогда не будет. В Траэтре мы думали, что это самое худшее, что может с нами случиться. Мы мечтали о доме, о любви, у нас была надежда. Теперь ничего не осталось. Мечты умерли, надежды разбились, как старая глиняная тарелка. Остались только горечь и тоска. Тебе все же повезет больше, ты останешься среди своих, не будешь такой абсолютно одинокой, – Эрли в который раз снова разрыдалась.
Тали дала ей выплакаться, чувствуя, что это необходимо. До сих пор бедняжке приходилось делиться своими несчастьями только с подушкой, которая не просыхала от слез. Когда Эрлина слегка успокоилась, Тали сказала:
– Вот и хорошо. Теперь я буду тебя веселить. Я привезла тебе подарки от нас с Ромео, от твоих подруг. Глядя на них, помни: есть люди, которым ты дорога.
Подруги передали Эрлине то, что не может пострадать от времени – свои любимые драгоценности. Католина прислала великолепную рубиновую брошь, всегда так нравившуюся Эрли, Лолия – жемчужное ожерелье, Ванетта – алмазные серьги дивной фесконийской работы, Тинерия – сапфировый браслет. Все вещицы имели поистине королевскую ценность, но для Эрлины они были бесценным доказательством искренней любви далеких друзей. От себя и Ромео Тали привезла алмазно-сапфировый гарнитур из колье, диадемы, пары серег и перстня.
– Это под цвет твоих глаз. Когда ты станешь матерью, к тебе вернутся красота и радость жизни. Твои глаза засияют как эти камни. Ничего еще не потеряно, жизнь преподносит нам много сюрпризов, не все из них обязательно плохие.
Эрлина обожала драгоценности, подарки подняли ей настроение, тепло и участие любимой сестры внушили толику оптимизма. В последующие дни она даже повеселела, слушая рассказы Тали. Багрийскую историю Эрли заставила сестру повторить несколько раз всю, вплоть до казни заговорщиков.
– Как в сказке, – вздыхала она, – рыцарь на белом коне, поражающий кровожадное чудовище на глазах изумленной толпы.
– На черном коне, – поправила Тали.
– Пусть на черном, зато в белых доспехах. Заговор детоубийц и  торжество справедливости. Значит, Офелия освободилась от Вернта. Действительно бывают сюрпризы. Ой! Что это? Как больно... Тали, помоги!
У Эрлины начались схватки. Лекарь и повитуха были наготове со всем необходимым. В этом отношении нельзя было пожаловаться на какую-либо непредусмотрительность со стороны мужа роженицы. Роды оказались нелегкими, Эрли мучилась около десяти часов. Тали ужасно переживала, боясь, что страхи сестры могут оправдаться. Но худшего не случилось. Эрлина родила девочку и через три дня уже вполне поправилась. Ребенок появился здоровый, не очень крупный, но вполне жизнеспособный. Бравор не слишком обрадовался рождению дочери, как большинство мужчин, он ждал сына. С другой стороны, новоявленный отец предоставил в распоряжение жены все, что она требовала для удобства ребенка. Кормилица, няньки, лекарь не отходили от новорожденной, а Эрли вовсю командовала  новой армией. Она не могла надышаться на свою маленькую куколку. Правда временами на нее нападала меланхолия, Эрли начинала плакать без видимой причины. Но постепенно это стало проходить. Физическое состояние Эрлины быстро улучшалось, исчезли отеки и мешки, щеки порозовели, пятна на лице побледнели.
Тали уезжала со спокойным сердцем, – теперь у Эрлины было, ради чего жить. Бравор действительно не слишком интересовался женой, он был обыкновенным мужланом, предпочитающим охоты, пирушки и поединки любовным утехам. По крайней мере, судьба Офелии Эрлине очевидно не угрожала.

Глава XII

Разгадка тайны на поверхности лежит,
А мы, проникнуть в глубину ее пытаясь,
Измыслим невесть что, лишь отдаляясь
От истины. Нас мудрость не простит. 

Великий Хранитель стоял на широкой хрустальной террасе и грустно смотрел на голые ветви деревьев, его серые глаза уже более пятисот лет созерцали эту безрадостную картину. Воздух рядом с Колорно сгустился, стихиида Ратина приняла свою вторую естественную форму.
