Кое-что о моей матери

Шёл 47 год. Беспризорных, ничейных детей было много. Они, как шарики от пенопласта, рассеивались по всему грязному пруду, а потом  прибивались к берегу. Маленькие растерянные, где поодиночке, где небольшими группами…
Надя сидела в парке на скамейке, на самом солнцепеке. С утра только стакан кефира. Развязанные шнурки болтались со старых коричневых бот. Чулки складками собрались на щиколотках. Ноги не доставали до земли и грозно свисали над едва проступившей весенней травой.
- Ты чья? – дыхнуло на девочку перегаром.
- Мамина, - Надя отодвинулась от дядьки.
- Хорошенькая, - усмехнулся он и полез в карман.
- Столько хватит? – мужчина протянул в большой шершавой руке мятый потрепанный рубль.
Надя посмотрела на своего соседа. Небритый, помятый, как его купюра, со светлыми смеющимися глазами. Из ушей торчали поседевшие волоски. Взяла денежку.
-  На ещё, - он протянул ещё копейку. Надя раскрыла ладонь, прохладная монетка легла на влажную кожу. Мужчина достал ещё какую-то мелочь. Всё клал и клал на детские пальцы, на линию судьбы теплые деньги. А Надя всё смотрела и смотрела.
- Тебя как зовут? – спросил он, когда «золотой» поток закончился.
Девочка снова подняла на дяденьку глаза. Потом крепко сжала ладонь и бросилась со всех ног из парка.
Куда? Справа длинная прямая аллея – догонит, слева кусты, впереди – высокий дощатый забор. Кинулась к нему. Сама не заметила, как перелетела через него. Побежала дальше – к вокзалу. Добежав, спряталась за ящиками у какого-то склада. Вдох-выдох, вдох-выдох. Долго ещё боялась высунуться. Деньги в ладони вспотели. Вдох-выдох. Фу-у-у. Вот повезло-то. Какой странный дядька. Пьяные, они все странные. По дороге где-то, кажется, продавали мороженое. Чулок порвала, кожа содралась.
***
- Кто тебе дал эту конфетку?
- Дядя.
- Какой дядя?
Маленький пухлый пальчик указал куда-то вбок. Там, конечно, никого уже не было. Конфеткой был замечательный «Мишка на севере».
- Запомни, никогда не бери у незнакомых. Ничего. Понятно?
Голубые глазки опустились, темно-русая головка закачалась.
- Не слышу? 
- Да, тетя Надя.
- То-то. Иди, играй.
- А конфетка?
- Ешь на здоровье.
***
Ещё Надюшку в тот день чуть не удочерили…
Она только что сошла с поезда. Он шел откуда-то из России, через Семипалатинск в Алма-Ату, где, как она от кого-то слышала, была её мама. Но старый проводник, который разрешил девочке доехать до Алма-Аты, под утро заснул, а молодой сменщик испугался чего-то, и чтоб не связываться с беспризорной, и высадил её на следующей станции.
На вокзале, как всегда было шумно. День только начинался, торговки прибывали, раскладывали ароматные, пышные пирожки, вареную картошку, яйца. А у Нади со вчерашнего вечера во рту ни крошки. Всю ночь поезд тарахтел, и кушать как-то не хотелось. Но сейчас…
Она пошла по базару, находившемуся недалеко от вокзала. Ряды заполнялись людьми, лотки всякой разной едой. Где свежий хлеб, где молоко. Надя долго слонялась между торгашами и… не выдержала:
- Тетенька, а тетенька.
- Чего тебе?
- Дайте, пожалуйста, стакан молока или кефира. Я со вчерашнего дня ничего не ела…
Толстая тетка в некогда белом, ныне же замызганном халате смерила девочку продолжительным взглядом. Черная головка, старое платье, сползшие чулки и стоптанные ботики со змейкой развязавшегося шнурка…
-  Сейчас, подожди, - женщина нырнула под прилавок, пошумела, пошуршала, достала откуда-то граненый стакан, открыла бидон и огромной поварешкой зачерпнула густой, как желе, жирный айран. Поднеся  стакан, плюхнула в него кефир, не пролив ни капли, и протянула Наде.
В желудок радостно заурчал. Девочка поднесла стакан к губам, и в носу защекотало от прохладного, опьяняющего запаха домашнего кефира. В глазах чуть помутилось, и Надя жадно сделала первый глоток.
- Ты чья? – спросила женщина.
- Мамина.
- А где она?
Надя пожала плечами, по-детски склонив голову вправо. Женщина посмотрела на девочку внимательнее:
-  Хочешь стать моей дочкой? – Надя, немного подумав, все же утвердительно кивнула, снизу вверх смотря ей в глаза.
- Тогда погуляй здесь где-нибудь до обеда, а потом снова приходи. Хорошо?
-  Хорошо. Спасибо, - Надя протянула пустой стакан. Женщина погладила её по голове и принялась помешивать кефир.