– Тоскливо? – спросила она, заметив выражение во взгляде Колорно.
Волшебник только вздохнул по-стариковски.
– А там снова лето, – кивнула Ратина в сторону нейтральных земель. – Как долго мы будем поддерживать неестественный режим? Это не может продолжаться бесконечно. Мы тратим слишком много сил, чтобы жизнь окончательно не покинула растения, но они умирают. За последние четверть века мы потеряли двадцать процентов лесного покрова. Эксперимент следует прекратить, иначе скоро Эффир превратится в голую пустыню.
– Ты права. Похоже, мы переступили какой-то предел жизнестойкости. С зимы придется запустить нормальный цикл, – согласился Колорно. – Но сейчас меня больше беспокоит другое. Что происходит с миром? Он уже не тот, каким был в дни даже моей молодости, не говоря уже о тебе. Законы и правила перестают соблюдаться, равновесие исчезло, контакты с людьми приобретают массовый характер, появляются совершенно немыслимые Формы. Стиходракофибия, н-да! Скажи, к чему все это нас приведет?
– Не брюзжи, Колорно. Я помню, как появились первые дракофибии семь тысяч лет назад. Они пополнили число грубых Форм и количество подданных Владыки Тьмы, но ничего катастрофического не случилось, – Ратина передернула плечами. – Что-то меня знобит от перепада температуры. Войдем внутрь. 
Они зашли в помещение.
– Хорошо. Но когда такое бывало, чтобы сильнейшие маги появлялись и исчезали  из мира с такой легкостью? – не желал отступаться волшебник. – Я говорю не только о необъяснимой гибели Владыки Тьмы, но и о загадочном уходе Адорно. Сначала я предполагал, что именно он приложил руку к случившемуся а Траэтре. Но нет. Царство Адорно закрыто покровом смерти. Как и отчего внук Марлора сошел в небытие? Он был слишком молод, чтобы считать его кончину естественной, – морщины на лбу волшебника стали еще глубже и отчетливей.
– Мне это тоже непонятно. Адорно мечтал занять место деда, и, мне кажется, так было бы правильно. Когда-то я слышала, что титул Владыки Тьмы и власть Черного Жезла были задуманы богами как способ управлять потомками грубых Форм и удерживать их в рамках соблюдения Законов. Не знаю, верно ли это, только не все Законы действуют автоматически.
Стихиида устроилась в уютном кресле, сразу же загорелся огонь в камине; поднять температуру она бы могла и иначе, но Ратина любила сидеть у живого огня. Все стихииды испытывают особую тягу к стихиям, и не обязательно только к своей.
– Верно, что среди носителей титула представителей неблагородных Форм было немного, никто из них не продержался достаточно долго. Пожалуй, Катаранг в свое время побил настоящий рекорд, – волшебник присоединился к Ратине, заняв еще одно кресло, возникшее у камина.
– Катаранг, – повторила, нахмурившись, Ратина. –  Ты полагаешь, его правильно причислять к грубым Формам? Я уже не говорю о Танаэле – шестой уровень интеллектуальности. У Катаранга – пятый, единственный в мире фибиид с таким показателем.
–  Фибиид – сын высшего стихиида, – Великий Хранитель развел руками.
– А Танаэль был сыном Нелатля. Похоже, высшие стихииды решили продолжить экспериментальный поиск, начатый их дедами. Ты все же прав, Колорно, основания для беспокойства есть. Одному оркуллу известно, чем могут закончиться их опыты.
– Ну, относительно Танаэля известие нельзя считать точным, – возразил волшебник, – может, он и не был сыном высшего стихиида. Конечно, нет прямого запрета на союзы высших стихиидов с грубыми Формами... Уж лучше бы кто-нибудь из них сам принял титул  Владыки Тьмы. 
– Кто в силах их заставить? Они предпочитают чистую магию, власть, как правило, их мало привлекает. Хорошо, хоть Нелатль держит в руках управление потомками своей стихии, – Ратина протянула руку, в ней появился бокал с теплым вином.
– Сейчас бы самое время им обратить внимание на то, что происходит вокруг. Маги не только гибнут странным образом, но еще и появляются ниоткуда. То, что под видом так называемого Ната людям помогал Праар, всего лишь предположение и не очень убедительное. Праар замкнут, скрытен, в дела сына никогда не вмешивался. Мне это кажется более чем сомнительным, – продолжал делиться своими тревогами Великий Хранитель.
Ратина потягивала вино и, время от времени, кивала, соглашаясь с собеседником.
– Это один, – картинно загнул палец Колорно, – теперь объявился Ларинэ. Кто мог так запросто упрятать в кристалл Катилла? Опыта у драконида хватает. Значит, у другого был перевес в силе, я слышал, они даже не сражались.
– Но Ларинэ, как будто, призывает к ответу нарушителей Законов. Что тебя так беспокоит, Колорно?
–  Неизвестность. Да, Дорас?– волшебник обернулся к двери.
В комнату вошел хранитель на вид средних лет. Вообще вся его внешность была какой-то «средней». Средний рост, худощавое телосложение, непримечательные черты лица, достаточно правильные, но мелкие и невыразительные, светло-голубые глаза, светло-русые жидковатые волосы.
– Великий Хранитель, хранительница Ратина, – поклонился присутствующим вошедший, – у границы Эффира посетитель испрашивает позволения войти в царство.
– Что-то к нам зачастили гости, – ни к кому конкретно не обращаясь, сказал Колорно. Затем спросил у Дораса:
– Опять человек? Чего он хочет?
– Он хочет встретиться с вами, Великий Хранитель. Но это не человек – маг, называющий себя Ларинэ.
Колорно и Ратина переглянулись.
– Призывающий тайну, да получит ее разрешение, – прибегла Ратина к известному фразеологизму, в некоторых случаях означающему нечто вроде человеческого «только глора помянули, тут он и явился».
– Что ж, это кстати. Кто еще из хранителей сейчас в Эффире? – Колорно поднялся с кресла.
– Альконе и Тавира, – доложил Дорас.
–  Прекрасно. На всякий случай ты, Ратина, и Альконе будьте наготове.
Эффект силы места в Эффире действовал несколько своеобразно. Поскольку права хозяина Элькирия передала Колорно еще до несчастья, погрузившего ее во многовековой сон, Эффир увеличивал силу Великого Хранителя, как полагается, на два уровня. Для чужаков планка нейтрализации силы была поднята по девятый уровень. Для остальных хранителей она равнялась седьмому, снизить ее для своих не удавалось. Поэтому Ратина, имеющая свой девятый уровень силы, в Эффире обладала седьмым, а Альконе, теряя два уровня от восьмого, – шестым. Тавира и Дорас подпадали под эффект нейтрализации.
– Посмотрим, – Великий Хранитель вызвал изображение на внешней стене. Там медленно поплыли безжизненные деревья, а чуть дальше за ними буйствовало разнотравье речной поймы.
–  Вот он, – изображение остановилось.
Высокая фигура, закутанная в широкий серо-серебристый терморегулирующий плащ. По желанию Колорно изображение лица увеличилось.
– Он благородной Формы, – заметила Ратина.
– Простите мою смелость в присутствии Мудрых, но может быть лучше его не пускать? Он кажется опасным, – слегка запинаясь, вставил Дорас.
– Опасным? Возможно. Но это не повод отказывать, мы достаточно защищены. Не прячет же он под плащом Малый Черный кристалл!
Малый Черный кристалл, крупнейший из обломков Большого Черного кристалла, был именно тем источником власти, при помощи которого боги управляли миром. Ему не могла противостоять никакая сила – ни магов, ни царств. После ухода богов никто не видел всемогущего осколка, имеющего что-то около двух метров в поперечнике.
– Пусть ложники проводят его, – Колорно сделал ударение на слове «ложники», считая, что не стоит оказывать большой чести неизвестному магу и посылать ему навстречу хранителя. Если маг достаточно силен, ему будут не нужны провожатые. В то же время волшебник рассчитывал произвести определенное впечатление на посетителя, установить дистанцию. С этой целью он приказал присутствующим хранителям собраться в зале-чаше и занять места согласно церемониальному расписанию торжеств. Сам Великий Хранитель занял место на троне.
Ларинэ появился в центре зала, сила места не смогла нейтрализовать его силу.