Девочка направилась в парк с длинной прямой аллеей, дощатым забором и скамейкой на солнцепеке…
***
Тихий час в детском саду. Окна зашторены, слышно лишь частое детское посапывание. Первые три кроватки спят. А вот Большаков на четвертой… 
- Ты чего не спишь?
Сашка быстро закрыл глаза. Ресницы предательски задрожали. Он улыбнулся.
- Ну-ка спать, - шикнула на него воспитательница.
- Тетя Надя, - протянул Сашка.
- Ну, чего? – она села на край его кроватки.
- А у Вас дети есть?
- Есть. Четверо.
Сашка почесал глаза, и сквозь кулаки стал разглядывать сидевшую рядом тетю Надю. Круглое лицо, слегка поседевшие волосы, очки на носу и вопросительный взгляд. Он опустил ладошку на её теплую руку.
- Тетя Надя, как жаль, что Вы не моя мама…
Она погладила его по светлым волосам. Поцеловала в лоб.
- Спи, Саша. Спи, сынок.
***
…Просидев за ящиками какое-то время, Надя все-таки решилась выбираться на свет. Мороженщица ещё стояла в тени здания вокзала, держа перед собой замотанную, перемотанную коробку. Ну, что ж, путь свободен.
Съев мороженое, и послонявшись по вокзалу, девочка вернулась к молочнице.
За лотком никого не было. Надя прошла ещё через два ряда в надежде, что ошиблась. Вернулась. Пусто. Соседки-торговки, заметившие девочку ещё с утра, стали расспрашивать её: кто такая, почему одна. Пришлось все рассказать. Про то, как сбежала из детдома в Семипалатинске, села в поезд, чтобы ехать в Алма – Ату, как другой проводник высадил её здесь. А в Алма-Ату попасть очень нужно, ведь там мама.
Незаметно подошел какой-то мужчина в штатском. Стал задавать разные вопросы. Где именно мама в Алма-Ате? Какой номер детдома в Семипалатинске? Сколько лет Наде? Девочка ответила на все вопросы, и мужчина ушел.
К вечеру он появился снова, но теперь уже в форме милиционера. Тетки-торговки ни раз повторяли, что надо обратится в милицию, дескать, они помогут. Поэтому, когда милиционер предложил сходить в отделение и подождать там следующего поезда до Алма-Аты, Надя согласилась.
В отделении было светло. У стены небольшая кушетка, на которую Надя забралась с ногами. Дядя милиционер напоил девочку чаем с печеньем, и она скоро уснула.
Проснулась Надя посреди ночи от страшного грохота. Приехал поезд, тот самый, который ей нужен. Девочка подошла к двери. Заперто. Дернула ручку ещё раз. Заперто. Где-то внутри, в животе стала подниматься огромная волна. Руки похолодели, лицо вспыхнуло. Надя стала тарабанить в дверь. Руками, ногами, коленками. Заперто. Заперто. Заперто.   
Девочка бросилась к окну. Сквозь щели решетки был виден тот самый милиционер.
- Дяденька милиционер, дяденька милиционер, поезд пришел. Откройте.
А дяденька стоял, и вроде ничего не слышал. Пустите, пустите, ну как же это так?  А Алма – Ата, а мама, поезд? Слезы брызнули из глаз. Ничего уже не было видно, лишь золотые от электрического света слезы. Надя плакала и плакала, навзрыд, в голос, как обычно плачем мы, когда никто не видит. Она размазывала слезы по щекам и вытирала нос рукавом фланелевого платья. Нельзя, нельзя. Мама…
После долгих судорожных всхлипываний, Надя заснула, там же на подоконнике. Милиционер пришел чуть позже. Перенес девочку на кушетку и прикрыл своим пиджаком. Надя засопела, забормотала что-то плаксиво и свернулась калачиком. Мужчина погладил её по голове и вышел. Надя приоткрыла глаза и, сквозь сон услышала: «Семипалатинск, Семипалатинск. Да, ваша девочка у нас, встречайте завтра в восемь утра».
***
- Мам, а чё кушать?
- Ну вот, не успела войти, а уже кушать.
- О, блины. Мои любимые. Вот спасибо.
- Мой руки. Садись.
- Мамулечка, премамулечка. Я тебя обожаю, преобожаю!
         

  ***
Назад Надя ехала в купе с большим усатым генералом, который согласился проводить девочку до Семипалатинска. В городе на вокзале их встречал воспитатель и Ленка Спиридонова, Надюшкина подруга. Не ругали, не отчитывали, сразу же, как пришли в детдом, отправили в баню,.мало ли чего. Деньги, которые дал дяденька в парке, воспитатель не взял.
…А через полгода Надю нашла её мама - моя бабушка. Увезла в Алма-Ату, где Надя подросла и вышла замуж. А потом пошли дети. В том числе и я, четвертая. Но это уже совсем другая история…