– Чем наша скромная обитель печали обязана посещению Карающей Длани богов? – торжественно вопросил Колорно.
– Я вряд ли заслуживаю столь громкого прозвища, Великий Хранитель, – ответил гость, стараясь подражать тому высокопарному тону, в котором повел беседу хозяин. – Задолго до моего рождения, как и большинства присутствующих в этом зале, среди благородных магов было принято наносить визиты друг другу с целью обмена мнениями и знаниями о предельных основаниях  Поиска, который есть наше пребывание на Грани. Не правда ли, Познающая Тайны Ратина?
– Вы правы, Познающий Тайны Ларинэ. Но с тех пор, как проблема Граней была признана агностической, а маги утратили интерес к последним вопросам смысла, все углубились в конкретные научные изыскания, и традиция постепенно изжила себя, – вступила в разговор стихиида, давая возможность Колорно собраться с мыслями и уводя разговор от щекотливой темы.
Действительно ли мысль гостя свернула в сравнительно безопасное русло или он упомянул о Гранях лишь по незнанию  и  из  бахвальства,  а,  может  быть,  просто  решил  не накалять обстановку, но Ларинэ заговорил о другом:
– Возможно ли искать истину вне смысла? Уж не утратили ли мы цель самих занятий магической наукой? Если, конечно, допустить, что она существовала, – гость явно адресовал свои вопросы Колорно.
Последняя оговорка снова заставила, было успокоившегося, Хранителя насторожиться. Нет, Ларинэ упомянул о Гранях не случайно, он знал, о чем говорил, не зря в глубине его карих глаз куражатся смешливые глоры. Колорно оказался сбитым с толку, он никак не мог понять, куда ведет столь неожиданный разговор. Но одно ему было очевидно: он сам подвиг гостя на этот путь уже первой фразой, исполненной напускного смирения и скрытого сарказма. Торжественная демонстрация силы, похоже, позабавила, а не обескуражила Ларинэ. Пришлый маг давал понять, что в принципе имеет вполне мирные намерения, но желает и способен  разговаривать на равных. Старый волшебник решил изменить тактику:
– Мне давно не приходилось встречать кого-либо, кто бы интересовался проблемой смысла магического познания, – более мягким тоном заговорил Колорно. – Прошу вас располагайтесь, как вам удобно. Так вас интересует телеологический или аксиологический аспект проблемы?
– Благодарю вас, мне удобно. Что касается познания, то оба направления рефлексии, на мой взгляд, нерасторжимы, ведь с теоретической точки зрения сама предпосылка ценности познания недоказуема его средствами. Чтобы обосновать ее нам придется обратиться к категориям, во-первых, этическим, а, во-вторых, телеологическим, а здесь нам, боюсь, не обойтись без той самой агностической проблемы. Вы не считаете, что в определенных случаях некогда отринутое знание может принести вполне практическую пользу, тогда как пренебрежение им становится опасным?
– Что вы имеете в виду, Познающий Тайны Ларинэ? – Колорно почувствовал холодок под ложечкой, какой испытывал, когда ему удавалось нащупать путь к решению какой-нибудь беспокоящей, как заноза, магической задачи. Пока он еще не понимал, к чему именно относится его предчувствие, но подумывал отпустить хранителей и продолжить беседу с глазу на глаз, тем более, что за исключением Ратины присутствующие таращились на собеседников, как на говорящих на языке доисторических троттов.
– То, что после Большого Спора мы до сих пор предпочитаем вести себя словно беспечные лейри, тогда как мир неудержимо меняется. Разрушительные последствия последнего глобального эксперимента ведут к серьезным потрясениям в пределах нашей Грани, но и сама Грань может повернуться или сместиться. В то же время каждый из нас скрывает свой кусочек познанной истины, в результате картина в целом ускользает от всех, – глаза гостя уже не смеялись.
«Безумец или ... в любом случае остальным больше незачем слушать эти речи»,– подумал Колорно и обратился к Ларинэ:
– Должен признать, что ваша точка зрения весьма любопытна. Я предлагаю продолжить наш увлекательный разговор в моем кабинете, – Колорно отпустил хранителей и пригласил гостя следовать за ним.
– Итак, полагаю, у вас есть определенные факты, заставившие вас прибегнуть к использованию теории Граней. По чести сказать, я мало знаком с ее тонкостями, но у вас должны были быть веские основания и немалые возможности для ознакомления с ней. Пока я не совсем понимаю, кто вы и почему пришли с этим сюда? – заговорил волшебник, когда они расположились на новом месте.
– Прежде чем ответить на ваш вопрос, я хотел бы просить вас, Великий Хранитель, позволить мне увидеть королеву Элькирию, – с невозмутимым видом произнес Ларинэ.
– Зачем? – Брови Колорно поднялись и изогнулись домиками.
– Я ничего не буду утверждать, поскольку не имею полной уверенности, но, возможно, мне удастся разбудить ее, – поверг волшебника в еще большее изумление гость.
– Вы хотите сказать... вы – сын Элькирии? – Хранитель так долго ждал этого момента и так давно разуверился  в  том,  что  он  когда-нибудь  настанет,  что  не  воспринял  заявление Ларинэ всерьез и даже задохнулся от неожиданности.
– Повторяю, я не знаю этого. Но вы же понимаете, что стать самозванцем тут просто невозможно. Если королева не проснется, значит, я ошибся. Попытка никому не принесет вреда.
Колорно не знал, что именно насторожило его, может быть жест – сложенные вместе ладони, но не с мольбой, а в целях убеждения, или это было свидетельство волнения, все же проступившее сквозь маску полного спокойствия...
– Что дает вам основания для такого предположения? Вы – стихиид света?
– Да. И я не знаю предела своей силы, если вы хотели спросить об этом.
– Где вы были до сих пор, Ларинэ?
– Не так важно, где я провел свои 524 года. Этот допрос не имеет смысла. Проверить истинность или ложность моего предположения можно только одним способом, – настаивал стихиид.
Волшебник пристально рассматривал собеседника, пытаясь отыскать в его облике что-либо знакомое. Возможно, в Ларинэ и было что-то от возлюбленного королевы: рост, сложение. Но в чертах лица Колорно не находил особого сходства ни с покойным принцем, ни с самой Элькирией. И все же не использовать такой шанс было неразумно.
– Хорошо, – решился Хранитель, – прошу вас.
В святая святых эффирского дворца спала хозяйка царства, она покоилась на меняющем конфигурацию энергетическом ложе-троне. Сейчас она сидела в позе правительницы, принимающей подданных, только веки королевы были плотно закрыты. Тонкие руки на невидимых подлокотниках вызывали чувство незащищенности. Спящая была прекрасна, ее совершенству позавидовали бы лучшие статуи скульптурных миров, Элькирия выглядела совсем юной, хотя по возрасту превосходила большинство ныне живущих магов.
Ларинэ опустился на колени, протянул руки и дотронулся ладонями до кистей королевы. В комнате стоял полумрак, и в нем отчетливо было видно, как от рук стихиида заструилось сияние – сила потекла к Элькирии. Сияние поднялось от кистей к предплечьям, затем по плечам, по лебединой шее и сомкнулось над головой спящей. Дуга разъединилась, и сила вернулась к Ларинэ, существо Элькирии отказалось принять ее.
Колорно испытал смешанное чувство разочарования и удовлетворения. Поняв, что ошибся, молодой стихиид сокрушенно качнул головой, сделал резкий короткий выдох и хотел подняться с колен. Глаза Элькирии широко распахнулись, несколько мгновений их взгляд был пустым, потом в  огромных серых лучистых глазах королевы появилось осмысленное выражение. Губы чуть дрогнули, высшая стихиида вгляделась в стоящего перед ней коленопреклоненного Ларинэ, немного отрешенная улыбка появилась на ее лице. В тот миг она поняла все, и горе потери любимого обрушилось на нее одновременно с радостью обретения взрослого сына. Она назвала имя, которое дала ему при рождении и тихо добавила:
– Ты очень похож на моего отца, твоего деда – Ранаэля.
– Бессмертные боги! – пробормотал себе под нос ошарашенный Хранитель. – Как же мы иногда бываем слепы и не замечаем очевидного!
В голове Колорно все окончательно смешалось, одна догадка еще не давала ответов на сотни вопросов, возникших в мозгу старого волшебника.